Текст книги "С точки зрения Тролля (сборник)"

Питер С. Бигл
Вверх и вниз по бобовому стеблю: воспоминания великанши

Специально для Еженедельника «Грозовые облака»,

Записано миссис Юнис, великаншей,

Улица Отличной Погоды, 72, что на востоке

от бобового стебля над Суссексом

Он выглядел таким милым мальчиком.

И таковым и являлся, истинная правда, даже несмотря на все то беспокойство, которое он причинял. Они всегда такие славные: я никогда не пробовала на вкус дурного мальчишку. О, я знаю, некоторым все равно, насколько хрустящей получается у них корочка, я знаю это, а еще некоторые жалуются на солоноватое послевкусие. Но вы всегда можете заполировать ужин парой бочонков эля, и никакого вреда от этого не будет, я вам скажу. Нет, мне очень нравятся мальчики. Всегда нравились.

Самое смешное, что бедный Харви их не любил, никогда особенно не любил. О, он мог съесть одного там, одного тут, если нас приглашали к кому-нибудь на ужин; я хочу сказать, мы же должны быть вежливыми, ведь так? Но на самом деле нет, он их не жаловал… он был совершенно счастлив, если ему на ужин перепадала пара коров, пара лошадей да овечка по рецепту моей матушки – вот что ему нравилось. Но все это приготовить было не так-то просто, потому что, в конце концов, коровы и лошади не забредают сами к вам на кухню, не правда ли? Я хочу сказать, что вам нужно выйти и поймать их, а потом принести домой. С людьми все совсем не так – вы чувствуете, к чему я веду?

Смешно, но почти все думали, что мальчик – Джек, так его звали, у меня в голове все их имена перепутались, – так вот, почти все они думали, что Джек был первым, кто забрался к нам. По правде говоря, нам вряд ли бы удалось от них отделаться. Завидев бобовый стебель, они просто начинали карабкаться по нему. Мне кажется, это у них в крови, как у кошек – забираться по шторам. На деле они оказывались здесь в любое время года, и что вы могли с ними еще сделать, как не съесть? Я говорила Харви, я не знаю, сколько раз я предупреждала его, что надо подрезать бобовый стебель, чтобы он не был так уж заметен. Но вы знаете этих мужчин, они откладывают и откладывают, а потом говорят, что ты их пилишь. Сейчас я думаю, а что было бы, если бы я не бросила на него ворчать? Ах, нет, мне не стоит жаловаться.

Там, внизу, они рассказывают историю о волшебных бобах и о том, как хитрый коробейник выменял корову, или что-то в этом роде. Но это все чепуха. На самом деле корова бродила непривязанная – и чья это была вина, я вас спрашиваю? – и Харви привел ее домой, чтобы подать мне на завтрак в постель. Конечно же этот мальчишка прошел по ее следам прямо до бобового стебля и, может, увидел, как ее ноги или что другое исчезают в небе. Как бы то ни было, он последовал прямо за ней и попал ко мне на кухню, потому что Харви именно туда направил рост бобового стебля. Это было умно, вы так не считаете?

Тогда я, как обычно, разбросала разные приправы вроде розмарина, тмина, соли с перцем и базилика вокруг этой дыры в полу – так они появляются уже сразу подготовленными, и вы можете просто подхватить их и бросить на гриль. Но этот Джек, господи помилуй, он был таким шустрым! Чтобы загнать его в угол, мне пришлось бегать за ним с метлой по всей кухне, можете вы поверить? И тогда – вот теперь я уверена, что вы не поверите – милый мальчик взглянул на меня, так же спокойно, как вы на меня смотрите, упер свои маленькие ручки в бока и заявил:

– Где моя корова, великанша-воровка? Верни мне корову назад!

Ну, не нахал? Я вас спрашиваю!

– Я съела твою корову на завтрак, – ответила я, – и она была довольно жесткой, надо сказать. А тебя мы съедим на обед в качестве закуски, так что веди себя как полагается!

Но ему все было как с гуся вода. Впрочем, кто бы захотел есть такую нахальную и вредную птицу?

