Текст книги "Сидни Шелдон. Если наступит завтра – 2"

Глава 3

Агнес Фотерингтон наблюдала собравшуюся у дверей выставочного зала толпу и ощущала теплый прилив гордости. Выставка «Сокровища Меровингов» стала огромным событием для интересующихся англосаксонской историей. Такой впечатляющей коллекции сокровищ, найденных в одном месте, не выставлялось с конца тридцатых годов, когда в результате раскопок в кургане Саттон-Ху был обнаружен королевский погребальный корабль. И к тому же все так прекрасно сохранилось.

Агнес Фотерингтон снова была частью этого события.

Заядлая любительница-археолог, Агнес помогала на позднейших раскопках в Саттон-Ху в восьмидесятых. Тогда ей было сорок пять и она преподавала историю в местной классической школе в Кенте. Ее муж Билли поехал с ней, и они прекрасно провели время.

– Представь, – сказал однажды Билли за пирогом со стейком и почками в гостинице «Кучер и лошади» в Вудсбридже после долгого дня на раскопках. – Пара ничтожеств вроде нас, Аг, оставляет свой след в истории.

Это было его любимое выражение – «след в истории».

Агнес недоставало Билли. Он умер девять лет назад, а как он был бы счастлив стать свидетелем такого поразительного события! Джеф Стивенс, чудесный куратор отдела антиквариата, работал не покладая рук, старался, чтобы все прошло отлично, но неизменно улыбался каждому. Билли был довольно желчен, однако ему наверняка понравился бы Джеф.

Ему понравилась бы и Ребекка, молодая помощница Джефа. Так много молодых людей интересовалось этим периодом истории – совершенно поразительно. Англосаксонская история считалась решительно асексуальной. Ей был чужд шик египтологии или привлекательность Древнего Рима. Но, возможно, «Сокровища Меровингов» все изменят. Как было бы чудесно, если бы золотые чудесные находки, обнаруженные под парковкой в Норидже, в один прекрасный день стали так же знамениты, как сокровища Тутанхамона!

– Поразительный поворот, верно?

Трейси Стивенс дружелюбно обняла Агнес за плечи. Агнес нравилась Трейси. Они несколько раз встречались на предварительных показах выставки, куда Трейси заглядывала, чтобы поздороваться с Джефом или помочь с каталогами. Конечно, все волонтеры знали, что миссис Стивенс беременна и что они с мужем вне себя от радости. Эти двое, очевидно, были безумно влюблены. Агнес была уверена, что они станут чудесными родителями.

– Феноменальный поворот, – согласилась Агнес. – Многие из них так молоды! Вон тот парень с татуировками. В жизни не подумаешь, что он фанат истории седьмого века, верно?

– Не подумаешь, – согласилась Трейси, считавшая так же по совершенно другим причинам. Она уже заметила четырех потенциальных воров в толпе. Татуированный молодой человек выглядел как один из тех, кто грабит витрины магазинов. Но были и другие сомнительные личности. Беременная женщина, которая чересчур активно интересовалась камерами видеонаблюдения в вестибюле. Пара выходцев из Восточной Европы, в джинсах и футболках. Они слишком нервничали и постоянно переглядывались. Особенное внимание Трейси привлек одинокий мужчина в темном костюме, очень тихий, с виду ничем не примечательный. Она не смогла бы объяснить, на чем основаны ее подозрения. Возможно, дело в интуиции. Что-то подсказывало: он не просто любопытный турист. Со своей паршивой охраной Британский музей почти напрашивался на ограбление. Она так и сказала Джефу, но тот ничуть не встревожился.

– Полагаю, придется рискнуть. Попытка ограбления привлечет к выставке дополнительное внимание. В конце концов, нет ничего более англосаксонского, чем небольшой грабеж.

Трейси понравилось это замечание. Словно вернулся прежний Джеф!

Ровно в одиннадцать красный бархатный шнур был отстегнут от серебряного зажима, и посетители стали входить в первый из четырех залов экспозиции. Их сумки и рюкзаки уже были досмотрены у главного входа, и больше их не станут проверять. Вместо этого им предложили сдать верхнюю одежду в гардероб и купить программки и аудиотуры, которые раздавали двое друзей миссис Фотерингтон.

