Текст книги "Сидни Шелдон. Интриганка-2"

Глава 10

Питер Темплтон сидел в отдельной комнате для посетителей в медицинском центре «Маунт Синай», тупо глядя в стену. Именно здесь он потерял свою любимую Алекс. Даже запах этого места – смесь дезинфекции и дешевых ванильных свечей – был отвратительно знаком.

Сколько еще трагедий Господь обрушит на него?

Когда это кончится?..

Он рассеянно повертел в руках потрепанный журнал «Нью вумен».

Ему не нужна новая женщина. Он хочет вернуть старую.

Несколькими дверями дальше по коридору, на операционном столе лежал агент Эндрю Эдвардс. Если верить его партнеру, этот человек был героем. Поразительным храбрецом. После второго взрыва он ринулся в горящее здание и вынес оттуда Лекси.

«Это я должен был спасти дочь, – мысленно повторял Питер. – Если парень выживет, я щедро вознагражу его за мужество. Он получит все, что захочет!»

Если выживет…

С самого начала все пошло наперекосяк. ФБР считало, что им предстоит захватить небольшую группу вооруженных похитителей. Ожидалась небольшая перестрелка. Вместо этого нападающие наткнулись на кучу изощренных ловушек в виде взрывных устройств, мощности которых было достаточно, чтобы стереть с лица земли целые деревни. Капитан Баркли и его люди не имели ни единого шанса выжить. Первым взрывом было убито сразу трое. К тому времени, как прибыло подкрепление ФБР, все пятеро были мертвы и похоронены в обломках здания, уничтоженного огнем такой силы, что его было видно за пятьдесят миль.

Сначала посчитали, что похитителям удалось сбежать. Во всеобщей суматохе и отчаянных попытках найти Лекси драгоценное время было потеряно. И если они выбрались из горящего здания, то могли скрываться где угодно.

При условии, что выбрались. Пожар охватил сразу все здание. Пройдет несколько недель, прежде чем эксперты сумеют идентифицировать останки. Сложности усугублялись тем, что никто точно не знал, сколько тел следует искать.

Питер своими ушами слышал, как шеф пожарной службы говорил хирургам:

– Чудо, что кто-то сумел остаться в живых после такого пожара. Агенту Эдвардсу повезло.

Питер покачал головой. Восемьдесят процентов тела покрыто ожогами второй степени, обе ноги раздроблены, и обширное внутреннее кровоизлияние… Интересно, кого же после этого можно назвать несчастным?

– Доктор Темплтон?

Питер поднял глаза. Перед ним стояла хорошенькая женщина-доктор.

– Можете зайти. Ваша дочь очнулась.

Лекси недоуменно моргнула, не понимая, где оказалась.

Похоже, она в больнице. Даже если бы в изножье кровати не стояла медсестра, она сразу поняла бы это по запаху. Девочка запомнила его с того раза, как ей в прошлом году удаляли гланды. Тогда ей дали на завтрак мороженое. Интересно, дадут ли в этот раз?

Палата явно была детской. Чисто выбеленные стены украшал бордюр с изображением веселого Винни-Пуха, а в кресле для посетителей лежали игрушечные мишки. Комната была большой, светлой и приветливой. Но что-то было не так.

Сестра улыбалась ей. Лекси видела, как двигаются ее губы. Странно. Почему она не говорит вслух?

Постепенно к ней стали возвращаться воспоминания о похищении и спасении. Несвязные. Смутные. Обрывки обрывков.

Грохот выстрелов. Распахнутые двери. Слепящий свет. Лицо человека, который подхватил ее на руки. Очень светлая кожа и добрые глаза. Его губы тоже двигались, как у медсестры.

Интересно, где он сейчас?

В следующий момент дверь открылась, и вошел Питер. Лекси задохнулась от радости. Отец подбежал к ней, обнял и осыпал поцелуями. Она чувствовала тепло и силу его тела, ощущала соленый вкус его слез. Какое счастье! Мечта наконец сбылась!

И все же что-то было не так. Она чувствовала себя чужой. Обособленной. Словно какая-то ее часть была где-то далеко. Но какая именно?

– О, папочка! Я знала, что ты придешь!