В общем, этот Джек, он обратился ко мне, упрямый, как баран:

– Как насчет курицы? Той, что несет золотые яйца? Думаю, это будет честный обмен, раз ты забрала мою корову.

– Золотые яйца? – переспросила я. – Золотые яйца? Кто сказал тебе такую чепуху? – Во что они там, внизу, только не верят! И я продолжила: – Зачем нам с Харви яйца, которые нельзя разбить? А теперь прыгай на решетку и не спорь со мной!

У меня уже начала болеть голова – вы знаете, что я имею в виду. Думаю, все дело в их голосах. Таких пронзительных, что просто звенит в ушах, но им-то что за дело? Вам остается только надеяться, что они замолчат.

– Ну, тогда что насчет арфы? – все так же нахально стал торговаться Джек. – Я все знаю про поющую арфу и про то, что она разговаривает и может предсказывать будущее. Отдай ее мне, и я уйду, и мы забудем обо всем этом.

Вот вы могли бы не восхититься такой наглостью, а? Про себя скажу, что я не могла удержаться. Но.

– Ни арфы, ни курицы, – ответила я, – и ты не станешь раздражать меня больше, или тебе придется худо. Мне никогда раньше не приходилось иметь дела с такой надоедливой закуской.

Вы уж меня простите, но иногда мы просто обязаны быть с ними построже.

Все это время, позвольте вам напомнить, я придвигалась к нему все ближе и ближе, шажок за шажком – и каждый был таким маленьким, какой только мне удавалось сделать, не то чтобы, к слову, я была создана для подобного. Но он оказался слишком увертливым: он шнырял по кухне, как муха. Ненавижу, когда они так делают. Они на вкус гораздо хуже, когда переутомятся. И если вы по случайности на них наступите или потеряете терпение и пристукнете их… ну, вы можете забыть о закуске из мальчиков, вы сами это прекрасно понимаете. Из раздавленного человечка ничего путного не приготовишь.

Я бы позвала Харви помочь мне, но я знала, где он сейчас – у своего лучшего друга Клода, помогает ему разобраться с отстойным колодцем или осушить поле, что-нибудь в этом духе. Что касается меня, я никогда не выносила Клода. Он шумный, невероятно пошлый, он никогда не моется, что бы вы под этим ни подразумевали, и мне всегда казалось, что он плохо влияет на Харви. Но вы попробуйте сказать об этом мужчине, и увидите, к чему это приведет. Чем больше я говорила, что думаю о Клоде, тем крепче становилась их дружба. Мне стоило знать, что не надо говорить ни слова, но моя честность когда-нибудь меня погубит. Как бы то ни было, я не тратила времени на поиски Харви. От него было бы мало проку, учитывая, сколько они с Клодом выпивали, когда встречались. Но этот Джек! Я приближалась к нему, отрезая все пути к бегству – есть у меня в запасе трюк, я вам покажу, – но мне все равно никак не удавалось схватить его. И он никак не мог пробраться мимо меня к дыре в полу; так что мы так и кружили друг вокруг друга, и вы можете решить, что было смешно, но только вот я становилась все голоднее. Думаю, тут все дело в уровне сахара в крови.

– Ради всего святого, так не может продолжаться до скончания века, – сказала я ему. Я немного задыхалась, не буду отрицать, но он к тому времени тоже растерял свое проворство. – Почему бы нам просто не присесть на минутку, отдышаться и не поговорить, как обычные люди?

– Потому что ты не человек, тетушка, – ответил он, не поддаваясь мне ни на дюйм. – Ты чудовище, и ты тут же зажаришь меня, если я хоть на мгновение глаз отведу. Попробуй поспорить, чудище.

– Я не чудище! – прямо ответила я. Я хочу сказать, что он действительно задел меня за живое своими словами, и я уверена, что вы бы на моем месте чувствовали себя так же. – Да, я большая, и мне нужно соблюдать диету, как и тебе и многим другим. Но это не делает меня чудовищем!

– Нет, делает, тетушка, – уперся Джек.

Он так и не дал подобраться к нему поближе и, совершенно точно, ничуть мне не доверял. Так что я сделала единственное, что мне оставалось, – я села на пол, не важно, собирался он последовать моему примеру или нет. О, я села достаточно близко к той дыре, так я могла ногой перегородить ему дорогу, если бы не успела его схватить. Просто на всякий случай, если бы он подумал, что мы так же глупы, как рассказывают сказки.

