Текст книги "Шмяк!"

– И развяжете войну в своем городе? – спросил Пламен.

Гном и человек яростно смотрели друг на друга, затаив дыхание. На потолке над ними собирались вурмы, впитывая брызги слюны и запах гнева.

– Кто, кроме тролля, способен напасть на грага? – наконец сказал Пламен.

– Отлично! Вы наконец-то начали задавать вопросы. – Ваймс склонился через стол. – Если хотите получить ответы, отоприте двери.

– Нет! Вам нельзя вниз, Дежурный по доске Ваймс!

Гном не смог бы вложить больше яда даже в слово «детоубийца».

Ваймс уставился на него.

Дежурный по доске… Действительно, он был дежурным по доске в маленькой школе на углу более сорока пяти лет тому назад. Мама настояла. Бог весть как она добывала этот пенни – столько стоило дневное пребывание в школе, – хотя, как правило, мадам Мало охотно принимала плату ношеной одеждой, дровами, а главное, джином. Цифры, буквы, меры и весы – программа была не самая насыщенная. Ваймс ходил в школу девять месяцев, а потом улица начала давать ему более суровые уроки. Но ему действительно доверили вытирать грифельные дощечки и доску. Ох уж это головокружительное сознание собственной власти в шесть лет!

– Вы это отрицаете? – поинтересовался Пламен. – Вы уничтожали написанные слова! Вы сами признались Королю-под-Горой в Убервальде!

– Я пошутил! – ответил Ваймс.

– То есть вы отрицаете?

– Что? Нет! Он был впечатлен моими титулами, и я упомянул и об этом… просто для смеха.

– Вы все-таки отрицаете свое преступление? – настаивал Пламен.

– Какое преступление? Я вытирал доску, чтобы на ней можно было написать еще что-нибудь? Где тут преступление?

– И вы не задумывались о том, куда отправлялись стертые вами слова? – спросил Пламен.

– С какой стати? Это же просто меловая пыль.

Пламен вздохнул и потер глаза.

– Тяжелая ночка? – поинтересовался Ваймс.

– Командор, я понимаю, что вы были юны и, наверное, не сознавали, что делали. Но теперь-то вы должны понять: с нашей точки зрения, вы гордитесь тем, что совершили наигнуснейшее преступление – уничтожение слов.

– Что-что? Стереть с доски «А – арбуз» – это тяжкое преступление?

– Немыслимое для настоящего гнома, – подтвердил Пламен.

– Правда? Но я пользуюсь доверием самого Короля-под-Горой, – сказал Ваймс.

– Я понимаю. Но здесь, внизу, шестеро многоуважаемых грагов, командор. С их точки зрения, Король-под-Горой и подобные ему сбились с пути истинного. – Пламен быстро проговорил что-то по-гномьи, слишком быстро, чтобы Ваймс успел понять, после чего перевел: – Он слишком слаб. Опасно либерален. Ме́лок. Он видел свет.

Пламен внимательно наблюдал за ним. «Думай». Насколько помнил Ваймс, Король-под-Горой и его окружение были те еще крепкие орешки. А граги считали их слюнявыми либералами.

– Слишком слаб? – переспросил он.

– Да. Пожалуйста, сделайте из моих слов некоторый вывод о гномах, которым я служу.

«Ага, – подумал Ваймс. – Что-то тут кроется. Намек, не более. Наш друг Пламен – мыслитель».

– Когда вы говорите «он видел свет», то как будто имеете в виду «безнадежно испорчен», – заметил он.

– Примерно так и есть. Мы живем в разных мирах, командор. Здесь, внизу, ваши метафоры теряют смысл. Увидеть свет значит ослепнуть. Разве вы не знаете, что в темноте глаза открываются шире?

– Отведите меня к тем, кто внизу, – потребовал Ваймс.

– Они не станут слушать. Не станут даже смотреть на вас. Граги не имеют никаких дел с Верхним Миром. Они считают его дурным сном. Я не посмел рассказать им про ваши газеты, которые печатают каждый день и выбрасывают, словно мусор. Граги умерли бы от ужаса.

«Но именно гномы изобрели печатный станок, – подумал Ваймс. – Несомненно, это были неправильные гномы. И я сам видел, как Шелли выбрасывает исписанную бумагу в мусорную корзинку. Похоже, почти все гномы – неправильные. Так, что ли?»