И тут ее осенило.

Тишина!

Язык и губы выговаривали слова. Звуки отдавались в ее груди. Дыхание выталкивало их наружу. Но она ничего не слышала.

Ужас медленно надвигался на нее по мере осознания того, что она ничего не слышит.

– Папа!

Она снова попробовала позвать отца:

– Папочка!

И тут Лекси запаниковала. Тот самый ужас, который она испытала в багажнике машины похитителей, нахлынул на нее с новой силой. Головокружение, бешеный стук сердца. Тошнота.

Она снова в камере!

Скрипнула дверь.

Свинья!

Он надвигается на нее!

«Одно слово – и я перережу тебе горло».

Лекси откинула голову и дико закричала.

– Что случилось? – растерялся Питер.

Пронзительный вопль Лекси разрывал уши. Так кричат животные, которых ведут на бойню.

– Ради Бога, кто-нибудь, помогите ей!

Доктор подбежала к ним, но Лекси не подпустила ее, цепляясь за Питера, как крошка-шимпанзе – за мать. Вопли становились все громче. Ее ногти впивались в плечо Питера с такой силой, что на рубашке проступила кровь.

– Сделайте же что-нибудь!

Доктор наполнила шприц, но сделать укол было почти невозможно: девочка бешено извивалась. Наконец женщине удалось откинуть длинную больничную сорочку и вонзить иглу в бедро.

Лекси широко раскрыла глаза, но тут же обмякла, словно тряпичная кукла, на руках Питера. Тот осторожно уложил ее на постель. Его трясло.

– И какого дьявола все это значит?

– Все, что угодно, – вздохнула доктор. – Пожалуйста, садитесь.

Питер, словно обезумев, сбросил мишек на пол и почти рухнул в кресло.

– Нам пришлось сделать несколько анализов. Ваша дочь… есть все признаки жестокого обращения…

Питер непонимающе уставился на нее, мысленно отмечая красивые зеленовато-карие глаза и россыпь веснушек на переносице.

– Мне очень трудно это говорить, но… но мы считаем, что Лекси подверглась сексуальному насилию… доктор Темплтон. К душевной травме похищения прибавилась еще одна…

Голос доктора словно отдалился. Она, кажется, еще что-то говорила, но Питер уже ничего не слышал, кроме тихого звона в ушах. Звон превратился в рокот, а потом в громыхание, словно стук колес набирающего скорость поезда.

Сексуальное насилие, сексуальное насилие, сексуальное насилие…

Он зажал ладонями уши.

– Доктор Темплтон! С вами все в порядке?

– Ей восемь лет! Она ребенок!

По его щекам катились слезы.

– Понимаю, осознать это невозможно. – Женщина участливо коснулась его плеча. – Попытайтесь найти утешение в том, что она жива. Ни ожогов, ни серьезных увечий, если не считать потери слуха, конечно. Агент Эдвардс спас ей жизнь.

– Слух? Ее слух?

– Это я и хотела вам сказать. Нужно провести еще несколько анализов. Но вы должны готовиться к худшему. Существует большая вероятность того, что ваша дочь больше никогда не сможет слышать.

Глава 11

Гейб Макгрегор заявил матери, что сможет позаботиться о себе. Но это было не так.

Неглупый и довольно сообразительный, Гейб страдал дислексией и с трудом сосредоточивался на одном предмете. Ему быстро все надоедало, и в результате в шестнадцать лет он бросил школу, не имея ни одного свидетельства об образовании, несмотря на явные математические способности. Он прибыл в Лондон, имея в запасе смазливую внешность, оптимизм и пятьдесят фунтов в заднем кармане джинсов. Работы для него не находилось.

– Я хороший работник и понимаю, что приходится начинать с самых низов. Как насчет вакансии курьера?

Он сидел перед главой кадрового отдела лондонского инвестиционного банка «Мэй энд Лорриман».

– Прости, сынок, но это не картина киностудии «Двадцатый век Фокс». Даже наши курьеры имеют свидетельства об окончании не менее пяти классов средней школы.

