Текст книги "Выжить, чтобы умереть"

– А в «Вечерне»?

– Мы учим сопротивляемости, доктор Айлз, – ответил Готфрид.

Маура обвела взглядом стол, всех этих миссионеров. А завербованы ими травмированные и уязвимые дети, у которых не было выбора.

Она поднялась с места:

– Джулиану это не подходит. Я найду для него другую школу.

– Боюсь, вы не можете принимать такие решения, – возразила доктор Уэлливер. – У вас нет официального опекунства над мальчиком.

– Я буду ходатайствовать перед властями штата Вайоминг.

– Насколько я понимаю, вы имели такую возможность полгода назад. И отказались от нее.

– Потому как считала, что эта школа подходит для него.

– Это место действительно подходит ему, Маура, – вмешался Сансоне. – Будет ошибкой забрать его из «Вечерни». И вы об этом пожалеете.

Неужели в его голосе послышалось предостережение? Маура попыталась догадаться по лицу Энтони, но, как и прежде, не сумела.

– Это зависит от Джулиана, вы так не думаете? – проговорила доктор Уэлливер.

– Да, разумеется, – согласилась Маура. – Но я обязательно расскажу ему, что именно думаю обо всем этом.

– Тогда я посоветовала бы вам немного подождать, чтобы понять, чем мы здесь все-таки занимаемся.

– Я уже понимаю.

– Вы только вчера приехали сюда, доктор Айлз, – возразила Лили. – Вы не видели того, что мы можем предложить детям. Вы не гуляли в нашем лесу, не осматривали конюшню и ферму, не наблюдали за тем, каким навыкам здесь обучаются. От стрельбы из лука и выращивания собственной еды до выживания в условиях дикой природы. Я знаю, вы ученый. А раз так, разве вы не должны в своих суждениях основываться на фактах, а не на эмоциях?

Этот вопрос остановил Мауру, потому что Лили сказала правду. Она еще не изучила «Вечерню». Она понятия не имела, найдется ли для Джулиана заведение лучше этого.

– Дайте нам шанс, – попросила Лили. – Не торопитесь, познакомьтесь с нашими студентами, и вы поймете, почему «Вечерня» – то самое место, где им могут помочь. Для примера – мы только что приняли двух новеньких. Оба выжили в двух разных массовых убийствах. Сначала умертвили их настоящих родителей, а затем – приемных. Можете представить, насколько глубоки их травмы, если они дважды осиротели и дважды выжили во время убийств? – Лили покачала головой. – Я не знаю школы, в которой их боль поняли бы так же хорошо, как у нас.

«Дважды осиротели. Дважды выжили», – мысленно повторила Маура.

– А эти дети, – тихо спросила Маура, – кто они?

– Имена не имеют значения, – ответила доктор Уэлливер. – Значение имеет лишь то, что им необходима «Вечерня».

– Я хочу знать, кто они.

Настойчивое требование Мауры, похоже, очень удивило преподавателей. Ненадолго в зале повисло молчание, а затем Лили спросила:

– Почему их имена имеют для вас значение?

– Вы сказали, их двое.

– Девочка и мальчик.

– И их дела связаны?

– Нет, Уилл приехал из Нью-Гемпшира. А Клэр – из Итаки, штат Нью-Йорк. Почему вы спрашиваете?

– Потому что совсем недавно я провела вскрытия членов одной семьи из Бостона, убитых в результате вторжения в их дом. Выжил всего лишь один человек – приемный сын. Мальчик четырнадцати лет. Мальчик, осиротевший два года назад, когда убили всю его семью. – Доктор Айлз окинула взглядом потрясенные лица людей, сидевших за столом. – Он точно такой же, как двое ваших студентов. Дважды осиротел. Дважды выжил.

10

Для встречи заведение было весьма странным.

