Текст книги "Сказки медведя Густава. Косолапая долина"

Тильде Михельс
Сказки медведя Густава. Косолапая долина

На русском языке публикуется впервые

Серия «Сказки медведя Густава»

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Author: Tilde Michels

Original title: «Abenteuer mit Gustav Bär» aus «Gustav Bär erzählt Geschichten»

© 2009 by Arena Verlag GmbH, Würzburg, Germany, www.arena-verlag.de

© Третьякова Е., иллюстрации, 2023

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2024

* * *

Прощание с медвежьим домом

Медведь Густав топал по весеннему лугу. Вокруг цвели крокусы и примулы. В воздухе порхали бабочки. Во всех кустах что-то пищало и чирикало. Густав вместе с Чилли, Бимом и Мокки направлялся навстречу приключениям. Три бродячих медвежонка всё время его обгоняли и забегали далеко вперёд. Они кувыркались в траве, перепрыгивали через кротовьи кучки и громко пищали от счастья.

– Весна, весна, весна! – распевала Чилли.

– В путь, в путь, в путь! – кричал Мокки.

А Бим подбежал к Густаву. Он взял его за лапу и спросил:

– Ты ведь тоже рад, Густав, правда?

Густав обернулся на свой едва видневшийся на горизонте дом и невольно вздохнул – таким далёким, таким одиноким, таким покинутым тот ему показался. Но чтобы не огорчать Бима, он всё же сказал:

– Я тоже рад, ну конечно.

Но так он сказал только вслух, а про себя подумал совсем другое: «Ну зачем же я поддался на уговоры? Я ведь никакой не бродячий медведь. Вот Чилли, Бим и Мокки – другое дело. Они всегда следуют за солнцем. Но я-то?» У Густава потяжелело на сердце. Дом, милый медвежий дом, кровать, уютная медвежья кровать, – всё это он оставил позади. И почему? Потому что три медвежонка рассказали ему, как велик и прекрасен мир, и потому что…

Бим догадался, о чём думал Густав. Он прильнул к нему и сказал:

– Вот увидишь, Густав, тебе понравится. И только представь, как здорово будет найти себе медведицу! Правда? Тогда тебе больше не придётся оставаться дома одному.

При мысли об этом Густав просиял. Он схватил Бима, подбросил его в воздух и поймал.

– Ты думаешь, – спросил он, – у меня получится найти медведицу? Хорошую и милую, такую, которая мне подойдёт?

– Ну разумеется, – сказал Бим.

Он спрыгнул с лап Густава и побежал догонять Чилли и Мокки.

Густав поплёлся следом. Он широко шагал, чтобы не отставать. Ему давно не приходилось так быстро ходить, и с непривычки он совсем запыхался.

Бим придержал Чилли и Мокки за шерсть и прошептал:

– Давайте подождём Густава! Если он будет всё время отставать, путешествие не принесёт ему радости.

Когда же Густав наконец их нагнал, Чилли предложила:

– А давайте шагать в ногу и петь песню бродячих медведей!

Так они и сделали.

Густав поначалу просто слушал, потому что не знал слов, потом заурчал себе под нос, сперва тихонько, потом всё громче, и, наконец, запел во весь голос – да так, что все окрестные холмы и поля облетели слова:

 
Медведи любят погулять,
Медведи любят погулять,
Медве-еди!
Идём-бредём за солнцем вслед
И не хотим меняться, нет,
Мы – бродячие, бродячие медведи,
Да, медве-еди!
 

Бобр-мастер

– А куда мы, собственно говоря, направляемся? – спросил Густав.

Чилли, Бим и Мокки переглянулись. Куда? Об этом они прежде не задумывались. Они никогда не знали заранее, куда идут. Просто бродили по земле из края в край. Туда-сюда. А где им нравилось – там, бывало, и задерживались.

– Но как же без плана? Всем нужен план, – сказал Густав.

