Текст книги "Гиблое место"

13

Эта малышка – десять с половиной килограммов «нет». «В кроватку – нет!» «Спать – нет!» «Нет, нет, нет!»

Сонные Джейн и Габриэль сидели на диване и смотрели, как их дочка Реджина вертится волчком, словно маленький танцующий дервиш.

– И долго она может так? – спросила Джейн.

– Да уж подольше нас.

– Может, у нее голова закружится, и ее стошнит.

– Может, – сказал Габриэль.

– Кто-то должен следить за режимом.

– Ага.

– Кто-то должен исполнять родительские обязанности.

– Полностью согласен. – Габриэль посмотрел на Джейн.

– Что?

– Твоя очередь изображать злого полицейского.

– Почему?

– Потому что у тебя это хорошо получается. Кроме того, последние три раза я укладывал ее в постель. Она меня не слушается.

– Потому что она поняла: господин ФБР – полная размазня.

Габриэль посмотрел на часы:

– Джейн, уже полночь.

Их дочка завертелась еще быстрее. «Неужели в ее возрасте я также изводила своих родителей?» – удивлялась Джейн. Наверное, это и называется «идеальная справедливость». «Погоди, когда-нибудь и у тебя будет такая же дочка, как ты», – вздыхала, бывало, ее мама.

«Вот она и появилась», – подумала Джейн.

Она со стоном поднялась с дивана – злой полицейский в конце концов начал действовать.

– Пора в постель, Реджина, – сказала Джейн.

– Нет.

– А я говорю – пора.

– Нет! – Маленький бесенок пустился бегом, потряхивая черными кудряшками.

Джейн загнала дочку в кухню и подхватила на руки. Это было все равно что держать машущую крыльями птицу – каждый мускул и каждая жилка сопротивлялись плену.

– Не хочу! Не хочу!

– Надо, – сказала Джейн и отнесла девочку в детскую, хотя маленькие ручки и ножки отчаянно толкались и брыкались.

Она уложила Реджину в кроватку, погасила свет, вышла и закрыла дверь. Но крики за дверью стали еще более пронзительными. Не жалобные причитания, а сердитый рев.

Зазвонил телефон. «Ох черт! – пронеслось в голове у Джейн. – Это соседи, опять жаловаться будут!»

– Скажи им, что пичкать ребенка валиумом – не выход! – попросила Джейн, пока Габриэль шел в кухню, к телефону.

– Нам самим нужен валиум, – заметил он и снял трубку. – Алло?

Джейн устало привалилась к дверному косяку, представляя, какие обличительные речи сейчас льются из трубки. Наверняка это Виндзор-Миллеры, семейная пара лет тридцати с лишним, переехавшая в их дом только месяц назад. Они уже звонили с жалобами раз десять, не меньше. «Из-за вашего ребенка мы всю ночь не сомкнули глаз. А у нас обоих ответственная работа, знаете ли. Неужели вы не можете ее приструнить?» У Виндзор-Миллеров не было детей, и им не приходило в голову, что полуторагодовалого ребенка невозможно включить и выключить, как телевизор. Однажды Джейн украдкой заглянула в их квартиру – ни пятнышка. Белый диван, белый ковер, белые стены. Да они с ума сойдут при одной мысли о том, что липкие детские ладошки могут оказаться поблизости от их драгоценной мебели.

– Это тебя, – сказал Габриэль, передавая ей трубку.

– Соседи?

– Дэниел Брофи.

Джейн глянула на кухонные часы. В такой поздний час? Что-то серьезное случилось, не иначе. Она взяла трубку.

– Дэниел?

– Ее не было в самолете.

– Что?

– Я только что из аэропорта. Маура не прилетела рейсом, на который у нее был билет. И не позвонила мне. Я не знаю, что… – Он помолчал, и Джейн услышала, как где-то сигналит машина.

– Где вы? – спросила она.

– Как раз въезжаю в туннель Самнера. В любую минуту связь может прерваться.

– Может, заедете к нам? – предложила Джейн.

– Как? Прямо сейчас?

