Текст книги "Гробовое молчание"

– В своем отчете Букхольц упомянул, что и Лора, и Шарлотта занимались музыкой.

– Моя дочь играла на скрипке.

– А Шарлотта играла на альте в школьном оркестре. Может быть, они встречались? Например, на музыкальном мастер-классе?

Я качаю головой:

– Мы уже неоднократно изучали этот вопрос вместе с полицией. Кроме музыки, у девочек не было ничего общего. Шарлотта училась в частной школе. А мы жили здесь, в Чайна-тауне. – Мой голос затихает, и я сосредоточиваю внимание на соседнем столике, за которым сидит молодая китайская семья с маленькими детьми. На высоком стуле устроилась девочка; ее волосы забраны в маленькие хвостики, которые смотрят вверх, словно острые рожки чертика. Когда Лоре было три года, я причесывала ее точно так же.

Официантка приносит счет. Я тянусь за ним, но Фрост хватает его первым.

– Прошу вас, – говорит он, – позвольте мне заплатить.

– За ужин всегда платит более старый.

– Я бы никогда не назвал вас подобным словом, госпожа Фан. К тому же почти все съел я. – Он кладет на стол наличные. – Позвольте подвезти вас до дома.

– Я живу всего в нескольких кварталах отсюда, в Тайтун-Виллидже. Мне проще дойти пешком.

– Тогда я пойду с вами. Так, на всякий случай.

– Вы хотите этого для своей безопасности или для моей? – спрашиваю я, протягивая руку за саблей, висящей на спинке стула.

Рассмеявшись, он смотрит на Чжен И.

– А я и забыл, что вы вооружены и опасны.

– Поэтому провожать меня нет необходимости.

– Прошу вас. Так мне будет спокойнее.

Мы выходим на улицу, там по-прежнему моросит, и после душного жаркого ресторана приятно вдохнуть прохладного воздуха. Капельки искрятся в волосах Фроста и поблескивают на его лице, и вместо прохлады я неожиданно чувствую жар на своих щеках. Фрост заплатил за ужин, а теперь настойчиво хочет проводить меня домой. Давно уже мужчины не проявляли ко мне столько внимания, и я не знаю, как относиться к тому, что он считает меня такой уязвимой, – радоваться или раздражаться.

Мы идем по Тайлер-стрит в южную сторону, к старой части квартала Тайтун-Виллидж, и оказываемся в более тихом и пустом районе Чайна-тауна. Здесь нет туристов, лишь ветхие дома с пыльными магазинчиками на первых этажах. В этот час они наглухо заперты за железными дверями. В ярко освещенном ресторане я могла забыть об осторожности. Теперь я чувствую себя беззащитной, даже несмотря на то, что рядом идет вооруженный детектив. Огни за нашими спинами почти угасли, и тьма сгущается. Я ощущаю биение своего сердца и чувствую потоки воздуха, то врывающиеся в мои легкие, то выходящие из них. В моей голове оживает песнь сабли – слова, способные успокоить меня и подготовить к тому, что может произойти.

 
Зеленый дракон выходит из воды.
Ветер тревожит цветы.
Белые облака плывут в небе.
Черный тигр рыщет на горе.
 

Моя рука касается эфеса сабли и замирает на нем в полной готовности. Мы минуем тьму, свет и снова тьму. Мои чувства обостряются – кажется, будто сама ночь дрожит вокруг меня.

 
Ударь по траве, чтобы найти змею слева.
Ударь по траве, чтобы найти змею справа.
 

Мрак оживает. Теперь движение повсюду. По переулку несется крыса. С водостока стекает ручеек воды. Я все вижу и все слышу. Мужчина, шагающий возле меня, ни на что не обращает внимания, полагая, будто его присутствие ограждает меня от опасности. И даже не представляет, что на самом деле, возможно, все наоборот.

Мы сворачиваем на Хадсон-стрит, к моему скромному таунхаусу с отдельным входом на первом этаже. Пока я достаю ключи, Фрост стоит в желтоватом сиянии висящего над крыльцом фонаря – там жужжат насекомые, то и дело ударяясь о лампу. Он до конца остается джентльменом – ждет, пока я окажусь внутри, в безопасности.

– Спасибо вам за ужин и вооруженную охрану, – с улыбкой благодарю я.

– Мы пока не очень понимаем, что происходит. Так что будьте осторожны.