Начальнице отдела было жаль Гейба. Но что она могла поделать? Правила есть правила. Она согласилась поговорить с ним лишь потому, что всю последнюю неделю он каждое утро появлялся у ее офиса, умоляя о собеседовании.

Не особенно расстроенный, Гейб стал обходить лондонский Сити, стучась в каждую дверь. Но история раз за разом повторялась.

– Нужно представить резюме, – сказали в банке «Меррил Линч».

– Необходимо не менее трех высших оценок при сдаче экзаменов в средней школе – это минимальная квалификация для бэк-офиса[15]15
  Офис, где завершаются проведенные сделки.


[Закрыть], – сказали в «Голдман Сакс».

– Мы не нанимаем малоквалифицированных работников, – сказали в «Дойче банке».

Гейб был сбит с толку.

Банкиры постоянно твердят, что им нужны нестандартно мыслящие люди. Те, которые бурлят новыми идеями. По крайней мере так говорится в их буклетах. Но стоит выказать хоть крупицу нестандартного мышления, как они хлопают дверью перед твоим носом!

Он стал обходить риелторские агентства. Торговцы недвижимостью всегда делали большие деньги, и в конце концов это ничем не отличается от работы продавца! На такое он способен! «Фокстонс», «Дуглас и Гордон», «Найт Франк», «Оллсопс»… Гейб обошел все, стучался в двери, истоптал улицы Лондона, от Кенсингтона до Кензал-райз, пока не стали отниматься ноги и болеть голова.

– Мне не нужно жалованья. Я согласен работать на комиссионных. Все, что я прошу, – дайте мне шанс.

– Мне очень жаль, сынок.

– Вам необходимо предъявить свидетельство о сдаче экзаменов.

– Возвращайся в школу.

Измученный и уничтоженный Гейб наконец попытался наняться простым рабочим, но и это оказалось не так легко. Стройки в основном заполонили ирландцы, которые не желали принимать в свой круг шотландца, не имевшего ни друзей, ни знакомых.

– Работал на стройках раньше, парень?

– Нет.

– А специальность? Электрик?

– Нет.

– Сантехник?

– Нет.

– Но есть же у тебя ремесло?

Гейб сидел на узкой кровати грязной муниципальной квартирки в Уолворте. Он был голоден, измучен, одинок и без пенни в кармане.

Ремесло? Тот мужик был прав. Какие у него таланты? В чем он хорош?

Минут двадцать Гейб сосредоточенно разглядывал стену.

И тут до него дошло: женщины! Женщины от него без ума!

Женщины любили Гейба Макгрегора. Всегда любили. В школе учительницы, поддавшись его обаянию, прощали ему все проделки, отличницы делали за него домашние задания. Конечно, с его телосложением профессионального регбиста и со сломанным носом он не мог считаться классическим красавцем. Но стоило взглянуть в его лукавые, живые серые глаза, и у взрослых женщин слабели ноги. Гейб был настоящий очаровашка, скверный мальчишка, нуждающийся в материнской ласке и заботе: убийственная комбинация для противоположного пола.

Но как, черт возьми, сделать на этом деньги?

Гейб принял душ и переоделся в единственную чистую пару штанов и белую рубашку. Сунув в карман несколько последних фунтовых монеток, он вышел из дома и сел на автобус, идущий до Найтсбриджа. Через полчаса он стоял на Слоан-стрит. Было всего шесть часов вечера, теплое июльское солнце еще не зашло, и в магазинах и барах толпился народ. Вокруг было полно богатых, прекрасно одетых женщин. Они выходили из бутиков «Шанель» и «Унгаро» в туфлях от Гуччи и бриллиантах, поправляя модные прически, и медленно шагали по тротуарам, в компании подруг, смеясь и болтая, нагруженные пакетами от «Харродз», или пили шампанское в уличных кафе. Иногда они бывали одни. И никогда, почти никогда – с мужчиной.

Где же их мужья? Все еще сидят в своих офисах и банках, с дипломами и степенями гребаного Гарварда? Делают деньги, чтобы заплатить за дизайнерские наряды жен?

Идиоты!