– Мы с Габриэлем не спим. Вот и поговорим об этом. Алло, алло!

Видимо, Дэниел въехал в туннель – послышались гудки. Джейн положила трубку и посмотрела на мужа:

– Похоже, у нас проблема.

Через полчаса прибыл отец Дэниел Брофи. К тому времени Реджина накричалась и уснула, – когда он вошел, в квартире было тихо. Джейн видела этого человека за работой в самых непростых ситуациях, на местах происшествий, где плачущие родственники искали у него утешения и защиты. Он всегда излучал спокойную уверенность, от одного его прикосновения или нескольких прочувствованных слов даже самые отчаявшиеся успокаивались. А сегодня сам Брофи выглядел потерянным. Дэниел снял черное зимнее пальто, и Джейн увидела, что сегодня он без клерикального воротника, на нем только синий свитер и оксфордская рубашка. В обычной одежде он казался более уязвимым.

– Ее не было в аэропорту, – сказал Брофи. – Я прождал почти два часа. Я знаю, что ее самолет приземлился и весь багаж разобрали. Маура не прилетела.

– Может, вы с ней просто разминулись, – предположила Джейн. – Например, она вышла из самолета и не смогла вас найти.

– Она бы мне позвонила.

– А сами позвонить пробовали?

– Много раз. Не отвечает. Я все выходные не мог с ней связаться. После нашего с вами разговора – тоже.

«А я не восприняла всерьез его тревогу», – подумала Джейн, чувствуя себя виноватой.

– Сделаю-ка я кофейку, – сказала она. – Думаю, нам всем не помешает.

Они сели в гостиной. Джейн и Габриэль – на диван, Брофи – в кресло. Хотя в комнате было тепло, на щеках Брофи не появилось румянца – он был по-прежнему бледен. Руки, сжатые в кулаки, лежали у него на коленях.

– Значит, ваш последний разговор с Маурой не был особо радостным…. – начала Джейн.

– Нет. Я… мне пришлось прервать его довольно резко, – признался Брофи.

– Почему?

Он еще больше насупился:

– Кажется, речь шла о Мауре, не обо мне.

– Речь и идет о ней. Я пытаюсь понять, о чем она думала. Как вам кажется, могла она обидеться, что вы прервали разговор?

Дэниел отвел глаза:

– Может быть.

– Вы ей не перезванивали? – спросил Габриэль, переключаясь на деловой тон.

– В тот вечер – нет. Было уже поздно. Я не пытался связаться с ней до самой субботы.

– А потом она не ответила.

– Да.

– Может, она просто устала, – предположила Джейн. – Знаете, последний год ей нелегко дался. Приходилось скрывать то, что происходило между вами…

– Джейн, – вмешался Габриэль, – это к делу не относится.

Брофи вздохнул.

– Я это заслужил, – сказал он тихо.

«Еще бы! – мысленно ответила ему Джейн. – Мало того что нарушил обет, так еще и сердце Мауре разбиваешь».

– Вы думаете, что это можно объяснить душевным состоянием Мауры? – спросил Габриэль, опять тоном законника.

Джейн не раз видела, как он проявлял чудеса выдержки в сложнейших ситуациях, – чем больше хаоса было вокруг, тем более спокойным и сосредоточенным становился ее муж. В критической ситуации Габриэль Дин, усталый и измученный молодой отец, разом превращался в сурового особиста – она порой и сама забывала об этой его ипостаси. Вот и теперь он смотрел на Брофи взглядом, который не выдавал ни малейших эмоций, но вместе с тем подмечал все.

– Она так расстроилась, что могла сгоряча натворить что-нибудь? – осведомился Габриэль. – Пораниться? Или что похуже?

Брофи отрицательно покачал головой:

– Только не Маура.

– В состоянии стресса люди иногда на такое способны!

– Но не она! Что вы, Габриэль, вы же ее знаете. Вы оба знаете. – Брофи перевел взгляд на Джейн, затем вновь на Габриэля. – Вы и правда думаете, что она, как подросток, отключила телефон, только чтобы досадить мне?