– В чем конкретно состоят ваши обязанности, мистер Пламен? – спросил он.

– Я – главный посредник между грагами и Верхним Миром. Можно сказать, распорядитель.

– А я думал, это обязанность Мудрошлема.

– Мудрошлема? Он распоряжается покупками, передает мои приказы, расплачивается с рабочими и так далее. По сути, рутинная работа, – пренебрежительно ответил Пламен. – Он новичок. Его обязанность – делать то, что велят. От лица грагов говорю я.

– От их имени вы общаетесь с дурными снами?

– Можно и так сказать. Они ни за что не позволят заносчивому словоубийце стать нюхачом. Это кощунство.

Они вновь яростно уставились друг на друга.

«И мы опять возвращаемся к Кумской долине», – подумал Ваймс.

– Они не…

– Вы позволите? – негромко перебила Ангва.

Две головы повернулись к ней, два рта произнесли:

– Что?

– Этот… нюхач. Искатель правды. Он обязательно должен быть гномом?

– Конечно! – ответил Пламен.

– Тогда как насчет капитана Моркоу? Он гном.

– Мы про него знаем. Он… аномалия, – сказал Пламен. – Его принадлежность к гномьему роду весьма сомнительна.

– Но большинство городских гномов признают, что Моркоу гном! – возразила Ангва. – И он стражник!

Пламен плюхнулся обратно на стул.

– Для здешних гномов – да, он гном. Но для грагов это неприемлемо.

– Нет ни одного закона, который воспрещал бы гному быть выше шести футов росту, сэр!

– Граги и есть закон, женщина, – огрызнулся Пламен. – Они толкуют законы, которые возникли десятки тысяч лет назад!

– Ну, наши законы поновее будут, – сказал Ваймс, – но убийство есть убийство. Слухи уже разошлись. Из-за вас гномы и тролли беспокоятся, и скоро закипят страсти. Вы хотите войны?

– С троллями?

– Нет, с городом. С обнесенным стенами местом, где существует единый незыблемый закон. Его светлость ни за что не согласится…

– Вы не посмеете!

– Погляди мне в глаза, – предложил Ваймс.

– Гномов больше, чем городских стражников, – сказал Пламен, но уже без усмешки.

– То есть вы хотите сказать, что закон – всего лишь вопрос количества? – уточнил Ваймс. – А я думал, вы, гномы, буквально поклоняетесь самой идее закона. Значит, все сводится к числам? Тогда я начну вербовать добровольцев. Троллей в том числе. Они – граждане Анк-Морпорка, как и я. Вы уверены, что каждый гном на вашей стороне? Я соберу армию. Вы не оставляете мне выбора. Я знаю, каковы порядки в Лламедосе и Убервальде, но здесь они другие. Один закон для всех, мистер Пламен. Вот как мы живем. Если я позволю захлопывать дверь перед носом у закона, можно сразу распустить Стражу.

Ваймс зашагал к двери.

– Вы слышали мое предложение. А теперь я возвращаюсь в Ярд и…

– Подождите!

Пламен не отрываясь смотрел на крышку стола и барабанил по ней пальцами.

– Я… здесь не самый главный, – сказал он.

– Позвольте мне поговорить с грагами. Обещаю не стирать слова.

– Нет. Они не станут с вами говорить. Граги не разговаривают с людьми. Они ждут внизу. Им известно о вашем приходе. Они испуганы. Граги не доверяют людям.

– Почему?

– Потому что вы не гномы, – ответил Пламен. – Потому что вы… вроде сна.

Ваймс положил руки ему на плечи.

– Тогда пойдем вниз, – предложил он. – Расскажи им о ночных кошмарах и укажи на меня.

Долго стояла тишина. Наконец Пламен произнес:

– Хорошо. Но я действую против собственной воли, учтите.

– Я с радостью внесу это в протокол, – сказал Ваймс. – Спасибо за помощь и сотрудничество.

Пламен встал и извлек из недр одеяния связку замысловатых ключей.

Ваймс пытался следить за дорогой, но это было нелегко. Повороты и развилки в темных коридорах казались одинаковыми. И под ногами не хлюпало. Как далеко тянулись туннели? И как глубоко? Где они выходили на поверхность? Гномы пробивались сквозь гранит. Возможно, они умели ходить и по речной тине.

Впрочем, в большинстве случаев гномы не столько вели шахту, сколько расчищали место – выносили ил, прокапывались из одного старинного, сочащегося водой помещения в другое. И вода отчего-то уходила.