Одна из таких женщин привлекла внимание Гейба. Привлекательная брюнетка, лет тридцати девяти – сорока, стояла около универмага «Харви Николз», нетерпеливо поглядывая на дорогие часы «Патек Филипп». Очевидно, тот, кого она ждала, опаздывал. Женщина раздраженно пожала плечами и подняла руку, ловя такси, но тут же передумала и снова вошла в магазин.

Гейб бросился за ней, не обращая внимания на поток машин. Водитель «ягуара», едва не сбивший его, отчаянно надавил на клаксон.

– Кретин! Решил покончить с собой?! Только не под моей машиной!

Но Гейб уже не слышал. Ворвавшись через двойные двери в «Харви Николз», он сумел догнать женщину, входившую в кабину лифта.

– Вы спешите? – рассмеялась она, когда двери сдвинулись. Гейб только сейчас осознал, как тяжело дышит. – Велика же у вас жажда!

– Простите?

– Я сказала, что вам, должно быть, не терпится выпить. Этот лифт поднимается прямиком к бару пятого этажа. Вам именно он нужен?

Гейб ухмыльнулся. Вблизи она выглядела старше, на все сорок пять, но у нее были стройные ножки и хитроватая лукавая улыбка, сулившая исполнение тайных желаний.

– Совершенно верно.

Ее звали Клер, и Гейб жил с ней – вернее, жил на ее деньги – целый месяц, пока она наконец не решила, что с нее довольно.

– Ты ужасно милый и сам это знаешь. Но я не могу провести остаток жизни с мальчиком, годящимся мне в сыновья.

– Почему нет?

– Потому что это утомительно! Сегодня утром я заснула, пока свидетель давал показания! Я – партнер в юридической фирме, а не Мэгги Мэй[16]16
  Героиня песни группы «Битлз», «воровка и грязнуля».


[Закрыть]. Кроме того, тебе давно пора найти себе занятие.

Гейб нашел это занятие на следующее же утро. Ее звали Анджела.

За Анджелой последовали Кэтлин, Наоми, Фиона и Тереза. В первый год жизнь была хороша. У него по-прежнему не было своего дома. Не было сбережений. Но он перебирался из одной роскошной уэст-эндской квартиры в другую и наслаждался регулярным сексом с благодарными за его услуги, хорошо сохранившимися женщинами средних лет и имел доступ к огромному количеству первоклассного кокаина.

Сначала он контролировал свое пристрастие к наркотикам. И лишь иногда на вечеринках позволял себе втянуть в ноздри полоску-другую. Но когда его одолели скука и безделье (сколько времени можно проводить в тренажерном зале или магазинах, пока твоя подружка сидит на работе?), постепенно начал употреблять кокаин вместо ленча. Очень скоро он стал ловить кайф за завтраком. Тогда и начались неприятности.

Фиона, разведенная владелица интернет-компании, владевшая шикарным городским домом в Челси, вышибла Гейба, когда приехала домой пораньше и застала его нюхающим кокаин с дорогого журнального столика орехового дерева от Конрана в компании ее четырнадцатилетней дочери.

Тереза избавилась от него после того, как из сумочки стали пропадать деньги.

– Странно! – жаловалась она. – В моем бумажнике была сотня. Разве я не останавливалась у банкомата прошлой ночью?

– Малышка, откуда же мне знать? Я же не твоя матушка.

Именно «праведный» гнев Гейба возбудил ее подозрения. Убежденная, что с ее стороны это не более чем паранойя, но боясь снова обжечься, Тереза подождала, пока Гейб не улетел на уик-энд в Сен-Тропе, и тогда велела установить в спальне скрытые видеокамеры.

Две недели спустя Гейб оказался на улице.

В душе он был неплохим парнишкой. Но наркотики высосали из него все хорошие качества: чувство юмора, верность, добродушие, – а потом и сожрали заживо. От него осталась лишь внешняя оболочка. Скоро, впрочем, и она начала разрушаться. Гейб жутко похудел. Зубы утратили белизну. Он терял память и часто не помнил, как очутился в том или ином месте. Приходилось ночевать под чужими дверями и воровать в магазине, чтобы как-то прокормиться.