А тем временем… ну, я бы не сказала, что он действительно сел, но он присел на корточки – ох, милый, как здорово иметь молодые ноги, – и мы начали своего рода разговор. Я спросила про его матушку, как сейчас помню, и про его братьев и сестер – их у людей хоть ложками ешь, вы знаете, – и часто ли он куда-нибудь забирается или дело тут исключительно в бобовом стебле? Мы просто разговаривали, вот и все.

И он на самом деле отвечал на мои вопросы, на большую их часть, и даже сам о чем-то меня спросил пару раз, в своей наглой манере: вы не поверите, его интересовало, где мы достаем нижнее белье таких размеров, и тогда кто, как вы думаете, притащился – Харви! Харви и Клод вместе с ним. Хохочущие и гогочущие Харви и Клод в грязных башмаках, если только это была грязь, наследили на чистом полу в моей милой кухне. Я готова была расплакаться. Я просто готова была расплакаться.

Но я сдержалась. Я кричала, чтобы они убирались с моей кухни, и конечно же Клод скрылся из виду, стоило мне открыть рот. Харви был слишком пьян, так что даже не заметил бы Джека, если бы тот не пошевелился, но конечно же он уже поднялся на ноги и крался вдоль стенки, пытаясь слиться с тенью.

Харви заорал:

– Я его поймаю! Я поймал его!

И попытался его схватить, а Джек пробежал у него между ног, и я не могла сдержаться и порадовалась за него. Я никому кроме вас никогда в этом не признаюсь, но я болела за него! Мне, правда, правда, хотелось ему поаплодировать.

Ну а Харви продолжал орать:

– Я поймаю его для тебя! Я поймаю его!

Он свои вонючие носки снять бы не смог, так он надрался; он спотыкался и запинался на каждом шагу, и у него из-под башмаков летела грязь. И этот Джек видел, что я отвлеклась, и быстрее, чем угорь, нырнул к дыре в полу. Не вспоминая больше о коровах, курицах, арфах и чем бы то ни было еще, мальчишка уже был на полпути домой.

И он был бы таков, если бы Харви не извернулся и не преградил ему дорогу, и как-то так получилось, что Джек потерял равновесие и вроде как заскользил по линолеуму. Он не то чтобы упал, но он взмахивал руками, пытаясь удержаться на ногах, и тут Харви мог бы его схватить. В ту минуту даже Харви мог бы с этим справиться.

Сейчас я не собираюсь вам клясться, что то, что я сделала, я сделала из дурных побуждений. И я даже не буду вам говорить, что я сделала это нарочно, потому что я сама до сих пор не уверена в этом. Я не знаю. Я просто хочу вам рассказать, как так случилось, что Харви снова повалился на пол и… в общем, он как-то споткнулся о мою ногу и полетел прямо в дыру. Харви всегда смотрел на все свысока.

Вниз лететь далеко, но мы слышали, как он упал. Мы стояли у дыры, я и Джек – вы знаете, я так и не спросила его фамилию, – мы стояли и смотрели друг на друга… минуты? Часы? Понятия не имею.

В конце концов, мальчик сказал:

– Ну, думаю, мне пора идти.

– И это все? – спросила я. – Это все? Ты вломился в дом невинной женщины, назвал ее воровкой и чудовищем, убил ее мужа, а теперь ты думаешь, что тебе пора куда-то идти? Я была лучшего мнения о твоих манерах, сама уж не знаю почему. Ну что ж, иди, поторапливайся, как знаешь. Мне уж точно все равно.

Джек покраснел – он так не разрумянивался, даже когда я гоняла его по кухне своей метлой.

– Ну, тетушка, – протянул он, – что вы хотите, чтобы я сделал? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть долг.

– Ты мог бы остаться на чашку чая, – ответила я ему прямо. – Воспитанные люди так поступают, если убивают чьих-то мужей.