Джейн остановилась на тротуаре, разглядывая затемненные окна; на них, поверх изображения пышногрудой женщины в шароварах, по трафарету золотыми, как бы рваными буквами было выведено: «Арабские ночи». Дверь внезапно открылась, и из нее, споткнувшись, вышел мужчина. Он немножко покачался, щурясь на дневном свете, затем нетвердым шагом двинулся по улице, распространяя позади себя кисловатый запах выпивки.

Когда Джейн вошла в заведение, ей в нос ударил еще более сильный спиртной дух. Внутри царила полутьма, так что Риццоли едва различила силуэты двух сгорбившихся у барной стойки мужчин, потягивавших свои напитки. Обитые бархатом диванчики возле столов украшали безвкусные разноцветные подушки и верблюжьи колокольчики, и Джейн уже ожидала увидеть позвякивающую девушку, исполняющую танец живота, с коктейлями на подносе.

– Налить вам что-нибудь, мисс? – выкрикнул ей бармен, и двое посетителей, резко обернувшись, уставились на Риццоли.

– Я пришла на встречу, – ответила она.

– Думаю, вам нужен вон тот парень за дальним столиком.

– Я здесь, Джейн! – раздался чей-то голос.

Она кивнула бармену и отправилась к дальнему столику, за которым, утопая в пухлых бархатных подушках, сидел ее отец. Перед ним на столе стоял бокал с напитком, похожим на виски. Еще и пяти-то не было, а он уже пил. Такого Джейн раньше не видела. Впрочем, в последнее время Фрэнк Риццоли делал много такого, на что, как полагала Джейн, до этого он не был способен.

Например, ушел от жены.

Джейн скользнула на диванчик напротив отца и чихнула, устраиваясь на пыльном бархате.

– Какого черта мы встречаемся здесь, пап? – поинтересовалась она.

– Здесь тихо. Удобно разговаривать.

– Это здесь ты зависаешь?

– С недавних пор – да. Хочешь выпить?

– Нет. – Джейн взглянула на стоявший перед ним бокал. – И что это за ерунда?

– Виски.

– Нет, я имею в виду – что это за ерунда с выпивкой до пяти часов?

– А кто, черт возьми, выдумал это правило? Что такого волшебного в этом времени – пять часов? И потом, ты ведь знаешь, как в песне поется. Всегда есть место, где пять часов. Умный мужик, этот Джимми Баффетт.

– А разве ты не должен быть на работе?

– Я сказал им, что заболел. Так что подай на меня в суд. – Фрэнк глотнул виски, но удовольствия, видимо, не получил и поставил бокал на место. – Ты теперь не слишком-то много со мной разговариваешь. Обидно это.

– Я перестала тебя узнавать.

– Я твой отец. Это нельзя изменить.

– Да, но тебя будто подменили. Ты делаешь то, что мой папа – мой прежний папа – никогда не сделал бы.

Фрэнк вздохнул:

– Безумие.

– Вот это, пожалуй, правильно.

– Нет, именно так. Похотливое безумие. Гребаные гормоны.

– Мой прежний папа никогда так не выражался.

– Твой прежний папа теперь сильно поумнел.

– Неужели? – Джейн откинулась на спинку диванчика, и от пыли, поднявшейся с бархатной обивки, у нее запершило в горле. – Именно поэтому ты хочешь снова общаться со мной?

– Я никогда не обрывал отношений. Это сделала ты.

– Трудно их поддерживать, когда ты живешь с другой женщиной. Бывало, что ты и не звонил вовсе, даже раз в неделю. Чтобы справиться хотя бы о ком-то из нас.

– Я не осмеливался. Ты слишком разозлилась на меня. И приняла мамину сторону.

– Ты станешь винить меня за это?

– У тебя двое родителей, Джейн.

– Но один из них ушел. Разбил маме сердце и сбежал со шлюшкой.

– Сдается мне, что твоя мама вовсе не так уж переживала.

– Знаешь, сколько месяцев она мучилась, прежде чем дойти до нынешней ситуации? Сколько ночей напролет она проплакала? Пока ты тусовался с этой не-пойми-кем, мама силилась постичь, как ей прожить в одиночку. И она поняла. Надо отдать ей должное: мама приземлилась на лапы и прекрасно себя чувствует. Можно сказать, отлично.