После этого посетителей повели мимо экспонатов: оружия, монет, церемониальных и повседневных предметов, прежде чем показать дорогу в сувенирный магазин, где можно было приобрести копии экспонатов, а также обычные брелоки для ключей и майки с надписью «Я люблю Британский музей».

Джеф и Ребекка расхаживали среди посетителей. Трейси не подошла к ним, лишь ободряюще помахала мужу рукой, когда возвращалась из дамской комнаты к столу смотрителей.

– Трейси, у нас почти не осталось брошюр. – Агнес в панике схватила ее за руку. – У меня было сто экземпляров, и все разошлись за шесть минут.

– Я могу пойти в сувенирный магазин и взять еще, если хотите, – предложила Трейси.

– Правда? – с облегчением вздохнула старушка. – Вы ангел.

Трейси поспешила в магазин, пробираясь сквозь толпу. А когда проходила через комнату с монетами, заметила человека, который ранее привлек ее внимание в вестибюле. Он наклонился над витриной с редкими франкскими монетами, глядя на них так напряженно, что ей стало не по себе.

«Я должна рассказать о нем Джефу», – решила она.

Добравшись до магазина, Трейси взяла стопку брошюр и попросила главного волонтера Мориса Бентли послать на склад еще за несколькими пачками. Как раз в этот момент раздался душераздирающий вой сирен и колоколов, и режущие слух электронные вибрации заставили дешевые копии монет звенеть и подпрыгивать в пластиковых футлярах.

– Что там… – Бентли заткнул уши.

– Что происходит? – завопила Трейси, пытаясь перекрыть шум. – Неужели что-то украдено?

– Нет. Это пожарная тревога. Возможно, случайно сработала сигнализация.

«А может, все серьезнее».

Сердце Трейси забилось сильнее.

– Не стоит так паниковать! – прокричала Ребекка Джефу. – Наверное, это просто дети шалят!

Но Джеф не слушал. В Амстердаме на алмазной фабрике свет погас и взвыла сирена совсем так, как сейчас. Сирена, которую включили он и Трейси. В Амстердаме на всех дверях и окнах немедленно опустились стальные ставни, запечатав выходы. Но Джеф и Трейси сумели сбежать с алмазом «Лукулл».

Тогда Трейси изображала беременную туристку, а Джеф – техника.

«Кажется, сегодня в толпе была одна беременная? – Мысли Джефа метались. – Что легче всего украсть?»

Он ринулся в зал с монетами.

Здесь все оказалось в порядке, бесценная золотая монета семнадцатого века, гвоздь выставки, по-прежнему была заперта в стеклянной витрине. Ничего не передвинуто, не разбито, не потревожено.

Посетители затыкали уши и бежали к выходу. Не было никакой паники, никаких воплей, никакого замешательства. Все в британском духе, сдержанно и спокойно. Последним выходил ничем не примечательный мужчина в темном костюме. Остановившись, он вежливо придержал дверь для Джефа.

– Ложная тревога, полагаю, – улыбнулся он.

– Очевидно.

Примерно через полчаса Джеф подошел к Трейси на улице. Посетителей музея вывели на Грейт-Рассел-стрит, но никто особенно не распростронялся. Люди смеялись и болтали о неожиданном происшествии, дожидаясь, пока их вновь впустят внутрь.

– Все в порядке? – спросила Трейси.

– По-моему, да. Какой-то идиот закурил в туалете.

– Ничего не украли?

Джеф покачал головой.

– Я тоже подумал о краже, но мы с Ребеккой трижды все просмотрели. Все на месте. Ни один из отделов не доложил о каких-то проблемах.

– Вот и хорошо. – Трейси обняла его. На душе стало легко.

– Мы становимся слишком циничными с годами, я и ты, – вздохнул Джеф полушутя. – Нужно поработать над этим до появления Джефа-младшего.

Следующие несколько недель Трейси почти не видела Джефа. В музее не было никаких происшествий. Выставка «Сокровища Меровингов» имела огромный успех и отнимала все время Джефа.

Ему позвонил профессор Тренчард:

– Все в Блумсбери только о вас и говорят. Не представляете, сколько похвал я получаю за то, что привел вас в музей.

– Я невыразимо счастлив и не знаю, как благодарить вас, Ник.

