Текст книги "Брисеида. Тени и химеры"

– Конечно, – сказал Энндал, – но если Элита распространяет суеверия, я думаю, они будут уделять особое внимание тем, кто слишком пристально к ним прислушивается. Если новости о наших поисках станут известны, нас раскроют.

– Люди на улицах Чанъаня расскажут вам все с точностью до наоборот, и тогда вы окажетесь на исходной точке, как на Площади Времени, – вмешался Менг. – Большинство суеверий являются вариациями древних историй, описанных в китайской литературе. Классические тексты полны мифологических существ. Если хотите, разберите их, пока я буду разрабатывать план обороны с императором. Я попрошу у Сына Неба разрешения предоставить вам читателей.

Он повернулся к рыцарю, который весь напрягся.

– Что-то не так, Энндал? Говори, твое мнение важно для меня.

– Твое предложение интересно… До тех пор, пока мы остаемся в тени. Если ты обратишься за разрешением к Императору, Элита тут же узнает об этом. С таким же успехом можно приставить меч к нашему горлу.

Генерал встал перед Энндалом.

– Я скорее перережу себе горло, чем скрою наши действия от Сына Неба.

Энндал долго смотрел на него.

– Зачем ты спрашиваешь мое мнение, если оно тебя не волнует?

Менг прищурился, но не ответил. Оанко разжег свою трубку от огня большой бронзовой чаши, служившей печью в углу комнаты. Задумавшись, он выпустил белые струи, которые заплясали над столом, словно тени существ, готовые к нападению.

Брисеида больше не могла выносить взгляд Энея. Она сказала, что устала. Менг позвал свою спутницу, и та отвела ее и Лиз к женским постройкам в задней части участка.

Прошел час.

Брисеиде не хотелось спать. Она смотрела, как развеваются на легком ветру балдахины их кровати, освещенной маленьким красным фонарем. Комок в животе не давал ей уснуть. Она встала и придвинула фонарь ближе к окну без стекла, защищенному от ветра деревянным кружевом. Девушка нашла немного чернил в маленькой коробочке на журнальном столике, рядом с круглым зеркалом из отполированной бронзы. Она достала перо и блокнот.

– Говорят, чтобы пережить случившееся, нужно все описать, – пробормотала она, подбадривая себя.

Хранить тайну смерти Имэны было достаточно сложно. Но солгать Энею, если он задаст ей вопрос прямо, глядя ей в глаза… Она больше не чувствовала уверенности, что способна это выдержать.

Говорить или не говорить, но все равно ничего не поделаешь: он что-то заподозрил. Ей предстояло сделать выбор: предать его доверие или доверие его жены.

Брисеида не испытывала гордости. Она только что добавила еще одну строчку в список несбывшихся обещаний: отец разочаровал ее, Цитадель обманула, и даже Бенджи обещал ей великие открытия, которых она так и не совершила. Стражник поймал ее во время прогулки по запретным коридорам Цитадели. Человек в белой мантии привел ее в кабинет Мастера-распорядителя, чтобы она получила нагоняй. После этого все и произошло, она покинула Цитадель и больше никогда не видела своего друга…

Она скучала по Бенджи. Он был невыносим со своими великими теориями, но он успокаивал ее. Девушка обмакнула перо в чернильницу, снова представив, как юноша терпеливо слушает.

Следует ли говорить правду?

Брисеида на мгновение задумалась, подыскивая самый подходящий способ выразить свои мысли.

Ее взгляд вновь вернулся к листу.

Сердце екнуло: под предложением появились чернила. Пятно удлинялось, складывалось в линию, букву, потом две, потом три…

Всегда.