Что-то блестящее – возможно, волшебное – смутно виднелось в темных коридорах, когда они проходили мимо. Слышалось странное пение. Ваймс знал некоторые выражения на гномьем – например, «топор моей тетки тебе в голову!», – но это пение не походило ни на что знакомое. Оно больше напоминало короткие слова, произносимые очень-очень быстро.

С каждым новым поворотом его гнев возрастал. Их водят кругами, так ведь? Исключительно издевки ради. Пламен шагал впереди, предоставив Ваймсу брести на ощупь и периодически стукаться головой.

Гнев так и бурлил. «Все это просто дурацкие отговорки! Гномов не волнует закон, Ваймс, Верхний Мир! Они копают под городом и не повинуются нашим правилам! Черт возьми, Пламен сам признал, что совершилось убийство! Так почему же я терплю эту проклятую комедию?»

Он миновал еще один туннель, на сей раз с приколоченной поперек входа доской. Ваймс выхватил меч, крикнул: «А здесь что такое?», разрубил доску и зашлепал по туннелю. Ангва последовала за ним.

– Разумно ли это, сэр? – шепнула она на ходу.

– Нет. Но мистер Пламен у меня уже в печенках сидит, – прорычал Ваймс. – Ей-богу, еще один дурацкий туннель – и я приведу сюда толпу стражников, и плевать на политику!

– Успокойтесь, сэр.

– Все, что Пламен говорит и делает, – вопиющее оскорбление! У меня прямо кровь кипит! – заявил Ваймс, шагая вперед и не обращая внимания на возгласы Пламена.

– Впереди дверь, сэр!

– Я еще не совсем ослеп! Только наполовину! – рявкнул Ваймс.

Он протянул руку к большой круглой двери с колесом в центре. На ней мелом были написаны гномьи руны.

– Ты можешь их прочесть, сержант?

– Э… «Смертельная опасность. Затопление. Не входить», – сказала Ангва. – Примерно так, сэр. Это водонепроницаемая дверь, сэр. Я такие видела.

– И тоже заперта, – заметил Ваймс. – Похоже, сплошное железо… Ч-черт!

– Сэр?

– Напоролся на гвоздь. – Ваймс сунул руку в карман. Сибилла исправно следила за тем, чтобы в нем каждый день был чистый платок.

– Гвоздь в железной двери, сэр?

– Ну, значит, заклепка. Я в темноте ничего не вижу. Почему бы им не…

– Следуйте за мной! Это же шахта. Здесь опасно, – предостерег Пламен, наконец догнав их.

– Вас заливает? – поинтересовался Ваймс.

– Ничего удивительного. Но мы знаем, как бороться с водой. А теперь держитесь ближе ко мне!

– Я так и поступлю, сэр, если буду знать наверняка, что мы идем прямой дорогой! – возразил Ваймс. – В противном случае я предпочту поискать короткий путь.

– Мы уже почти пришли, командор, – сказал Пламен, шагая в темноту. – Почти пришли.

Тролль брел бесцельно и безнадежно…

Его звали Кирпич, хотя сейчас он этого и не помнил. Голова болела. Дико болела. Ето все из-за «Скреба». Как там, ета, говорят? Когда начинаешь наводить «Скреб», значит, типа, ты пал так низко, что даже тараканам приходится нагибаться, чтоб на тебя плюнуть…

Вчера ночью… что там стряслось? Что он видел, что сделал? Какие именно картинки в его пульсирующем, кипящем мозгу были правдой? Ета, огромные косматые слоны, наверное, все-таки ему померещились. Кирпич был уверен, что в городе нет никаких огромных косматых слонов, потому как если б они были, то, ета, он бы их раньше заметил и на улицах лежали бы огромные кучи етого самого, ну и, типа, все такое… короче, он бы точно заметил.

Его звали Кирпич, потому что он родился в городе. Тролли состоят из метаморфической породы, а потому зачастую принимают облик местных камней. Он был грязно-оранжевого цвета, с рисунком в виде горизонтальных и вертикальных линий. Если Кирпич стоял вплотную к стене, то почти сливался с ней. Но большинство и так не замечало Кирпича. Он был из тех, чье существование – само по себе оскорбление для приличных граждан. С их точки зрения.