Так что он остался на чай, сидел на краю дыры, свесив ноги вниз; немного невежливо, должна вам сказать, а я к тому же была под впечатлением от своей потери и растеряла весь аппетит. Мы поговорили еще немного, он извинился, что назвал меня воровкой, тем более что это не я украла корову, а я попросила его передать наилучшие пожелания своей матушке, и он даже помог мне немного прибраться, насколько у него хватило силенок. Он сказал, что соберет всю деревню, чтобы похоронить Харви, и я попросила его сказать несколько слов о том, каким замечательным колдуном был мой муж и как он умел вести себя в обществе, и Джек дал мне слово. Я хочу сказать, что у Харви были свои недостатки, чего уж тут отрицать, но честность – прежде всего. Нет, снова замуж я не вышла, и вряд ли выйду. Я довольна тем, как сейчас идут дела, благодарю вас, и мне едва хватает времени на вышивку и чтение. К тому же люди продолжают забираться по бобовому стеблю, не важно, что бы там ни делал Джек, как бы ни предупреждал их, так что я не обхожусь без компании и крайне редко выхожу куда-нибудь пообедать. В основном заглядывают принцы – они на вкус не лучше, чем все остальные, что бы вам ни говорили, а однажды ко мне поднялась целая компания гномов, жирненьких и вкусных. Как раз вовремя, потому что в тот день ко мне должны были прийти гости – мы собирались поиграть в бридж. Так что я довольна жизнью, и что более важно – мной довольны другие.

Но порой, смею признаться, я скучаю по Харви. Он всегда был так добр – разжигал печь холодными утрами.

Имя Питера. С. Бигла. в течение пяти десятилетий гремело в мире фэнтези, он никогда не повторялся, создавая один за другим ставшие классикой романы: «Милое тайное место», «Последний единорог», «Песня трактирщика», «Тамсин» и «Два сердца», получившие множество наград. Сначала Питер собирался писать о Румпельстилтскине, но этот персонаж оказался уже занят, так что ему пришлось выбрать другую из своих любимых сказок. «В сказках западноевропейских стран, – замечает Питер, – парни по имени Джек обычно быстрые и смышленые, они мастера выигрывать. Томы чаще оказываются в дураках, как в сказке про сына дудочника, который украл свинью и был пойман и наказан за это, – они жертвы или даже безумцы, как в «Короле-Лжеце» или завораживающей „Песне о Томе о’Деблане“. (Не говоря уже о Том-Тим-Тоте, которого в йоркширском варианте зовут Румпельстилтскин.) Это обобщение, конечно, но для моих целей оно годится. Я хотел показать Джека, взобравшегося по бобовому стеблю, Джека – Убийцу великана с точки зрения создания, которое не позволяет себя обмануть и получает что-то от знакомства с мелким воришкой».

Эллен Кушнер
Изношенные танцевальные туфли

Как тяжело быть старшей принцессой! Старшая всегда в ответе за все, и нужно присматривать за младшими, и следить, чтобы они надевали башмаки перед тем, как отправиться на улицу, и чтобы Серена не забыла надеть шарф и не простыла, и чтобы Имельда не забыла свои лекарства от астмы, и не случился приступ, и чтобы Ларисса поела и не упала в обморок, и чтобы близнецы не подрались.

И это только по ночам.

Мы по-прежнему возвращаемся домой под утро, пусть наши туфельки и стоптаны до дыр, а мы настолько усталые, что едва держим глаза открытыми за завтраком. Так что, когда отец интересуется, почему Джулиана такая бледная и почему Георгина никак не прекратит зевать, он обращается ко мне:

– Кара, ты старшая, ты за них отвечаешь, почему ты не следишь за своими сестрами как следует?

Ну, я делала все, что могла, разве нет?

Они худшие сестры на свете. Они такие своенравные, все одиннадцать. Когда я была маленькой, меня отправляли в постель с последними лучами солнца. А теперь даже маленькую Нетту не уложишь спать, не говоря уже обо всех остальных. Той ночью она только уснула, когда мои сестры стали кидаться подушками и танцевать, как сумасшедшие, они смеялись друг над другом и спорили, чья же сегодня очередь спать в кровати с резными грифонами, а Чандра и Серена начали прыгать на кровати, и конечно же Чандра ударилась головой о клюв самого большого грифона. Раздался ужасный треск, но ее голова была цела, это плиты пола начали расходиться в сторону. Мы все бросились посмотреть – и увидели ступени, ведущие вниз, вниз, вниз, в неизвестность.