Волосы на ее руках встали дыбом. Странное ощущение покалывания охватило ее шею. Она села, оглядываясь по сторонам в поисках объяснения. Ее глазам, ослепленным светом фонаря, потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к темной комнате. Кровать с балдахином, на которой крепко спала Лиз, исчезла. Стены стали гладкими. На старых камнях теперь было много рисунков. Лица людей и зверей, покрытые шерстью, перьями, чешуей; оскаленные клювы и клыки, яростные взгляды, направленные на нее. Брисеида замерла. Портреты химер. Холодный пот струился по ее спине. Нашли ли ее херувимы? Неужели они перенесли ее обратно в Цитадель против ее воли? Мерцающий свет играл на нарисованных существах в действии, превращая их будто в живых. Брисеида нащупала фонарь на столе позади себя. В любой момент химеры могли выпрыгнуть из своих картин и наброситься на нее, как и в прошлый раз…

Маленький столик для кофе исчез. На его месте появился другой, более высокий. Брисеида оторвала взгляд от картин с химерами. На новом столе была поставлена большая свеча. Она осветила нос с горбинкой и лохматые волосы стройного парня, сосредоточенного на своей работе, в его руке было белое перо.

– Бенджи! – воскликнула Брисеида.

Бенджи поднял голову в нетерпении. Его взгляд прошел сквозь Брисеиду, так и не заметив ее, и остановился на портретах химер. Те по-прежнему не двигались.

– Бенджи, химеры могут выходить из картин, – сказала Брисеида, ее горло сдавило.

Бенджи не отреагировал. Она подняла руку, чтобы перехватить его взгляд, и икнула, обнаружив, что тоже не видит себя. Она стала совершенно невидимой. И ее перо исчезло. Однако девушка не помнила, как отложила его.

– Это сон, – подумала она. – Еще один из этих проклятых снов…

Бенджи продолжил писать. Химеры спокойно стояли в своих выразительных неподвижных позах, запертые в двухмерных полотнах. Брисеида просканировала каждую картину. Ни на одной из них не было изображения херувимов. Вдохнув поглубже для храбрости, она снова отвернулась от химер и наклонилась к плечу Бенджи, чтобы прочитать, что он пишет.

Всегда.

Правда – это самое ценное, что у нас есть. Существует только одна великая логика, управляющая миром, и если некоторые не хотят признавать этого, то только потому, что видят лишь отдельные части великой головоломки. В Цитадели есть карта головоломки. Она называет ее своей Великой Тайной. В тот день, когда я найду эту Великую Тайну, я узнаю истину.

На столе лежало еще одно письмо. Брисеида узнала небольшой текст, который она написала на корабле, думая о Бенджи. Как он сюда попал?

Бенджи ответил на него. Вдруг он наклонился и достал из сумки, лежащей у ножки его кресла, маленькую золотую сферу. Он положил ее на стол и нажал на кнопку. Лепестки раскрылись, и появилась скульптура Нила Кубы-младшего. Бенджи посмотрел на нее мгновение, а затем взял перо.

Я обнаружил Теорию времени в комнате Химерических изобретений. Любопытно. Если существует только одна истина, то в каждой теории есть хотя бы часть истины, и ее стоит изучать. Но я не нашел биографии Нила Кубы-младшего. Кто он?

Втянув в грудь больше воздуха, Брисеида положила свою руку на ладонь Бенджи. Он застыл от прикосновения невидимых пальцев. Брисеида провела по его запястью, и Бенджи написал:

Я бы сам хотел знать.

Бенджи вытер лоб свободной рукой. Он обмакнул перо в чернила:

А ты? Кто ты?

Она уже собиралась ответить ему, но тихий голос защекотал ей уши.

– П-с-с-с, Брисеида!

Брисеида прогнала голос раздраженным жестом, но он скоро вернулся:

– Эй, Брисеида, сюда!

Брисеида с удивлением узнала голос Энея. Внезапно Бенджи, его стол и письмо исчезли. Она снова сидела у китайского окна в своей спальне. Маленький камешек попал в кружево ставни. Девушка посмотрела между двумя деревянными лотосами. Эней ждал, притаившись у куста. Мужчинам, не принадлежащим к семье, не разрешалось входить в эту часть дома в ночное время. Она тихонько открыла окно.

– Прости, я… я задремала, – прошептала она. Эней странно посмотрел на нее.

– Ты не спала – ты писала.

– Нет, я…

Брисеида пододвинула блокнот ближе к фонарю. Она записала весь свой сон.

Слова Бенджи, но также ее поступки и мысли. Она не могла в это поверить.

