Текст книги "Проблема дня"

– При условии, что Лиззи Уоррел действительно невиновна, – добавила я.

– Само собой, – хором ответили они обе.

– За правосудие, – сказала леди Хардкасл, подняв свой бокал.

– И за право голоса для женщин, – присовокупила я.

– И за десерт, – заключила мисс Коудл, также подняв бокал. – Между прочим здесь готовят великолепный рулет с вареньем. И с заварным кремом.

– Три рулета, – сказала леди Хардкасл проходящему мимо официанту.

* * *

Мы оставили мисс Коудл, дабы она могла снова заняться описанием жизни имущих, и вернулись к «роверу». Автомотор завелся сразу, и я, обойдя его, подошла к водительскому сиденью.

– Я выпила всего один бокал вина, – запротестовала леди Хардкасл, когда я направила на нее свой самый суровый взгляд и велела ей пересесть на место пассажира.

– Вы с мисс Коудл выпили почти две бутылки, – сказала я. – А у нас есть уговор, что мы не водим, если перед этим пили спиртное. Помните рассказ сэра Гектора о том, как его знакомого сожрал тигр?

– По-моему, бедняга был не съеден, а только покалечен, дорогая, и в Бристоле нет тигров. То есть, вероятно, они есть в зоологическом саду, но оттуда они нас не достанут.

– Тигр покалечил его, потому что он упал с велосипеда. А с велосипеда он упал потому…

– Потому что, как выразился Гектор, был «пьян в дым». Я же просто немного подшофе.

– Не заставляйте меня делать вам больно, миледи, – предостерегла ее я.

Она недовольно хмыкнула и неуклюже перебралась на место пассажира.

– Не остановиться ли нам перед зоосадом? – предложила я. – День нынче погожий, и можно было бы погулять среди зверей.

– В зоологических садах на меня нападает грусть, дорогая, и тебе это известно. Возможно, вместо этого нам следовало бы заглянуть в магазин ЖСПС. Мы можем рассказать Джорджи о наших успехах.

– А что вы думаете о леди Бикл? – осведомилась я. – Лично я не могу ее понять.

– Для меня она тоже книга за семью печатями. Как я уже как-то говорила, она намного моложе, чем можно было бы ожидать, когда речь идет о жене известного хирурга, но вряд ли это имеет такое уж большое значение. Мы провели с ней слишком мало времени, так что помимо этого пустяка я не могу сказать о ней ничего.

Мы молча раздумывали над тайной, которую являла собой Джорджина, леди Бикл, пока наш маленький «ровер», пыхтя на подъеме, ехал по Парк-стрит.

– Вы уже написали лорду Риддлторпу? – спросила я.

– Вообще-то да. Он ответил сразу, написав, что по случайному совпадению он как раз подумывает о том, чтобы изготовить автомотор с двумя сиденьями, закрытым салоном и одним из его гоночных моторов. И посвятил по меньшей мере страницу рассуждениям о конфигурациях шасси и подвесок, но я никогда не была сильна в инженерном деле, техника – это не мое. Короче, скоро он пришлет нам чертежи и желает, чтобы мы стали шоферами-испытателями его нового автомотора. Похоже, он подумывает о том, чтобы изготавливать их и продавать энтузиастам, а нам сделает скидку в обмен на подробный отзыв. А также в благодарность за то, что ты спасла жизнь его сестры. Это само собой.

– Буду ждать с нетерпением, – сказала я. – О-о, какая досада!

На Квинз-роуд перед магазином ЖСПС стояли две повозки. Запряженные в них лошади с довольным видом жевали овес из подвешенных к их головам торб. Было похоже, что они обосновались здесь надолго.

– Мне придется припарковаться за углом недалеко от дома Биклов, – сообщила я леди Хардкасл.

– Конечно, – ответила она. – Ведь это всего в двух шагах.

* * *

В магазине-штабе находилась только Битти Челленджер.

– Добрый день, – поздоровалась она. – Мы как раз гадали, когда вы сообщите нам что-то новое. Как продвигается расследование?

– Спасибо, неплохо, – отвечала леди Хардкасл.

– А вам удалось продвинуться в расшифровке записей в блокноте бедного мистера Брукфилда?

– Леди Хардкасл разгадала и шифр, и код, – сказала я.

