Текст книги "Сидни Шелдон. Если наступит завтра – 2"

– Ложь, и ты это знаешь. Ты и Макбрайд.

– Не смей произносить его имя! – вспылила Трейси. – Не смей! Алан – порядочный человек! Честный. В отличие от тебя. Возвращайся к своей любовнице.

Она резко высвободила руку и убежала.

Шли часы. Дождь не унимался. Трейси понятия не имела, куда и почему идет. Скоро совсем стемнело. Наконец она оказалась на улице, где жил Гюнтер Хартог, у его великолепного дома из красного кирпича. Как раз за углом от его антикварного магазинчика на Маунт-стрит. Дом Гюнтера в Мэйфере был одним из самых безопасных для Трейси мест. Счастливых мест. Они с Джефом провели здесь много долгих веселых, беззаботных вечеров, обсуждая завершенные дела и планируя новые.

Они с Джефом…

На первом этаже горел свет. Гюнтер, несомненно, у себя в кабинете, до поздней ночи читает книги по искусству или политике. Джеф недаром называл его самым образованным мошенником в Европе.

«Джеф… Будь проклят прежний Джеф! Он повсюду».

Впервые за вечер Трейси дала волю слезам. Перед глазами все еще стоял Джеф, обнимавший эту ужасную девицу. Она не сможет забыть эту картину!

«Они были в нашей спальне. Если бы я не вошла, они занялись бы любовью. Я это знаю. И насколько могу понять, не раз проделывали это раньше!»

Первым порывом было выцарапать глаза Ребекке, но она сдержалась.

«Я отказываюсь быть одной из тех женщин, которые во всем винят соперницу. К чему этой девчонке уважать свадебные обеты Джефа, если сам он их не уважает?! Нет, здесь всему причиной Джеф. Он лгун и изменник!»

Тоненький внутренний голосок посмел напомнить, что она тоже лгала. Но Трейси его задушила.

«Держись за свой гнев, – велела она себе. – Не отпускай!»

Она не могла вломиться в дом Гюнтера, чтобы искать там утешения. Она не могла вернуться домой. На какой-то миг ей пришла в голову дикая, безумная мысль постучать в дверь дома Алана Макбрайда. Он всегда заставлял ее чувствовать себя такой защищенной. Но у доктора Майбрайда своя семья, своя жизнь. Она не может навязываться, хотя осталась совсем одна.

Она тут же погладила чуть набухший живот и сказала:

– Прости, милый. Я имела в виду, что мы совсем одни. Но ты не должен волноваться. Мамочка о тебе позаботится. Мамочка всегда будет о тебе заботиться.

Наутро Джеф проснулся с таким ощущением, что его переехал грузовик.

Ребекка ушла сразу после Трейси.

– Я могу остаться, ты хочешь? – с надеждой предложила она.

– Нет. Возвращайся к себе. А завтра приходи на работу. Если кто и уйдет из музея, то это буду я. Не ты.

Она послушалась. Джеф понимал, что рано или поздно ему придется разобраться с ситуацией. Но не со всеми проблемами одновременно.

Он попытался дозвониться Трейси – ее сотовый был выключен. Обзвонил ее друзей, знакомых, приятелей по прежним временам. Но и через двенадцать часов ничего не узнал. Никто не видел ее. Не слышал о ней. Даже Гюнтер.

– Я волнуюсь.

Джеф налил себе третий стаканчик «Лафройга» из графина Гюнтера. Он не мог вынести мысли о том, чтобы ночевать на Итон-сквер. Трейси вряд ли скоро вернется, и их спальня стала сценой преступления, поэтому Гюнтер предложил ему постель. Джеф втайне надеялся, что Трейси рано или поздно появится здесь и Гюнтер будет судьей в их спорах, пока они не помирятся. Потому что они должны помириться. Иное просто немыслимо.

– А если с ней что-то случилось?