– Я первая! – воскликнула Джулиана.

Она всегда забиралась на яблони, удивительно, как до сих пор она не сломала себе шею. Я же просила ее спуститься, а она только показывала мне язык. Когда той ночью я сказала, что никто не спустится вниз по лестнице, она тоже показала мне язык.

Георгина всегда брала с нее пример:

– Попробуй нас остановить.

– Я расскажу отцу! – предупредила я.

И все сестры в один голос стали просить:

– Отца здесь нет. Не будь такой трусихой, Кара. Какая ты зануда! Ты прямо как злая мачеха, будто и не сестра нам вовсе. Пойдем с нами, Кара, или мы отправимся развлекаться без тебя, а тебе все равно попадет, пойдем!

Мне пришлось пойти вслед за ними, я спускалась по лестнице и следила, чтобы никто не оступился и не поранился. Маленькая Нетта тихонько всхлипывала – она боялась темноты, но еще больше боялась в этом признаться. Я взяла ее за руку, но она меня оттолкнула.

– Я не маленькая! – сказала сестра.

Но когда мы спустились еще на несколько ступеней, она ухватилась за меня и не отпускала, пока мы не оказались у подножия лестницы. Внизу находилось королевство, и нас ждали двенадцать принцев. Они пригласили нас на пир в свой озаренный огнями замок на озере. Я думала, что нам не стоит идти, но остальные девочки уже забирались в их лодки, и я последовала за ними, проследить, чтобы ничего не случилось, ведь, в конце концов, я была за них в ответе.

Должна признать, еда оказалась вкусной, а музыка волшебной. Мы танцевали и танцевали, пока наши туфли не порвались; на этом вечер окончился. Мы снова переплыли озеро на лодках и поднялись по лестнице в нашу комнату. Мы все зевали и легли в постель за десять минут до завтрака.

На следующую ночь сестры снова спустились по лестнице, и мне пришлось пойти с ними. И так снова и снова. Танцы и пиры были сначала в радость, но я знала, что до добра ни одну из нас они не доведут. К тому же – кем были эти принцы? Мне не позволялось видеться ни с какими принцами, когда я была такой же маленькой, как Нетта, а она вот ночь за ночью танцевала с одним из них. Откуда они взялись? Когда я спрашивала, они смеялись и уходили от ответа. Я умоляла сестер одуматься. Однажды я даже встала на верхней ступени лестницы, преградила им путь и сказала, что никуда не пойду.

– Но без тебя будет скучно! – в один голос протянули мои сестры.

Я знала, что на самом деле они так не думают. Не думают, что со мной весело. Из-за того что я была старшей, они никогда не просили меня поиграть с ними, не делились со мной своими секретами. Они просто боялись, что я расскажу об их проказах. Но если они собирались на бал, я должна была идти вместе с ними.

Раньше укладывать их спать было сущим кошмаром. Но теперь мои сестры едва могли дождаться, когда горничные задуют свечи, потому что в ту же минуту они доставали платья из шкафов, делали себе новые, интересные прически, затягивали шнуровки на своих туфлях и рукавах. И мы шли на бал и танцевали, пока подошвы наших туфель не протирались до дыр, а шнуровка на них не перепутывалась и узлы на ней не затягивались. Это было нечестно. Я ло четырнадцати лет обходилась без бальных туфель, ла и тогда мне пришлось их вымаливать! Всем моим сестрам туфли были куплены к их первым урокам танцев.

– Видишь? – говорили они. – Это весело, Кара!

Они развлекались всю ночь напролет, а днем становились невыносимыми: раздражительные и обидчивые, они срывались даже друг на друге. Имельда забирала Лариссины карандаши для рисования и говорила, что это сделала Онора. Роза подрезала волосы любимой кукле Нетты, а Нетта в отместку отрезала ей самой чуть ли не с полхвоста.