– Она ведь и раньше совершала неожиданные поступки, – заметила Джейн. – Например, влюбилась в вас.

Дэниел вспыхнул, краска стыда залила его щеки.

– Но она не стала бы поступать безответственно. Исчезать ни с того ни сего, например.

– Исчезать? Или скрываться от вас?

– У нее был билет на этот рейс. И она просила меня встретить ее в аэропорту. Когда Маура обещает что-то, она выполняет обещания. И если бы она поняла, что не успевает, она бы позвонила и предупредила. Какой бы расстроенной она ни была, она просто не опустится до такого. Вы же знаете, что она за человек, Джейн. Мы оба прекрасно это знаем.

– Но если она была в отчаянии? – настаивал Габриэль. – Люди от горя на многое способны.

Джейн нахмурилась:

– На что это ты намекаешь? На самоубийство?

Габриэль не сводил взгляда с Брофи:

– Что конкретно произошло между вами в последнее время?

Брофи понурил голову:

– Думаю, мы оба осознали, что… надо что-то менять.

– Вы сказали ей, что собираетесь положить этому конец?

– Нет. – Брофи поднял голову. – Она знает, что я люблю ее.

«Но этого недостаточно, – подумала Джейн. – Недостаточно, чтобы только на этом строить жизнь».

– Она не стала бы действовать во вред себе. – Брофи сидел в кресле прямо, лицо его стало строгим, голос звучал уверенно: – Она не станет играть в игры. Что-то плохое случилось, и, мне кажется, нужно отнестись к этому серьезно.

– Мы понимаем, – невозмутимо ответил Габриэль. – Именно поэтому, Дэниел, мы и задаем эти вопросы. Потому что именно такие вопросы задаст вам полиция в Вайоминге. Какое было у нее настроение? Не собиралась ли она исчезнуть? Я просто хочу убедиться, что вы знаете ответы.

– В какой гостинице она остановилась? – спросила Джейн.

– «Горный приют», это в Титон-Виллидж. Я уже звонил им, и мне сказали, она съехала в субботу утром. На день раньше.

– Им известно, куда она направилась?

– Нет.

– Не могла она раньше улететь домой? Может, она давно уже в Бостоне.

– Я звонил ей на домашний. Даже проезжал мимо ее дома. Мауры там нет.

– Вам известны какие-нибудь подробности ее поездки, она что-нибудь еще планировала заранее? – спросил Габриэль.

– Я знаю номера ее авиарейсов. А еще она взяла напрокат машину в Джексоне. Хотела поездить по окрестностям после конференции.

– В каком агентстве?

– В компании «Хертц».

– Не знаете, кроме вас, она ни с кем не говорила? Может, с коллегами из Бюро судмедэкспертизы? С секретарем?

– Я звонил Луизе в субботу, у нее тоже не было вестей. Я не стал бить тревогу, потому что… – Дэниел посмотрел на Джейн. – Я думал, вы с ней свяжетесь.

В его голосе не было упрека, однако отец Брофи имел полное право упрекнуть ее. Джейн смутилась. Ведь Дэниел позвонил ей, а она пропустила его просьбу мимо ушей, потому что у нее были другие заботы. Тело в морозильнике. Неугомонная малышка. У Джейн и в мыслях не было, что может случиться дурное, – она думала, это всего лишь размолвка между влюбленными, за которой последует примирение. Такое ведь часто происходит? К тому же Маура съехала из гостиницы на день раньше, чем собиралась, так что на похищение это не похоже. Скорее, у нее по ходу дела поменялись планы. Конечно, все это слабое оправдание для Джейн, ведь она ничего не предприняла – только позвонила Мауре на мобильный. А теперь почти два дня прошло, драгоценные сорок восемь часов, в течение которых еще можно найти пропавшего и опознать преступника.

Габриэль поднялся.

– Думаю, пора позвонить кое-куда, – сказал он и направился в кухню.