– Да ну? В самом деле? Да, мы слышали, что вы дока.

– Я погрешила бы против истины, если бы сказала, что это была сложная задача, – заметила леди Хардкасл. – В общем, вдвоем мы разобрались, что к чему. Мистер Брукфилд использовал несложный шифр Цезаря и игру слов.

Мисс Челленджер молчала, хлопая глазами.

– Ну, – сказала она наконец, – по правде говоря, все это выше моего понимания. Но теперь, когда шифр разгадан, вы можете сказать, о чем там речь?

– Мы все еще работаем над расшифровкой, но уже можем сказать, что это заметки о журналистских расследованиях, которые вел мистер Брукфилд. Мы уже побеседовали с первым из тех, под кого он копал. Это мистер Освальд Крейн. Мы с мисс Коудл встречались с ним сегодня утром.

– Это тот малый, которому принадлежат кофейни?

– Он самый, – подтвердила леди Хардкасл. – Глубокого впечатления он на нас не произвел, верно, Армстронг?

– Да, нам определенно встречались люди и поумнее, – согласилась я. – Но то, что у него за душой нет ничего, кроме ничем не оправданного чувства собственного превосходства, отнюдь не означает, что его можно сбросить со счетов. Более ничтожные типы, чем он, убивали за меньшее.

– Меньшее, чем что? – спросила мисс Челленджер.

– О, простите, – извинилась я. – У мистера Брукфилда были доказательства того, что жена Крейна завела интрижку на стороне.

– Силы небесные. И это после того, как он закатил ту речь насчет того, что если жена сворачивает с прямой дорожки, то в этом виноват муж.

– Вот именно, – подытожила леди Хардкасл. – Обнародуй Брукфилд эту историю, и Крейн как минимум стал бы всеобщим посмешищем.

– А кто ее любовник? – поинтересовалась мисс Челленджер.

– До этой части мы еще не дошли.

– Что, дело движется небыстро?

– Содержимое блокнота переписывает для нас мисс Коудл, а у нее есть и другие дела, она человек занятой. Но мы доберемся и до любовника, будьте покойны, – с улыбкой ответила леди Хардкасл.

– А, ну хорошо. А вы уже сказали об этом Джорджи?

– Нет, мы явились прямо сюда, надеясь рассказать об этом вам обеим.

– Она сейчас у леди Хупер, по четвергам во второй половине дня они всегда играют в бридж. Джорджи ходит туда регулярно.

– Да, я припоминаю, что она говорила об этом. Что ж, у нее есть номер нашего телефона на тот случай, если ей захочется поговорить с кем-то из нас. Вы передадите ей наши слова?

– Разумеется, – отвечала мисс Челленджер.

– А кто-нибудь из вас навещал Лиззи Уоррел? – осведомилась я.

– На этой неделе еще нет, но, кажется, Джорджи планирует съездить в тюрьму Хорфилд завтра утром.

– В самом деле? – сказала леди Хардкасл. – Вы хорошо знаете мисс Уоррел? Она не станет возражать против визита посторонних, если к Джорджи присоединимся и мы?

– Уверена, она будет в восторге, ведь вы работаете над ее делом и все такое. Бедняжка, сейчас ей особенно нужны друзья.

– Тогда я протелефонирую Джорджи сегодня вечером, и мы договоримся. Армстронг, ты не против?

– Я всегда обожала бывать в кутузке, миледи, – ответствовала я, – при условии, что я нахожусь по эту сторону двери камеры, а не по ту.

– Но вы же наверняка никогда не сидели в тюрьме, – сказала мисс Челленджер.

– Сидела, и не раз. Например, в Сербии. В Белграде.

– О, боже, да, – вспомнила леди Хардкасл. – А я и забыла. Это в тот раз я заплатила крестьянам, чтобы они заставили своих лошадей вырвать решетку из твоего окна?

– Нет, решетка была в Болгарии. В Белграде вы передали мне отмычку, спрятав ее в банан, и угостили охранников бутылкой ракии, в которую кое-что подмешали.

– Точно. Они выглядели такими милыми, когда их всех одолел сон.

– Ничего себе, – сказала мисс Челленджер.

– Никуда не денешься, таков был наш долг, – заметила я.