Я была строга – мне казалось, что это поможет им исправиться, но мои замечания все только портили. «Не рассказывай», – шептали они за завтраком, передавая мне соль.

«Не рассказывай», – шептали они, запутывая мне волосы. «Не рассказывай…» И как напоминание о том, что мне не стоит забывать о предупреждении, однажды в моей постели оказывался песок, а на следующий день в моем плаще появлялась дырка, а потом исчезало мое любимое рукоделие, и даже книга, подаренная мне крестной, оставалось забытой под дождем.

Конечно же отец ничего не замечал.

Но в конце концов он обратил внимание, что каждой из нас требуется по дюжине новых танцевальных туфель, да и горничные стали жаловаться, что наши старые пары каждое утро оказываются стертыми до дыр.

Так что на ночь он стал запирать двери нашей спальни. Но это ничего не меняло, и мы продолжали веселиться.

И тогда он позвал на помощь принцев.

Обычных принцев, сыновей обычных королей, которые просто хотели прославиться, разгадав нашу загадку и получив в награду невесту-принцессу (и полкоролевства в придачу). Каждую ночь один из них оставался у дверей нашей спальни, чтобы последовать за нами, куда бы мы ни направились, чтобы узнать, где мы пропадаем по ночам, и остановить нас. И каждый принц нес караул три ночи подряд.

Но у бедняг не было шансов: они крепко спали всю ночь напролет благодаря зелью, которое Чандра подмешивала в их вино.

Прошел месяц, сменились десять принцев – каждый провел по три ночи у дверей нашей спальни и после покинул королевство – и вот отец объявил, что следующий, кто попытается разгадать нашу загадку и не преуспеет, будет казнен.

Мои сестры только посмеялись, узнав об этом.

Все зашло слишком далеко. Я не могла отвечать ни за всех этих людей, ни за своих ужасных сестер.

Однажды утром я надела пахнущий лавандой старушечий плащ с очень глубоким капюшоном – мне подарила его крестная. Я взяла и другие ее подарки, выскользнула из дворца и отправилась на перекресток, где уселась ждать того, кто подойдет для моей цели. Ждать пришлось долго. Но вот ко мне подошел темноволосый мужчина в потрепанной одежде; от уголков его глаз разбегались морщинки – такие появляются, если проводишь слишком много времени на солнце или слишком много смеешься, или если делаешь и то и другое.

– Доброе утро, бабушка, – сказал он. – Ты выглядишь усталой. Могу я тебе чем-то помочь?

– Доброе утро, сынок, – ответила я дребезжащим старушечьим голосом, пряча лицо. – Спасибо, что спросил. Но, кажется, тебе самому бы помощь не помешала. Видишь тот замок вдалеке?

Я дала ему добрый совет и несколько вещиц на память, и мне оставалось только надеяться, что ему хватит ума ими воспользоваться.

Потом я вернулась домой и немного вздремнула.

Кого же тем вечером привел к нам отец, как не обычного, потрепанного жизнью трудягу?

– Что такое? – спросила Онора. – Папа, у тебя закончились принцы, готовые следить за нами?

– Совсем нет, – отдувался отец. – Их еще полно там, откуда они приходят. Но какой с них прок? Они заснут, и утром мне придется их казнить. Это плохо скажется на отношениях с соседями. Нет, принцессы, принцы – это плохая идея. Вот ваш новый страж, мои дорогие. Настоящий солдат. Наученный биться и работать руками. Правда, Боб?

– Меня зову Кобб, – осторожно поправил его солдат. – Все верно, ваше величество.

– Никто не пройдет мимо Роба, вот. – Наш отец похлопал его по плечу. – Он вас защитит. Я хочу убедиться, что ничего плохого не случится с моими двенадцатью дорогими крошками, – продолжил он. – Что уж говорить о стоимости всех этих туфель! Правильно, Ноб?

Солдат только кивнул в ответ.

– А сейчас устраивайся поудобнее в кресле, вот здесь, у двери. Но не слишком удобно – мне совсем не нужно, чтобы ты заснул! – Отец поднял большой ключ. – Я запру вас всех на ночь. Спите крепко, девочки, и не поднимайтесь, что бы вы ни услышали!