– Просто продолжайте выполнять свои обязанности. С меня довольно и того, что можно купаться в лучах вашей славы.

В тот вечер, когда выставка закрылась, Джеф пришел домой расстроенный.

– Поверить не могу, что все кончено.

– Бедный малыш.

Трейси обняла его сзади, прижавшись едва заметным животом к пояснице. Последнее время она чувствовала себя уставшей, что было вызвано беременностью, если верить доктору Макбрайду, но признаков токсикоза пока что не было, и запах пищи ее не раздражал. Сегодня она приготовила Джефу на ужин спагетти карбонара. Восхитительный аромат бекона, сыра и сливок доносился с кухни.

– У меня кое-что есть для тебя. Надеюсь, это тебя развеселит.

Она повела Джефа в гостиную, комнату прекрасных пропорций в георгианском стиле, с высокими потолками, широкими дубовыми плитами пола и подъемными окнами, выходившими на густо засаженный передний сад.

– Ты уже развеселила меня, – заверил Джеф, садясь на диван. – Как чувствуешь себя сегодня, прекрасная?

– Все хорошо. – Трейси подала ему стакан с джин-тоником с добавлением льда и лимона.

– Но это развеселит тебя еще больше. По крайней мере, я на это надеюсь.

Она вынула из кармана маленькую черную коробочку и, немного нервничая, протянула ему. Она сознавала, что Джеф может не так понять смысл подарка, и отчаянно хотела угодить ему, вернуть подобие остроты их старой жизни, со всеми треволнениями и удачами.

– Скажем так: мне стоило немалых трудов это заполучить.

Джеф открыл коробочку. Трейси с восторгом наблюдала, как широко раскрываются его глаза.

– Где ты это взяла?!

– А ты как думаешь? – усмехнулась она.

– Боже! – изумился Джеф. – Это настоящая, верно? На секунду мне показалось, что это действительно хорошая копия.

– Копия?! Извини, – оскорбилась Трейси. – Копии для любителей, дорогой. Для тебя – только лучшее.

Джеф встал. Трейси показалось, что он сейчас поцелует ее, но, присмотревшись, увидела в его глазах гнев.

– Ты сошла с ума?

Он жестом обвинителя сунул монету ей в руки. Это была та самая, из Мерсии, выбитая в честь Синертрит. Одно из редчайших сокровищ музея.

– Ты украла это.

– Да. Для тебя, – с недоумением пробормотала Трейси. – Я знаю, как много она для тебя значит. И ты сам сказал, ничто не может быть более англосаксонским, чем грабеж. – Она улыбнулась, но Джеф не ответил на улыбку.

– Это была шутка! – почти выкрикнул он. – Как ты?.. Когда?..

– В день открытия выставки. Я знала, что другие залы с англосаксонскими экспонатами будут пусты, поскольку все интересовались только золотом Меровингов. Поэтому я включила пожарную сигнализацию, проскользнула в южное крыло и… просто взяла монету. К этим витринам даже не была подведена сигнализация, – добавила она с легким презрением. – Это не скульптуры Парфенона и не Розеттский камень, так что никому нет дела.

– Всем есть дело! – окончательно взбесился Джеф. – Мне есть дело. В любом случае эти витрины были заперты. Где ты взяла ключ?

Трейси уставилась на него как на безумца,

– Сделала копию с твоего, конечно. В самом деле, дорогой, это не наука о ракетах! Я поискала монету в Гугле после того, как ты сказал, что она тебе очень нравится, и заказала копию у ювелиров на Ист-Энде. А потом заменила оригинал. Легко.

Джеф потерял дар речи.

Расстроенная его реакцией, Трейси вызывающе добавила:

– И знаешь что? Никто не заметил разницы! Никто, кроме тебя, даже не смотрит на эту штуку. Почему бы тебе не иметь ее?

– Потому что она не моя! – окончательно разозлился Джеф. – Она принадлежит нации. Мне доверили ее хранить. А теперь моя жена, моя собственная жена, ее украла!

– Я думала, ты будешь доволен. – Глаза Трейси наполнились слезами.

– А я недоволен.

Она не понимала реакции Джефа. Особенно после всех ее трудов! Обычно в таких случаях он ею гордился! И ведь никому не причинили вреда. Прежний Джеф был бы доволен, весел, счастлив. Трейси хотела вернуть прежнего Джефа.