Джейн и Брофи сидели в молчании, слушая, как Габриэль разговаривает за стеной хорошо поставленным, спокойным и авторитетным – «фэбээровским», по выражению Джейн, – голосом, каким он всегда говорит на службе. Сейчас, слушая его, Джейн поражалась, что этот же человек мгновенно сдается при виде плачущего младенца. «Это я должна была звонить, – подумала она. – Я – тот самый полицейский, который вовремя не отреагировал на сигнал». Но Джейн понимала: одно упоминание о ФБР – и человек на другом конце провода, кто бы то ни был, среагирует мгновенно. В конце концов, если твой муж спецагент, иногда можно этим воспользоваться.

– …женщина, сорок два года, по-моему. Черные волосы. Рост – метр семьдесят, вес около пятидесяти пяти килограммов…

– Почему она раньше времени уехала из отеля? – тихо произнес Брофи. Он напряженно сидел в кресле, глядя прямо перед собой. – Вот что мне до сих пор непонятно: зачем она это сделала? Куда она направилась – в другой город, в другую гостиницу? И почему вдруг так резко поменяла планы?

«Может, познакомилась с кем-нибудь. С мужчиной». Джейн не высказала свое предположение вслух, но это была первая мысль, которая пришла ей в голову. Любой коп на ее месте подумал бы то же самое. Одинокая женщина в командировке. Женщина, только что рассорившаяся с возлюбленным. И тут появляется незнакомец приятной наружности, который предлагает ей загородную прогулку. Сразу все планы забыты, а впереди – новое приключение.

«Может, Маура попалась на удочку какого-нибудь злоумышленника?» – подумала Джейн.

Габриэль вошел в гостиную с радиотелефоном.

– Он нам сейчас перезвонит.

– Кто? – спросил Брофи.

– Детектив из Джексона. Он говорит, за выходные никаких дорожных происшествий со смертельным исходом не зарегистрировано и ни одного случая госпитализации неопознанного пациента.

– А как насчет… – Брофи замолк.

– И тел это тоже касается.

Дэниел нервно сглотнул и снова откинулся на спинку кресла.

– По крайней мере, хоть это мы знаем. Что она не лежит где-нибудь в больнице.

«Или в морге». Этот образ Джейн изо всех сил пыталась отогнать, но он никуда не уходил: Маура, распростертая на столе, подобно множеству других мертвецов, которых привыкла рассматривать Джейн. Кто хоть раз в жизни был в секционном зале и присутствовал на вскрытии, может живо представить себе этот кошмар – как кто-то знакомый или близкий лежит на этом столе. Несомненно, тот же образ в эти минуты донимал и Дэниела Брофи.

Джейн сварила еще кофе. В Вайоминге сейчас, должно быть, одиннадцать вечера. Пока они смотрели на часы, телефон зловеще молчал.

– Почем знать, может, она еще удивит нас. – Джейн взвинчено хихикнула – сказывалось слишком большое количество кофеина с сахаром. – Вдруг объявится завтра на работе с утра пораньше. И скажет, мол, потеряла телефон или еще что-нибудь.

Объяснение получилось довольно неубедительное, и никто из мужчин ей не ответил.

Телефонный звонок заставил всех напрячься. Габриэль снял трубку. Он говорил мало, и лицо его оставалось невозмутимым, так что трудно было понять, что происходит. Но когда он положил трубку и посмотрел на Джейн, она поняла: дело плохо.

– Маура не вернула взятую напрокат машину.

– Они навели справки в «Хертце»?

Габриэль кивнул:

– Она взяла машину во вторник возле аэропорта – предполагалось, что вернет сегодня утром.

– Значит, машина тоже пропала.

– Именно.

Джейн не смотрела на Брофи – ей было страшно видеть его лицо.

– Думаю, дело решенное, – сказал Габриэль. – Нам остается только одно.

Джейн кивнула:

– Утром позвоню маме. Уверена, она с радостью посидит с Реджиной. Мы забросим ее по пути в аэропорт.

– Вы летите в Джексон? – спросил Брофи.

– Если удастся заказать два билета на завтрашний рейс, – ответила Джейн.

– Тогда три места, – поправил Брофи. – Я лечу с вами.