– Нам – не нужен, – возразила Чилли. – У нас есть солнце, и ветер, и зелёные холмы, и деревья, и ручей, и небо, и облака…

– А если вдруг дождь, – сказал Мокки, – его всегда можно переждать в пещере или в куче сухих листьев.

Густав растерянно заурчал. Брести куда глаза глядят, без плана и цели – не так он представлял себе это путешествие. Ему ужасно захотелось вернуться.

Он замешкался и оглянулся.

Но дом в малиннике давно скрылся за холмами. К тому же Густава обступили трое медвежат и стали подталкивать дальше. При этом они напевали:

 
Мы Густава возьмём с собой,
Мы Густава возьмём с собой,
Возьмём с собой!
Он утром по лесу пойдёт,
Медведицу себе найдёт,
Медведицу прекрасную,
Прекрас-ну-ю.
 

Поначалу Густав был не в духе и не обращал внимания на песню. Но потом он прислушался: Чилли, Бим и Мокки присочинили к песне бродячих медведей целый новый куплет – специально для него одного! Тут уж Густав расплылся в широкой медвежьей улыбке и стал радостно подпевать:

 
Медведицу прекрасную,
Прекрас-ну-ю.
 

Назад его больше не тянуло. Наоборот! Теперь мечты влекли его навстречу прекрасной медведице.

К вечеру путешественники добрались до реки. Её болотистый берег густо порос кустами и деревьями.

Четверо медведей стали прокладывать себе путь сквозь заросли.

Внезапно Густав остановился и навострил уши.

– Я слышу какой-то странный звук, – сказал он. – Что это ещё такое?

Звук доносился откуда-то из кустов. Казалось, кто-то поблизости грызёт древесину. Но прежде чем Густав успел всё выяснить, случилось кое-что совершенно неожиданное: с громким шумом и треском прямо к их ногам рухнуло целое дерево. Следом раздался булькающий смех. Из прибрежных зарослей высунулась покрытая плотной шерстью звериная мордочка с блестящими глазёнками. Изо рта на этой мордочке выпирали два мощных жёлтых зуба.

– Бобр-мастер! – воскликнула Чилли. – Ну ты нас и напугал.

Бобр протиснулся сквозь кусты и подошёл поближе, с нескрываемой гордостью разглядывая поваленное дерево.

– Тютелька в тютельку, ага. Прямо вам под ноги. Но и волоска не задело, ага.

– А если бы нас придавило этим деревом? – возмутился Густав.

– Если бы да кабы! Не придавило же! – возразил бобр. – Тютелька в тютельку, ага. Я же говорю.

От того места, где лежало поваленное дерево, к реке по илистому берегу вёл узкий канал. В этом канале что-то шевелилось, плюхалось и отфыркивалось: к берегу подплывала бобриха в сопровождении трёх бобрят.

– Готово! – прокричал им Бобр-мастер. – Приступайте к работе!

Бобриха с бобрятами выбралась из воды. Мимоходом кивнув медведям, она сразу же взялась за дерево.

Бобрята хотели было для начала обнюхать чужаков, но Бобр-мастер их поторопил:

– А ну, не тратим время зря! За дело! Хоп-хоп!

Но они не очень-то спешили браться за дело, а всё больше бестолково путались под ногами. Тогда бобр строго посмотрел на них и сказал:

– Грызи, грызи, не отлынивай! Старинная поговорка бобров.

За считаные минуты бобры своими острыми зубами разгрызли дерево на четыре части и начали сплавлять его по каналу к реке.

– Зачем вам это? – спросил медведь Густав у Бобра-мастера, который как раз подтаскивал брёвнышко к воде.

– Постройка жилищ, плотин, запас продовольствия, – скороговоркой пробормотал он в ответ.

– Вы поняли, о чём он? – спросил Густав своих друзей. Медвежата уже многое повидали в странствиях и кое-что знали о других зверях.

– Он имеет в виду, что толстые брёвна им нужны, чтобы строить хатку и возводить плотину. А маленькие веточки они запасают, чтобы питаться ими зимой.