Он смотрел на монету, недоверчиво качая головой.

– Ребекка сказала, что ты выглядела задумчивой в день открытия, – буркнул он. – Я помню, она спрашивала, не случилось ли с тобой что-то.

– О, Ребекка сказала что-то, вот как? – рассерженно парировала Трейси. – Поздравляю Ребекку! Держу пари, малышка Ребекка никогда бы не опустилась так низко, чтобы красть национальное достояние. Верно?

– Не опустилась бы, – подтвердил Джеф.

– Потому что она не бесчестная мошенница вроде меня, верно?

Джеф пожал плечами, словно пытаясь сказать, что Трейси попала в точку.

Слезы гнева и унижения заструились по ее щекам.

– Твоя маленькая подружка может быть лучше меня…

– Не глупи, – оборвал Джеф, – Ребекка не моя подружка.

– Но если она лучше меня, значит, и лучше тебя, Джеф. Забыл, кто ты? Ты мошенник, Джеф Стивенс. Может, ты ушел на покой, но за спиной у тебя двадцать лет преступной жизни, друг мой. Так что не изображай святого… – Трейси вдруг осеклась, как ребенок, замерший в игре в неподвижные фигуры.

– Что? – спросил Джеф.

Трейси с отчаянием уставилась на него, как кролик под дулом ружья. Потом она опустила глаза. Темная кровь стекала по ее ногам на пол.

Она заплакала.

– Все хорошо, милая, не паникуй.

Джеф уронил монету и обнял ее. Это Трейси, его Трейси! О чем он думал, разозлившись на беременную жену?!

– Все будет в порядке. Только приляг.

Он ринулся к телефону:

– Нужна «Скорая». Итон-сквер, сорок пять. Пожалуйста, поторопитесь.

Глава 4

Джеф подумал, что Белгравия особенно красива весной. Выйдя из дома, он направился от Итон-сквер к Гайд-парку. Вишневые деревья вдоль улицы с домами в георгианском стиле были в цвету: взрыв белого в тон оштукатуренным фасадам и такие же белые ковры опавших лепестков на неровно отесанных камнях. Под частыми дождями трава росла густой и блестящей. Люди тоже казались жизнерадостными и обновленными, благодарными за уход долгой и серой лондонской зимы.

Для четы Стивенсов эта зима была особенно длинной. Выкидыш Трейси больно ударил по обоим, но Джеф нес дополнительное бремя вины, опасаясь, что выкидыш спровоцировал тот скандал из-за дурацкой мерсианской монеты. Он сразу же тайком вернул монету, и никто ничего не узнал. Но пропасть, образовавшуюся между ним и Трейси, было не так легко преодолеть.

Они все еще любили друг друга – в этом не было сомнений. История с монетой заставила обоих понять, что они старательно заклеивают бумагой огромные сейсмические трещины, образовавшиеся в браке. Возможно, дело было в стараниях Трейси понять, что омрачает их отношения. Или в полной погруженности Джефа в новую работу. Или в том и другом. Какова бы ни была причина, стало ясно: Джеф изменился, вернувшись к честной жизни. А Трейси осталась прежней.

Не то чтобы она не желала отказаться от совершения преступлений. Это она могла сделать. Кража саксонской монеты была преступлением, которое она не собиралась повторять, но этот поступок был частью ее личности, характера, важной частью. И она не хотела с ней расставаться. Джеф наконец стал это понимать.

Он все еще надеялся, что ребенок заполнит пустоту в жизни Трейси так, как страсть к истории и антиквариату заполнила пустоту в его жизни. Они с новыми надеждами пошли на ЭКО. Но первая попытка провалилась. За ней последовала вторая. Джеф мог только беспомощно наблюдать, как мрачная печаль в душе жены все разрастается, словно опухоль, и ничто не могло ее остановить.

Джеф пытался излечить Трейси своей любовью. Старался приходить домой пораньше. Увез ее на романтические каникулы, постоянно преподносил подарки: старую картину маслом с видом квартала Нового Орлеана, где выросла Трейси, прекрасную книгу в кожаном переплете по истории фламенко, танца, во время которого Джеф и Трейси влюбились друг в друга, пару гагатовых серег с побережья Уитби, где они однажды провели уик-энд и где Трейси была потрясена дикими безбрежными пустошами.