14

Мауру разбудил странный звук – это Арло стучал зубами. Она открыла глаза. Было еще темно, но чувствовалось, что тьма понемногу отступает, чернота ночи сменяется серым рассветом. При свете очага можно было пересчитать спящих: вот Грейс свернулась калачиком на диване, вот Дуг и Элейн лежат рядом, почти касаясь друг друга. Почти. Нетрудно было догадаться, кто к кому придвинулся в темноте. Теперь, когда Маура все поняла, это казалось настолько очевидным – как Элейн смотрела на Дуга, как то и дело норовила коснуться его, как с готовностью соглашалась на любое его предложение. Арло лежал один возле очага, одеяло облекало его, словно саван. Зубы его выбивали дробь, а все тело сотрясал сильнейший озноб.

Маура встала – спину ломило после сна на жестком полу – и подбросила в камин поленьев. Села греться возле огня, который понемногу возвращался к жизни и вскоре уже весело потрескивал и гудел. Обернувшись, она посмотрела на Арло. Ожившее пламя теперь ярко освещало его лицо.

Волосы у него были сальные и свалявшиеся от пота. Кожа приобрела мертвенный желтоватый оттенок. Если бы он не стучал зубами, можно было бы подумать, что он уже мертв.

– Арло! – тихо позвала Маура.

Он медленно разлепил глаза. Этот взгляд был словно из бездонной ямы, откуда уже не выбраться.

– Тут так… холодно, – прошептал он.

– Я затопила пожарче. Скоро тут будет теплее.

Маура пощупала лоб больного и даже испугалась, до чего он горячий, – руку словно обожгло. Она двинулась к журнальному столику, на котором были разложены все их лекарства, и попыталась разобрать надписи на ярлычках, едва различимые в темноте. Нашла флакон с амоксициллином и тайленолом и вытрясла на ладонь несколько таблеток.

– Вот, выпейте.

– Что это?

Арло застонал, когда Маура приподняла его голову, чтобы пациент проглотил таблетки.

– У вас жар. Поэтому вы дрожите. От лекарств вам станет лучше.

Арло проглотил таблетки и откинулся назад – его опять стал колотить озноб, причем с такой силой, что Маура даже подумала, уж не предсмертные ли это конвульсии. Но глаза бедняги оставались открытыми, и он был в сознании. Она сняла с плеч одеяло и укутала его еще одним слоем теплой шерстяной ткани. Надо было проверить, как его нога, но в комнате царила кромешная тьма, и ей не хотелось зажигать керосиновую лампу – во всяком случае, не сейчас, когда все спали. Квадрат окна понемногу светлел. Примерно через час или около того за окном рассветет и она сможет осмотреть прооперированную конечность. Маура заранее знала, что увидит там. Озноб означал одно: что ткани ноги инфицированы и бактерии попали в кровоток. Она также знала, что амоксициллин не спасет Арло, это недостаточно сильный антибиотик.

К тому же у них осталось всего двадцать таблеток.

Маура посмотрела на Дуга. Ей захотелось разбудить его и поделиться своими невеселыми мыслями, снять с плеч тяжелую ношу, но Дуг крепко спал. Поэтому она одна сидела возле Арло, держа его за ладонь и осторожно поглаживая накрытую одеялом руку. И хотя лоб у больного был горячим, рука оставалась пугающе холодной, словно это была конечность мертвеца, а не живого человека.

«А уж я-то знаю, какова на ощупь мертвая плоть», – пронеслось у нее в голове.

Еще со студенческих лет она чувствовала себя спокойнее именно в секционном зале, а не возле постели больного. Мертвецы не ждут, что ты будешь занимать их беседой, выслушивать бесконечные жалобы или смотреть, как они корчатся от боли. Мертвые уже не чувствуют боли и не надеются, что ты сотворишь чудо, на которое просто не способна. Они терпеливо ожидают своего часа, пока ты занимаешься другими делами, и не жалуются.

Глянув на изможденное лицо Арло, Маура подумала: «Тревогу мне внушают не мертвые, а живые».