– Доброй ночи. – Я вставляю ключ в замок и внезапно замираю.

Фроста встревожил мой резкий вдох.

– Что такое?

– Не заперто, – шепчу я.

Дверь приоткрыта. Чжен И уже обнажена, и я держу ее в руке. Не могу припомнить, когда я успела выхватить ее из ножен. Мое сердце бешено колотится, когда я толкаю дверь ногой. Она открывается настежь, но за порогом видна лишь тьма. Я делаю шаг вперед, однако детектив Фрост отдергивает меня назад.

– Подождите здесь, – велит он. Выхватив оружие, он заходит внутрь и зажигает свет.

Стоя в дверном проеме, я наблюдаю за тем, как он передвигается по моему скромному жилищу, мимо коричневого дивана и полосатого кресла, которые мы с Джеймсом привезли сюда много лет назад, когда только приехали с Тайваня. Я никогда не смогу заменить эту мебель, потому что на ней сидели мой муж и дочь. Души близких людей по-прежнему витают среди этих вещей. Фрост направляется в кухню, а я прохожу в гостиную и тихо стою там, вдыхая воздух и внимательно осматривая комнату. Мой взгляд останавливается на книжном шкафе. На пустой рамке от фотографии. Я чувствую трепет ужаса.

«Здесь кто-то был», – проносится у меня в голове.

– Все выглядит по-прежнему? – спрашивает из кухни Фрост.

Ничего не отвечая, я иду в сторону лестницы.

– Айрис, подождите! – окликает он.

Но я уже взлетаю по ступенькам – тихо-тихо. Бешено бьется лишь мое сердце. Оно гонит кровь по конечностям, по мышцам. Оказавшись у своей спальни, я обхватываю рукоять сабли обеими руками.

 
Разгони облака, и увидишь солнце.
 

Я втягиваю ноздрями воздух и сразу же понимаю, что незваный гость был в этой комнате и оставил в ней свой враждебный запах. Эта вонь загрязняет воздух. Несколько секунд я не могу заставить себя сделать шаг и встретиться с противником. Я слышу, как по лестнице бежит детектив Фрост. Он прикроет мне спину, но больше всего меня пугает то, что ждет впереди.

 
Используй семь звезд, чтобы управлять тигром.
 

Я перешагиваю порог, и в этот момент Фрост включает свет. Внезапно комната становится четкой и пугающей. Фотография, пропавшая из гостиной, – у меня на подушке, ее пригвоздили лезвием ножа. Только теперь я слышу, как Фрост набирает номер на своем мобильном. Я оборачиваюсь к нему.

– Что вы делаете? – спрашиваю я.

– Звоню своей напарнице. Она должна знать об этом.

– Не звоните ей. Прошу вас. Вы ничего об этом не знаете.

Фрост поднимает взор и смотрит на меня так пристально, что я понимаю: я недооценивала его.

– А вы знаете?

14

Джейн стояла в спальне Айрис Фан и вглядывалась в фотографию, проткнутую ножом для разделки мяса. На снимке была изображена молодая Айрис – ее улыбающееся лицо светилось, а на руках она держала грудного ребенка.

– Госпожа Фан говорит, что нож взяли с ее кухни, – объяснял Фрост. – А ребенок – ее дочь, Лора. Эта фотография всегда стояла в рамке, внизу, на книжном шкафу. Тот, кто проник сюда, сознательно вынул ее из рамки и принес наверх, туда, где она наверняка увидела бы ее.

– Точнее, его послание. Черт возьми, подушку проткнули ножом уж наверняка не затем, чтобы пожелать ей сладких снов. Что все это значит?

– Она не знает. – Фрост понизил голос, чтобы Айрис не смогла услышать его снизу. – Во всяком случае, так она говорит.

– Ты считаешь, она не честна с нами?

– Не знаю. Просто…

– Что?

Барри заговорил еще тише:

– Она не хотела, чтобы я звонил тебе. Она даже просила меня забыть об этом. Что-то тут не то.

Мне тоже так кажется, подумала Джейн. Она хмуро уставилась на нож, который воткнули по самую рукоятку, вдавив фотографию в подушку. Это был акт чистой ярости – кто-то очень хотел, чтобы Айрис пришла в ужас.

– Любой на ее месте стремился бы оказаться под защитой полиции.

– Она все время твердит, что ей это не надо. Говорит, что не боится.