– Трейси вполне способна позаботиться о себе, – покачал головой Гюнтер. – Кроме того, с ней действительно что-то случилось – она застала своего муженька в постели с другой женщиной.

– Мы были не в постели.

– Ну почти. Кто эта мерзкая шлюшка?

– Она не мерзкая и не шлюшка. Ее зовут Ребекка. И она здесь ни при чем.

Гюнтер с сомнением изогнул брови.

– Очевидно, Трейси так не считает.

– Иисусе! Гюнтер, и ты тоже? Я говорил тебе, это Трейси мне изменяет. Не я – ей.

– Хм. – Гюнтер нахмурился. – Да, ты говорил.

Ему было чрезвычайно трудно поверить, что Трейси способна обманывать Джефа. Возможно, потому, что он глубоко, отчаянно не желал в это поверить. Однако он, Гюнтер Хартог, был достаточно стар и мудр, чтобы знать: каждое человеческое существо способно на неверность. Вполне разумно предположить, что профессиональные мошенники вроде Трейси и Джефа более способны на это, чем остальные. А Трейси последнее время была в депрессии и совершенно на себя не походила.

– Она лгала мне много месяцев, – бросил Джеф. – И вчера я собственными глазами видел доказательство. Все записано на видео, Гюнтер, видеонаблюдения. Я не сочиняю. Только после того, как я увидел правду в черно-белом цвете, споткнулся… с Ребеккой.

– Раньше ты с ней не спал?

– Нет. Хотя искушение было велико, – признался Джеф. – Но я никогда не касался ее.

– А ты переспал бы с ней, если бы Трейси не вошла?

– Возможно. Да. Трейси разбила мне сердце. Ради всего святого! Какое это имеет значение сейчас, когда я не знаю, где она! – Джеф в отчаянии запустил пальцы в густые темные волосы.

– Ты уверен, что она спала с этим типом? С доктором?

– Уверен, – угрюмо подтвердил Джеф.

– И все-таки хочешь, чтобы она вернулась?

– Конечно. Она моя жена, я ее люблю. Я знаю, что она тоже меня любит, несмотря ни на что. Эта история с ребенком выбила из колеи нас обоих.

– Ну, – улыбнулся Гюнтер, – в таком случае ты найдешь ее. Постарайся не паниковать, старик, твоя жена появится.

Трейси не появилась.

Ни в ту ночь. Ни на следующий день. Ни через две недели.

Джеф взял в музее отпуск. Стучал в двери каждого знакомого Трейси, пусть даже и случайного. Связывался с оценщиками, реставраторами, с которыми они работали в прошлом. Со служащими различных благотворительных учреждений, работавших с заключенными, которым помогала Трейси.

Расстроенный, с красными от недосыпания глазами, Джеф позвонил даже ее личному тренеру.

– Если бы я видел ее, честно сказал бы.

Карен, болтливая крашеная блондинка из Эссекса, не могла представить, что могло заставить женщину сбежать от такого шикарного мужчины, как Джеф Стивенс. Даже красотка вроде Трейси не могла бы заполучить лучшего.

– Ее здесь не было уже несколько недель, – заявила Карен.

Наконец Джеф ворвался в дом 77 на Харли-стрит.

– Я хочу видеть доктора Алана Макбрайда. Ублюдок трахал мою жену.

Сидевшие в очереди женщины отложили экземпляры «Кантри лайф» и потрясенно уставились на него. По крайней мере, Джеф предположил, что они потрясены. Многим было за тридцать, они явно злоупотребляли ботоксом, и потому их лица не смогли выразить больше, чем легкое удивление.

– У них была связь, и теперь моя жена пропала! – заявил Джеф несчастной медсестре в приемной. – Я хочу видеть Макбрайда!

– Вижу, вы расстроены, сэр.

– Вы очень наблюдательны.

– Но, боюсь, доктор Макбрайд…

– Занят? Бьюсь об заклад, так оно и есть.