Казалось, эти слова прозвучали для отца как удар, будто бы Джейн в самом деле обрушила на него кулак. Даже в полумраке этого коктейльного зала было заметно, как сморщилось его лицо, как опустились плечи. Фрэнк уронил голову на руки, и Джейн услышала нечто похожее на рыдание.

– Пап? Папа!

– Ты должна остановить ее. Она не может выйти за этого мужчину, не может.

– Папа, я… – Джейн посмотрела вниз, на мобильный, который вибрировал у нее на поясе. Быстро глянув на дисплей, она поняла, что звонят откуда-то из Мэна, номер незнакомый. Она подождала, пока сработает автоответчик, и снова переключила внимание на отца. – Папа, что происходит?

– Это была ошибка. Если бы я мог повернуть время вспять…

– А я думала, ты помолвлен с этой, как ее…

Он сделал глубокий вдох:

– Сэнди разорвала помолвку. И выкинула меня вон.

Джейн не произнесла ни слова. Некоторое время слышалось лишь позвякивание кубиков льда и потряхивание шейкеров в баре.

Не поднимая головы, Фрэнк пробормотал куда-то себе в грудь:

– Я живу в дешевой гостинице, тут, за углом. Поэтому и попросил тебя о встрече в этом месте, ведь теперь я здесь и зависаю. – Он изумленно усмехнулся. – В гребаной коктейльной «Арабские ночи»!

– Что у вас произошло?

Он поднял голову и посмотрел в глаза дочери:

– Просто жизнь. Скука. Не знаю. Она сказала, что я за ней не поспеваю. Будто бы я веду себя как старый пердун, которому каждый вечер подавай готовый ужин, а она должна быть служанкой.

– Возможно, ты наконец оценил маму.

– Ну да, никто не сможет превзойти маму в готовке, это, черт возьми, правда. Так что, вероятно, я действительно был не прав, ожидая, что Сэнди будет ей соответствовать. Но понимаешь, не стоило сыпать соль на рану. Называть меня старым.

– Ай! Наверное, это больно.

– Мне всего-то шестьдесят два! Оттого что она лишь на четырнадцать лет младше, Сэнди не становится юной девицей. Но именно таким она меня считает, слишком старым для нее. Слишком старым и потому ненужным… – Фрэнк снова уронил голову на руки.

Похоть угасает, а потом ты видишь своего нового восхитительного любовника при ярком дневном свете. Видимо, Сэнди Хаффингтон проснулась как-то утром, взглянула на Фрэнка Риццоли и заметила морщины на его лице, обвисшие щеки. Когда гормоны улеглись, ей остался шестидесятидвухлетний старик, дряхлеющий и лысеющий. Она подцепила чужого мужа, а теперь ей захотелось выкинуть добычу.

– Ты должна помочь мне, – проговорил он.

– Тебе нужны деньги, папа?

Фрэнк резко вскинул голову:

– Нет, об этом я не прошу! У меня есть работа – зачем мне нужны твои деньги?

– Тогда что же тебе нужно?

– Мне нужно, чтобы ты поговорила с мамой. Сказала ей, что я жалею.

– Она должна услышать это от тебя.

– Я пытался сказать ей, но она не захотела выслушать меня.

Джейн вздохнула:

– Хорошо, хорошо, я скажу ей.

– И… и спроси у нее, когда я смогу вернуться домой.

Джейн уставилась на отца.

– Ты шутишь!

– Почему у тебя такое лицо?

– Ты думаешь, мама позволит тебе переехать назад?

– Полдома принадлежит мне.

– Да вы убьете друг друга!

– Не хочешь, чтобы твои родители снова были вместе? Разве дочь может говорить такое?

Джейн сделала глубокий вдох, и, когда она заговорила, слова прозвучали четко и ясно.