У него всегда было живое, неутомимое воображение. Теперь, когда реальность становилась все мрачнее, он глубже и глубже погружался в мир фантазий, который сам для себя создал. И попеременно был то банкиром, то успешным адвокатом. Богатым и уважаемым. Мать им гордилась.

Дом, который он выбрал, был огромным викторианским особняком. Уолэмстоу был не слишком благоустроенным районом, но развитая транспортная сеть, связывавшая его с Сити, означала, что сюда начали перебираться молодые, преуспевающие семьи, которым стало не по карману селиться в Уэст-Энде из-за нашествия арабов и русских. За свои деньги вы получали более просторный дом, но в придачу еще и не слишком приятных соседей.

Гейб поселился в убежище для бездомных, в нескольких кварталах от особняка. Позже он смутно вспоминал, что случилось в ту ночь. Какие-то образы, невнятные сны. Кровоточащая рука. Вой сирен. Все остальное он услышал в полиции на следующее утро.

Он был под кайфом, ворвавшись в дом примерно в час ночи. Полиция предполагала, что его целью был грабеж, хотя он мог просто сбиться с дороги в поисках убежища. В любом случае у него не было ни единого шанса что-то стянуть. Владелец дома, сорокалетний отец троих детей, услышал шум внизу и, спустившись, замахнулся на Гейба лампой.

Но Гейб выхватил из камина кочергу и стал «защищаться», зверски избивая несчастного. Когда к лежащему мужу подбежала жена, ей сначала показалось, что он мертв.

Полиция арестовала Гейба на месте преступления. Он не пытался бежать, в основном потому, что не знал, где находится, и понятия не имел, что наделал.

– Обвиняемый, встаньте!

Но Гейб пялился в пространство, затерянный в собственных мыслях. Он сидел на скамье подсудимых, за прозрачной оградой из нового пластика «перплекс». Майкл Уилмонт, его адвокат, сказал, что они пуленепробиваемые. Только тех обвиняемых, кто представлял опасность для судей или служащих суда, сажали за перегородку из перплекса.

Они считают его опасным! Опасным преступником.

– Пожалуйста, встаньте, мистер Макгрегор.

Гейб встал.

– Учитывая тяжкий характер преступления, в котором вы столь предусмотрительно сознались, я обязан передать ваше дело в королевский суд, который и вынесет приговор.

Передать?

Гейб с надеждой посмотрел на адвоката. Означает ли это, что его выпустят?

Он вот уже три дня жил без кокаина и все глубже впадал в отчаяние. Перплексовые стены вызывали у него клаустрофобию.

– Ваша просьба о выходе под залог отклонена. Вы останетесь в заключении до даты следующего слушания, назначенного на четвертое октября. Прения сторон…

Но Гейб уже не слушал. Серые глаза умоляюще смотрели на судью. В конце концов, она женщина!

Но судья бесстрастно взглянула на него, повернулась и вышла из комнаты. Рука адвоката легла на плечо Гейба.

– Держись и не возникай, – пробормотал Уилмонт. – Я с тобой свяжусь.

Он тоже исчез. Двое вооруженных полицейских повели Гейба в камеру. Позже его переведут в тюрьму.

«Тюрьма! Нет! Я не могу! Нужно любой ценой выбраться оттуда!»

Никто не слышал голоса, звучавшего в его голове.

Глава 12

– Но почему мы должны ехать? – Макс Уэбстер нетерпеливо дернул ногами, толкая спинку кресла водителя. – Мы ненавидим Темплтонов.

– Вздор, Макс, – твердо заявил Кит. – Никого мы не ненавидим. Особенно родственников.

Макс вместе с родителями ехал в больницу навестить Лекси. Через три недели после драматического освобождения к ней наконец допустили посетителей. Кит настоял, чтобы они были первыми, кто увидит девочку.

К этому времени вся Америка знала об испытании, которому подверглась Лекси. Каким-то чудом агент Эдвардс убедил папарацци придержать языки, пока Лекси разыскивали. Любая заметка на эту тему подвергала опасности его жизнь. Ни Руперт Мердок, ни Тед Тернер не желали, чтобы кровь Блэкуэллов запятнала их руки. Но кошмар на горящей фабрике стал сигналом к началу охоты. Репортеры упивались самой пикантной сплетней за многие десятилетия.