Игнорируя протесты медсестры, он ворвался в кабинет доктора. Комната была пуста. По крайней мере, так посчитал Джеф, пока не услышал голосов мужчины и женщины, которые доносились из-за зеленой занавески, скрывавшей смотровое кресло в глубине помещения.

Джеф сорвал занавеску и увидел в быстрой последовательности сначала женскую вагину. Потом – лицо женщины, которая лежала на кресле. Выражение лица быстро менялось от удивления к смущению и ярости.

И наконец – доктора.

Доктор, лет около шестидесяти пяти, был грузным лысеющим мужчиной и, насколько мог предположить Джеф, – иранцем. Более того, он явно не был доктором Макбрайдом.

– Простите. Ошибся комнатой, – поспешно объяснил Джеф, отступая.

Медсестра с яростью уставилась на него:

– Я пыталась вам сказать, что доктор Макбрайд в отпуске.

– Где?

– Вряд ли это вас касается.

– Где?! – грозно потребовал ответа Джеф.

Медсестра съежилась:

– В Марокко. Со своей семьей.

«Так у него еще и семья есть? Ублюдок!»

– Когда он вернется?

Медсестра немного пришла в себя.

– Я прошу вас уйти, сэр. Это кабинет доктора, а вы пугаете пациентов.

– Передайте Макбрайду, что я вернусь. Что еще ничего не кончено, – заявил Джеф. Словно в тумане, он побрел по Харли-стрит.

«Где ты, Трейси? Где ты, во имя Господа?»

До Итон-сквер он доехал на такси, как делал каждый день, на случай, если Трейси решит вернуться. И радостно встрепенулся, увидев в саду женщину, склонившуюся над кустами роз. Но, приблизившись, увидел, что это не Трейси.

– Могу я чем-то помочь?

Женщина обернулась. На вид ей было немного за сорок. Блондинка с решительным, сильно накрашенным лицом и залаченной прической, из тех, кого Джеф всегда ассоциировал с папарацци.

– Кто вы? – грубо спросила она.

– Я Джеф Стивенс. Это мой дом. А вы кто?

«Журналистка» вручила ему визитку.

«Хелен Флинт. Партнер, Фокстонс».

– Вы риелтор?

– Совершенно верно. Миссис Трейси Стивенс поручила мне выставить дом на продажу. Что-то не так?

– Все так, – кивнул Джеф, сердце его забилось быстрее. – Дом куплен на имя Трейси. Когда она попросила продать его, если не секрет?

– Сегодня утром, – деловито ответила Хелен Флинт и, вынув ключ из сумки от Ани Хиндмарч, стала открывать входную дверь. Теперь, когда подтвердил, что он не совладелец, Джеф стал досадной помехой.

– Вы ее видели? Лично? – допытывался Джеф.

Риелтор, игнорируя его, набрала код, чтобы выключить сигнализацию, и вошла на кухню, делая на ходу заметки. Джеф последовал за ней.

– Я задал вам вопрос, – процедил он, беря ее локоть. – Моя жена приходила к вам в офис сегодня утром?

Хелен Флинт посмотрела на него так, словно к подошве туфли пристало что-то мерзкое.

– Отпустите меня, или я позову полицию.

Джеф отступил.

– Простите, но моя жена отсутствует уже две недели. Я ужасно тревожусь за нее.

– Видите ли, ваши личные проблемы – дело не мое. Но я отвечу на ваш вопрос. Ваша жена дала инструкции по телефону. Мы не встречались.

– Она сказала, откуда звонит?

– Нет.

– Но она хотя бы оставила номер телефона?

– Нет. У меня ее адрес электронной почты. Она сказала, что так легче всего с ней связаться. – Риелтор нацарапала что-то на обороте другой визитки. – А теперь, если не возражаете, мистер Стивенс, я должна заняться делом.

Джеф взглянул на визитку, и сердце его упало. Это был адрес Hotmail, проследить который было невозможно.

– Если она снова свяжется с вами, мисс Флинт, пожалуйста, попросите ее позвонить мне. Это очень важно.