– Так, значит, ты хочешь вернуться к маме и жить как прежде. Ты это хотел сказать? – Она потерла виски. – Черт побери!

– Я хочу, чтобы мы снова стали семьей. Она, я, ты и твои братья. Вместе отмечали бы Рождество и День благодарения. Чтобы мы были вместе во все другие прекрасные праздники и прекрасные ужины.

«В основном прекрасные ужины», – поняла Джейн.

– Фрэнки на нашей стороне, – продолжал отец. – Он хочет, чтобы это случилось. И Майк тоже. Нужно только, чтобы ты поговорила с ней, потому что тебя она слушает. Попроси ее взять меня назад. Скажи, что все должно быть именно так.

– А как же Корсак?

– А кого он волнует, черт возьми?

– Они помолвлены. И планируют пожениться.

– Твоя мать еще не разведена. Она по-прежнему моя жена.

– Тут дело только в документах.

– Тут дело в семье. В том, как должно быть. Прошу тебя, Джейн, поговори с ней. И мы снова станем семейством Риццоли.

«Семейством Риццоли», – повторила про себя Джейн. И задумалась о том, что это значит. Это их история. Все праздники и дни рождения, которые они отмечали вместе. Воспоминания, принадлежавшие только их семье. За этим стояло нечто сакральное, нечто, что невозможно просто так отбросить; Джейн была достаточно сентиментальной – она тосковала по этой утрате. И вот теперь есть возможность восстановить, склеить все это заново, чтобы мама и папа опять были вместе, как прежде. Фрэнки и Майк хотят этого. Папа хочет этого.

А мама? Чего же хочет она?

Джейн вспомнила о розовом свадебном платье из тафты, которое Анжела с такой гордостью показывала ей. Вспомнила, как они с Габриэлем последний раз приходили к маме на ужин; тогда Анжела и Корсак хихикали, словно подростки, и наступали друг другу на ноги под столом. Глядя на сидевшего напротив отца, Джейн не могла припомнить, чтобы он хоть когда-нибудь наступал маме на ноги под столом. Или хихикал. Или шлепал Анжелу по попе. Она видела перед собой усталого, разбитого мужчину, сделавшего ставку на чудаковатую блондинку и проигравшего. «А если бы я оказалась на месте мамы, – задумалась Джейн, – приняла бы я его обратно?»

– Джени? Поговори с ней от моего имени, – взмолился Фрэнк.

Риццоли вздохнула:

– Ладно.

– Поторопись. Не то она слишком сблизится с этим подонком.

– Корсак не подонок, папа.

– Откуда ты знаешь? Он пришел и забрал то, что ему не принадлежит.

– Он пришел, потому что появилось свободное место. Ты ведь понимаешь, верно, что многое изменилось с тех пор, как ты бросил ее? Мама изменилась.

– Я хочу вернуть ее такой, какой она была. Я сделаю все, что угодно, чтобы она была счастлива. Скажи ей это. Скажи, что все будет как в старые добрые времена.

Джейн взглянула на свои часы:

– Пора ужинать. Мне нужно идти.

– Обещаешь сделать это для своего старого папы?

– Да, обещаю. – Она соскользнула с дивана, радуясь возможности сбежать от этих пыльных подушек. – Береги себя.

Отец улыбнулся ей, впервые с того момента, как Джейн пришла сюда; появился слабый намек на привычную самонадеянность Фрэнка Риццоли. Папа восстанавливает свои владения.

– Так и сделаю. Особенно теперь, когда я знаю, что все будет хорошо.

«Я не стала бы на это рассчитывать», – подумала Джейн, выходя из «Арабских ночей». Она с ужасом думала о беседе с Анжелой, страшилась ее реакции. Вероятно, начнутся крики. Каким бы ни было мамино решение, кому-то оно обязательно принесет страдания. Либо Корсаку, либо папе. А ведь Джейн уже начала привыкать к мысли, что Корсак станет членом семьи. Большой человек с большим сердцем, он любит Анжелу, в этом нет никаких сомнений. «Кого же ты выберешь, мама?» – задумалась Джейн.