Ета, а шахта с теми гномами – правда или нет? Он, типа, пошел искать укромное местечко, чтоб отлежаться и поглядеть красивые картинки, и вдруг – опаньки! – оказался в гномьей норе. Ну, ето точно глюк. Хотя-я… на той улице говорили, типа, что какой-то тролль залез в гномий ход, ага, и все теперь его ищут, и вовсе не затем, чтоб поздороваться… говорят, Лавина очень, очень хочет его найти. Пацаны разозлились. Пацанам не понравилось, что какой-то тролль, ета, замочил гнома, который говорил плохие слова. Они там, ета, рехнулись все, что ли? Хотя-я… неважно, рехнулись или нет, потому что они, ета, будут задавать вопросы, от которых потом больно целый месяц, так что, ета, он лучше спрячется подальше…

С другой стороны… гномы все равно не отличают одного тролля от другого. И никто его не видел. Поэтому, типа, надо вести себя как всегда. И все будет тип-топ. Тип-топ, ага. И ваще, ето ж не мог быть он…

До Кирпича… – ага, ета, типа, меня так зовут, я ж всю дорогу помнил – до Кирпича дошло, что на дне мешочка у него еще осталось немного белого порошка. Теперь надо только найти испуганного голубя и капельку спиртного. Любого. И тогда все будет тип-топ. Дык. Да ваще. Не о чем беспокоиться.

Дык.

Когда Ваймс вышел на улицу, залитую ослепительным солнечным светом, первое, что он сделал, так это втянул побольше воздуха, а затем вытащил меч и поморщился, когда раненая рука дала о себе знать.

Свежий воздух. О да. Под землей у Ваймса кружилась голова и крошечный порез чесался. «Пусть Игорь на него глянет. В подземной грязи можно подцепить любую дрянь».

Да, вот так уже лучше. Ваймс почувствовал, что остывает. Внизу ему было не по себе.

С первого взгляда толпа на улице уже всерьез походила на банду, но со второго взгляда Ваймс определил, что она скорее напоминает кекс с изюмом. Вовсе не нужно много людей, чтобы превратить встревоженную, возбужденную толпу в боевую силу. Там крикнуть, тут пихнуть, здесь бросить камень… и тогда, если правильно постараться, нерешительные и робкие индивидуумы сольются в большинство, которого, по сути, не существует.

Детрит по-прежнему стоял как статуя и, видимо, не обращал внимания на растущий гам. Но Кольцедел… о, черт. Он горячо спорил с первыми рядами. Стражнику нельзя спорить! Нельзя позволять втягивать себя в скандал!

– Капрал Кольцедел! – рявкнул Ваймс. – Сюда!

Гном повернулся – и тут же половинка кирпича, пролетев над головами, с лязгом отскочила от его шлема. Стражник повалился, как срубленное дерево.

Детрит двигался так быстро, что добрался до середины толпы, прежде чем Кольцедел рухнул на булыжники. Тролль сунул руку в гущу спрессованных тел и извлек оттуда извивающегося нарушителя. Затем он развернулся, зашагал обратно по проходу, который еще не успел сомкнуться, и остановился перед Ваймсом. Шлем Кольцедела вращался на мостовой.

– Отличная работа, сержант, – вполголоса сказал Ваймс. – У тебя есть план, что делать дальше?

– Я, ета, в основном тактик, сэр, – ответил Детрит.

Ну-ну. В такие минуты нельзя спорить – и нельзя отступать. Ваймс вытащил и поднял повыше значок.

– Этот гном арестован за нападение на офицера Стражи! – заорал он. – Пропустите нас, именем закона!

К его удивлению, толпа затихла, совсем как школьники, которые поняли, что на сей раз учитель разозлился всерьез. «Может быть, – подумал он, – все дело в словах на значке. Их-то не сотрешь».

В тишине из свободной руки гнома, которого крепкой хваткой держал Детрит, вывалилась вторая половинка кирпича. Годы спустя Ваймсу достаточно было закрыть глаза, чтобы припомнить стук, с которым кирпич упал на мостовую.

Ангва выпрямилась, держа на руках безчувственного Кольцедела.

– Он оглушен, – сказала она. – И, кстати, сэр, обернитесь на секундочку…

Ваймс рискнул оглянуться. Пламен – по крайней мере, этот гном в кожаном облачении вполне мог быть им – стоял в тени за дверью. Толпа смотрела на него.

– Нам дозволено уйти? – уточнил Ваймс, кивком указывая на гнома.