Риелтор ответила взглядом, явно говорившим, что ей абсолютно все равно.

Джеф вернулся к Гюнтеру.

– По крайней мере, ты знаешь, что она жива и здорова, – сказал Гюнтер за ужином, пытаясь успокоить друга.

– Жива, здорова и продает наш дом, – вздохнул Джеф. – Она разрушает нашу жизнь, Гюнтер. Даже не поговорив со мной. Это несправедливо. Не такую Трейси я знал.

– Полагаю, она сильно ранена.

– Я тоже.

У Гюнтера заныло сердце, когда он увидел, что Джеф пытается сдержать слезы.

– Я должен ее найти, – сказал Джеф наконец. – Похоже, я чего-то не понял.

Ребекка Мортимер готовилась спать, когда в дверь позвонили.

– Кто там?

– Это я, – раздался мрачный голос Джефа по ту сторону двери. Сердце Ребекки пропустило удар. – Прости, что пришел так поздно. Это очень важно.

Ребекка открыла.

– Джеф! Какой чудесный сюрприз!

– Можно войти?

– Конечно.

Он последовал за ней в гостиную, заставленную недопитыми чашками кофе среди книг по кельтским манускриптам. Волосы Ребекки были мокрыми после душа, а ночная рубашка облепляла ее все еще влажную кожу. Джеф пытался не замечать, как задрался подол, обнажая гладкую упругую кожу бедер, когда она села на диван.

– Диск, который ты мне дала. Тот, где Трейси вместе с Макбрайдом. Где ты взяла запись?

На минуту Ребекка растерялась.

– Это так важно? – спросила она наконец.

– Для меня – да.

Она поколебалась.

– Боюсь, не могу тебе сказать.

– Почему?

– Я не выдам друга. Это очень сложно, но ты должен мне доверять.

После короткого молчания Джеф спросил:

– У тебя есть еще копия?

– Да, – удивилась Ребекка. – зачем тебе?

– Я уничтожил оригинал, который ты дала мне. Очень злился и поступил необдуманно. Хотелось бы взглянуть еще раз. Надеюсь, там могут быть какие-то доказательства, то, что я пропустил в первый раз и что поможет мне найти Трейси. Ты отдашь мне диск?

Ребекка поджала губы и неохотно пробормотала:

– Ладно.

Она полагала, что Джеф пришел сегодня не только ради записи.

Делая все, чтобы скрыть разочарование, она подошла к столу, выдвинула ящик, вытащила диск и отдала ему.

– Сам знаешь: она тебя не любит.

Джеф поморщился.

– Или любит не так, как люблю тебя я.

Он с искренним изумлением уставился на Ребекку.

– Ты не любишь меня. Потому что едва знаешь.

– Неправда!

– Правда. Поверь. Кроме того, я слишком стар для тебя.

– Кто сказал?

Ребекка подошла ближе и обвилась вокруг него, как кобра, и стала целовать со страстью, заставшей Джефа врасплох.

Она, конечно, абсолютно роскошная девица, но он к такому не был готов.

Он оттолкнул ее мягко, но решительно.

– Я женат. То, что случилось между нами тогда…

– Почти случилось, – поправила Ребекка.

– Почти, – согласился Джеф. – Так или иначе, это не должно было произойти. Я был зол и обижен, но я люблю свою жену.

– Твоя жена шлюха!

Милое, невинное лицо Ребекки неожиданно исказилось, превратившись в уродливую маску ярости и ревности. Шокированный, Джеф отступил от нее. Он не представлял, что она может быть такой.

Страшная догадка поразила его. Словно кто-то перерезал кабель лифта, в котором он поднимался. В животе все перевернулось, волосы на голове встали дыбом.

– Где ты раздобыла запись? – спросил он снова. – Скажи мне!

– Не скажу! – отрезала Ребекка. – Неужели не видишь, в чем тут все дело? Трейси трахалась с другим за твоей спиной. И это главное. Кому интересно, как я ее разоблачила? Важно, что я это сделала. Сделала, потому что ты небезразличен мне, Джеф. Я люблю тебя.