– Хатку? А что это такое?

Биму тоже захотелось поучаствовать в разговоре:

– Бобры вбивают брёвна в речное дно, а потом строят на них свой домик, – сказал он. – Стены промазывают илом и глиной. Все входы туда находятся под водой, а само жилище – наверху.

– А что там было насчёт плотин? – спросил Густав.

– Плотину они сооружают на реке перед хаткой, чтобы жилище не затопило наводнением.

Пока медведи беседовали, семейство бобров усердно таскало древесину к месту будущей хатки. Они управились в несколько заходов. Потом Бобр-мастер взял большую ветку и нырнул с ней под воду. Госпожа Бобр и бобрята последовали за ним. Спустя какое-то время оттуда послышался шум стройки.

– Брр, – сказал Густав, – какой тяжёлый труд! Не представляю, как это – работать в таком темпе. Я вот на них только посмотрел, и то уже проголодался.

– Мы тоже, мы тоже! – закричали Чилли, Бим и Мокки. Они полезли было в рюкзак за репой и яблоками, но Густав их остановил.

– Зачем? У нас же река под носом. Там водится рыба. А уж рыбу ловить я умею, научился ещё медвежонком.

– Ты нам как-то об этом рассказывал, – вспомнил Бим. – Вы с отцом пошли на реку, и он показал тебе, как это делается.

– Верно, – сказал Густав. – А теперь я покажу вам. Идёмте!

Он отыскал подходящее место, вышел на мелководье и стал терпеливо ждать. Наконец к нему подплыла рыба. Он медленно-медленно наклонился и протянул лапу. Рыба замерла перед ним и еле заметно перебирала плавниками. Густав тоже замер перед рыбой и не шевелился. А потом – раз! – сцапал рыбу, вытащил её из воды и выбросил на берег.

Чилли, Бим и Мокки запрыгали от восторга. Но Густав сказал:

– Чем прыгать, лучше держите-ка рыбу, а то ещё соскользнёт обратно в воду!

Тем вечером Густав каждому медвежонку поймал по рыбине, а себе сразу две.

Наевшись, они отыскали на берегу сухое местечко и устроились на ночлег средь мха и листвы. Вскоре глаза у них стали слипаться. Засыпая, они всё ещё слышали, как хлопочут на стройке бобры. До самой поздней ночи вся семья грызла и таскала деревяшки.

– Какой ужас, – пробормотал Густав себе под нос, – сколько же они трудятся! Да ещё, поди, и в зимнюю спячку не впадают!

Вот так сюрприз

На следующее утро Густав проснулся раньше всех. Три бродячих медведя ещё спали.

Густав склонился над ними и тихонько пропел себе под нос:

– Медведи любят погулять!

Все трое тут же как по команде открыли глаза и вскочили на ноги. Потягиваясь, они приговаривали:

– Пора идти дальше, пора-пора!

Бобр-мастер только что окончил свою ночную рабочую смену. И теперь вместе с семьёй плыл в построенную хатку немного передохнуть.

– Заслужили перерывчик! Сделано бобрами – сделано на совесть, ага! – прокричал он вслед медведям и нырнул в воду.

Солнце стояло высоко в небе. Четверо медведей проделали долгий путь. Тут Густав вдруг остановился и повёл носом по ветру, принюхиваясь.

– Почему-то, – пробормотал он, – почему-то мне тут всё кажется каким-то знакомым. Такое чувство, будто я уже бывал в этих краях.

Он внимательно осмотрелся. Крутой склон, скалы, ручей… И его, как вспышкой, озарило воспоминанием: дядя Адальбер! Медвежонком он часто бывал у него в гостях. Интересно, они с тётей Бертрудой всё ещё живут в той же берлоге или нет.

С тех пор как он побывал тут в последний раз, прошло много-много лет.

Чилли, Бим и Мокки прекрасно знали, кто такой Адальбер. Густав много им рассказывал о своём шумном и вспыльчивом дяде. Как тот вечно сердился на проделки своего сына Барри, но быстро отходил, потому что был очень добрым.