– Думаю, это самое лучшее, сэр, вам так не кажется?

– Ты права, сержант. Детрит, держи крепче этого придурка. Возвращаемся, ребята.

Толпа почти беззвучно расступилась, пропуская их. Тишина сопровождала стражников всю дорогу до Псевдополис-Ярда…

…А там ждал Отто Шрик из «Таймс» с иконографом наготове.

– Нет, Отто, – сказал Ваймс, как только стражники приблизились.

– Я нахожусь в общественном месте, мистер Файмс, – кротко ответил Отто. – Улыбочку, пошалуйста…

И сделал картинку тролля, который держал на весу арестованного гнома.

«Так, – сказал себе Ваймс. – Вот она, первая страница. И, возможно, сюжет для комикса».

«Один гном в камере, другой в заботливых руках Игоря, – думал Ваймс, плетясь по лестнице в кабинет. – И дальше будет только хуже. Гномы подчинились Пламену. А что бы они сделали, если бы он покачал головой?»

Он плюхнулся на стул с такой силой, что тот отъехал на фут.

Ваймс встречал глубинных гномов и раньше. Они были странные, но до сих пор он с ними ладил. Король-под-Горой был глубинным гномом, но Ваймс нашел с ним общий язык. Стоило только признать, что сказочный человечек с бородой, как у Санта-Хрякуса, – ловкий политик. Король-под-Горой был гномом с широким кругозором. Он охотно имел дело с окружающим миром. Ха. Он «видел свет». Но граги…

Ваймс не видел их, хотя они сидели в комнате, залитой ослепительным светом сотен свечей. Это казалось очень странным, поскольку самих грагов полностью скрывали черные кожаные одеяния с островерхими капюшонами. Но, возможно, того требовала какая-то таинственная церемония, и не Ваймсу в любом случае искать ее смысл. Может быть, в самом сердце света кроется священная тьма? Чем ярче свет, тем глубже тень?

Пламен заговорил на языке, который напоминал гномий. Из-под темных капюшонов слышались вопросы и ответы – отрывистые, резкие, односложные.

Ваймса попросили изложить самую суть заявлений, которые он сделал наверху – теперь казалось, что где-то очень далеко. Он подчинился, и последовала долгая дискуссия – на языке, который Ваймс про себя назвал «глубинным». Он чувствовал, что невидимые глаза внимательно наблюдают за ним. К сожалению, у него мучительно ныла голова, а в руке то и дело вспыхивала острая боль.

Потом беседа закончилась. Ваймс не знал, поняли ли его граги. Пламен сказал, что они, хоть и с заметной неохотой, согласились. Ой ли? Ваймс не имел абсолютно никакого понятия о том, что было сказано на самом деле. Он так и не понял, получит ли Моркоу доступ на место преступления и не будут ли ему мешать. Ваймс фыркнул. А вы что думаете, мальчики и девочки?

Он ущипнул себя за переносицу, после чего уставился на свою правую руку. Игорь долго распространялся о «крошешных невидимых кушачих шушшешствах» и смазал царапину какой-то едкой мазью, которая, с вероятностью, убила все живое, вне зависимости от размера и прочих свойств. Пять минут она жгла как сто чертей, а потом впиталась, и вместе с ней ушла боль. Так или иначе, главным было то, что официально убийство грага расследовала Стража.

Взгляд Ваймса упал на верхний листок в стопке «входящих»[5]5
  Ваймс завел три подноса для документов – «Входящие», «Исходящие» и «Потом разберемся». На последний он сваливал все то, с чем не желал возиться, поскольку был слишком занят, зол, устал или озадачен.


[Закрыть]. Он взял его и застонал.

«Кому: его светлости сэру Сэмюэлю Ваймсу, командору Стражи

От кого: от мистера Э. И. Пессимала, инспектора

Ваша светлость, надеюсь, вы не откажетесь как можно скорее ответить на следующие вопросы:

1. Для чего в Страже капрал «Шнобби» Шноббс? Почему вы держите на службе общеизвестного воришку?

2. Я наблюдал за двумя патрульными на Главной улице, и в течение часа они не произвели ни одного ареста. Разве можно назвать это рациональным использованием времени?

3. Уровень жестокости полисменов-троллей в отношении троллей-заключенных кажется мне неоправданно высоким. Не могли бы вы прокомментировать?»