Джеф молча ушел, крепко сжимая в руке диск.

На следующий день в семь утра Джеф уже сидел в подвальном офисе Виктора Личенко в Пимлико, глядя на экран.

Виктор был старым другом и одним из лучших аудиовизуальных экспертов в преступном мире Лондона. Мастер подделывать записи (не только изображение, но и звук), Виктор Личенко называл себя художником цифрового мира, и редко кто из работавших с ним не соглашался с этим определением.

– Неплохая работа, – сделал он вывод, прихлебывая двойной эспрессо, принесенный Джефом. – Самая распространенная ошибка любителей – пытаться сделать что-то чересчур сложное. Но тут просто подделана строка времени и изменено освещение. Очень легко. Очень эффективно.

– Так это действительно Трейси?

– Это Трейси. Сама запись подлинная. Ничего на нее не наложено. Ничего не смонтировано. Все, что она сделала, – изменила время в нижнем правом углу. Ты посчитал, что это снято в два часа ночи, но если стереть эту строчку, вот так… – Он нажал несколько клавиш. – И удалить наложенные тени, вот так… – Снова барабанная дробь клавиш. – Вуаля! Теперь видишь?

Джеф нахмурился.

– Вижу то же самое, только все происходит днем. Трейси выходит из отеля с любовником.

– Нет-нет-нет, – перебил Виктор. – Присмотрись. С чего ты решил, что он ее любовник?

– Ну… она его целует. Прямо на улице, – нерешительно пробормотал Джеф.

– В щеку, – указал Виктор. – Скольких женщин ты целуешь в щеку каждый день? И что из этого? Кстати, что там дальше? – Он стал медленно прокручивать пленку. – Они обнимаются. По-дружески. И расходятся. Сказать, как это выглядит, по моему мнению?

– Как?

Во рту у Джефа пересохло.

– Похоже, двое друзей расстаются после ленча.

Джеф всматривался в каждый кадр.

– Это самый старый трюк на свете. И один из лучших. Я сам использовал его в бесчисленных бракоразводных процессах, – пояснил Виктор. – Мужчина и женщина выходят из отеля в два часа ночи и обнимаются, и при этом жена сказала мужу, что проводит ночь в трех сотнях миль от Лондона? Вот это измена. Но немного подправь обстоятельства, и что мы имеем?

– Ничего, – прошептал Джеф едва слышно.

– Именно, – кивнул Виктор. – Абсолютно ничего.

Клерк у стойки администрации Британского музея тепло улыбнулась:

– Мистер Стивенс! С возвращением!

Джеф поспешил мимо нее в свой офис и распахнул дверь.

На столе была вытерта пыль, но все остальное осталось точно таким же, как в тот день, когда он выбежал отсюда. Когда в последний раз видел Трейси.

Вещей Ребекки не было.

Двадцать минут ушло на то, чтобы добраться до дома Ребекки. Проигнорировав кнопку звонка ее квартиры – никаких предупреждений на этот раз, – Джеф вынул из кармана шпильку и в два счета открыл замок.

Оказавшись в доме, он проскользнул наверх, готовый вломиться в квартиру и предстать перед Ребеккой. Эта дрянь намеренно обманула его, разрушила его брак и держала за дурака. При мысли о том, что он едва не переспал с ней, его чуть не стошнило. Но теперь все в прошлом. Теперь он знает правду. И заставит ее заплатить. Он найдет Трейси и вынудит Ребекку сказать ей правду. Трейси, конечно, будет злиться. И имеет на это полное право. Но когда увидит, как отчаянно он грустит и раскаивается в том, что сомневался в ней, поймет, каким поистине макиавеллиевским умом обладает молодая Ребекка Мортимер…

Джеф остановился у квартиры Ребекки, у широко распахнутой двери.

Комнаты внутри выглядели словно после разрыва бомбы. Повсюду были разбросаны книги и одежда.