Трейси была тронута его вниманием, но грустить не перестала.

– Похоже на депрессию, – робко предположила Ребекка, когда Джеф изливал ей душу за чаем в музейном кафе. – Она ходит к кому-нибудь?

– Ты имеешь в виду психотерапевта? Нет. Трейси не верит во все эти штуки.

– К несчастью, душевные болезни – реальность, верим мы в них или нет, – сказала, вздохнув, Ребекка. – Ей нужно с кем-то поговорить. Это непременно поможет.

– Она всегда может поговорить со мной, – с отчаянием в голосе возразил Джеф.

– А вдруг есть что-то, о чем она не может говорить с тобой? – Ребекка потянулась к нему, сжала его руку.

Ребекка Мортимер пыталась не увлечься Джефом. Это было бы непрофессионально. Совместная работа в течение нескольких месяцев сделала их более близкими. Его чудесные серые глаза, смоляные кудри, а также неизменное дружелюбие и теплый заразительный смех покорили ее. Как ужасно быть женатым на ушедшей в себя, депрессивной женщине, которая презирает работу мужа и отталкивает его эмоционально! Будь у Ребекки такой муж, как Джеф, она обращалась бы с ним, как с королем.

Джеф неожиданно вскинул взгляд, словно ему что-то пришло в голову.

– Знаешь, может, она тайно посещает психотерапевта и стыдится мне сказать? Это бы многое объяснило.

– Что именно? – осведомилась Ребекка.

– В последнее время она неразговорчива. Скрытна. Словно ходит на какие-то таинственные встречи, но не говорит, где была. Иногда приезжает домой поздно и кажется довольной, менее напряженной.

Ребекка молча кивнула, но подумала: «Так-так-так. Может, идеальная миссис Стивенс завела бойфренда на стороне?»

Вполне объяснимо, что эта мысль не приходила Джефу в голову. Он боготворил жену. Но, возможно, богиня Трейси вот-вот рухнет с пьедестала.

Джеф добрался до парка. Когда погода была хорошей, он часто ходил на работу пешком, но этим утром уже опаздывал, так что прыгнул в автобус.

Ребекка и Джеф делили офис на втором этаже музея. Если, конечно, эту комнатушку можно было назвать офисом, ведь здесь помещались только один письменный стол и два стула рядом.

– Привет! – Ребекка протянула ему чашку крепкого черного кофе. Как раз такого, как он любил.

– Привет.

Джеф отметил, что сегодня утром она выглядела просто неотразимо в тесных черных джинсах, бутылочно-зеленой блузке без рукавов, выгодно контрастирующей с тициановскими волосами. Он отметил также, что она чем-то расстроена. Нервно кусает нижнюю губу и избегает встречаться с ним взглядом.

– Что случилось?

– Ничего. Я договорилась о встрече с двумя реставраторами для кельтских рукописей. Думала, мы…

– Не морочь мне голову. Что у тебя на уме?

Ребекка закрыла дверь и прислонилась к ней.

– Боюсь, если скажу, ты возненавидишь меня.

– С чего бы это? – удивился Джеф – Почему я должен тебя ненавидеть?

– Не знаю. Говорят же, что в старину убивали гонца, принесшего дурные вести. Не хочу, чтобы ты считал меня сплетницей. Но я… я тревожусь за тебя. И мне не нравится, когда тебе лгут.

Джеф нахмурился и сел.

– Ладно, теперь ты должна мне сказать. В чем дело?

Неужели кто-то в музее говорит о нем гадости? Или кто-то из коллег метит на его место? Такое бывает. В конце концов, он, любитель, попал на такую важную должность.

– Дело в Трейси.

Джеф дернулся, как от укуса пчелы.

– Что насчет Трейси?

– На прошлой неделе ты сказал, что она уехала в Йоркшир на ночь. На пешую экскурсию.

– Верно, – кивнул Джеф.

– Вовсе нет. – Ребекка залилась краской. – Я видела ее.

– То есть как это «видела»? Где?