– А теперь наш долг состоит в том, чтобы завтра утром посетить женское крыло тюрьмы Хорфилд. Не беспокойтесь, мисс Челленджер, мы освободим вашу подругу и исправим ошибку.

* * *

После того как нам случилось еще раз «быстро пройтись по магазинам», домой мы приехали уже после пятичасового чая, когда солнце собиралось лечь спать. Эдна и мисс Джонс тоже собирались, если не лечь спать, то хотя бы отправиться домой, к своим семьям. Мне всегда нравилась их компания, и сейчас я решила с ними поболтать.

Мисс Джонс сделала все приготовления к ужину и, как всегда, оставила мне инструкции относительно того, как довести его до ума.

– Я тут подумала, что нынче вы обе могли налечь на фазана, – сказала она. – У Фреда Спратта они были, и он сказал мне, что вы их уважаете.

Притом настолько, что заказала фазана на обед, подумала я, но вслух, конечно же, ничего не сказала. Что до леди Хардкасл, то она на обед съела какое-то блюдо из баранины, так что теперь наверняка будет в восторге.

– Спасибо, – поблагодарила я нашу кухарку. – Думаю, это все, так что почему бы вам не уйти раньше обычного – уже сейчас?

– Я не прочь. Ведь у нашей мамаши сегодня вечером заседание комитета, так что ей захочется поесть пораньше, это как пить дать.

– Что до Дэна, то он со своей кормежкой мог бы и подождать, – сказала Эдна, – но уйти пораньше я все равно согласна.

– Тогда до завтра. Спасибо вам обеим за отличную работу.

Оставив их надевать пальто и шляпы, я приготовила для хозяйки дома поднос с чаем и выпечкой и понесла его в гостиную.

– Итак, что мы думаем о нашей сегодняшней встрече с этим мерзким мистером Крейном? – осведомилась я, поставив поднос на стол.

– Полагаю, нам следовало пустить за ним хвост. Ведь мы заставили этого болвана выйти из себя не просто так, а для того, чтобы заставить его сделать какую-нибудь глупость, дабы замести следы, если таковые есть.

– Он не произвел на меня впечатление человека действия, – не согласилась я. – Думаю, сначала он какое-то время будет колебаться и переживать. Хотя, говоря по справедливости, мы не знаем, есть ли у него такие следы, которые надо заметать, или нет. Ведь то, что он скудоумный олух – это еще не преступление. То есть, когда я обрету право голоса, это определенно станет преступлением, но пока что это вполне законно.

– Да, когда ты получишь право голоса, это определенно осложнит жизнь всяким дуракам и слизнякам.

– Вот именно, им будет некуда скрыться. А где находится берлога конкретно этого слизняка?

– В Снейд-парке[34]34
  Фешенебельный пригород Бристоля.


[Закрыть] у него есть великолепный особняк. К северу от Даунс, с видом на Ущелье Эйвон.

– И когда же вы успели все это узнать?

– Пока ты сама болтала с девушками на кухне. Я протелефонировала инспектору Сандерленду, и оказалось, что он как-то имел дело с Крейном и знает, где тот живет.

– Это весьма удачно. И немного подозрительно. Что это было за дело?

– Боюсь, нам это ничего не даст. Крейн пожаловался в полицию на то, что после наступления темноты по тамошним местам бродят какие-то подозрительные субъекты. По-видимому, столпы общества испугались, как бы их не ограбили, пока они будут спать. Или не убили. Но нам это на руку. Инспектор пообещал, что втихомолку попросит тамошнего патрульного полицейского незаметно понаблюдать за домом Крейна на предмет каких-то темных дел. В случае чего это можно будет объяснить принятием мер по его жалобе. Разумеется, это не так хорошо, как приставить к нему хвост, но придется удовольствоваться и этим.

– Думаю, это наилучший выход, – сказала я. – Я могла бы целыми днями вести за ним слежку сама, и он бы никогда меня не заметил, но, если он не совершал ничего противозаконного, это стало бы пустой тратой времени. К тому же для такой работы сейчас холодновато. Так что лучше предоставить это дело легавым.

– Согласна. Мы его всполошили, так что теперь нужно просто подождать и посмотреть, что будет дальше.

– Кстати, вы протелефонировали леди Бикл?