– Брисеида…

Тревожный голос Энея вернул ее к реальности. Ее сердце сжалось. Голубые глаза греческого солдата потеряли весь свой блеск.

– Она мертва, да? Моя жена. Гарпии унесли Имэну, пока мы были статуями. И мы ничего не заметили. Это то, что ты не скажешь Менгу. Она заставила тебя пообещать не говорить мне, не так ли? Это похоже на нее.

– Я не видела ее смерти, но…

Брисеида не знала, что говорить. Эней кивнул.

– Не волнуйся, ты не нарушила свое слово, потому что я догадался сам.

Он внезапно вышел из своего укрытия, уже не заботясь о том, что его могут заметить.

– Что ты собираешься делать? – спросила Брисеида, когда он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Я собираюсь поступить по справедливости. Я собираюсь довести дело до конца. Пусть эта история останется между нами, хорошо?

– Мы разоблачим химер, вот увидишь.

– Спасибо, – рассеянно сказал он.

Эней шел прямо, через несколько шагов развернулся и пошел в другом направлении. Брисеида проследила за поникшей фигурой молодого человека, пока он удалялся в ночи. Впервые после смерти Имэны она разрыдалась.

5. Сын Неба

Брисеида почти не спала. Она металась и ворочалась в своей постели, мешал продолговатый камень, положенный у изголовья кровати в качестве подпорки.

– Меня не злит, что я родилась в тридцать пятом веке, – ворчала Лиз на следующее утро, массируя голову. – Невозможно представить, как можно спать на таких штуках. Я не сомкнула глаз прошлой ночью!

Не только девушки провели бессонную ночь: уже сидя в главном павильоне, Эней молча ел, под его глазами залегли темные круги.

Энндал, Оанко и Леонель тихо разговаривали.

– Менг не хочет, чтобы мы брали оружие на встречу с императором, – сказал девушкам Энндал. – Как только вы войдете во дворец, следите за выходами, наблюдайте за движениями охранников. Если заметите подозрительное поведение, будьте готовы бежать.

– Даже если нам удастся выбраться из дворца, мы не сможем преодолеть городские стены, – возразила Лиз.

– В любом случае, в этих платьях мы не пройдем и десяти шагов, – сказала Брисеида. – И наше оружие не поможет справиться с херувимами.

– Бояться нужно химер, – согласился Энндал. – Держи свою сумку при себе, Брисеида, чтобы в случае необходимости заново запустить время с помощью песочных часов.

В этот момент Менг вошел в комнату. Когда они внезапно замолчали, он стиснул челюсти.

– Император примет нас около полудня, – сказал он им. – У нас есть время подготовиться.

Брисеида думала, что уже готова, но она не учла трансформацию, которую беременная Цзя планировала совершить над принцессами. Она провела девушек в соседнюю комнату, усадила Брисеиду на низкий табурет и разложила перед ней множество косметических пудр и порошков. Она нанесла румяна на лицо, подкрасила губы, удлинила линию глаз и нарисовала над бровями две маленькие синие отметины, похожие на крошечные крылья бабочки. Затем она долго думала над прической, стянула каштановые локоны в высокий пучок, закрепленный вокруг металлического каркаса, и с точностью вставила в него нефритовые бусины. Выбор ткани для нового платья был настоящей церемонией. Подбор правильного цветового градиента для улучшения цвета лица, добавление кружева и золота. Закутанная в расшитый красный шелковый поясок, с руками, скрытыми под четырьмя слоями рукавов цвета граната и малины, с ногами, зажатыми в изящные туфли с загнутыми носками, Брисеида едва могла двигаться. Она посмотрела на себя в крошечное бронзовое зеркальце, которое протянула ей Цзя, и поразилась тому, как по-царски выглядит.

– Неплохо-неплохо, – признал Леонель, прислонившись к дверной раме и наблюдая, как Лиз гордо вертится, заняв место на табурете перед Цзя. – Теперь осталось отыскать свою женскую суть.

– Что ты имеешь в виду? – ответила Брисеида.

– Я имею в виду, посмотри, как ты двигаешься.

Она бросила на него грозный взгляд и вышла во двор.