– В Лондоне. На Пиккадилли. В тот вечер, когда я ушла пораньше, чтобы встретиться с матерью, помнишь? Я видела, как Трейси выходит из ресторана. Она была с мужчиной. Они смеялись, шутили и…

Джеф повелительно поднял руку:

– Ты, должно быть, ошиблась. Возможно, это какая-то на нее похожая женщина. На расстоянии нетрудно обознаться.

– Я была не на расстоянии, – негромко сказала Ребекка. – Я стояла совсем рядом. Это была она, Джеф. Она не видела меня, потому что была слишком поглощена своим спутником.

Джеф встал.

– Спасибо, что сообщила, – процедил он со скупой улыбкой. – И я не сержусь, потому что ты желала мне добра. Но уверяю, ты ошиблась. На прошлой неделе Трейси была в Йоркшире. А теперь мне нужно в комнату с манускриптами. Я и так на двадцать минут опаздываю.

Ребекка отступила, и он вышел, плотно закрыв за собой дверь.

«Черт побери», – подумала Ребекка.

Следующие три недели были для Джефа пыткой. Он знал, что ему следует расспросить Трейси о том, что сказала Ребекка. Не потому, что он поверил Ребекке. Это ошибка. Должно быть ошибкой. Но Трейси может разуверить его. Джеф отчаянно в этом нуждался, как цветок нуждается в солнце и воде. И все же он не мог заставить себя спросить прямо. А когда пытался, вспоминал о Луизе.

Луиза Холландер, красавица и богатая наследница, отец которой владел половиной Центральной Америки, была его первой женой. Это она взяла инициативу на себя, настойчиво преследуя Джефа, пока тот не сдался. Джеф искренне полюбил Луизу, причем вовсе не из-за денег. Впервые услышав сплетни о романах Луизы, он не поверил. Друзья Луизы были ехидными снобами, которым очень хотелось разрушить их брак. Вскоре из шепотка слухи превратились в оглушительный рев, и у Джефа не осталось выбора, кроме как признать правду.

Луиза Холландер разбила сердце Джефа. Он поклялся, что впредь останется неуязвим для женских чар. Но потом встретил Трейси и понял, что никогда не любил Луизу по-настоящему. Трейси стала миром Джефа, матерью, которую он потерял, любовницей, о которой мечтал, спарринг-партнером, которого он прежде не мог найти.

«Трейси не обманет меня. Она не способна на такое. Трейси любит меня. Ребекка наверняка ошибается».

И все же с Трейси что-то происходило. Джеф чувствовал это еще до того утра, когда Ребекка сообщила ему неприятную новость. Чувствовал уже несколько месяцев. Пропущенные Трейси ужины, ее неожиданные поездки, встречи без объяснений, полное и абсолютное отсутствие интереса к сексу – все это вызывало у него беспокойство.

Через две недели после бомбы, брошенной Ребеккой, Джеф наконец нашел в себе мужество завести разговор о поездке в Йоркшир. Они читали, лежа в постели, когда он выпалил:

– Ты ощущала себя одинокой пару недель назад, когда поехала на экскурсию?

– Одинокой? – Трейси вскинула брови. – Нет. С чего бы?

– Не знаю. – Джеф придвинулся ближе, обняв ее. – Может, тосковала по мне?

– Это была только одна ночь, дорогой.

– А я скучал по тебе. – Он провел рукой по ее голой спине, прежде чем просунуть палец под эластичную ленту трусиков от Эль Макферсон. – Я все еще скучаю по тебе, Трейси.

– О чем ты? – рассмеялась она, уворачиваясь. – Мы вместе. Я здесь.

«Так ли это?» – подумал Джеф.

Трейси выключила свет.

Раньше работа была блаженным убежищем от эмоционального напряжения дома, но теперь Джефу было не по себе рядом с Ребеккой. Он злился на красивую молодую практикантку. Ребекка ошиблась насчет Трейси! И все же она посеяла в душе Джефа сомнения. Может, она искренне желала ему добра, но несколькими словами нарушила душевное равновесие, заставила почувствовать себя не в своей тарелке не только дома, но и в музее.

Одним дождливым утром Джеф появился в офисе насквозь промокшим, поскольку забыл зонтик. Войдя, он увидел, что Ребекка складывает вещи в коробку.

– Что происходит? – поинтересовался он.