– Да. Она только что возвратилась с игры в бридж. Она будет рада, если мы присоединимся к ней завтра утром, и мы договорились, что встретимся с ней в тюрьме в десять часов.

– Похоже, времени вы не теряли.

– Не теряла, и это еще не все. Я также поговорила и с Диной Коудл, и она утверждает, что скоро завершит работу над следующей порцией записей Брукфилда. Она надеется, что завтра у нее будет, что нам дать.

– Неплохо, – резюмировала я.

Пока мы беседовали, леди Хардкасл работала над рисунком, который она теперь приколола к «доске расследований». Это была злая карикатура на мистера Крейна – она изобразила его в виде краснорожего футбольного мяча, облаченного в лопающуюся по швам жилетку, от которой отлетала пуговица.

– Мотив у него отличный, – сказала она. – Но мне трудно себе представить, что он в самом деле что-то предпринял в этой связи.

Глава 6

Отыскать тюрьму Хорфилд было нетрудно – она располагалась рядом с Глостер-роуд. Ее главный корпус, выстроенный из красного кирпича, выглядел мрачно и неприступно. Благодаря своей башне с часами он немного напоминал недавно возведенную церковь, но было очевидно, что это отнюдь не храм, где можно найти успокоение души. Перед зданием был припаркован «роллс-ройс», из коего, когда к нему подъехали и мы, вышла леди Бикл. Быстро обменявшись парой слов со своим шофером, она направилась к нам.

– Право же, – весело сказала она, – какой прелестный автомотор. Доброе утро вам обеим.

– Доброе утро и вам, дорогая Джорджи, – отвечала леди Хардкасл. – Вы не против немного подождать, пока мы будем снимать нашу дорожную экипировку?

– Разумеется. Я тем временем буду любоваться этим очаровательным малышом. Трудно ли водить его?

– Ничуть не трудно, миледи, – ответствовала я. – Ручка газа расположена на рулевом колесе, рычаг передач тоже. Педаль тормоза на полу… так что водить его можно буквально шутя.

– Мне непременно нужно приобрести такой же, – сказала леди Бикл. – «Роллс-ройс» прекрасно подходит для выездов в свет, но Бен иногда ездит на нем на работу, так что наш автомотор слишком уж часто находится вдалеке от нашего дома. Если в моем распоряжении окажется вот такой малыш, нам не придется нанимать еще одного Стэнли.

– Стэнли? – удивилась леди Хардкасл.

– Первого шофера Бена звали Стэнли, так что это стало что-то вроде нашего семейного прозвища для шофера. Нынешний наш шофер просто душка, и его зовут Альфред, но он предпочитает, чтобы мы называли его Фред.

К этому времени мы уже сняли большую часть нашей дорожной экипировки и стали выглядеть презентабельно.

– А вы когда-нибудь навещали кого-то, кто находился бы в заключении? – поинтересовалась леди Бикл, когда мы двинулись в сторону внушительных дверей тюрьмы.

– Только Армстронг, – сказала леди Хардкасл. – Но не в нашей стране, и это почти всегда была моя вина.

– Господи помилуй, – проговорила леди Бикл. – Какая же у вас увлекательная жизнь. Мне как-то довелось провести несколько часов в камере для задержанных в полиции Люцерна, но это было просто недоразумение – я не знала, что тот велосипед принадлежал полицейскому, иначе я бы не позаимствовала его. Я задала вам этот вопрос только потому, что бедняжке Битти такое посещение оказалось не по плечу. Думаю, она была не готова к суровой реальности тюремной жизни. Битти кроткая душа, и вряд ли ей доводилось сталкиваться с темной стороной действительности.

– Не беспокойтесь о нас, дорогая, – успокоила ее леди Хардкасл. – С нами все будет хорошо.

Отметившись в приемной в книге прихода и ухода, мы в сопровождении надзирательницы двинулись по бесконечным тюремным коридорам – воздух здесь был пропитан запахом дезинфицирующего средства и наполнен гулким эхом наших шагов. Двери всех камер были заперты, но были слышны голоса заключенных, которые перекрикивались друг с другом сквозь стены. Наконец мы подошли к серой двери, отличающейся от остальных только написанным над ней номером. Надзирательница отперла ее и впустила нас внутрь.