– Ты уверен, что здесь на самом деле кто-то был?

– Куда ты клонишь?

– Она могла и сама это сделать. Ножом со своей собственной кухни.

– Зачем ей это надо?

– Этим можно объяснить отсутствие страха.

– Все произошло совсем не так.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я был здесь, когда она это обнаружила.

Джейн обернулась к напарнику:

– Ты поднимался в ее спальню?

– Не надо на меня так смотреть. Я проводил ее до дома, вот и все. Мы заметили, что входная дверь открыта, и я вошел внутрь, чтобы проверить квартиру.

– Ясно.

– И больше ничего!

«Тогда почему же у тебя такой виноватый вид?» – задумалась Джейн. Она посмотрела на изуродованную фотографию.

– Если бы я пришла домой и обнаружила нечто подобное, я перепугалась бы до ужаса. Почему же она не хочет, чтобы этим занялись мы?

– Возможно, все дело в отношении здешних жителей к полиции. Тань говорит, что обитатели Чайна-тауна смотрят на нас с подозрением.

– Лучше бы они относились с подозрением к тому, кто это сделал. – Джейн повернулась к двери. – Давай поговорим с госпожой Фан.

Напарники обнаружили Айрис в гостиной на первом этаже. Она сидела на выцветшем коричневом диване и выглядела слишком спокойной для женщины, в чей дом недавно врывались незнакомцы. Тут же, прижимая к уху мобильный телефон, мерил шагами комнату детектив Тань. Он перевел взгляд на Джейн, словно хотел сказать: «Я тоже не понимаю, что здесь происходит».

Джейн села напротив Айрис и, не говоря ни слова, пристально посмотрела на нее. Женщина так же внимательно взглянула на Риццоли – словно понимала, что ее проверяют, и уже готовилась к поединку. Подобный взгляд не свойствен жертве.

– Как вы думаете, что происходит, госпожа Фан? – спросила Джейн.

– Не знаю.

– А раньше кто-нибудь вторгался в ваш дом?

– Нет.

– Как долго вы здесь живете?

– Почти тридцать пять лет. С тех пор, как мы с мужем эмигрировали в эту страну.

– Есть ли среди ваших знакомых люди, способные сделать подобное? Может быть, мужчина, с которым вы встречались, а потом отвергли, и он разозлился?

– Нет. – Айрис даже не задумалась. Словно готова была дать только такой ответ. – Никакого мужчины нет. Да и в участии полиции нет никакой необходимости.

– Кто-то врывается к вам в дом. Протыкает вашу фотографию мясным ножом и оставляет у вас на подушке. Весьма внятное послание. Кто вам угрожает?

– Я не знаю.

– Но не хотите, чтобы этим делом занялись мы.

Женщина просто смотрела на Риццоли, не выражая страха. Ее глаза напоминали омуты с черной водой – по ним ничего нельзя было понять. Джейн откинулась на спинку кресла, решив немного подождать. Она посмотрела на Фроста и Таня – те стояли чуть поодаль, внимательно прислушиваясь к беседе женщин. На Айрис смотрели три пары глаз, молчание затянулось, однако азиатка по-прежнему хранила спокойствие.

Пришло время для новой попытки.

– Сегодня у меня состоялась интересная беседа, – снова заговорила Джейн. – С Патриком Дионом, бывшим мужем одной из погибших в «Красном фениксе». Он говорит, что ежегодно, в марте, вы посылали записки ему и другим родственникам убитых.

– Я никому не посылала никаких записок.

– Они получали их последние семь лет. Каждый раз на годовщину массового убийства в «Красном фениксе». Родственники погибших считают, что это ваших рук дело. Что это вы посылаете копии некрологов их близких. Пытаетесь вызвать дурные воспоминания.

– Вызвать воспоминания? – Айрис застыла. – Что же это за родственники такие, если им нужно напоминать? – Впервые за всю беседу в ее голос прокралось беспокойство, а руки задрожали. – Я живу своими воспоминаниями. Они никогда не покидают меня, даже во сне.

– Вы получали какие-нибудь записки?

– Нет. Но мне не нужно напоминать. Похоже, из всех родственников только я одна задавала вопросы и требовала ответов.

– Если их посылаете не вы, кто же это, по-вашему, делает?

– Возможно, человек, считающий, что правду замалчивают.

– Как вы.

– Однако я не боюсь говорить об этом.