Престарелый уборщик-индиец удивленно уставился на него.

– Если ищете молодую леди, она исчезла, сэр. Еще прошлой ночью. Сказала охраннику, что не вернется. – Он с горечью покачал головой: – Никакой совести у этой молодежи. Она не заплатила арендную плату за три месяца.

Глава 5

Она открыла кейс и взглянула на деньги:

– Двести пятьдесят тысяч?

– Конечно. Как договаривались. Можешь пересчитать.

– Обязательно. Но позже. Не то чтобы я думаю, что вы меня обманываете…

– Надеюсь, что нет.

– Но люди иногда ошибаются.

– Я не ошибаюсь, – улыбнулся он.

Конечно, он делал ошибки в прошлом. Ошибки, которые дорого ему стоили. И худшая была в том, что он поверил слову Джефа Стивенса и Трейси Уитни. Эти двое мерзких жуликов когда-то разрушили его жизнь. Теперь он отплатил, хоть и в меньших масштабах, – разрушил их брак. Конечно, этого недостаточно. Но все же начало положено.

– Мне не понравилась эта работа, – сказала девушка, перекладывая содержимое кейса в собственный потрепанный рюкзак. С тех пор как он в последний раз видел ее в Лондоне, она успела постричь волосы, и теперь у нее была короткая прическа в стиле шестидесятых. Он предпочитал тот образ, в который она вошла, играя роль Ребекки Мортимер: длинные пряди и веснушки. Девичья невинность ей не шла.

– Пусть Трейси – настоящая сука, но Джеф – человек хороший. Мне не по себе из-за этого.

Мужчина презрительно скривил губы.

– Твои чувства никакого значения не имеют.

«А для меня имеют», – хотела бы она сказать, но зачем? Она давно поняла, что споры с этим человеком бесполезны. Несмотря на блестящий ум или, возможно, благодаря ему, он обладал эмоциональной чувствительностью амебы. Но если хорошенько подумать, амеба по сравнению с ним была ангелом доброты.

– Так или иначе… – Он неприятно улыбнулся. От этой улыбки ее всегда бросало в дрожь. – Тебя трахнули, верно? Женщины обожают, когда их трахают, особенно если этим занимается Стивенс. Возможно, при мысли об этом твои титечки уже зудят?

Она проигнорировала его слова и, застегнув рюкзак, щелкнула замочком. Так вышло, что она не спала с Джефом Стивенсом. К ее крайнему раздражению, Трейси Уитни помешала в самый критический момент. Но ему она этого не скажет. Она будет счастлива, когда они снова начнут грабить художественные галереи и ювелирные магазины.

– Я не шутила, – сказала она, вставая. – Дальше счеты с ним можете сводить сами.

– Но я не прощаюсь, – сказал мужчина.

Через месяц после того, как Трейси бросила его, Джеф снял квартиру в Розари-Гарденс в Саут-Кенсингтоне, отключил телефон и почти не выходил из дома.

Не получив ответа на десяток голосовых сообщений, профессор Ник Тренчард пришел к нему на квартиру.

– Возвращайся в музей, – сказал он Джефу. – Тебе нужно чем-нибудь заняться.

Он попытался не показать, настолько шокирован видом Джефа. Тот оброс густой бородой, состарившей его на десяток лет, смятая одежда висела на костлявой фигуре, как лохмотья на чучеле. Повсюду были разбросаны пустые пивные банки и коробки из-под заказанных на дом обедов. На заднем фоне постоянно жужжал телевизор.

– Я уже занят. Не поверишь, сколько серий «Чужого среди своих» я пропустил, с тех пор как женился, – пошутил Джеф, но в его глазах больше не искрился смех.

– Я серьезно, Джеф. Тебе нужна работа.

– У меня есть работа.

– Правда?

– Еще бы! Пьянство.

Джеф рухнул на диван и открыл новую банку с пивом.