ВОСЬМИЛЕТНЯЯ НАСЛЕДНИЦА БЫЛА ПОХИЩЕНА И ОГЛОХЛА ВО ВРЕМЯ ПЛОХО ОРГАНИЗОВАННОЙ СПАСАТЕЛЬНОЙ ОПЕРАЦИИ!

НАСЛЕДНИЦА «КРЮГЕР-БРЕНТ» ОГЛОХЛА ПОСЛЕ ТРАВМЫ!

ГЕРОЙ-ФЭБЭЭРОВЕЦ БОРЕТСЯ ЗА ЖИЗНЬ!

ПОХИТИТЕЛИ БЛЭКУЭЛЛ ВСЕ ЕЩЕ СКРЫВАЮТСЯ!

Слухи о том, что Лекси избивали, а возможно, и насиловали, разлетелись по всему Манхэттену, добавляя волнующую нотку к привычным вечерним развлечениям.

Но Питер не слушал сплетен и не читал газетных заголовков. Он не выходил из больницы. По ночам он сидел у кровати дочери. Днем держал ее за руку во время бесчисленных анализов, процедур и сеансов психотерапии, ставших для них нормой жизни. Он не спрашивал у докторов, когда, по их мнению, девочку выпишут домой. Потому что перспектива остаться с ней наедине пугала его. Он страшился того дня, когда монотонная больничная рутина останется позади и ему придется в одиночку заботиться о Лекси.

Что, если он не сможет этого сделать?

Что, если снова ее подведет?

При этой мысли на глазах Питера выступили слезы.

Тем временем в Новом Орлеане Роберт не отходил от телевизора, ловя новости о сестре. Он жил в квартире человека, которого встретил в баре в ночь своего приезда в город. Тони было лет тридцать пять. Малоизвестный писатель, он был не слишком красив, не очень динамичен, зато добр и надежен. Убогая квартирка Тони с двумя спальнями находилась над рестораном, в котором не подавалось ничего, кроме цыплят по-кейджански[17]17
  Кейджаны – потомки французов, насильственно переселенных из Канады в южные штаты. Славятся своей кухней.


[Закрыть]. Запах масла, соли и куриного жира пропитал все – от занавесок до ковров, простыней и мебельной обивки.

Дом Деллал в последний момент струсил и решил остаться в Нью-Йорке, но Робби ничуть не горевал. Ему нужен новый старт. И Тони дал ему этот старт.

– Что ты смотришь? – донесся из кухни голос Тони. Робби не ответил. Его глаза были прикованы к экрану и азиатскому репортеру, стоявшему у входа в больницу «Маунт Синай».

«Восьмилетнюю Александру Блэкуэлл привезли сюда сегодня утром вместе с мужчиной, который, как говорят, находится в критическом состоянии».

На экране возникли кадры, где пожарные боролись со стеной огня высотой тридцать футов, полыхавшей в здании, похожем на старую фабрику.

«История тем более драматична, поскольку касается прославленного семейства Блэкуэлл. Похоже, что Александра, известная как Лекси, две недели назад была похищена из дома неизвестными людьми, потребовавшими десять миллионов долларов выкупа. Прошлой ночью проводилась строго секретная операция по спасению девочки с участием ФБР и морской пехоты. Сейчас нам известно только, что Александра Темплтон жива. Во время спасательной операции в огне погибло несколько морских пехотинцев. История тем более невероятна, что…»

– Роб! Что с тобой? Выглядишь так, словно увидел призрака!

Тони Террел сел на диван рядом с поразительно красивым блондином, появившимся в его жизни две недели назад. Тони ничего не знал о мальчике, кроме того, что он прекрасен. Настолько, что Тони до сих пор удивлялся, как это Роберт вообще соизволил с ним заговорить, согласился пойти домой и пять часов подряд занимался любовью, с отчаянной страстью, стонами и всхлипами. Конечно, долго это не продлится. Неотразимые мальчики вроде Роберта не сожительствуют с нервозными, преждевременно облысевшими мямлями, именующими себя писателями. Но Тони всю жизнь будет помнить и перебирать в памяти события тех двух недель, которые они провели вместе.