– Как закончите, постучите в дверь, – сказала она. – Я буду снаружи.

Мы пробормотали «спасибо» и вошли в мрачную камеру. За столом в углу сидела тоненькая невысокая женщина, одетая в бесформенное серое тюремное платье. Единственным ярким пятном в камере была ее обувь – во время ареста она была в белом одеянии суфражетки, и ей разрешили оставить у себя белые лаковые ботинки. Когда в камеру вошли мы, она начала вставать.

– Полно, Лиззи, не вставай, – воскликнула леди Бикл. – Тут все свои.

Женщина опасливо села. Ее длинные серо-пепельные волосы были оттянуты от лица и заплетены в косу, висящую на спине, а лицо, бледное и осунувшееся, выглядело так, словно с момента своего ареста неделю назад она совсем не спала.

Она смотрела на нас устало и несмело.

– Здравствуйте, – проговорила она.

– Это леди Хардкасл, – представила леди Бикл мою хозяйку. – И ее камеристка Армстронг. Я рассказывала тебе о них.

– Рада знакомству, – сказала леди Хардкасл.

Я только улыбнулась и кивнула. Бедная Лиззи Уоррел и так была сама не своя, так что я решила не встревать.

– Как с тобой обращаются? – осведомилась леди Бикл.

– Как с убийцей, – ответила мисс Уоррел.

– Ты хоть ешь?

– Я не голодна.

– Полно, суфражетке такое поведение не к лицу. Моря себя голодом, ты не добьешься сочувствия.

– Стало было, Союз отступился от меня? – безнадежно спросила мисс Уоррел.

– Ну, что ты. Иначе зачем бы нам было просить помощи у леди Хардкасл? Нам нужно восстановить твое доброе имя и спасти тебя.

– Но руководство Союза со мной так и не связалось.

– Ну… в общем… – начала леди Бикл. – Они связывались с нами, и у нас создалось впечатление, что пока они предпочитают дистанцироваться от этого дела. Нет, они не сомневаются в твоей невиновности, просто… ну…

– Времена сейчас сложные, а это деликатный вопрос, – вмешалась леди Хардкасл. – Полагаю, они считают, что сейчас у вашей организации впервые появился шанс добиться реальных перемен, и это сфабрикованное дело может стать как раз тем отвлекающим фактором, который и нужен противникам вашего союза. Если им удастся заставить людей говорить о суде над вами, вместо того чтобы обсуждать предоставление женщинам избирательных прав, они будут в восторге.

– Значит, меня просто оставили гнить в тюрьме, – заключила мисс Уоррел.

– Вовсе нет, – возразила леди Бикл. – Леди Хардкасл и Армстронг уже смогли добиться кое-каких успехов.

– Правда?

– Правда, – ответила леди Хардкасл. – Нет, я бы не стала переоценивать наши достижения, но, думаю, кое-что у нас все же есть. В нашем распоряжении находятся зашифрованные записи Кристиана Брукфилда.

При упоминании имени покойного журналиста у мисс Уоррел сделался совсем расстроенный вид.

– И они уже начали расшифровывать эти заметки, – с воодушевлением добавила леди Бикл. – И у них появился подозреваемый – Освальд Крейн.

– Хозяин кофеен? – удивилась мисс Уоррел. – Но с какой стати ему было сжигать старый магазин на Томас-стрит?

– Мистер Брукфилд собирал сведения о его частной жизни, – объяснила леди Хардкасл. – И, похоже, обнаружил доказательства супружеской измены.

– Как? Он с кем-то изменил своей жене? Но я же видела его фотографию, и он так толст, словно кто-то накачал его с помощью велосипедного насоса.

Мы все рассмеялись.

– Нет, измену совершил не он, – продолжила леди Хардкасл. – Интрижку завела его жена, во всяком случае, так считал Брукфилд. После своей знаменитой речи о том, что мужчинам должно быть стыдно, если их жены находят себе кого-то на стороне, или как там он сформулировал эту мысль, он станет посмешищем, если люди узнают, что у его жены есть любовник.

– А это правда?

– Мы еще не знаем, – ответила леди Хардкасл.

– Но вы считаете, что поджог совершил он?