– Я бы хотела познакомиться с дядей Адальбером, – сказала Чилли.

– И с тётей Бертрудой тоже, – сказал Бим.

– А я, – заявил Мокки, – я больше всего хочу познакомиться с Барри. Он такой нахальный. Мне это нравится.

И все четверо отправились искать медвежью берлогу. Они обошли всю округу вдоль и поперёк. Залезли на каждую скалу и заглянули в каждое ущелье – в общем, с головой ушли в поиски. Поэтому совершенно не заметили, что за ними всё это время кто-то наблюдал. И только лишь когда с одного из деревьев раздалось сопение и урчание, они посмотрели наверх.

Из-за ветвей выглянула медвежья голова. Сам медведь сидел на толстом суку, скрытый листвой.

– Так-так, – сказал медведь на дереве, – значит, ты хочешь познакомиться с нахальным Барри! Что ж, это можно устроить.

Он спустился по стволу, сдержанно поклонился и сказал:

– Разрешите представиться: Барри, сын дяди Адальбера и тёти Бертруды.

Тут Мокки, который обычно за словом в карман не лез, просто дара речи лишился.

Он уставился на Барри, разинув свою маленькую пасть. Бим от стыда за него готов был сквозь землю провалиться. А Чилли, заикаясь, пролепетала:

– Но я думала, что Барри ещё подросток. А этот медведь совсем большой, как Густав!

Густаву понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя.

– Пчёлки-жужжалки! Вот так сюрприз! – воскликнул он наконец.

Барри расплылся в улыбке. Он широко растопырил лапы, подбежал к Густаву и принялся со всей мочи хлопать его по плечу.

– Приветственный танец! – завопил он.

Густав стал перетаптываться с ноги на ногу и раскачиваться из стороны в сторону, а Барри – наворачивать круги рядом с ним. А ещё они оба ревели так, что даже деревья вокруг ходуном ходили.

Трое медвежат замерли в изумлении. Ещё никогда они не видели, чтобы их Густав так веселился и отплясывал. И как же здорово у него выходило! И каким молодым и ловким он им сразу показался!

– Ну и ну – это же и впрямь старина Густав! – проурчал Барри, закончив танец.

– Ну и ну – это же и впрямь старина Барри! – проурчал Густав в ответ.

Чилли и Мокки всё никак не могли взять в толк, что Барри уже взрослый. Они-то думали, он всё тот же нахальный подросток, о котором Густав рассказывал в своих историях.

– Но ведь он – мой двоюродный брат, – объяснил Густав. – Раз я давно вырос, то и он тоже. Это же само собой разумеется!

Здороваясь, двоюродные братья наделали в лесу много шума. Топот, рык и рёв разнеслись по всей округе. Дядя Адальбер с тётей Бертрудой тоже услышали шум и выглянули из берлоги, чтобы посмотреть, что случилось.

Густав бросился им навстречу. Они оба почти не изменились. Правда, у Адальбера на лбу появился пятачок седой шерсти, а тётя Бертруда стала медленнее ходить. Но в остальном они были такими же, как и прежде.

– Ух ты, Густав! – воскликнул Адальбер. – Как здорово, что ты заглянул проведать своего старого дядьку.

Тётя Бертруда заключила Густава в объятия, а потом ласково потискала Чилли, Бима и Мокки.

– Пойдёмте к нам в берлогу, – пригласил всех дядя Адальбер. – У Бертруды наверняка найдётся что-нибудь вкусное.

В берлоге дяди Адальбера

И вот большое косолапое семейство отправилось в гости к тёте Бертруде и дяде Адальберу. На пути к берлоге тётя Бертруда рассказала, что стала бабушкой. Барри недавно обзавёлся семьёй, и у них с женой родился сын, малыш Харриберчик.

– Харриберчик сегодня у нас, – сказала тётя Бертруда. – Мы присматриваем за ним, пока его мама отлучилась в гости. Вы его сейчас увидите.