Уложив последние книги, Ребекка подала ему плотный белый конверт. И даже улыбнулась:

– Никаких обид, босс. Мне невероятно нравилось работать с тобой, но мы оба знаем, что дальше так продолжаться не может.

– Как именно продолжаться? – спросил Джеф и, каким бы безрассудным это ни казалось, разозлился еще больше. – Ты увольняешься?

– Ухожу. Увольнением это называется, когда получаешь жалованье.

– Из-за меня?

Впервые за все время Джефу стало стыдно.

– Я считаю тебя удивительным, – призналась Ребекка. И к изумлению Джефа, обняла его и поцеловала в губы. Поцелуй не был долгим, но она ухитрилась вложить в него все, что испытывала к нему. И Джеф мгновенно возбудился, чем был страшно смущен.

– Послушай… – начал он.

Ребекка покачала головой.

– Не надо, пожалуйста, – пробормотала она, протягивая ему диск без этикетки. – После моего ухода посмотри это. Если захочешь поговорить, номера моих телефонов у тебя есть.

Джеф взял диск и конверт, бездумно глядя на то и другое. Для девяти утра впечатлений было больше, чем надо. Прежде чем он успел хоть что-то сказать, Ребекка вышла из комнаты.

Настроение испортилось окончательно. Вдруг ощутив, как устал, он сел на стул. На улице дождь безжалостно лупил по асфальту, бил в маленькое окно перед письменным столом.

«Что случилось с моей жизнью? Меня постоянно атакуют».

Джеф включил компьютер и вставил диск.

За десять минут он посмотрел короткую запись пять раз. Потом прочел письмо Ребекки.

Встал на подгибавшихся ногах, открыл дверь офиса и побрел по коридору. Через несколько секунд он перешел на рысь, потом побежал. Лифта пришлось бы ждать целую вечность, поэтому он помчался вниз, перепрыгивая через две ступеньки.

– Видели Ребекку Мортимер?

Девушка за стойкой растерянно подняла взгляд.

– Здравствуйте, мистер Стивенс. Все в порядке?

– Ребекка… – прерывисто дыша, произнес Джеф. – Видели, как она выходила из здания?

– Да. Прощалась в кафе с кем-то из служащих, но только что ушла. Думаю, она направилась к станции метро.

Джеф уже выскочил из двойных дверей.

Трейси шагала по Мэрилебон-Хай-стрит под маленьким зонтиком, не защищавшим от проливного дождя, но ничто не могло испортить ей настроения. День был долгим и чудесным. Она огляделась в поисках такси.

Трейси давно не чувствовала себя такой счастливой! Так давно вообще не была счастлива, что теперь почти не знала, что делать с собой. Конечно, ее терзали угрызения совести из-за мужа. Бедный Джеф! Он честно пытался облегчить ее скорбь из-за потери ребенка. Трейси видела, какие усилия он прикладывает, но почему-то ей становилось от этого в двадцать раз хуже. Хотя Джеф был ни в чем не виноват.

«Но и я ни в чем не виновата. Я не могу переделать себя. И не могу отказаться от того, в чем нуждаюсь».

Алан понимал. Понимал все, понимал ее так, как никогда не мог понять Джеф.

Трейси снова виделась с ним сегодня. Их отношения дошли до той точки, когда просто пребывание в одной комнате с ним делало ее счастливой и позволяло надеяться на будущее. Надежда – возможно, в этом кроется ключ. Трейси пыталась, действительно пыталась, но чувствовала себя в новой жизни как в западне, с тех пор как они вернулись в Лондон. Такая безнадежность… Дом, когда-то бывший убежищем, теперь стал тюрьмой.

Но больше так не будет.

Теперь Трейси ехала домой, чтобы поговорить с Джефом. Она нервничала, но в то же время хотела все рассказать ему. Ей необходимо было облегчить душу. Мысль о том, чтобы сбросить мокрую одежду, встать под душ и смыть боль последнего года, наполняла ее невероятным облегчением.

Больше никаких секретов.

Пора начинать новую главу.

В доме не горел свет. Джеф обычно не приходил раньше семи или восьми и, возможно, сегодня будет еще позже, потому что не ожидает ее возвращения. Трейси не знала, в котором часу уйдет от Алана, поэтому сочинила историю об ужине с подругой.