– Оказалось, что я в этом преуспел. Подумываю дать себе повышение. Может, что-нибудь в отделе «Джек Дэниелз».

Его пытались образумить и другие друзья. И тоже безуспешно. Но только Гюнтер Хартог не пожелал смириться с отказом.

– Собирайся, – велел он Джефу. – Едем в деревню.

Гюнтер появился в квартире на Розари-Гарденс с небольшой армией бразильянок, которые принялись вывозить горы мусора, накопленного Джефом во время добровольного заточения. Когда он отказался сдвинуться с дивана, четыре женщины оторвали его от земли вместе с «Джеком» и вымели скопившуюся грязь.

– Ненавижу деревню.

– Вздор. Хэмпшир прекрасен.

– Красота его сильно преувеличена.

– У тебя алкогольное отравление. Бери чемодан, Джеф.

– Я никуда не еду, Гюнтер.

– Едешь, старик.

– А если нет? – рассмеялся Джеф. – Собираешься увезти меня силой?

– Не глупи, – сказал Гюнтер. – Вздор какой.

Джеф почувствовал резкий укол в левой руке.

– Какого… – Он едва успел увидеть шприц и довольную улыбку Гюнтера, прежде чем все почернело.

Целый месяц ушел на то, чтобы вышибить из Джефа алкогольные пары. Теперь он был трезв и достаточно нормален, чтобы снова начать есть и бриться. Настало лето. Гюнтер надеялся, что Трейси, возможно, свяжется с ними. Но от нее по-прежнему не было ни слова.

– Нужно идти дальше, старина, – твердил Гюнтер. – Нельзя провести остаток жизни в ожидании телефонного звонка. Это кого угодно доведет до безумия.

Они гуляли в саду особняка Гюнтера семнадцатого века – тридцать акров рая, включавшего не только сады, но и озеро, лес плюс маленькую ферму. Гюнтер стал пионером самоокупаемости задолго до того, как она вошла в моду, и гордился тем, что живет почти исключительно на доходы с собственной земли. Тот факт, что земля была куплена на деньги от украденных драгоценностей, не портил его мнения о себе как о честном фермере.

– Я согласен, что нужно продолжать жить, – кивнул Джеф, останавливаясь, чтобы восхититься голубятней и ее обитателями. Когда-то он и Трейси воспользовались почтовыми голубями Гюнтера во время их последнего дела в Амстердаме. – Но не могу заставить себя вернуться в музей. Ребекка все испортила. Вместе с остатком моей жизни.

Горечь в его голосе больно ранила.

– Кстати, насчет Ребекки, – вспомнил Гюнтер. – Мне удалось раздобыть кое-какую информацию о молодой леди. Если тебе интересно.

– Конечно, – кивнул Джеф. Ребекка каким-то странным образом казалась связью с Трейси, одной из немногих, которые еще оставались.

– Ее настоящее имя – Элизабет Кеннеди.

Если Джеф и был удивлен тем, что «Ребекка Мортимер» – псевдоним, то не подал виду. Недаром большую часть жизни провел в мире, где все не было тем, чем казалось.

– Выросла в Вулверхэмптоне, бедняжка, у приемных родителей, которые с самого начала не могли с ней справиться. Очевидно, очень умна и способна, но училась в школе плохо. К одиннадцати годам ее дважды исключали.

– Мое сердце истекает кровью, – пробормотал Джеф.

– К шестнадцати годам у нее уже был ряд небольших столкновений с законом, и она получила первый условный срок.

– За?

– Мошенничество с кредитными картами. Она вызвалась помогать местной благотворительной организации и скачала данные о всех спонсорах с их компьютера. Потом стала снимать небольшие суммы – несколько пенсов там, несколько здесь, с каждого пожертвования. И за восемнадцать месяцев накопила тридцать тысяч фунтов, прежде чем на нее обратили внимание. Как я уже сказал, она умна и действовала самыми простыми методами.

Джеф вспомнил о любительски подделанном видео, и ему стало не по себе.