– Нам приходилось видеть, как мужчины творили кое-что и похуже, имея даже более слабые мотивы, – сказала я, и, похоже, мисс Уоррел удивилась тому, что к беседе присоединилась и я.

– А что об этом думаете вы, мисс… Армстронг, ведь вас зовут так? – спросила она.

– Я пока не определилась, мисс, – сказала я. – И буду делать выводы на основе того, что нам удастся узнать, но все ваши подруги уверены в вашей невиновности, и их доводы убедительны.

– Вы считаете, что это сделала я?

– А это были вы?

– Нет, – устало ответила она.

– Вот это и есть моя отправная точка. Есть ли у вас какие-то сведения, которые могли бы помочь нам доказать, что вы тут ни при чем? К примеру, где вы находились, когда произошел поджог?

– Дома, в Редленде. Я живу в меблированных комнатах на Вудфильд-роуд.

– А ваш домовладелец не может засвидетельствовать, что вы были именно там?

– Домовладелица, – уточнила она. – И мой ответ нет. Она чудесная старая дама, но, но она совершенно глуха. Она сдает комнаты нам с моей соседкой, «двум юным леди», как она нас называет, но предоставляет нас обеих самим себе.

– А как насчет вашей соседки?

– Она сейчас в отъезде, гостит в Бате, у своей семьи.

– Надеюсь, это не слишком личный вопрос, – опять вступила в разговор леди Хардкасл. – Позвольте полюбопытствовать – чем вы зарабатываете себе на жизнь?

– Я иллюстратор, – ответила мисс Уоррел. – Иллюстрирую книги и журналы. В основном это акварели. Больше всего мне нравится работать над приключенческими книжками для детей, но я берусь за любой заказ.

– Какая прелесть, – сказала леди Хардкасл. – Я тоже немного балуюсь живописью – как и многие, не так ли? – но меня всегда интересовало творчество тех, у кого имеется истинный талант. Вы должны пообещать, что покажете мне свои работы, когда все это разрешится.

Мисс Уоррел заставила себя улыбнуться.

Раздался громкий стук в дверь, и надзирательница крикнула:

– Эй, вы там, еще две минуты – и все. Тут вам не светский салон.

– Надо спешить, – быстро проговорила леди Бикл. – Лиззи, тебе что-то нужно?

Мисс Уоррел покачала головой.

– Если тебе придет на ум что-то такое, что могло бы нам помочь, – что бы это ни было – ты должна непременно дать нам знать. Не утаивая ничего, ладно?

Мисс Уоррел грустно посмотрела на нее и молча кивнула.

– И пожалуйста, начинай есть, – сказала леди Бикл. – Мы можем снабдить тебя едой, хотя не обещаю, что в пироге будет напильник.

Дверь отворилась, и на пороге появилась кислолицая надзирательница.

– Время вышло, – изрекла она. – Если вы… дамы, последуете за мной, я провожу вас обратно в приемную. – Произнося слово «дамы», она многозначительно уставилась на меня, но я не доставила ей удовольствия, отреагировав на этот взгляд. – Уоррел, – продолжила она, – а ну, приберись в камере и приготовься выйти во двор, чтобы промяться.

Пока мы следовали за грузной цербершей в приемную тюрьмы, я предавалась мечтаниям о том, как на лестнице поставлю ей подножку.

* * *

В приемной, когда мы готовились отметиться в книге посещений, ответственный за регистрацию посетителей мужчина-тюремщик, такой же кислолицый, как и его коллега-надзирательница женского крыла, сунул руку в ящик своего письменного стола и извлек оттуда сложенный листок бумаги.

– Леди Хардкасл – это кто-то из вас? – вопросил он.

– Да, это я, – ответила моя хозяйка.

– Тут вам не почта, а я вам не почтарь, миледи или как вас там, – проворчал он, подняв листок.

– Я знаю, – откликнулась она.

– Тогда, может, вы скажете тем, кто вам пишет, чтобы не посылали сюда всякие писульки? – Он протянул ей листок, оказавшийся телеграммой.

– Благодарю вас, – сказала она. – Вы очень добры. Я передам ваши слова.

– Во-во, – буркнул он. – Дверь вон там. – И снова уткнулся в свои бумаги. Интересно, подумала я, есть ли в системе правопорядка такие работники приемных, которым все-таки нравится общаться с населением.