Ощущение приближающейся беседы мучило Джейн по дороге домой, портило настроение во время ужина, купания Реджины и других вечерних ритуалов – чтения книжки и пяти поцелуев на ночь. Когда Джейн наконец-то закрыла дверь в комнату Реджины и отправилась на кухню, чтобы позвонить Анжеле, она чувствовала себя словно человек, которого отправляют в камеру смертников. Она сняла трубку, снова повесила ее и, вздохнув, опустилась на кухонный стул.

– Ты ведь понимаешь, что тобой манипулируют, – сказал Габриэль. Он закрыл дверцу посудомоечной машины и запустил программу. – Ты не обязана делать это, Джейн.

– Я обещала папе, что позвоню ей.

– Он совершенно спокойно может позвонить Анжеле сам. Несправедливо втягивать тебя в это. Их брак – это их проблема.

Застонав, Джейн уронила голову на руки.

– А потому она становится моей.

– Я просто скажу как есть. Твой папа – трус. Он наделал делишек, а ты должна все исправлять.

– А вдруг только я и могу это исправить?

Габриэль сел, оказавшись за кухонным столом рядом с женой.

– Как? Уговорить ее принять отца назад?

– Я не знаю, что лучше.

– Твоя мама должна решить это сама.

Джейн подняла голову и посмотрела на мужа.

– Как думаешь, что ей нужно делать?

Габриэль задумался под гудение и плеск посудомоечной машины.

– Похоже, сейчас она очень счастлива.

– Значит, ты голосуешь за Корсака.

– Он порядочный человек, Джейн. Он добр к ней. И не станет ее обижать.

– Но он мне не отец.

– Именно поэтому тебе не стоит в это ввязываться. Тебя заставляют принять ту или иную сторону, и здесь твой отец не прав. Смотри, как он заставляет тебя переживать.

Через некоторое время Джейн выпрямилась.

– Ты прав. Я не должна была это делать. Скажу ему, чтобы он сам позвонил маме.

– Не чувствуй себя виноватой. Если твоей маме понадобится совет, она у тебя сама спросит.

– Да. Да, я скажу ему. Только вот, черт возьми, какой у него там новый номер?

Джейн полезла в сумочку и выудила из нее мобильный, чтобы посмотреть на список контактов. Только теперь она заметила уведомление на дисплее: «Одно новое голосовое сообщение». Тот самый звонок, который Джейн отправила на автоответчик, когда говорила с отцом.

Она включила воспроизведение и услышала голос Мауры: «…сюда двоих детей, девочку по имени Клэр Уорд и мальчика по имени Уилл Яблонски. Джейн, их истории аналогичны истории Тедди Клока. Родных отца и мать убили два года назад. Приемных родителей убили только в прошлом месяце. Не знаю, связаны ли эти дела, но, черт возьми, это очень странно, как думаешь?»

Джейн дважды воспроизвела запись, а затем набрала номер, с которого звонила Маура.

– Школа «Вечерня», – ответил женский голос после шести гудков. – Доктор Уэлливер слушает.

– Это детектив Джейн Риццоли, Управление полиции Бостона. Мне нужна доктор Маура Айлз.

– Боюсь, она на озере, отправилась на вечернюю прогулку на каноэ.

– Я попробую позвонить ей на мобильный.

– Мобильные у нас не ловят. Именно поэтому она звонила вам со стационарного номера.

– Тогда, пожалуйста, попросите ее перезвонить мне, когда будет удобно. Спасибо.

Джейн повесила трубку и еще некоторое время глядела на свой телефон, ненадолго позабыв о родителях. Вместо них она задумалась о Тедди Клоке. «Самый несчастный мальчик в мире» – так назвал его Мур. Однако теперь Джейн знала, что есть еще двое таких, как он. Три несчастных ребенка. А может, есть еще дети, о которых она не знает, приемные дети, живущие в других городах, сироты, за которыми всё еще охотятся.