– Не пойми меня неправильно, – Леонель догнал ее, а Лиз рассмеялась себе под нос. – Просто ты не очень женственна по натуре… Хрупкая, если только… Ты… слишком свободная? Возможно, современная, если женщины стали такими в твое время…

– А ты похож на клоуна, – ответила Брисеида, изучая черную фетровую шапочку, которую ему дали, чтобы скрыть короткие волосы.

Леонель признал свое поражение, покачав головой, но по его глазам было видно, что он предпочел бы свою прическу той, что была у других мужчин, чьи достаточно длинные волосы были уложены в аккуратные пучки.

– Эней сегодня не очень хорошо себя чувствует, – заметил он более серьезным тоном. – Я видел, как он разговаривал с Энндалом, но он не сказал мне, о чем шла речь. Я знаю, что он приходил к тебе вчера вечером. Что у него на уме?

– Это не твое дело, – ответила она, все еще защищаясь.

– Конечно, это мое дело, мы все в одной лодке. Он должен взять себя в руки, я не намерен умирать здесь. Мы не можем позволить себе испытывать эмоции на поле боя.

– Хорошо, что мы не на поле боя. Твоя забота не может не радовать. С ним все в порядке, не волнуйся. Извини, но у меня есть дела.

Чтобы скрыть смущение, она села на подоконник незастекленного окна в большом зале и достала из сумки перо, чернила капитана и блокнот. Она не собиралась терять ни минуты из-за этого растяпы.

Леонель явно решил, что не заслужил такого обращения, и ушел, не сказав ни слова.

Брисеида нервно вертела перо между пальцами, подыскивая слова, чтобы сделать запись в блокноте. Она по-прежнему отказывалась писать отцу, не желая раскрывать свои запутанные чувства на гладких, равнодушных страницах. Девушка перелистала страницы блокнота, пострадавшего от постоянного путешествия в ее холщовой сумке, и перечитала несколько предложений из странного случая, произошедшего с ней накануне. Как она могла так точно описать свой сон, сама того не осознавая? Внезапно в голову пришла абсурдная мысль. Что, если она действительно разговаривала со своим другом?

Это было немыслимо, но, как и все остальное, что случилось с ней в последнее время… Она обмакнула перо в чернила, поднесла его к бумаге.

И тут же странное ощущение покалывания вернулось к ее шее. Она едва успела написать Бенджи, как ее зрение затуманилось.

Солнечный свет померк, воздух стал влажным и тяжелым, вес пучка на ее голове исчез. А на своей коже она ощущала лишь легкую ткань рубашки. Вокруг поднимались стены, покрытые изображениями химер.

В одиночестве, сидя за простым столом, Бенджи писал при свете мерцающей свечи.

Брисеиде захотелось броситься ему на шею и закричать от радости. Но она боялась напугать его. Он быстро строчил и уже исписал половину страницы. Девушка наклонилась к его плечу.

Вот ты где! На этот раз не уходи, ничего не сказав. Можешь не говорить мне, кто ты, если не хочешь, я пойму.

Я много думал. Я считаю, мы могли бы объединиться. Тебе нужна информация, мне нужна информация. Нам лучше сотрудничать. Я нашел кое-что, чтобы доказать свою добросовестность. Это интервью с Нилом Кубой-младшим. Думаю, тебе будет интересно. Но оно записано на пленку.

Он выпрямился и оглядел мрачные картины. Брисеида прекрасно знала эту круглую комнату: она видела, как по ней взад и вперед ходили проводники, разговаривали с пустотой, в руках держа колокольчики. Тогда она не понимала, что они делают. Теперь Брисеида знала, что они разговаривали с невидимыми химерами.

– Ты меня слышишь? – обратился Бенджи в пустоту.

Брисеида ответила, что да, но он никак не отреагировал. Поэтому, как и в прошлый раз, она провела рукой по бумаге.

Я тебя слышу.

В восторге Бенджи достал из сумки аппарат и положил его на стол.

– Звук плохой, но нет сомнений, что это он. Этот парень существует! Слушай…

Он нажал на кнопку. Сначала раздался сильный треск, затем женский голос, глубокий и тягучий, простонал:

«– Нил Куба-младший, как вы объясняете многослойность вашей скульптуры?»