– Выйдя из тюрьмы, она так и не вернулась домой. Теперь гоняется за рыбой побольше. Занимается в основном кражами драгоценностей. И очень в этом преуспела. Очевидно, работает с партнером, но никто не знает, с кем именно.

– Но что ей было нужно в Британском музее? Если не считать меня, конечно, – спросил Джеф.

– Мы не знаем. Но я подозреваю, ничего. Она использовала работу как прикрытие, пока обтяпывала в Лондоне другие делишки. Ее имя связывают с налетом на Тео Феннела в прошлое Рождество.

Джеф едва не ахнул. Весь преступный мир только и говорил тогда о краже рубинов на миллион фунтов из головного магазина Тео Феннела на Олд-Бромптон-роуд. Работа была выполнена идеально, и полиция не нашла ни одной улики.

– Есть какая-то идея относительно того, где она сейчас?

– Ни одной. Хотя знай я, не уверен, что сказал бы тебе. Не хотелось бы, чтобы ты остаток дней своих провел в тюрьме за убийство, старина. Жаль, если хороший человек будет смотреть на небо сквозь решетку.

Они прогуливались по гравийной дорожке, обсаженной розами, люпинами, наперстянкой и алтеем.

Джеф подумал, что Гюнтер прав: Хэмпшир прекрасен. По крайней мере, этот маленький уголок. Сможет ли он когда-нибудь оценить по достоинству эту красоту? Без Трейси все чувства притупились, всякое удовольствие лишилось остроты. Все равно что смотреть на мир сквозь очки с серыми линзами.

– Мне действительно нужна работа, – сказал он в раздумье. – Может, попробовать устроиться в музей поменьше? Или в один из исторических отделов университета. Лондонский колледж ищет кандидатуру.

Гюнтер остановился как вкопанный. Потом строго сказал:

– Послушай, довольно этой чепухи. Ты не создан для того, чтобы быть чертовым библиотекарем, Джеф. Если хочешь выслушать мое мнение – бросить такую карьеру было невероятной глупостью… что и вызвало все проблемы между тобой и Трейси.

Джеф снисходительно улыбнулся:

– Гюнтер, моя карьера, как ты ее называешь, была сплошным нарушением закона. Я был вором. Грабил людей.

– Только тех, кто это заслуживал, – напомнил Гюнтер.

– Может быть, но я всю жизнь провел в бегах, постоянно оглядывался.

Глаза старика лукаво блеснули.

– Знаю. Но ведь было весело!

Джеф разразился смехом. Впервые за несколько месяцев. И ощущение было прекрасное!

– Только подумай, каким триумфальным было бы твое возвращение! – с энтузиазмом принялся уговаривать Гюнтер. – Особенно теперь, когда ты стал признанным специалистом по антиквариату. У тебя есть мозги и связи. Прекрасно подвешенный язык и не менее прекрасные навыки. Никто в мире не способен на то, что умеешь ты. Джеф, ты уникален. Имеешь хотя бы представление, сколько готовы платить богатые частные собиратели? Некоторые привыкли покупать все, что хотят: дома, самолеты, яхты, бриллианты, любовниц, влияние. Их заводит осознание того, что можно получить все, что не всегда продается. Например, уникальные исторические предметы. Те, которые только ты можешь обнаружить и достать.

Джеф позволил себе несколько минут упиваться привлекательностью идеи.

– Можешь называть свою цену, – сказал Гюнтер. – Чего ты хочешь, Джеф? Чего ты действительно хочешь?

«Единственное, чего я хочу, – возвращения Трейси. Но этого ты мне дать не можешь».

Гюнтер наблюдал, как омрачается лицо Джефа. Сообразив, что потеряет его, как только момент пройдет, он сделал главный ход.

– Получилось так, что у меня есть именно работа, с которой можно начать, – объявил он, сжимая плечи Джефа костлявыми пальцами. – Что скажешь насчет небольшой увеселительной поездки в Рим?