Однако разглядеть Харриберчика им удалось не сразу. Дело в том, что он сидел в огромном ящике и весь с макушки до пят был засыпан пёстрыми перьями. Малыш увлечённо играл: обеими лапами сгребал и подбрасывал перья, а потом наблюдал, как они, плавно кружась, опускаются.

– Да ведь он же сидит в тётином ящике со всякой всячиной! – воскликнул Густав. Он вспомнил, как они с сестрой Ольгой однажды повытаскивали всё, что там лежало, и в какой ужас это привело тётю Бертруду.

У неё просто рука не поднималась что-нибудь выбросить, поэтому она всегда всё собирала и хранила. В большом ящике полно было всякой всячины: там лежали пустые птичьи гнёзда, дырявые ведёрки из-под мёда, сушёные цветы, кора деревьев, блестящие камни, осколки чашек, пихтовые шишки, мышиные зубы, коровий рог и большая шкатулка с птичьими перьями.

Харриберчик размахивал лапами в облаке перьев. Перья кружились по всей берлоге и оседали во всех уголках.

– Я делаю снег, я делаю снег! – пищал Харриберчик.

Густав посмотрел на тётю Бертруду.

– А ему можно так делать? – спросил он. Тётя Бертруда в ответ лишь улыбнулась и пожала плечами.

– Знаешь, – сказал дядя Адальбер, – медвежьим внукам можно всё. Бабушки их ужасно балуют.

Вскоре все медведи расселись вокруг большого горшка с мёдом. Рядом с ним стояли корзинки с кукурузой, ягодами шиповника, корешками и брусникой – всё это тётя Бертруда насобирала осенью и засушила на зиму.

Харриберчик выбрался из ящика и сразу же залез в горшок с мёдом обеими лапами, заляпав себе всю шерсть. Тётя Бертруда засмеялась и сказала:

– Харриберчик – сладкий медвежоночек.

Потом она взяла его руки и снова посадила в ящик со всякой всячиной.

Харриберчик слизал с шерсти мёд и вскоре уснул прямо посреди кучи вещей.

Бим подёргал Густава за шерсть и тихонько сказал:

– Смотри, какой славный медвежий малыш. Вот бы и тебе такого, правда, Густав?

– Мы, вообще-то, думаем, что Густаву пора жениться, – заявил Мокки, обращаясь ко всем.

– Но на ком же? – спросил Густав, растерянно переводя взгляд с одного на другого.

– Может быть, у вас есть на примете какая-нибудь симпатичная медведица? – спросил Мокки. Тётя Бертруда страшно обрадовалась, что Густав решил подыскать себе жену, и погрузилась в раздумья, подбирая варианты.

У дяди Адальбера рот был набит кукурузой, так что он не мог сразу ответить. Зато у Барри мгновенно созрело предложение.

– Думаю, – сказал он, – что отличной парой Густаву станет Гримхильда. Она высокая, сильная и смелая.

– Высокая, сильная и смелая, – повторил Густав. Это ему понравилось.

– А она красивая? – спросил он.

Оказалось, что сам Барри Гримхильду никогда не видел. И всё же он настаивал:

– Всё с ней в порядке. Ни одного изъяна! Повезёт тебе, если сумеешь её заполучить, друг мой!

Густав покачал головой и с сомнением спросил:

– А я ей вообще понравлюсь?

– Почему бы и нет? – ответил Барри. – Поторопись только, а то уведут невесту из-под носа.

Густав обмакнул корешок в мёд, с хрустом откусил от него и стал задумчиво жевать. Мысли его теперь крутились вокруг Гримхильды. Чилли, Биму и Мокки не терпелось поскорее отправиться в путь. Но Густав сказал:

– Мы ведь даже не знаем, где она живёт.

И он был прав. Поэтому Барри объяснил им, как пройти туда, и даже когтем нацарапал на полу берлоги карту.