– Мне нужно уйти, – сказала Риццоли.

– Что происходит? – поинтересовался Габриэль.

– Мне необходимо увидеть Тедди Клока.

– Какая-то проблема?

Джейн схватила ключи от машины и направилась к двери.

– Надеюсь, нет.

Было уже темно, когда Риццоли добралась до находившегося на окраине города дома приемной семьи, куда на время определили Тедди. Белый дом в колониальном стиле был старым, но аккуратным; он стоял чуть в стороне от дороги, закрытый деревьями с пышной листвой. Джейн припарковалась на подъездной аллее и вышла на улицу, в теплый вечер, пахнувший свежескошенной травой. Дорога была тихой – машины лишь изредка проезжали мимо. Сквозь деревья с трудом можно было разглядеть свет в окнах соседнего дома.

Джейн поднялась на крыльцо и позвонила в дверь.

Ее открыла госпожа Нэнси Иниго, вытиравшая руки о кухонное полотенце. На ее улыбающемся лице виднелись следы муки, из косы выбились пряди седых волос. Из дома доносился аромат корицы и ванили, и Джейн услышала девичий смех.

– Вы прибыли в рекордный срок, – заметила Нэнси.

– Прошу прощения, если мой звонок встревожил вас.

– Нет, мы с девочками прекрасно проводим время, выпекая печенье для школы, как в старые добрые времена. Мы только что вытащили первую порцию из духовки. Входите.

– У Тедди все в порядке? – тихо спросила Джейн, заходя в прихожую.

Нэнси вздохнула:

– Боюсь, сейчас он прячется где-то наверху. У него нет настроения помогать нам на кухне. Как приехал, он все время такой. Ужинает, потом идет в свою комнату и закрывает дверь. – Женщина покачала головой. – Мы спрашивали психолога, можно ли выманить его наружу, например сократить время, которое он проводит у компьютера, чтобы мальчик вышел к нам и пообщался с семьей, но она сказала, что еще слишком рано. А может, Тедди боится привязаться к нам из-за того, что случилось с бывшими… – Нэнси осеклась. – Так или иначе, мы с Патриком решили его не торопить.

– А Патрик дома?

– Нет, он на футбольной тренировке с Тревором. С четырьмя детьми спокойно не посидишь.

– Вы просто молодцы, понимаете?

– Нам всего-навсего нравится быть с детьми, – усмехнулась Нэнси. Они вошли на кухню, где две девочки лет восьми вдавливали формочки для печенья в раскатанное тесто. – Мы как начали брать их к себе, так и не можем остановиться. Знаете ли вы, что мы вот-вот отправимся на четвертую свадьбу? В следующем месяце Патрик поведет к алтарю еще одну приемную дочь.

– Значит, у вас скоро прибавится внуков.

Нэнси широко улыбнулась:

– Ради этого все и затевалось.

Джейн оглядела кухню – на рабочих поверхностях лежало множество тетрадей с домашними заданиями, учебников и писем. Счастливый беспорядок хлопотливого семейства. Однако она видела, как внезапно может исчезнуть нормальное. Риццоли не раз стояла на кухнях, обезображенных кровавыми пятнами, и всего лишь на мгновение она вообразила себе такие пятна на этих шкафчиках. Джейн моргнула, кровь исчезла, и она снова увидела двух восьмилетних девочек, липкими руками вырезавших из теста печенья-звездочки.

– Я пойду наверх повидаться с Тедди, – сказала она.

– Вверх по лестнице, вторая комната по правой стороне. Та, в которую закрыта дверь. – Засунув в духовку еще один противень с печеньем, Нэнси обернулась и взглянула на Риццоли. – Не забудьте постучать. В этом смысле он очень привередлив. И не удивляйтесь, если мальчик не захочет говорить. Дайте ему немного времени, детектив.

«Возможно, времени-то у нас и нет», – подумала Джейн, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Особенно если происходят нападения на другие приемные семьи. Остановившись у двери в комнату мальчика, Джейн прислушалась, ожидая, что до нее донесутся звуки радио или телевизора, однако за дверью царила тишина.