И все же она не отходила от больного и не отпускала его руки, пока за окном занимался рассвет. Тем временем приступы, сотрясавшие тело Арло, становились все слабее. Дыхание его сделалось более ровным, на лице проступили капли пота.

– Вы верите в привидения? – спросил он слабым голосом; глаза его лихорадочно блестели.

– Почему вы спрашиваете?

– Из-за вашей работы. Если кто из нас и видел привидения, так это вы.

Маура покачала головой:

– Ни разу не видела.

– Так, значит, вы в них не верите.

– Нет.

Арло устремил взгляд куда-то мимо нее, как будто увидел что-то, чего она не разглядела.

– А ведь они есть, прямо в этой комнате. Наблюдают за нами.

Маура потрогала лоб Арло. Кожа на ощупь была почти прохладной, жар спал. Но похоже, он все еще бредил, глаза его блуждали по комнате, словно он следил за тайным передвижением невидимых призраков.

В комнате стало уже довольно светло, и можно было осмотреть его ногу.

Арло не сопротивлялся, когда Маура подняла одеяло. Ниже пояса он был голым. Съежившийся пенис был почти неразличим в массе коричневатых лобковых волос. Ночью он опять обмочился, и полотенца, которые они подложили под него, насквозь промокли. Один за другим Маура стала снимать слои марли с его раны – и не смогла сдержать потрясенного возгласа. В последний раз она осматривала рану не далее как шесть часов назад, при свете керосиновой лампы. Теперь, в беспощадном сиянии нового дня, Маура увидела почерневшую по краям кожу, разбухшие ткани. И еще почувствовала запах гниющего мяса.

– Скажите правду, – попросил Арло. – Мне надо знать. Я умру?

Маура лихорадочно подыскивала слова утешения, но и сама не верила в то, что собиралась сказать. Прежде чем она вымолвила первое слово, на плечо ей легла чья-то рука, и она от удивления резко обернулась.

– Разумеется, ты не умрешь, – произнес стоявший у нее за спиной Дуг. – Потому что я тебе не позволю. Даже несмотря на то, что ты доставляешь мне чертову кучу неприятностей.

На губах Арло мелькнула едва заметная улыбка.

– А ты, старик, всегда ерунду городишь, – прошептал он, и глаза его закрылись.

Дуг сел на корточки и внимательно осмотрел рану. Не было надобности говорить, Маура и так поняла по его лицу, о чем он думает: «Его нога гниет у нас на глазах».

– Перейдем в другую комнату? – предложил Дуг.

Они вошли в кухню, где их не могли подслушать. Рассвет уступил место ослепительно-яркому дню. Солнечные лучи, пробивавшиеся в окно, высвечивали каждую седую щетинку на заспанном и небритом лице Дуга.

– Я утром давала ему амоксициллин, – сказала Маура. – Да толку-то!

– На самом деле ему нужна операция.

– Согласна. И ты собственноручно отрежешь ему ногу?

– Боже!.. – Взволнованный Дуг начал мерить шагами кухню. – Одно дело перевязать артерию. И совсем другое – ампутация…

– Если бы нам даже удалось произвести ампутацию, этого все равно мало. У него сепсис. Ему нужны мощные дозы антибиотиков внутривенно.

Дуг отвернулся к окну и сощурился – наст за окном нестерпимо сверкал на солнце.

– У меня в запасе восемь или даже девять часов светового дня. Если выйти прямо сейчас, вероятно, я успею спуститься с горы засветло.

– На лыжах?

– Если ты не предложишь что-нибудь получше.

Маура подумала об Арло, который лежал в соседней комнате, дрожа и обливаясь потом, с распухшей ногой и загнивающей раной. Представила, как бактерии кишат в его крови, проникая в каждый орган. А еще вспомнила труп, который когда-то анатомировала, – труп женщины, скончавшейся от септического шока. У нее по всему телу были кровоизлияния: на коже, в сердце, в легких. Из-за шока отказали сердце, почки, мозг. Арло уже начинает бредить. Он говорил о каких-то людях, которых на самом деле не существовало: о призраках, столпившихся вокруг. Но по крайней мере, он еще выделяет мочу, – пока почки работают, остается надежда, что он выживет.