– Да, и заявляете во всеуслышание. Мы знаем, что в прошлом месяце вы разместили рекламное объявление в «Глоуб».

– Если бы вашего мужа убили, а вы знаете, что преступник остался безнаказанным, вы поступили бы иначе? И не важно, сколько лет прошло.

Минуло несколько секунд. Женщины по-прежнему не сводили друг с друга глаз. Джейн представила, каково каждое утро просыпаться в этой убогой квартирке, жить в невыразимом горе и постоянно думать об утраченном счастье. Искать причины или хоть какие-то объяснения, почему рухнула жизнь. Сидя в этой комнате, на этом ветхом кресле, Риццоли почувствовала, как отчаяние ложится ей на плечи, давит, душит, лишая всякой радости. «Но это ведь даже не мой мир, – подумала она. – Я могу вернуться домой и поцеловать мужа. Могу обнять дочь и уложить ее спать. А вот Айрис останется здесь, словно пленница».

– Прошло девятнадцать лет, госпожа Фан, – проговорила Джейн. – Я понимаю, жить дальше непросто. Но родственники других погибших хотят жить. У Патрика Диона, Марка Мэллори и других нет сомнений, что убийца – У Вэйминь. Может, и вам пора принять то, с чем они уже давно смирились.

Айрис вздернула подбородок и окинула Джейн каменным взглядом.

– Я не смогу принять ничего, кроме правды.

– Почему вы решили, что это неправда? Если верить полицейскому отчету, свидетельств против У Вэйминя больше чем достаточно.

– Полиция совсем не знала его.

– А вы уверены, что знали?

– Да, совершенно уверена. И это моя последняя возможность все исправить.

Джейн нахмурилась:

– Что вы имеете в виду – «последняя возможность»?

Айрис сделала вдох и подняла голову. А затем посмотрела на Джейн спокойно и с достоинством:

– Я больна.

В комнате повисло молчание. Это простое замечание потрясло всех. Айрис сидела с невозмутимым видом, пристально глядя на Джейн, словно бросая вызов: попробуй-ка, пожалей.

– У меня хроническая форма лейкемии, – пояснила Айрис. – Доктор говорит, я проживу еще лет десять. А может, даже двадцать. Порой я чувствую себя прекрасно. А в иные дни ощущаю такую усталость, что с трудом отрываю голову от подушки. Однажды эта болезнь убьет меня, но я не боюсь. Просто я отказываюсь умирать, так и не узнав правды. И не увидев, что правосудие свершилось. – Она немного помолчала, и впервые нотка страха пробралась в ее голос. – Я чувствую: время, словно песок, утекает между пальцами.

Фрост подошел к Айрис сзади и положил руку ей на плечо. Простой жест сочувствия. Так мог бы поступить любой, но Джейн встревожили это прикосновение и горестное выражение в глазах напарника.

– Ей нельзя оставаться в одиночестве сегодня вечером, – проговорил Фрост. – Это небезопасно.

– Я только что говорил с Беллой Ли, – сообщил Тань. – Госпожа Фан может переночевать у нее, пока криминалисты будут работать на месте.

– Я отвезу ее туда, – вызвался Фрост.

– Нет, – возразила Джейн. – Это сделает Тань. Госпожа Фан, почему бы вам не собрать вещи? – Она встала с кресла. – Фрост, не мог бы ты выйти со мной на улицу? Нам нужно проверить здание по периметру.

– Но…

– Фрост.

Он несколько раз перевел взгляд с Айрис на Джейн, но в конце концов вслед за напарницей вышел на улицу – в туманную, влажную ночь.

– Может, расскажешь мне, что происходит? – спросила Джейн, когда дверь за ними захлопнулась.

– Да я бы с радостью. Видимо, кто-то пытается ее напугать. Не хочет, чтобы она задавала вопросы.

– Нет, сейчас я говорю о тебе. Как получилось, что ты пригласил ее поужинать? Стал ее белым рыцарем?

– Я пришел расспросить ее о дочери. Ты же знаешь.

– И каким образом допрос превратился в ужин?

– Мы были голодны. Так случилось.

– Случайности, конечно, бывают. Но приглашать на ужин человека, которого допрашиваешь… Это, знаешь ли, совсем другая история.

– Она – не подозреваемая.

– Это еще неизвестно.

– Ради бога, Риццоли, она же пострадавшая. Она потеряла мужа из-за массового убийства и теперь хочет справедливости.