…И так далее. Ваймс дочитал с нескрываемым изумлением. Да, да, этот тип не был стражником – вот уж точно не был, – но, несомненно, мозг у него работал как надо. Ох, боги, он даже заметил ежемесячное несоответствие в графе мелких расходов. Но поймет ли Э. И. Пессимал, если объяснить ему, что многолетняя служба Шнобби более чем окупила мелкое воровство, которое Ваймс рассматривал как неизбежное зло? «Сомневаюсь, что общение с инспектором – это рациональное использование моего времени».

Бросив письмо обратно на поднос, он заметил еще один лист, исписанный почерком Шелли. Ваймс взял его и прочел.

Два гнома и один тролль вернули сегодня утром свои значки, отговорившись «семейными обстоятельствами». Черт возьми. За неделю Стража лишилась семи полисменов! Проклятая Кумская долина! Она повсюду. Да, разумеется, ничего хорошего нет, если ты тролль, который вынужден стоять в оцеплении, сдерживая компанию своих сородичей и защищая какого-нибудь гнома наподобие покойного Бедролома. И уж точно ничуть не лучше, если ты гном и какая-нибудь уличная троллья банда избила твоего брата из-за того, что этот идиот наговорил. Рано или поздно кто-нибудь спросит: на чьей ты стороне? Если ты не с нами, ты против нас. Х-ха. Мухи отдельно, котлеты отдельно…

Моркоу тихо вошел и поставил на стол тарелку.

– Ангва мне рассказала, – произнес он. – Вы отлично сработали, сэр.

– Что значит «отлично сработал»? – поинтересовался Ваймс, глядя на внушительный сандвич с беконом, салатом и помидорами. – Я чуть не развязал войну!

– Да, но граги не знали, что вы блефуете.

– Возможно, я не блефовал.

Ваймс осторожно приподнял верх сандвича и улыбнулся в душе. Старая добрая Шелли. Она знала, что такое сандвич с беконом, салатом и помидорами в представлении Ваймса. Нужно было разгрести уйму хрустящего бекона, чтобы добраться до ничтожных, погребенных под его тяжестью овощей. Они вообще могли остаться незамеченными.

– Возьми с собой под землю Ангву, – сказал он. – И… да, младшего констебля Хампединга. Нашу маленькую Салли. Подходящая работка для вампира, который, как по заказу, возник в критический момент. Посмотрим, на что она годится.

– Только их, сэр?

– Э… да. У обеих, если не ошибаюсь, хорошее ночное зрение. – Ваймс посмотрел на сандвич и добавил: – Придется обойтись без искусственного освещения.

– Расследование убийства в темноте, сэр?

– У меня нет выбора! – воскликнул Ваймс. – Я распознаю проблему, как только вижу ее, капитан. Никакого искусственного света. Если гномы намерены изображать передо мной дурачков – пожалуйста. Ты разбираешься в шахтах, а у Салли и Ангвы – врожденное ночное зрение. По крайней мере, у вампирши, а Ангва буквально видит носом. Так что решено. Уж пожалуйста, постарайтесь. Там полно этих дурацких светящихся жучков, хоть какая-то от них польза.

– Вурмы? – уточнил Моркоу. – Ничего себе! Пожалуй, я кое-что смогу сделать, сэр.

– Вот и хорошо. Гномы говорят, Бедролома убил какой-то тролль и сбежал. Выясни как можно больше.

– Они могут возразить против Салли, сэр, – сказал Моркоу.

– Что? А они догадаются, что она – вампир?

– Нет, сэр, не думаю…

– Ну так и не говори им. Ты ведь… нюхач, значит, тебе решать, какими, эгм… инструментами пользоваться. Видел это? – Ваймс помахал рапортом о трех стражниках, которых он старался не считать дезертирами.

– Да, сэр. Я как раз хотел поговорить с вами. Возможно, будет лучше, если мы слегка изменим состав патрулей.

– Что ты имеешь в виду?

– Э… я предлагаю составить расписание таким образом, чтобы троллям и гномам не приходилось работать в одной смене, сэр. Э… некоторые говорят, что были бы просто счастливы, если бы мы…

Моркоу осекся, встретив каменный взгляд Ваймса.

– Когда мы составляем расписание, капитан, то не обращаем внимания на то, к какой расе принадлежит патрульный, – ледяным тоном произнес командор. – Разумеется, за исключением пиктси.

– Значит, уже есть прецедент… – начал Моркоу.