Когда мы отошли от тюрьмы на безопасное расстояние и оказались под серым, дышащим холодом февральским небом, леди Хардкасл развернула телеграмму.

– Бла-бла-бла, то да се, трам-пам-пам, – пробубнила она, читая.

– Что, опять шифр с кодом?

– Да нет же, это от Дины Коудл, – сказала она. – Я говорила ей, что сегодня утром мы будем тут. Она пишет, что, если к половине двенадцатого мы прибудем в контору фирмы «Черн, Уайтинг, Хинкли и Паффет» на Корн-стрит, то сможем присоединиться к ней, когда она будет брать интервью у мистера Хинкли.

– А зачем ей брать у него интервью? – удивилась я.

– Если дело не в том, что она, впав в заблуждение, решила, что мы с тобой питаем особую привязанность к Корн-стрит, то полагаю, фамилию Хинкли ей подсказал блокнот.

– Судя по названию фирмы, похоже, Хинкли входит в число ее старших партнеров, – заметила я. – Как раз такими, как он, и интересовался Брукфилд.

– По-моему, он подвизается в сфере коммерческой недвижимости, – сообщила леди Бикл. – Уверена, что его имя упоминал Бен. Он покупает землю, застраивает ее и продает с большим барышом.

– Как раз к таким барышам Брукфилд и питал интерес, – заметила я.

– Несомненно. Джорджи, дорогая, простите мне мою неучтивость, но я вынуждена вас покинуть. Если мы хотим прибыть к половине двенадцатого на Корн-стрит и выглядеть при этом прилично, то нам нужно спешить уже сейчас.

– Конечно, я все понимаю. Поезжайте. Но дайте мне посмотреть, как вы заводите этот ваш чудный маленький автомотор. Я нынче же вечером поговорю с Беном о приобретении подобного малыша.

После того, как мы надели кашне и защитные очки, я дала леди Бикл краткий урок в запуске мотора нашего «ровера». Она махала нам вслед, пока мы отъезжали, направляясь в сторону Глостер-роуд и далее на Корн-стрит, где нам предстояла встреча.

* * *

– Ради всего святого, не применяйте свою хорошую толстую палку и не пытайтесь разворошить это осиное гнездо – сказала Дина Коудл, когда мы вошли в облицованное камнем конторское здание. – Хинкли куда умнее и хитрее, чем Крейн, и всполошить его нелегко. К тому же – и это я хочу подчеркнуть особо – мне действительно жизненно важно не дать ему повода захлопнуть передо мной дверь раз и навсегда. Брукфилд что-то пронюхал об этом малом, и, если за поджогом стоит не он, у меня появится шанс прошерстить его позже, опубликовав то, что я найду в блокноте. И наилучших результатов я смогу добиться только в том случае, если сделаю так, чтобы он продолжал говорить со мной до того самого момента, когда газета с моей разоблачительной статьей окажется у людей на столах, когда они сядут за завтрак.

– Договорились, – согласилась леди Хардкасл. – Я буду тиха как мышь.

– Вы можете снова стать леди Саммерфорд.

– Тогда я снова буду зваться Нелли Мейби, – вставила я.

Она молча посмотрела на меня и покачала головой.

Личный секретарь мистера Хинкли был затюканного вида мужчина чуть за тридцать, в очках с толстыми линзами. Усы у него были такие же обтерханные, как и рукава его пиджака, а на его пальцах красовались такие же чернильные пятна, как и на манжетах рубашки. Он оторвал взгляд от бумаг и медленно заморгал. При этом он ничего не сказал, не улыбнулся и даже не поздоровался.

– Доброе утро, – сказала мисс Коудл. – Я мисс Коудл из «Бристольских известий». В полдень у меня назначена встреча с мистером Хинкли. – Она взглянула на часы на стене, стрелки которых как раз в этот момент показали полдень.

– Я доложу ему, что вы здесь. – При этом секретарь даже не сделал попытки встать. – Могу ли я спросить, кто эти дамы?

– Это леди Саммерфорд и мисс Мейби. Они мои коллеги из газеты.