– Мы еще не знаем, чего она хочет на самом деле. Если честно, чего хочешь ты, я тоже не понимаю.

Желтое сияние фонаря на крыльце, расплывчатое из-за моросящего дождя, призрачным нимбом обрамляло его голову. Святой Барри, бойскаут, подумала Джейн. Можно не сомневаться: этот полицейский всегда поступит правильно. Сейчас Фрост стоял перед напарницей, пряча глаза, и выглядел так, как обычно выглядят виноватые мужчины.

– Мне жаль ее, – проговорил Фрост.

– Ты чувствуешь только жалость?

– Мне просто хотелось бы… – Он вздохнул. – После смерти ее мужа прошло девятнадцать лет, а она по-прежнему любит его. По-прежнему предана ему. А Элис… мы и десяти лет не прожили вместе, как она ушла от меня. Я смотрю на Айрис и думаю: «Почему, черт возьми, я не женился на такой женщине?»

– Да она тебе почти в матери годится.

– Я не о том! Я не говорю, что собираюсь с ней встречаться. И вообще – при чем тут возраст? Все дело в преданности. В любви на всю жизнь, что бы ни случилось. – Фрост отвернулся и добавил тихо: – Я никогда не узнаю, каково это.

Входная дверь распахнулась. Напарники обернулись – Айрис вышла из дома в сопровождении Таня. Она кивнула Фросту, устало улыбнулась, а затем забралась в машину к молодому детективу. Даже когда свет фар растаял в моросящем дожде, Фрост все еще смотрел вслед Айрис.

– Должна признать, – задумчиво заметила Джейн, – она погрузила меня в размышления.

Фрост обернулся к напарнице:

– И о чем же ты размышляешь?

– Кое в чем ты был прав. Ее явно кто-то боится. Человек, который разозлился или испугался до такой степени, что решился проникнуть к ней в дом. Проткнуть ножом ее подушку.

– А вдруг она права насчет убийства и это сделал вовсе не повар?

Джейн кивнула:

– Думаю, пришло время вплотную заняться «Красным фениксом».

15

Бруклайнская усадьба Патрика Диона оказалась частным райским уголком, состоящим из леса и лужайки; по ним были проложены дорожки, извивающиеся между густой тенью и залитыми солнцем цветочными клумбами. Ворота из кованого железа были открыты, и, когда Джейн и Фрост миновали их, сквозь ряд белых призрачных березок они увидели саму резиденцию. Массивное здание в колониальном стиле стояло на холме и явно доминировало на обширных владениях Диона.

– Что это вообще такое – венчурный инвестор, черт возьми? – спросил Фрост, когда они проезжали мимо теннисного корта, спрятанного в тенистой рощице. – Я постоянно слышу этот термин.

– Думаю, тот, кто использует деньги, чтобы делать деньги, – ответила Джейн.

– А откуда берется начальный капитал?

– От друзей, у которых есть средства.

– Надо бы мне обзавестись новыми друзьями.

Джейн остановила машину на подъездной аллее, где уже были припаркованы два автомобиля, и посмотрела на особняк.

– Лучше подумай вот о чем. У тебя есть все эти деньги и прекрасный дом. Но потом твоя жена уходит к другому, а твою дочь похищают на улице. Я бы предпочла остаться бедной. – Риццоли посмотрела на Фроста. – Ладно, теперь нам придется провести здесь кое-какие ремонтно-восстановительные работы. Если верить господину Диону, Тань не очень-то их очаровал.

Фрост покачал головой.

– Придется заставить этого парнишку сбавить обороты. Он всюду прет как бешеный. Будто у него ускоряющая передача не выключается.

– Знаешь, кого мне напоминает Тань?

– Кого?

– Меня. Он говорит, что хочет попасть в отдел убийств еще до того, как ему исполнится тридцать. – Джейн толкнула водительскую дверцу. – Возможно, у него получится.

Напарники поднялись по гранитным ступеням. Не успела Джейн позвонить, как дверь распахнулась и перед ними возник седовласый мужчина. Ему было около семидесяти, однако он был красив и по-прежнему в форме; впрочем, немного осунувшееся лицо и мешковатые брюки говорили о том, что этот человек недавно сбросил вес.

– Я видел, как ваша машина приближалась по подъездной аллее, – объяснил он. – Я Патрик Дион.