– Не говори глупостей. Пиктси живет в комнате, которая немногим больше обувной коробки. Ты же сам понимаешь, что менять расписание – бредовая идея. Вдобавок и опасная. Придется отправлять на дежурство гнома с гномом, тролля с троллем, человека с человеком…

– Необязательно, сэр. Люди могут выходить с кем угодно.

Ваймс качнулся вперед.

– Нет, не могут! Дело тут не в здравом смысле, а в страхе. Если тролль увидит гнома и человека вместе в патруле, он подумает: «Это мои враги, двое против одного». Понимаешь, чем это пахнет? Если стражнику придется туго и он запросит помощи, я не хочу, чтобы он отказывался от подкрепления, если оно, черт возьми, будет неподходящего роста!

Ваймс немного успокоился, открыл записную книжку и бросил ее на стол.

– Кстати говоря, ты не знаешь, что это такое? Я видел этот значок в шахте. Гном по имени Мудрошлем нарисовал его на столе при помощи пролитого кофе – по-моему, сам того не сознавая.

Моркоу взял блокнот и несколько секунд серьезно рассматривал рисунок.

– Шахтерский знак, сэр, – сказал он. – «Наступающая Тьма».

– А это, в свою очередь, что значит?

– Э… что дело плохо, сэр, – немедленно ответил Моркоу. – Ох, боги.

Он медленно опустил блокнот, как будто опасаясь, что тот взорвется.

– В шахте произошло убийство, капитан, – напомнил Ваймс.

– Да, сэр. Но эта штука означает нечто худшее, сэр. Шахтерские знаки – странный феномен.

– Примерно такой же я видел над дверью, только линия была одна и горизонтальная, – добавил Ваймс.

– Это Долгая Тьма, сэр, – небрежно отозвался Моркоу. – Всего лишь обозначение туннеля. Не о чем беспокоиться.

– А здесь, значит, есть о чем? Это как-то связано с грагами, которые сидят в окружении горящих свечей?

Всегда было приятно озадачить Моркоу, и на сей раз капитан действительно удивился.

– Как вы догадались, сэр?

– Слова, слова, капитан, – отмахнулся Ваймс. – «Наступающая Тьма» звучит зловеще. Значит, придется зажечь свет поярче. Когда я увидел грагов, они были окружены свечами. Я подумал: может, это какая-нибудь церемония.

– Может быть… – осторожно согласился Моркоу. – Спасибо, сэр. Я пойду и все приготовлю.

Когда он был уже у двери, Ваймс остановил его:

– И еще кое-что, капитан.

– Да, сэр?

Ваймс сказал, не отрывая взгляда от сандвича (он методично отделял кусочки помидора и салата от хрустящего бекона):

– Не забывай, что ты стражник, ладно?

Салли поняла, что дело нечисто, как только вернулась в раздевалку в новеньком сверкающем нагруднике и шлеме, похожем на суповую миску. Стражники самого разного обличья толпились вокруг и старались казаться равнодушными. Стражникам это всегда удается плохо.

Они наблюдали за ней, когда Салли приблизилась к шкафчику. Поэтому она открыла дверцу с должной осторожностью. Шкафчик был набит чесноком.

Ага. Началось. И так быстро! Впрочем, она приготовилась…

Там и сям за спиной слышалось слабое покашливание и хмыканье стражников, которые старались не смеяться. Они ухмылялись. Ухмылка сопровождается слабым звуком, если хорошенько прислушаться.

Салли обеими руками полезла в ящик и вытащила две большие головки чеснока. Все взгляды были устремлены на нее. Стражники застыли, когда вампирша медленно двинулась по комнате.

Особенно сильно пахло чесноком от одного юного констебля. Его широкая ухмылка вдруг выдала легкое волнение. У этого парня был вид всеобщего шута, который сделает что угодно, лишь бы окружающие посмеялись.

– Извините, констебль, как вас зовут? – кротко спросила Салли.

– Э… Фитли, мисс.

– Это ваше? – поинтересовалась вампирша, слегка обнажив клыки.

– Э… я просто пошутил, мисс…

– Ничего смешного не вижу, – ласково сказала Салли. – Я люблю чеснок. Обожаю чеснок. А вы?

– Э… да, – горестно ответил Фитли.

– Прекрасно, – сказала Салли.

Стремительным движением, от которого Фитли вздрогнул, она сунула головку чеснока в рот и с хрустом раскусила. Это был единственный звук, пронесшийся по комнате.