– Это моя сестра, – бросил Роберт, все еще не сводя глаз с экрана.

– Ну да, как же! – рассмеялся Тони. – Тебе приснилось, приятель? Эта девочка – Блэкуэлл!

Он хотел сказать что-то еще, но заметил пепельное лицо Робби.

– О Господи! Ты это серьезно?! Она действительно твоя сестра?

– Мне нужно вернуться домой.

Ив смотрела в тонированное окно лимузина. Прошло больше года с тех пор, как она последний раз выходила из дома.

От пестрой уличной суматохи у нее начинали болеть глаза. Лотки с мороженым и хот-догами на каждом углу, двое стариков, громко препирающихся из-за такси, бизнесмены с Уолл-стрит, заглядевшиеся на попку хорошенькой девушки в шортах…

Как ей не хватает жизни! Не хватает окружающего мира! Всего, что украл у нее Кит!

Ив взглянула на сына, мрачно уткнувшегося в окно. Макс не больше матери хотел ехать к Лекси. Ив внушила ему ненависть к кузенам Темплтон, держала на капельницах презрения с тех пор, как он научился ползать.

– Никого мы не ненавидим. Особенно родственников…

На губах Ив, скрытых вуалью, заиграла улыбка.

Лекси хихикала. Сидя, скрестив ноги, на полу, вместе с Питером и Рейчел, своей переводчицей, она играла в «цветные палочки»[18]18
  Задача игры состоит в том, чтобы выбрать как можно больше палочек с одинаковым рисунком.


[Закрыть].

– Я выигрываю, – просигнализировала она Рейчел.

Переводчица, хорошенькая рыжая девушка лет двадцати, улыбнулась и просигналила в ответ:

– Знаю.

Лекси делала поразительные успехи. Уже через неделю она усвоила основы языка глухих и быстро и точно читала по губам. Когда доктора сказали Питеру, что глухота дочери неизлечима, он не смог сдержать слез. Но сама Лекси держалась спокойно и уверенно, как могут только восьмилетние девочки. Если не считать той, единственной, истерики, она не выказывала никаких признаков травмы или депрессии.

– У детей зачастую бывает замедленная реакция на подобные события, – объяснил Питеру главный психотерапевт больницы.

Используя кукол и картинки, Лекси показала полиции и докторам, что именно с ней случилось: сексуальное и физическое насилие, – но делала это с почти тревожащей жизнерадостностью.

– То, что вы видите сейчас, – это самозащита организма. Но ей не удастся вечно отгораживаться от действительности.

В программу реабилитации Лекси входило посещение ожогового отделения, где все еще лежал агент Эдвардс – человек, рискнувший жизнью, чтобы ее спасти. Вопреки зловещим прогнозам ему удалось выжить, но лицо и торс навсегда остались изуродованными.

– У нее может быть срыв, – предостерегали Питера психиатры.

Но срыва не произошло. Лекси спокойно подошла к кровати Эдвардса, взяла его за руку и улыбнулась.

– Ну и девочка у вас! – восхитился Эдвардс, когда Лекси отошла.

– Знаю. И она жива только благодаря вам.

В этот же день Питер перевел на счет Эдвардса три миллиона долларов. Он не мог вернуть бедняге лицо. Но сделал все, чтобы остаток своей жизни тот прожил в роскоши.

В дверь постучала медсестра:

– К вам посетитель.

Кит Уэбстер заранее предупредил Питера о приезде, и тот очень удивился: их семьи никогда не были близки. Питер не доверял Ив, а Кит всегда казался ему немного странным. Но Макс вроде бы славный малый. Неплохо будет, если он и Лекси подружатся.

– Пригласите их.

Дверь открылась. Глаза Лекси зажглись, как свечи на именинном торте.

– Привет, малышка! Я скучал без тебя.

Роберт подхватил сестру на руки, и Лекси доверчиво прильнула к брату.

Питер прирос к месту. Страшно признаться, но за последние три недели он ни разу не подумал о Робби. Похищение Лекси затмило все остальные беды. И сейчас сын и его проблемы словно остались в другой жизни. Но Робби приехал. С их последней встречи прошло всего три недели, но сын выглядел другим человеком.