– Детектив Риццоли, – представилась Джейн. – А это мой напарник, детектив Фрост.

Они обменялись рукопожатием – ладонь Диона оказалась твердой, взгляд был спокоен.

– Входите, пожалуйста. Мы расположились в гостиной.

– Господин Мэллори приехал?

– Да, и еще я пригласил Мэри Гилмор. Единый фронт – мы все расстроены происходящим и хотим понять, как положить этому конец.

Когда детективы и хозяин вошли в дом, Джейн заметила отполированные деревянные полы и изящную лестницу, которая, изгибаясь, уводила к высокой галерее второго этажа. Но разглядеть ничего не смогла – Патрик провел их прямиком в гостиную, где уже ожидали остальные.

Марк Мэллори с атлетической грацией поднялся с дивана. На вид это был мужчина лет тридцати пяти, подтянутый и загорелый; в прическе не серебрился ни один седой волос. Джейн оглядела крокодиловый ремень, топсайдеры от «Сперри» и часы «Брайтлинг» – все эти вещицы словно говорили с презрением: «У тебя никогда не будет столько денег, сколько у него». Марк небрежно пожал ей руку – это свидетельствовало о том, что Мэллори хотел поскорее приступить к делу.

Еще одну гостью в этой комнате можно было бы вовсе не заметить, если бы их не предупредили о ее присутствии. Мэри Гилмор была примерно того же возраста, что и Патрик, однако худоба и сгорбленность делали ее почти невидимой – огромное кресло, стоявшее у окна, словно бы полностью поглотило ее. Женщина попыталась через силу подняться, но Фрост тут же оказался поблизости.

– Не напрягайтесь, пожалуйста, госпожа Гилмор. Сидите спокойно, хорошо? – попросил Фрост и помог старушке снова устроиться в кресле.

Увидев, как женщина улыбнулась ее напарнику, Джейн подумала: «Что же все-таки объединяет Фроста с пожилыми дамами? Он любит их, и все они любят его».

– Моя дочь тоже собиралась приехать, – проговорила госпожа Гилмор, – но не смогла уйти с работы, поэтому я привезла записку, которую она получила. – Изуродованной артритом рукой женщина указала на журнальный столик. – Записка пришла ей по почте в тот же день, что и мне. Каждый год они приходят тридцатого марта, в день смерти моего Джоуи. Это эмоциональное притеснение. Может ли полиция как-нибудь остановить эту женщину?

На журнальном столике лежали три конверта. Прежде чем коснуться их, Джейн полезла в карман за перчатками.

– Перчатки тут ни к чему, – заметил Марк. – На письмах и конвертах никогда не было отпечатков.

Джейн нахмурилась:

– Откуда вы знаете, что на них нет отпечатков?

– Детектив Ингерсолл отдавал их на анализ в криминологическую лабораторию.

– Значит, он знает о них?

– Он тоже их получает. Как и все люди, хоть как-то связанные с убитыми, даже деловые партнеры моего отца. Мы знаем о десятке людей, которым они приходят. Это происходит уже несколько лет, но криминологическая лаборатория так и не нашла никаких следов ни на конвертах, ни на самих вложениях.

– Госпожа Фан говорит, что не рассылала записки.

Марк фыркнул:

– А кто еще стал бы этим заниматься? Именно она разместила то объявление в «Глоуб». Она одержима этим.

– Однако она отрицает рассылку записок.

Руками в перчатках Джейн взяла первый конверт, адресованный госпоже Мэри Гилмор. На нем стоял бостонский штемпель и не было обратного адреса. Риццоли аккуратно вынула содержимое. Это была копия некролога двадцатипятилетнего Джозефа С. Гилмора, погибшего в результате массового убийства в одном из ресторанов китайского квартала. Покойный оставил после себя мать Мэри и сестру Фиби Моррисон. Похоронная месса будет отслужена в церкви Святой Моники. Джейн перевернула ксерокопию и увидела одно-единственное предложение, написанное печатными буквами.

«Я знаю, что случилось на самом деле».

– Я получил такую же идиотскую записку, – сказал Марк. – Каждый год одно и то же. Только на этот раз мне пришел отцовский некролог.

– А мне – Динин, – тихо добавил Патрик.

Джейн взяла в руки конверт, адресованный Патрику Диону. В нем лежала ксерокопия некролога сорокалетней Дины Мэллори, погибшей вместе с мужем Артуром в результате стрельбы в «Красном фениксе». У нее осталась дочь от предыдущего брака, Шарлотта Дион. На обратной стороне было написано то же, что и на послании Мэри Гилмор.