Салли сглотнула.

– Ну надо же, совсем забыла поделиться, констебль, – сказала она, протягивая вторую головку. – Это вам…

В раздевалке послышался смех. Компания стражников ничем не отличается от любой другой. Шутка вышла боком самому же шутнику, и стало еще смешнее. Это же просто розыгрыш, никто никому не желает зла, правда?

– Давай, Фитли, – сказали из толпы. – Все по-честному. Она съела свою долю.

Кто-то другой, как всегда бывает, начал хлопать в ладоши и восклицать: «Ешь! Ешь! Ешь!» Остальные подхватили, вдохновленные тем, что Фитли густо покраснел.

– Ешь, ешь, ешь, ешь, ешь, ешь, ешь, ешь!

Фитли, у которого не осталось выбора, схватил головку чеснока, сунул в рот и, под аккомпанемент одобрительных возгласов, раскусил. В ту же секунду Салли увидела, как глаза у него полезли на лоб.

– Младший констебль Хампединг?

Она обернулась. В дверях стоял мужчина, сложенный как молодой бог[6]6
  Во всяком случае, как бог высшего разряда. Не из тех, у кого щупальца.


[Закрыть]. Его нагрудник, в отличие от доспехов других стражников, сиял, а на кольчуге почти не было ржавчины.

– Все в порядке? – Он посмотрел на Фитли, который стоял на коленях, выплевывая чеснок, но как будто не заметил ничего странного.

– Э… да, сэр, – озадаченно ответила Салли.

Фитли вырвало.

– Мы уже встречались. Меня зовут капитан Моркоу. Пройдемте со мной, пожалуйста.

В кабинете Моркоу спросил:

– Итак, младший констебль, вы ведь приготовили головку чеснока заранее? И не надо так смотреть, сегодня на углу как раз стояла тележка с овощами. Нетрудно догадаться.

– Э… сержант Ангва меня предупредила.

– И?

– И я сделала головку чеснока из редиски, сэр.

– А та, что вы дали Фитли?

– Она тоже из редиски. Я стараюсь не притрагиваться к чесноку, сэр, – сказала Салли.

Ох, боги, он действительно красив…

– Правда? Из обыкновенной редиски? Но, если не ошибаюсь, Фитли стошнило…

– Я воткнула в нее несколько семян жгучего перца, – призналась Салли. – Примерно штук тридцать…

– Да? И зачем?

– Да так, сэр, – ответила Салли – воплощенная невинность. – Шутки ради. Чтобы посмеяться. Я никому не желаю зла.

Капитан задумался.

– Ладно, забудем, – сказал он. – Кстати, младший констебль, вы когда-нибудь видели трупы?

Салли помедлила, стараясь понять, серьезно ли он говорит.

Моркоу говорил серьезно.

– Строго говоря, нет, сэр, – ответила она.

Ваймс весь день сходил с ума. На него обрушилась бумажная работа. Бумаги никогда не заканчивались. И подносы были лишь каплей в море. Бумаги самым отвратительным образом громоздились вдоль стены, сливаясь в сплошную массу[7]7
  Ваймс придерживался тактики «чистого стола». Тактики «чистого пола» придерживаться было труднее.


[Закрыть]. Ваймс знал, что неизбежно придется ими заняться. Ордеры, досье, уведомления, документы на подпись… все, что делало Стражу правоохранительной структурой, а не просто кучкой громил с инквизиторскими наклонностями. Бумаги… Их было много, и на всех должна была стоять подпись Ваймса.

Ваймс подписал рапорт об арестах, рапорт о происшествиях и даже отчет о пропавшем имуществе. Отчет о пропажах! В старые добрые времена Стража не знала ничего подобного. Если кто-нибудь приходил с жалобой на исчезновение какой-нибудь мелочи, достаточно было перевернуть Шнобби Шноббса вверх ногами и подобрать то, что выпало.

Но теперь Ваймс не знал лично и половины стражников, принятых на службу. Не знал их достоинства и недостатки, не знал крошечных сигналов, способных подсказать, когда они лгут, а когда напуганы до чертиков… Стража перестала принадлежать ему. Она стала городской Стражей. Ваймс всего лишь осуществлял руководство.

Он просмотрел рапорты дежурных и патрульных, список взявших отгул по болезни, дисциплинарный рапорт, отчет о мелких расходах…