– Пленка записана слишком медленно, поэтому голоса искажены, – извинился Бенджи. – Я не смог найти подходящий магнитофон, так что придется довольствоваться тем, что есть…

Грубый голос в свою очередь заскрипел:

«– Эта модель ограничена физическими законами, хотя она представляет нематериальное. Поэтому она не в полной мере иллюстрирует реальность. Этажи Мира Снов расположены не один над другим, как здесь, а один в другом. Их трудно разграничить, они переплетены между собой. Я называю их этажами потому, что каждый из них соответствует уровню вибрации.

– То есть?

– Известно, что мысль – это электрическая активность мозга. Она материализуется в волны и распространяется с определенной частотой, как радиоволны. Моя теория заключается в том, что частота мыслей зависит от их содержания. Если понятней так: о том, что вы думаете.

– Не совсем понимаю вас…

– Я думаю, что наши убеждения определяют те вибрационные уровни, которые нам доступны. Видите основной диск? Этот первый этаж представляет только физический мир: ни один элемент Мира Снов не может проникнуть в него. Именно на втором этаже, куда люди попадают чаще, чем они думают, открывается дверь в Мир Снов и позволяет заглянуть в его чудеса. Чем дальше человек погружается в верхние диски, тем больше размывается реальность и проявляется сон. Девятый этаж представляет собой апофеоз, известный в Мире Снов, полностью свободный от ограничений пространства и времени.

– И этого апофеоза достигает некая духовная элита, как я понимаю?

– Вовсе нет. Каждый человек каждую ночь получает доступ к этому Миру Снов. Но спящие не воспринимают свои переживания в Мире Снов всерьез. А жаль. Мир Снов и реальный мир не так уж отличаются. Именно это я хотел изобразить с помощью этих этажей. Если бы мы контролировали свои убеждения, нам не пришлось бы спать, чтобы видеть сны. Мы можем сознательно подняться на каждый из этих этажей и пригласить наши сны в реальность».

Бенджи развернул статуэтку Теории Времени рядом с магнитофоном. Брисеида провела невидимыми пальцами по статуэткам химер, переходящим с одного этажа на другой. Песочники на Площади Времени показали ей химер, спускающихся с вершины круглой пирамиды на второй этаж. Объяснение Нила Кубы-младшего совпало с объяснением Эйди.

Лир говорил, что нужно верить в химер, чтобы увидеть их. Нил теперь повторял, что нужно изменить свои убеждения, чтобы получить доступ на верхние этажи. Поэтому вера в химер равносильна восхождению на этаж. На втором диске представлен Мир Снов и его химеры. Это имело смысл. Но было и кое-что еще.

Брисеида нахмурилась, погрузившись в свои размышления. После выступления Нила Кубы-младшего слова песочников зазвучали в ее памяти более отчетливо, как будто она наконец-то позволила себе осознать их важность.

Она рассказала Эйди о своей стычке с гарпиями в Греции. Химеры могли физически взаимодействовать с реальным миром, даже будучи невидимыми. Брисеида вспомнила, как невидимая рука проталкивает ее сквозь непрозрачную завесу. Да, если бы этажи были взаимосвязаны, то химеры могли бы незаметно управлять ими со второго этажа. Чтобы защитить себя, единственным решением было подняться на второй диск реальности. Изменить свою точку зрения. Изменить свои убеждения, чтобы иметь возможность видеть нападающих. Но, по словам Нила Кубы-младшего, контролировать свои убеждения не было делом заранее запланированным. К сожалению, это опять же соответствовало ее опыту.

– Я обнаружил интервью в зале звукозаписи, – сказал Бенджи, убирая аудиоаппаратуру.

Брисеида взяла его руку в свою и поднесла ее к бумаге.

И больше ничего не нашел?