«Я знаю, что случилось на самом деле».

– Детектив Ингерсолл говорил, что это обычные конверты, которые «Стэплз»[6]6
  «Стэплз» – американская сеть магазинов канцелярских товаров.


[Закрыть] продает миллионами, – сообщил Марк. – А такие чернила используются в ручках «Бик». Внутри конвертов в криминологической лаборатории обнаружили микроскопические гранулы крахмала, которые указывают на то, что на отправителе были латексные перчатки. Марки и конверты – самоклеящиеся, поэтому ДНК на них нет. Записка оказывается у меня в почтовом ящике каждый год в один и тот же день. Тридцатого марта.

– В день убийства, – проговорила Джейн.

Марк кивнул:

– Будто бы кому-то нужно напоминать о дате.

– А почерк? – поинтересовалась Джейн. – Он меняется?

– Все время одни и те же печатные буквы. Одни и те же черные чернила.

– Однако сама записка в этом году другая, – вмешалась госпожа Гилмор. Она произнесла это так тихо, что ее голос чуть было не потонул в беседе Джейн и Марка.

Фрост, стоявший к ней ближе всех, ласково тронул женщину за плечо:

– Что вы имеете в виду, мэм?

– Раньше, все эти годы, в записках говорилось: «Разве вы не хотите узнать правду?» Но в этом году текст другой. В этом году он гласит: «Я знаю, что случилось на самом деле».

– Да это та же самая ерунда, – возмутился Марк. – Только сказанная чуть-чуть по-другому.

– Нет, в этом году смысл у записки совсем иной. – Госпожа Гилмор посмотрела на Джейн. – Если она что-то знает, почему бы ей просто не заявить об этом открыто и не рассказать нам правду?

– Мы все прекрасно знаем эту правду, госпожа Гилмор, – терпеливо заметил Патрик. – Она ничем не отличается от того, что нам сказали девятнадцать лет назад. Я ничуть не сомневаюсь – Бостонское УП прекрасно понимало, что делает, когда закрывало это дело.

– А вдруг они ошибались?

– Госпожа Гилмор, – подключился Марк, – у этих записок только одна цель – чтобы мы обратили внимание на эту женщину. Мы все знаем, что ее нельзя назвать уравновешенной.

– Что вы хотите этим сказать? – осведомился Фрост.

– Патрик, расскажи им, что ты узнал о госпоже Фан.

Похоже, пожилому мужчине не очень хотелось делиться своими впечатлениями.

– Не уверен, что в это необходимо вдаваться прямо сейчас.

– Нам хотелось бы послушать, господин Дион, – попросила Джейн.

Патрик взглянул на свои руки, лежавшие на коленях.

– Несколько лет назад, когда детектив Ингерсолл впервые занялся этими посланиями, он сказал мне, что госпожа Фан страдает… э-э… манией величия. Она считает, что происходит из древнего рода воинов. Как воительница, она полагает своим святым долгом отыскать убийцу мужа и отомстить ему.

– Представляете? – Марк рассмеялся. – Какая-то китайская мыльная опера! Эта женщина совершенно больная.

– Она мастер боевых искусств, – возразил Фрост. – Ее ученики безраздельно верят ей, а уж они-то наверняка распознали бы обман.

– Детектив Фрост, – снова заговорил Патрик, – мы вовсе не хотим сказать, что она мошенница. Но, без сомнения, ее заявления должны показаться вам более чем абсурдными. Я знаю, что традиции боевых искусств уходят корнями глубоко в прошлое, однако многое – просто фантазии. Достояние легенд и фильмов с Джеки Чаном. Мы с детективом Ингерсоллом считаем, что эта женщина глубоко травмирована смертью мужа. Она так и не смогла принять ее. Госпожа Фан избрала иной способ справляться с горем – она ищет некий глубинный смысл, нечто, способное придать значение этой смерти, чтобы она не казалась случайной выходкой сумасшедшего. Госпоже Фан необходимо доказать, что ее мужа погубило нечто большее, и она никогда не перестанет искать безымянного врага, потому что только это и наполняет ее жизнь смыслом. – Дион печально обвел взглядом Марка и Мэри Гилмор. – Но мы знаем правду. Это было бессмысленное убийство, совершенное эмоционально неустойчивым человеком. Артур, Дина и Джоуи умерли без всякой причины. Признать это непросто, но приходится. А госпожа Фан не способна это признать.