Солдат устроился в кресле и замер, уставившись на дверь.

Близнецы так и вились вокруг него. Им нравилось флиртовать.

– Что ты делаешь? – спросила Мара.

– Думаю, – ответил солдат.

– О чем? – подхватила Тара.

– Не твое дело, – насколько мог вежливо, но твердо отрезал он.

Прозвучало грубо, но близнецы это заслужили.

– А теперь, девочки, – ласково обратилась я к ним, – в постель!

– Кара, – резко перебила меня Онора, – разве ты не собираешься угостить нашего дорогого гостя вином?

– Да, – поддержала ее Роза, – ты старшая, в конце концов. Ты должна быть вежливой.

Я налила вина из нашей особой бутылки и предложила солдату выпить.

– О нет, госпожа. Я никогда не пью на службе.

– Не будьте занудой. – Я старалась говорить как старшая принцесса. – Немного вина никому не повредит. Вот, я выпью немного вместе с вами.

Конечно же я, как обычно, притворялась: я сделала вид, что отпила вина, а он выдул весь кубок. И, кто бы сомневался, вскоре захрапел на всю комнату.

Как только мои сестры услышали храп, они тут же подскочили с кроватей и, налетая друг на друга, в спешке стали надевать свои лучшие платья и помогать друг другу с застежками и бретельками. Когда все оделись, Чандра постучала по столбику кровати, рядом с клювом грифона.

Грифон открыл глаза:

– Да?

– Как обычно, – быстро ответила она, и грифон расправил крылья и кивнул.

Кровать начала сдвигаться. Под ней находился узкий лестничный пролет. Девочки бросились туда.

– По очереди! – напомнила я им. – Не поскользнитесь!

Мы спускались в темноте и, чтобы не упасть, держались за стену. Нетта шла последней. Я услышала ее крик:

– Ларисса, перестань!

– Что?

– Хватит наступать мне на платье.

– Я не наступала!

– Нет, наступала!

Я оглянулась:

– Нетта, не глупи. Как могла Ларисса наступить тебе на подол? Она идет перед тобой.

– Ну, кто-то же наступил, – заныла Нетта.

– Это была не я.

– Девочки, может, вы помолчите? – прошипела Онора. – Может, ты сама себе на подол наступила.

Я готова была поклясться, что в этот момент раздался чей-то смех. Но никто из нас так не смеялся.

Наконец мы дошли до рощи. Вдоль аллеи росли прекрасные серебряные деревья, и их неяркое сияние освещало нам путь.

Нас окружала тишина и благодать, но вдруг раздался громкий, резкий звук – прямо над нашими головами.

Роза закричала:

– Ружье! Кто-то стреляет в нас!

И одни из моих сестер закричали от страха и схватились друг за друга, а другие отломили серебряные ветки и выставили их перед собой, как мечи.

– Разбойник! Выходи! – восклицали они.

Но толку от этого было мало.

– Тихо! – сказала я. – Тихо, дурочки! Это в замке дали залп из ружей. Это салют в нашу честь. Принцы просто приветствуют нас.

– Или не хотят, чтобы мы заблудились, – предположила Онора.

И мы двинулись дальше по тропе, направляясь в золотую рощу. Мы шли, необычно притихшие, под золотыми ветками с золотыми листьями. И снова над нашими головами раздался резкий звук. Все вздрогнули, даже я.

И тогда я сказала:

– Это твой глупый принц, Роза. Он всегда бахвалится, какой он меткий стрелок. Похоже, он хочет нас впечатлить, стреляя вот так, напоказ.

– Заткнись, – ответила Роза. – Он намного умнее твоего принца. И милее.

– Ты должна быть довольна, Кара, – вмешалась Имельда. – Ты такая старая и некрасивая, что ни один мало-мальски приличный принц не захочет жениться на тебе.

Я им не ответила.

– Ой, – воскликнула Имельда. – Кто дернул меня за волосы?

Но никто этого не делал.

– Должно быть, ты зацепилась за ветки, Имельда.

Листья над нашими головами теперь были алмазными, рядом с ними на алмазных ветвях висели алмазные желуди. Щелк!

– Здесь кто-то есть! – заверещала Нетта.