– Нет. Вот почему мне нужна твоя помощь… В Цитадели есть защитный механизм против таких любознательных студентов, как я. Она способна отвлечь наше внимание, запутать нас. Я не знаю точно, как это работает, но… Я не могу заниматься подобным в одиночку, я всегда попадаюсь. Каждый раз, когда я иду на поиски и думаю, что попал в точку, я обнаруживаю, что перегружен ненужной информацией. Цитадель – мастерица иллюзий. Ее влияние меняется в соответствии с личностью человека, и крепость уже хорошо знает меня. Но если взглянуть на информацию с двух разных позиций, я уверен, что все изменится. Вместе мы могли бы придумать новую стратегию исследований, которая дестабилизировала бы систему отвлечения внимания.

Ты доверяешь мне, даже не зная, кто я?

– У меня нет выбора, мне больше не к кому обратиться. Студенты из моего класса тупее, чем их ноги, и… Я однажды пытался объединиться с девушкой, но ничего не вышло.

Что произошло?

– Сначала я немного проверил ее, чтобы понять, могу ли я ей доверять. Затем я познакомил ее с библиотекой, сердцем Цитадели. Но ее поймал стражник, и она сразу же исчезла. Она больше не в Цитадели. Они избавились от нее.

Хочешь сказать, они отправили ее домой?

– Было бы слишком просто. Нет, это не в духе Цитадели. Они, должно быть, устранили ее.

Брисеида была ошеломлена. Она никогда не думала, что Бенджи будет считать ее мертвой. Она не решалась сказать ему, что она теперь часть сопротивления, группы, с которой Бенджи вскоре придется сражаться, если он присоединится к Элите… Возможно, лучше сохранить анонимность.

Мне жаль, – написала она рукой Бенджи.

– Мне нужно, чтобы ты подала мне несколько идей для исследований, которые можно будет провести в библиотеке и ее окрестностях. Избегай общих фраз и тем, которые могут запустить защитный механизм.

Дай мне подумать.

Наступила тяжелая тишина. Брисеида чувствовала на своих плечах любопытные взгляды химер, запечатленных на картинах по всей комнате. Возможно, существа прислушивались к их обмену мнениями. Возможно, они следили за каждым их шагом. Но, несмотря на реалистичность образов, несмотря на дрожь, которую она испытывала, химеры оставались неподвижными. Магия, которая перенесла ее в Цитадель на этот раз, не была магией, заключенной в значке Купидона. Это не было на уровне вибраций, предназначенных для химер.

Посмотри, что можно узнать о путешествиях через произведения искусства. В Китае, во времена императора Сюань-цзуна.

– Император Золотого века? Восьмой век? Зачем?

Доверься мне.

Громкий лязг металла испугал Брисеиду, которая моргнула и обнаружила, что сидит на подоконнике большого китайского зала. Энндал как раз поспешно накрыл бронзовый кубок крышкой, чтобы заглушить большой столб белого дыма. В павильоне витал сладкий запах ванили. Оанко стоял у очага, горсть сушеных трав все еще была у него в руке.

– Ну что, Оанко, что ты задумал? – воскликнул рыцарь. – Что, если херувимы пытались овладеть тобой, как это было с греческим оракулом?

– Оракул держала в руке перо херувима, так что сейчас все по-другому. Если бы мы могли связаться со стариком, он мог бы подсказать нам, что делать.

– Почему ты не попытался связаться со стариком раньше, если это так просто? – спросил Леонель.

– Я даже не думал, что стоит обращаться к миру духов, поскольку сам нахожусь в путешествии. Но, возможно, я ошибался.

Лиз, которая выглядела потрясающе в своем новом наряде принцессы, пожала плечами.

– Что, если он прав? Если старик сможет разрешить тупиковую ситуацию с Менгом…

– Перья херувимов могут быть не единственным их оружием. Мы знаем, что они способны действовать с плоскости, с которой Оанко собирался связаться. Если Оанко откроет дверь химерам, мы можем лишиться возможности шпионить за Элитой! Я не хочу снова пройти через то, что произошло в Греции! Мы рискуем, выходя на площадку такими неподготовленными, но Элита все равно является физическим противником. Если в дело вмешается невидимое, нам конец.

– Я сомневаюсь, что голос в греческом храме принадлежал херувиму, – отметил Леонель.

– Неважно. Этот голос разоблачил нас, и царь ответил на его призыв.