– Значит, нам придется смириться с притеснением, – проговорил Марк, указывая на послания на журнальном столике. – И мы не сможем добиться, чтобы она перестала их посылать?

– Нет никаких доказательств, что это делает именно она, – заметил Фрост.

– Зато мы знаем, что это – точно ее рук дело, – сказал Марк и вынул из кармана сложенную вырезку из «Бостон глоуб».

Это было то самое объявление в четверть газетной полосы, о котором детектив Тань рассказывал Джейн чуть раньше. Простая черная рамка. Под словом «НЕВИНОВЕН» – фотография повара из «Красного феникса» У Вэйминя. Под фотографией – дата убийства и единственная фраза: «НИКТО ТАК И НЕ СКАЗАЛ ПРАВДУ».

– После этого объявления ситуация стала еще хуже, – заявил Марк. – Теперь она заставила весь город обратить внимание на ее бред. Где предел этому? И когда он наступит?

– Кто-нибудь из вас говорил с госпожой Фан на эту тему? – Джейн обвела комнату взглядом и остановила его на Марке Мэллори.

Тот фыркнул:

– Во всяком случае, я не стал бы тратить время на разговоры с ней.

– Значит, вы не ездили к ней домой? Не пытались оказать давление?

– А почему вы меня об этом спрашиваете?

– Похоже, господин Мэллори, что вы злитесь больше всех, – заметила Джейн.

Но был ли он зол настолько, чтобы проникнуть в дом Айрис? Чтобы воткнуть «предупреждение» ей в подушку? Джейн недостаточно хорошо знала Марка Мэллори и не могла понять, на что он способен.

– Послушайте, все мы расстроены, – проговорил Патрик, хотя его голос выдавал лишь усталость и больше ничего. – А еще мы знаем, что контактировать с этой женщиной было бы неумно. На прошлой неделе я звонил детективу Ингерсоллу, решив, что он мог бы вмешаться от нашего имени, но детектив так и не перезвонил мне.

– На этой неделе его нет в городе, – объяснила Джейн. Она собрала послания и разложила их по пакетикам для вещдоков. – Мы поговорим с ним об этом, когда он вернется. А пока, пожалуйста, сообщайте мне, если получите нечто подобное.

– Мы, со своей стороны, будем благодарны, если вы станете держать нас в курсе, – ответил Патрик.

Джейн снова пожала руки всем троим. И опять Марк едва коснулся ее ладони, словно уже решил, что от полиции ждать нечего. А вот рукопожатие Патрика было более продолжительным; он проводил их до двери, явно не желая расставаться.

– Пожалуйста, звоните мне в любое время, – предложил он. – По этому поводу или… – Лицо Диона омрачила тень. – По какому-нибудь другому.

– Нам жаль, что эта тема снова всплыла, господин Дион, – ответила Джейн. – Я понимаю, как вам тяжело.

– Особенно потому, что это слишком тесно связано с… другим событием. – Он умолк, его плечи опустились. – Полагаю, вы знаете о моей дочери.

Джейн кивнула:

– Я говорила о Шарлотте с детективом Букхольцем.

От одного упоминания о дочери лицо Патрика исказилось болью.

– Я тяжело переживал смерть Дины. Но ничто не сравнится с утратой ребенка. Единственного ребенка. Эти послания и объявление в газете напоминают мне о моей потере. Вот что больнее всего, детектив. Вот почему я хочу, чтобы это прекратилось.

– Я сделаю все, что в моих силах, господин Дион.

Они уже пожали друг другу руки, но Патрик снова вцепился в ладонь Джейн. Из-за этого прощания она чувствовала себя подавленной и молчала, когда они с Фростом шли к ее машине. Джейн отперла дверцы, но садиться не спешила. Вместо этого она посмотрела в другой конец лужайки – на деревья и садовые дорожки, которые скрывались в сгущающейся послеполуденной тени. Он владеет всем этим, думала Джейн, а на самом деле не имеет ничего, и это видно по его лицу. По опущенным уголкам рта, по впадинам под глазами. Девятнадцать лет спустя призрак дочери по-прежнему преследует его, как преследовал бы любого отца. Иметь ребенка – значит отдать свое сердце на милость судьбе.