Она постучала.

– Тедди! Это детектив Риццоли. Можно мне войти?

Через мгновение замок щелкнул, и дверь открылась. В щели показалось бледное совиное лицо Тедди; мальчик часто замигал, а его очки съехали набок, словно он только что проснулся.

Джейн вошла в комнату. Тедди стоял молча; в своих свободных футболке и джинсах он напоминал безмолвное пугало. Комната оказалась весьма приятной – стены выкрасили в лимонно-желтый цвет, а занавески украшали изображения африканской саванны. На полках стояли детские книжки для разных возрастов, на стенах висели забавные плакаты с портретами героев «Улицы Сезам»; подобная отделка, конечно, уже не подходила такому умному четырнадцатилетнему мальчику, как Тедди. Джейн задумалась о том, скольким другим травмированным детям служила убежищем эта комната, сколько детей обрело уют в безопасном мире, созданном семейством Иниго.

Мальчик по-прежнему молчал.

Джейн опустилась на стул возле ноутбука Тедди; заставка на его дисплее рисовала геометрические фигуры.

– Как ты? – спросила она.

Тедди пожал плечами.

– Почему бы тебе не присесть, чтобы мы могли спокойно поговорить?

Послушно опустившись на кровать, парнишка съежился, словно хотел стать как можно более маленьким и незначительным.

– Тебе нравится у Нэнси и Патрика?

Тедди кивнул.

– Может быть, тебе чего-нибудь надо и я могу это тебе привезти?

Мальчик покачал головой.

– Тедди, неужели ты не хочешь ничего сказать?

– Нет.

Ну наконец-то он произнес хоть что-то, пусть даже всего одно слово.

– Ладно. – Джейн вздохнула. – Возможно, мне нужно сразу перейти к делу. Мне требуется кое о чем тебя спросить.

– Я больше ничего не знаю. – Казалось, парнишка еще больше ушел в себя и пробормотал куда-то себе в грудь: – Я рассказал все, что помнил.

– И помог нам, Тедди. Действительно помог.

– Вы ведь его не поймали, верно? И поэтому хотите, чтобы я рассказал что-то еще.

– Дело не касается той ночи. И даже тебя не касается. Это насчет двух других детей.

Мальчик медленно поднял голову и воззрился на Джейн.

– Я не единственный?

Она пристально взглянула в глаза, такие бесцветные, словно прозрачные; казалось, Джейн может посмотреть сквозь ребенка.

– А ты думаешь, есть еще такие же дети, как ты?

– Не знаю. Но вы только что сказали, есть еще двое. Что у нас с ними общего?

Пусть мальчик говорил немного, однако он явно умел слушать и понимать куда больше, чем думала Риццоли.

– У меня нет точной уверенности, Тедди. Вероятно, ты поможешь мне ответить на этот вопрос.

– Кто они? Эти другие дети?

– Девочку зовут Клэр Уорд. Ты когда-нибудь слышал это имя?

Парнишка некоторое время обдумывал ответ. С кухни донесся стук закрываемой духовки и визг девчонок – звуки счастливого семейства. Но в комнате Тедди царила тишина – мальчик размышлял. В конце концов он едва заметно покачал головой:

– Не думаю.

– Ты не уверен?

– Все возможно. Так обычно говорил мой папа. Но я не уверен.

– Еще есть мальчик по имени Уилл Яблонски. Это имя тебе о чем-нибудь говорит?

– Его родных тоже убили?

От вопроса, заданного так тихо, у Джейн разболелось сердце за этого ребенка. Материнский порыв заставил ее сесть поближе и обхватить рукой до ужаса худые плечи мальчика. Он сидел рядом, напрягшись, словно ее прикосновение – некая неприятность, которую нужно вытерпеть. Но Джейн не убрала руку; они сидели на кровати, как два компаньона, объединенные трагедией, необъяснимой для обоих.