– Я соберу еды тебе в дорогу, – предложила Маура. – А еще тебе понадобится спальный мешок – на тот случай, если не успеешь дотемна.

– Я постараюсь добраться сегодня, буду идти не останавливаясь, – пообещал Дуг. Он бросил взгляд на гостиную, где лежал умирающий Арло. – Боюсь, мне придется оставить его на твое попечение.

Грейс никак не желала отпускать отца. Он стоял на крыльце, а девочка вцепилась в его куртку и с воем умоляла не уходить, ведь не может же папочка бросить ее, как бросила когда-то мама? И что он за отец после этого?

– Но Арло очень болен, деточка, – объяснял Дуг, высвобождая рукав из ее цепких пальцев. – Если я не приведу врачей, он может умереть.

– А если ты уйдешь, умру я! – воскликнула девочка.

– Но ты тут не одна остаешься. С тобой будут Элейн и Маура.

– Но почему обязательно ты? Почему она вместо тебя не может пойти? – Грейс ткнула пальцем в сторону Мауры. Жест получился не столько указующим, сколько обвиняющим.

– Прекрати, Грейс! Хватит! – Дуг схватил дочь за плечи и с силой встряхнул. – Я тут самый сильный. У меня больше шансов добраться до людей. К тому же Арло – мой друг.

– А ты – мой отец, – огрызнулась Грейс.

– Хватит вести себя как маленькая. Тебе пора повзрослеть. Пойми наконец, что ты не центр вселенной. – Дуг закинул за спину рюкзак. – Мы поговорим об этом позже, когда я вернусь. А теперь поцелуй меня на прощание, хорошо?

Грейс сделала шаг назад.

– Теперь я понимаю, почему тебя мама бросила! – крикнула она и скрылась в доме, громко хлопнув дверью.

Дуг стоял, ошарашенно глядя на закрытую дверь. Но вряд ли эта вспышка гнева была для него новостью. Маура и раньше замечала, как жадно Грейс требует отцовского внимания и как ловко манипулирует им, пытаясь внушить ему чувство вины. Казалось, Дуг вот-вот побежит за дочерью в дом, чего Грейс, несомненно, и добивалась.

– Не беспокойся за нее, – сказала Маура. – Я за ней присмотрю. С ней все будет хорошо.

– С тобой рядом – не сомневаюсь. – Дуг протянул руки для прощального объятия. – Прости, Маура, – сказал он тихо, скороговоркой. – Прости, что так получилось. – Он чуть отодвинулся и пристально поглядел на нее. – Когда-то давно, в Стэнфорде, я был уверен, что ты считаешь меня неудачником. Думаю, я не слишком много сделал для того, чтобы ты изменила свое мнение.

– Выведи нас отсюда, Дуг, и я обещаю пересмотреть его.

– Даже не сомневайся. – Он потуже затянул лямки рюкзака. – Держите оборону, доктор Айлз. А я приведу подмогу.

Маура осталась стоять на крыльце, а он направился к дороге. Воздух уже прогрелся до пяти-шести градусов мороза, а в ясном голубом небе не было ни облачка. Самый подходящий день для такого похода, лучшего и желать нельзя.

Вдруг дверь распахнулась, и из дома пулей вылетела Элейн. Она уже попрощалась с Дугом за несколько минут до этого, но теперь бросилась за ним вдогонку, как будто от этого зависела ее жизнь. Маура не слышала, о чем они говорили, но видела, как Элейн сняла кашемировый шарф, который был на ней все это время, и бережно надела его Дугу на шею, словно прощальный дар. Они обнялись, – казалось, объятие длилось целую вечность. Потом Дуг продолжил путь наверх, взбираясь по изрытой колеями дороге, которая уводила его прочь из долины. И лишь когда он скрылся за поворотом и исчез за деревьями, Элейн наконец решила вернуться. Она поднялась на крыльцо, где стояла Маура, но не произнесла ни слова, только проскочила мимо нее в дом и с силой захлопнула за собой дверь.