«Это последняя ложь, которую он услышит от меня», – решила она. Отныне они будут честны друг с другом.

Трейси толкнула дверь в их спальню и застыла. На какой-то момент, довольно долгий момент, время остановилось. Глаза Трейси посылали сообщение мозгу, но что-то, возможно сердце, продолжало перехватывать сигнал и посылать обратно.

«Это то, что я вижу! – кричал мозг. – Но такого не может быть!» Она была так безмолвна, неподвижна и едва смела дышать, что Джеф только через несколько секунд догадался о ее присутствии. Когда их взгляды наконец встретились, он стоял у окна, держа в объятиях Ребекку Мортимер.

Оба они были одеты, но блузка Ребекки наполовину расстегнулась, и руки Джефа были на ее спине. Трейси успела заметить, что их поцелуй был полон страсти. Когда Джеф увидел Трейси и попытался отстраниться, Ребекка вцепилась в него, словно утопающая – в спасательный плот.

Как это ни глупо, но первой мыслью Трейси было, что у Ребекки изумительная фигура. На ней были очень узкие джинсы, и, очевидно, девушка просто мечтала, чтобы Джеф стянул их с нее. Вся эта сцена была словно частью эротического спектакля. Некоего воображаемого действа, от которого Трейси надеялась отрешиться. Это не могло быть реальным. Не могло.

Только когда Ребекка повернулась, увидела Трейси и вскрикнула, иллюзия рассеялась.

– Как ты мог? – спросила Трейси, бросив презрительный взгляд на Джефа.

– Как я мог? Как могла ты?

Джеф пригладил волосы и шагнул к жене. При этом он выглядел взбешенным, если только это возможно, со следами помады на лице и шее.

– Ты все это начала!

– Я? Что? – пролепетала Трейси. – Ты в нашей спальне с другой женщиной!

– Только потому, что у тебя связь с твоим доктором!

Трейси уставилась на него сначала с недоумением, потом с отвращением.

– Не пытайся отрицать! – завопил Джеф.

– Меня от тебя тошнит, – отрезала Трейси. Собственной измены ему недостаточно! Он еще пытается свалить все с больной головы на здоровую?! – И как давно это происходит?

– Ничего не происходит.

Трейси рассмеялась. Громко, безрадостно.

Этого не может быть!

Она не могла заставить себя взглянуть на Ребекку. Но готова была поклясться, что глаза молодой соперницы торжествующе блестят.

Завернувшись в гнев, как в плащ, Трейси повернулась и выбежала из спальни.

– Трейси! Подожди!

Джеф бросился за ней. Услышал, как хлопнула входная дверь, и выскочил на улицу. Дождь по-прежнему шел, и тротуар был скользким и мокрым.

– Ради всего святого, Трейси!

Он схватил ее за руку, Трейси безуспешно попыталась вырваться.

– Почему ты не хочешь это признать? Знаю, я не должен был целовать Ребекку…

– Целовать? Ты собирался сделать куда больше, чем просто целовать ее. Ты лапал эту особу в нашей спальне! Если бы я не вошла…

– Что? Что было бы, если бы ты не вошла? Я бы переспал с ней? Как ты – с доктором Аланом Макбрайдом?

– Ты несешь вздор.

– А ты лгунья! – В глазах Джефа стояли слезы. – Я видел запись, Трейси. Видел собственными глазами.

– Какую запись? О чем ты?

– Как ты выходишь из отеля «Беркли» с этим человеком. С этим подонком! И как вы целуетесь на улице в два часа ночи! Той ночи, когда, по твоим словам, ты была в Йоркшире. Ты лгала мне. И тебе хватает наглости обвинять в измене меня!

Трейси закрыла глаза. Она чувствовала, что сходит с ума. Но потом вспомнила, что такова манера Джефа. Именно так он всегда работал в прежние времена. Сбивал с толку и дурачил жертву, пока она до того запутывалась, что не могла отличить правую сторону от левой и верх от низа.

Но она не жертва, не одна из глупых мишеней. Дело в нем и в этой чертовой девице.

– Не знаю, что ты, по-твоему, видел, – отрезала она. – Но единственный мужчина, с которым я спала последние четыре года, – это ты, Джеф!