Леонель признал, что Энндал был прав. Оанко с покорностью положил травы между ладонями.

– Ну, если ты так думаешь…

– В сложившейся ситуации осторожность – наш единственный союзник, друзья мои. Оанко, в следующий раз, когда тебя посетит светлая мысль, обсуди ее с нами, прежде чем действовать. Давайте думать и действовать вместе, и у нас будет шанс выбраться.

Брисеида спокойно закрыла блокнот и помассировала запястье, краем глаза наблюдая за остальными. Если бы в нее вселился херувим, ее друзья заметили бы это, верно? Она только что долго разговаривала с Бенджи, и никто не обратил на это внимания. И, как сказал Оанко, оракул держала в руке перо херувима. Его купил Энндал на Площади Времени… Брисеида посмотрела на свое перо, которое больше походило на перо североамериканского орла, поскольку она позволила кончику пропитаться черными чернилами. Ей до смерти хотелось рассказать им о том, что она только что пережила, но… Энндал счел бы ее вылазку в Цитадель слишком рискованной. И если он помешает ей вернуться к Бенджи…

– Придворный экипаж здесь, мы можем отправляться! – объявил Менг, входя в павильон.

Он сменил свой воинский костюм на великолепную мантию цвета зеленого яблока, рукава которой доставали до земли. Он выглядел неловко в этом наряде, как будто позаимствовал его у кого-то другого. Но едва ощутимый дискомфорт не омрачал ауру предводителя армий.

– Во дворце, – сказал Менг, – что бы ни случилось, соблюдайте протокол. Подражайте каждому моему жесту, не говорите, пока вам не предоставят слово. Император дает иностранцам только одну аудиенцию. Это будет ваш единственный шанс произвести хорошее впечатление.

Он не оставил им времени на ответ: императора нельзя было заставлять ждать. Они смотрели, как Менг решительным шагом направляется к выходу из дома. Энндал встал и посмотрел на каждого из них, как капитан команды, словно желая убедиться, что они будут держаться вместе и действовать слаженно. Эней, молчавший до сих пор, казалось, с огромным усилием вышел из оцепенения. Брисеида прижала блокнот к груди. Лучший друг и жена греческого солдата погибли из-за их беспечности, из-за того, что они не приняли достаточных мер предосторожности. Рисковала ли Брисеида жизнью родственников Менга, когда вновь возвращалась к Бенджи? Имела ли она на это право?

Наверное, нет.

Но не меньше, думала она, чем сам Менг, который был готов пренебречь всеми мерами предосторожности во имя верности своему императору…

Две наложницы покойного брата Менга шли через двор, размахивая изящно украшенными веерами. Брисеида восхищалась изысканным голубым шелком наряда Лиз и золотой вышивкой ее собственного платья. Она чувствовала себя скорее в восемнадцатом веке, чем в восьмом. Но она знала, что Бенджи никогда не будет говорить что-то просто так.

Бенджи знал так много. Одного имени ему было достаточно, чтобы определить эпоху Менга, когда они часами безрезультатно ломали голову. А интервью с Нилом Кубой-младшим, которое он раскопал, было настоящим кладом. Брисеида не могла упустить такую возможность собрать информацию.

Брисеида сунула перо и блокнот в сумку вместе с песочными часами. Она собиралась немного подождать, прежде чем рассказывать остальным о своем странном опыте, по крайней мере, до тех пор, пока Бенджи не сообщит ей о результатах своих исследований.

Повозки доставили их к воротам дворца, где принцесс ждали два паланкина. Покачиваясь в своей деревянной кабине, Брисеида откинула вуаль головного убора, чтобы взглянуть на императорскую резиденцию. За большими воротами превосходные красные стены окружали огромную квадратную площадь, которую пересекала спокойная река. Они никогда не смогли бы взобраться на эту стену, если бы им пришлось бежать. В животе Брисеиды образовался узел, и она поняла, что они не должны были позволять Энндалу решать как действовать. Мировоззрение рыцаря должно быть очень ограниченное. Где еще он мог видеть такую крепость? Даже обладая знаниями двадцать первого века, даже пройдя через весь город и его обнесенные стенами кварталы, Брисеида позволила заманить себя в ловушку, вообразив, что им удастся сбежать из императорского дворца, как это было в Греции. Когда ее носильщики шли по одному из трех беломраморных мостов, перекинутых через реку в центре площади, Брисеида была вынуждена признать: если Элита обнаружит их, им не выбраться живыми из дворца.