– Мне страшно, – всхлипнула Мара.

– И мне, – заныла Тара.

Мне же хотелось столкнуть их лбами с такой силой, чтобы у них носом пошли их жалкие мозги, если они вообще у них были.

Никогда в жизни я не была так рада увидеть это озеро.

В воде отражались огни двух дюжин факелов – по два факела в лодке каждого из наших двенадцати принцев. Огни в замке на том берегу озера тоже отражались в воде.

Принц Галахад помог мне забраться в лодку. У него был красивый профиль, и он всегда поворачивается ко мне боком, когда мы плыли в лодке через озеро. Галахад никогда не болтал попусту: он был величав и молчалив. Не то что маленький нахал Нетту, кудрявый принц, кидающийся в других бумажными шариками; однажды во время пира он спрятался за спинками кресел и попытался заплести в одну косу волосы Мары и Тары. Он был такой. За плеском весел я расслышала его пронзительный голос.

– Моя милая принцесса Нетта, – говорил он, – клянусь своей короной, ты стала толстой, как тюлень!

– Нет!

– Тогда почему лодка так просела? Я едва могу ее сдвинуть с места.

– И что? – захныкала Нетта. – Я не толстая.

Галахад, прекрасный и спокойный, взял меня за руку и повел к замку, где мы должны были танцевать, по тропе, освещенной светом факелов.

Звучала громкая музыка, призывно звенели трубы и грохотали барабаны. Принцы кружили и вертели нас, мы подпрыгивали и падали им на руки, переходя от одного к другому. Мы танцевали до упаду, мы танцевали дольше, чем когда бы то ни было. Каждый раз, когда я протягивала руку, она касалась нежной ладони одного из принцев, и мы кружились в танце. И вдруг мои пальцы коснулись грубой руки с мозолями, как у рабочего. Но я видела, как обычно, только двенадцать принцев, танцующих со мной и моими сестрами, снова и снова, ночь напролет, быстро и медленно, пока барабаны отбивали ритм, а трубы призывали нас не останавливаться. Наконец наши балетки превратились в лохмотья, от подошв ничего не осталось, и если бы не завязки, туфли слетели бы с наших ног. И только тогда мы остановились. Ни слова не было сказано, но все знали, что бал окончен. Принцы взяли нас за руки и повели обратно к лодкам. По озеру мы плыли медленно, очень медленно. В этот раз моя лодка просела в воде, и Галахад налегал на весла (хотя, конечно, он ничего не сказал). Я вздохнула и снова услышала короткий низкий смешок, будто кто-то соглашался со мной, что, да, это была очень утомительная ночь, но все же печально, что она окончилась.

Когда мы вышли на берег, я позволила Галахаду взять меня за руку.

– Прощай, – сказала я ему, и сердце забилось у меня в груди.

Я слышала, как сестры зашипели у меня за спиной, предупреждая: «Не говори так, не говори».

– Не беспокойся, – продолжила я. – Все будет хорошо.

Мы миновали алмазную, золотую и серебряную рощи и, с трудом передвигая ноги, поднялись по лестнице в нашу спальню. Солдат так и сидел, привалившись к двери, и мирно похрапывал.

– Доброй ночи, – сказала я, и пол беззвучно встал на место.

Мы помогли друг другу раздеться, скинули с ног туфли, забрались под одеяла и уснули.

Но с этой ночи все изменилось.

Утром наш отец вызвал к себе солдата. Имельда услышала об этом и, когда вернулась в нашу комнату за ножницами для шитья, рассказала Розе, которая поделилась новостью с остальными.

– Пойдемте! Давайте посмотрим, как солдат получит свою награду!

Мы притаились за дверью в надежде услышать, что там происходит.

– Ну, Робби, – сказал наш отец. – У принцев было по три попытки, но ты простой солдат. Ты же не ожидаешь, что я буду обращаться с тобой, как с принцем?

– Нет, ваше величество, – мягко ответил Кобб.

– Так, Хоб, вот тебе мой вопрос. Кхм! – Отец прочистил горло. – Где пропадают по ночам двенадцать моих дочерей и как им удается до дыр износить свои бальные туфли?