– Мальчик жив? – тихо поинтересовался Тедди.

– Да, жив.

– А девочка?

– Оба они в безопасности. И ты тоже, обещаю тебе.

– Нет, я – нет. – Мальчик взглянул на Джейн ясным, прямым взглядом; голос его звучал по-деловому. – Я умру.

– Не говори так, Тедди. Это неправда и…

Джейн осеклась, поскольку свет внезапно погас. В темноте она слышала, как громко и часто дышит парнишка, и почувствовала, что ее собственное сердце бешено колотится в груди.

– Детектив Риццоли! – позвала с кухни Нэнси Иниго. – Думаю, мы устроили короткое замыкание.

«Конечно же, в этом все дело, – успокоила себя Джейн. – Короткое замыкание. Такое часто случается».

Треск разбиваемого стекла заставил Джейн вскочить на ноги. В ту же секунду она расстегнула кобуру и положила руку на свой «глок».

– Нэнси! – закричала она.

Бешеные шаги застучали вверх по лестнице, и в комнату ворвались две девочки; вслед за ними раздалась более тяжелая поступь Нэнси Иниго.

– Звук донесся из передней части дома! – воскликнула она. Ее голос почти потонул в испуганном хныканье девочек. – К нам кто-то влез!

И они оказались в ловушке на втором этаже. Сбежать можно было только из окна комнаты Тедди, но в этом случае пришлось бы прыгать с большой высоты.

– Где ближайший телефон? – шепотом спросила Джейн.

– Внизу. В моей комнате.

Мобильный Джейн лежал в ее сумочке, которую она оставила на кухне.

– Сидите здесь, – приказала Риццоли. – Заприте дверь.

– А что будете делать вы? Детектив, не оставляйте нас одних.

Но Джейн уже выходила из комнаты. Она слышала, как у нее за спиной тихо закрылась дверь, как Нэнси щелкнула замком. От него, конечно же, пользы не будет, он сможет задержать преступника всего на несколько секунд – на время, которое понадобится, чтобы вышибить хлипкую дверь.

«Но сначала ему придется пройти мимо меня», – подумала Джейн.

Сжимая оружие, она неслышно двигалась по коридору. Тот, кто разбил стекло, хранил молчание. Риццоли слышала только собственное сердцебиение и пульсацию крови в ушах. У лестницы она остановилась и села на корточки. Дальше она не пойдет. Только дурак станет преследовать убийцу во тьме, а для нее главное – защитить Нэнси и детей. Нет, она будет сидеть здесь и перехватит его, когда он начнет подниматься по лестнице. «Иди к мамочке, подонок!» – мысленно позвала Джейн.

Ее глаза наконец привыкли к темноте, но Риццоли могла различить только силуэт перил, уходящих вниз, на первый этаж. Помещение озарялось лишь слабым светом, проникавшим сквозь окно первого этажа. Где же он, где? До нее не доносилось ни звука; кругом все было неподвижно.

«Может быть, он уже не на первом этаже, – подумала Джейн. – Может быть, он уже здесь, стоит за моей спиной».

Она в ужасе развернулась, но не увидела позади никакого чудовища.

Джейн вновь переключила внимание на лестницу, и в этот момент в окно проник свет от фар подъезжающей машины. Дверцы автомобиля захлопнулись, до Риццоли донеслись детские голоса; на крыльце раздались шаги.

– Эй, Нэнси! Что там со светом? – крикнул мужчина. – Я привез половину футбольной команды; они хотят печенья.

Вторжение бегущих мальчишек по звуку напоминало топанье стада; в темноте раздавались их крики и гиканье. По-прежнему сидя на корточках на верхней площадке лестницы, Джейн опустила оружие.

– Господин Иниго? – позвала она.

– Ау! Кто это там, наверху?

– Детектив Риццоли. У вас мобильный с собой?

– Да. А где Нэнси?

– Мне нужно, чтобы вы набрали девять один один и вывели мальчишек из дома.