На другой стороне площади стояли пять огромных шатров: они располагались на высоких террасах, с большими деревянными фасадами, украшенными резьбой в синих, зеленых и золотых тонах. Брисеида посмотрела на двойные крыши из желтой и блестящей черепицы центрального павильона. Узел в ее животе стал тяжелее: ряды статуэток химер с когтями, клыками, рогами, клювами, перьями, волосами и чешуей выстроились вдоль элегантных изгибов на каждом углу крыш. Они закатили глаза, устремив морды на огромную белую лестницу, ведущую на террасы. Как Менг мог сомневаться в важности Элиты при дворце?

Носильщики Брисеиды молча поднялись по белым ступеням между двумя шеренгами суровых стражей, стоявших по обе стороны прохода, с мечами на поясах. Легкий ветерок заставлял плясать их плащи и красные перья на шлемах.

На вершине ступеней генерал помог принцессам выйти из паланкинов.

Вход в тронный зал охраняли две гигантские бронзовые черепахи, стоявшие, как тигры, на каменных постаментах, их лапы были покрыты чешуей, из зияющих пастей торчали клыки и клубился дым. Они отбрасывали загадочные тени на огненно-красные колонны по краям большого зала и на мозаики внутреннего двора.

Взглянув на Энндала, Брисеида поняла: рыцарь не ожидал увидеть такой дворец. Его пальцы коснулись бедра, где должен был находиться меч. Он обменялся напряженными взглядами с Оанко и Леонелем, после чего Менг с раздражением посмотрел на него.

– Держитесь позади меня и следуйте моим указаниям, – пробормотал генерал, прежде чем войти в зал.

– Закрой рот, Эней, а то муха залетит, – прошептала Лиз, тихонько подтолкнув спартанца, загипнотизированного гигантскими черепахами.

Внутри их ждали сто человек в фиолетовых, красных или зеленых шелковых одеждах. Расположившись в соответствии со своим рангом вдоль большого центрального нефа, они наблюдали за их церемониальным продвижением к трону. Некоторые носили черные головные уборы, похожие на головные уборы Фу Цзи, младшего сына Менга, у других на высоких пучках висели драгоценности. Трон стоял на большой платформе в центре круга из пяти золотых колонн. Около двадцати роскошно одетых женщин окружили императора. Рядом с ним стояла прекраснейшая женщина, в волосах которой был огромный цветок красного цвета. Менг с достоинством прошел к своему государю, опустился на колени и припал лбом к полу. Его товарищи последовали примеру.

– Генерал Чу, – сказал император, – я рад вашему возвращению.

– Ваше Благородное Величие, – ответил Менг, – радость от того, что я снова вижу вас, превосходит только счастье от столь теплого приема, причем незаслуженного, поскольку я имел дерзость представиться двору в столь бесцеремонной манере.

Жестом император указал генералу, что тот может встать. Менг подчинился и продолжил, опустив глаза:

– Однако у меня есть скромная надежда, что мое неожиданное возвращение может принести небольшую выгоду, которая прояснит вам причину моего внезапного возвращения… – Простертая на холодных камнях, Брисеида испытывала боль в коленях. Когда объявили ее имя, она тяжело поднялась, стесненная платьем, рукавами и головным убором. Последнее, по крайней мере, имело преимущество: вуаль скрывала глаза, что позволяло сканировать окружающее пространство, пока генерал тонул в вежливых фразах. Сзади люди наклонялись, чтобы получше рассмотреть неловкую незнакомку, обмениваясь шепотом и улыбками. Брисеиду поразило напряжение, исходившее из первых рядов. Магистраты внимательно следили за каждым движением генерала, в их глазах прослеживалась смесь уважения и страха. Могут ли среди этих лиц скрываться члены Элиты?