– Я больше не пью, па. И никаких наркотиков. Навсегда.

Лекси повисла на шее брата. Он продолжил:

– Я заключил сделку с Богом. Если он спасет Лекси, если позволит ей выздороветь, я клянусь найти свой путь в жизни. Обещаю, па.

– Надеюсь, так и будет, Роберт.

Питер неуклюже обнял сына за плечи, вспоминая, каким красивым, послушным мальчиком тот был в детстве. Может, этот мальчик до сих пор живет в душе сына? Если это так, сможет ли он простить отца за все, что тот сделал?

«Я мог бы застрелить его. Убить собственного сына…»

Все еще держась за Робби, Лекси обняла Питера и притянула ближе. Питер неловко взглянул в глаза Робби. Прежний гнев испарился. Осталась только грусть. И видимо, навсегда.

Рейчел, наблюдая за ними, восхитилась этой сценой. Что за чудесная семья! Им так много пришлось пережить. Неудивительно, что они так близки. Бедняги!

– Надеюсь, мы вам не помешали? Если да, можем прийти позже.

В дверях стоял улыбавшийся Кит. Позади, рука об руку, маячили Ив и Макс.

– Нет-нет!

Питер отошел от детей, радуясь предлогу ослабить напряжение.

– Хорошо, что вы приехали. Вы помните Роберта?

– Конечно, – улыбнулся Кит. – Господи, как ты вырос! Когда мы в последний раз виделись, ты едва доставал кузнечику до колена, верно, Ив?

– Угу, – пробормотала Ив, кивая.

«Заткнись, безмозглый кретин! Какого черта Роберт здесь делает? Ему полагалось бы колоться где-нибудь в сточной канаве. Лайонел Ньюман сказал, что он отдал свое наследство Лекси. Неужели приехал, чтобы попытаться выцарапать свои акции «Крюгер-Брент»?»

После смерти Алекс обе семьи почти не виделись. Много лет назад Питер предостерег Алекс, рассказав о коварстве Ив. По его мнению, она была безумна и способна на любое преступление. Именно этого Ив не могла ни забыть, ни простить Питеру.

– Макс! Поздоровайся с кузиной, – велел Кит, выталкивая мальчика вперед. – И вручи Лекси подарок.

Макс неохотно сунул красиво упакованный пакет в руки Лекси.

Дети настороженно уставились друг на друга.

«Я ненавижу тебя. Тебя и твоего брата. Ты хочешь украсть у меня “Крюгер-Брент”», – думал Макс.

«Он меня ненавидит. Интересно – почему?» – думала Лекси, разворачивая подарок. В пакете оказалась кукла Барби, выпущенная в ограниченном количестве. Та самая, с роликовыми коньками, о которой Лекси мечтала все лето. До того, как это случилось. До кошмара. До Свиньи.

Психиатры считали, что мозг Лекси блокирует все, что с ней произошло. Она читала по их губам:

– Синдром подавления памяти.

– Классические посттравматические реакции.

Но они ошибались. Сильно ошибались. Лекси помнила все. Каждый волосок на его предплечье. Каждую метку на коже. Каждую интонацию. Каждый стон. Гнилостный запах изо рта.

– У нее могут быть кошмары. Глубоко укоренившийся страх возвращения дурных людей.

Лекси не боялась. Она была полна решимости.

Девочка знала, что похитители избежали наказания. И знала почему.

Потому что именно ей на роду написано отплатить за все, что они с ней сделали.

Она ничего не рассказала полиции.

Притворилась, что не помнит деталей.

Но помнила все.

«Когда-нибудь, Свинья, я тебя найду! Когда-нибудь…»

– Лекси! – Рейчел делала ей знаки. – Ты не хочешь поблагодарить Макса?

Лекси взглянула на куклу, коснулась губ двумя пальцами правой руки и, улыбаясь, протянула Максу руку ладонью вверх.

– Она говорит «спасибо», – пояснила Рейчел.

– Не за что, – ответил Макс, улыбаясь в ответ кузине. Но сверкающие черные глаза были холоднее льда.