– Хорошо, – проговорил он и медленно оторвал себя от стула. Идя скованно и чуть заметно прихрамывая, он направился к распашным дверям, которые, как я поняла, вели в берлогу его хозяина. И подобно лакею отворил двери ровно настолько, чтобы протиснуть в щель свое долговязое тело, после чего затворил их опять.

Мы стали ждать.

Через минуту секретарь появился снова и поманил нас к себе.

– Мистер Хинкли готов вас принять, – изрек он и распахнул обе двери.

Мистер Редверс Хинкли стоял за письменным столом, настолько большим, что на нем могла бы выспаться семья из четырех человек. За свою жизнь я перевидала не один десяток таких Хинкли. Крупных мужчин в дорогих костюмах, сияющих добродушными улыбками, готовых радушно принять тебя и столь же готовых воткнуть тебе нож в спину – фигурально, а в одном неприятном случае и буквально – если ты стояла между ними и тем, что они хотели заполучить.

– Дамы, – сказал он и широко развел руки, приглашая нас войти. – Входите и устраивайтесь поудобнее.

И показал на три стула с высокими спинками, стоящих напротив его громадного стола со столешницей, обитой кожей. Мы сели.

– Не желаете ли чаю?

– Спасибо, не откажемся, – ответила мисс Коудл.

Хинкли кивнул, глядя поверх наших голов, и мы услышали, как его секретарь закрыл двери. – Итак, мисс Коудл, вас я помню по новогоднему балу, который давал наш мэр. Но что касается вашей очаровательной подруги… уверен, если бы нас познакомили, я бы ее запомнил. – Он посмотрел на лежащий на столе листок бумаги. – Леди Саммерфорд, не так ли?

– Да, мистер Хинкли. Мы переехали в Бристоль в конце прошлого года. Возможно, вам знаком мой муж, сэр Филип? Вас случайно не было на боксерском поединке во вторник на прошлой неделе? Двадцать пятого января. Вы могли видеть его там.

– Сэр Филип Саммерфорд, – задумчиво проговорил мистер Хинкли. – Нет, это имя ничего мне не говорит, и, боюсь, всю прошлую неделю я допоздна засиживался на работе, так что пропустил этот бой. А чем именно занимается сэр Филип?

– Теперь он ушел на покой, – сказала леди Хардкасл. – А прежде управлял чайной плантацией в Ассаме.

– А, понятно. – Было очевидно, что его интерес угас. Раз этот сэр Филип Саммерфорд больше не занимался ни коммерцией, ни политикой, он не мог быть полезен Хинкли, а посему он не станет тратить усилия на выяснение деталей.

– Леди Саммерфорд обучается тонкостям журналистского ремесла, – заявила мисс Коудл. – Она желает писать статьи для нашей газеты, вот я, так сказать, и взяла ее под свое крыло.

– Ах, вот оно что. – Похоже, такой расклад был ему понятен. – Стало быть, пописывать для газеты – это ваше хобби? Способ не путаться под ногами у вашего мужа в дневные часы? Прекрасно, прекрасно. Должен сказать, что, уйди я на покой, мне бы тоже пришлось подыскать моей жене какое-нибудь занятие, чтобы удалить ее из дома.

Мы все улыбнулись и вежливо кивнули.

– А вы, мисс Мейби? – вопросил меня, разглядывая мою униформу служанки. – Каким боком в этом участвуете вы? Не многие из моих знакомых журналистов берут на работу своих слуг.

– Я помогаю леди Саммерфорд – ответствовала я. – Иногда не мешает иметь при себе кого-то, чтобы что-то принести или понести.

Словно услышав его, в кабинет вернулся секретарь, неся поднос с чаем, который он поставил на пристенный стол. Пока мы говорили, он разливал чай.

– Нуте-с, мисс Коудл, – снова начал Хинкли, – что за сюжетец вы готовите теперь? Сейчас определенно не то время, чтобы мэр опять давал бал. Косточки на моих бедных ногах еще не отошли от предыдущего.

– Нет, мистер Хинкли, на сей раз речь идет не о светских новостях. Скорее, это… как бы получше выразиться… скорее, это будет сюжет социального толка. Насколько мне известно, ваша фирма собирается заняться строительством новой коммерческой недвижимости на Томас-стрит. Я намеревалась написать об обновлении этого района и появлении там новых рабочих мест. Это станет таким благом и для тамошних жителей, и для города в целом.