– А дальше ещё поспрашиваете. В Косолапой долине и и по берегам Медового ручья живут медведи. Они наверняка подскажут вам дорогу.

Дядя Адальбер на прощание крепко пожал Густаву лапу. Барри сказал:

– Что ж, интересно, что из всего этого выйдет.

А вот тётя Бертруда расстроилась, что Густав и три бродячих медвежонка так быстро собрались их покинуть.

– Удачи вам! – прошептала она и украдкой смахнула слезинки.

Четыре медведя-поэта

Густав теперь двигался куда быстрее, чем в первый день. Ему нравилось видеть новое, а если он чего-то не знал, то задавал вопросы своим спутникам. Бродячие медведи очень гордились тем, что могут объяснить что-то взрослому Густаву, хоть они ещё дети.

– Дети и медведи – это рифма, – сказал Мокки.

– А давайте опять сочинять стихи, – предложила Чилли.

– Хорошая мысль, – сказал Густав. – Ведь когда сочиняешь стихи, шагается вдвое веселее. Давайте попробуем!

– Чего там пробовать, у меня уже всё готово, – похвастался Мокки. – Вот, послушайте-ка!

 
Хоть Густав и большой медведь,
Не знает ничего, как деть.
 

– Ну нет! – возмутилась Чилли. – Это вообще не звучит. Что это за слово – «деть»? Так нельзя сказать, можно сказать только «дети».

– Но тогда это не будет рифмоваться с «медведь», – попытался защитить свой стих Мокки. – Тогда получится:

 
Хоть Густав и большой медведи,
Не знает ничего, как дети.
 

Но тут Чилли возмутилась ещё сильнее.

– Да тут же одно слово с другим вообще не сочетается! – заявила она. – Можно сказать или «большой медведь», или «большие медведи», а так нельзя! Это глупые стихи! Правда, Густав?

Густав изо всех сил пытался не рассмеяться.

– Ну, удачными их, пожалуй, и впрямь не назовёшь. Вы можете лучше. Пробуйте ещё! – проурчал он.

– Бродячие медведи… – начала было Чилли, но застопорилась на первой строчке. Она никак не могла придумать вторую, которая заканчивалась бы на «дети».

Мокки обиженно насупился и молчал. А вот Бим вдруг просиял и гордо прочёл вслух:

 
Бродячие медведи
Много всего знают, хоть и дети.
 

– Теперь рифмуется! Здорово, да?

Густав кивнул, но остался не совсем доволен.

– Рифма тут, конечно, есть, – сказал он, – и всё же это не такое уж хорошее стихотворение. Вторая строчка длинновата.

– Давай теперь ты сам, Густав! – потребовала Чилли.

– Надо подумать, – ответил Густав и погрузился в мысли. Какое-то время он плёлся в самом хвосте и бубнил себе под нос: – Медведи-дети, дети-медведи.

Наконец он остановился, набрал побольше воздуха в лёгкие и сказал:

– Я придумал:

 
Мои бродячие медведи —
Сообразительные дети
И повидали всё на свете!
 

Вот это стишок! Целых три строчки в рифму. Все три медвежонка были под впечатлением, включая Мокки. Тот даже дуться перестал. А раз они все настроились на поэтический лад, то продолжили сочинять дальше. Они придумывали стихи обо всём, что только приходило им в голову. И с каждым разом у них выходило всё лучше. Например, вот что сочинила Чилли:

 
Бобр за труд не ждёт наград,
Ведь он трудиться очень рад.
 

А вот что – Бим:

 
Вот на лугу цветут цветы,
Полно тут всякой красоты.
 

Ну а Мокки, разумеется, вновь сочинил хвалебную оду самому себе. Она звучала так:

 
Собрался Мокки в дальний путь
И не подумает свернуть.
Даже если встретит рысь,
Скажет ей: «А ну-ка, брысь!»
 

Так они и шли дальше: сочиняли стихи, насвистывали, пели и радовались прекрасному весеннему дню.