Текст книги "Невинные убийцы. Как три обычные девушки стали кошмаром для нацистов и героями Второй мировой"

Девочки отпустили Франса и оценили нанесенный ущерб: у него были разбиты нос и губа, а под глазом расплылся синяк, который станет черным к моменту их следующей встречи.

Они и сами пострадали, особенно Фредди, у которой порвалась блузка и отпоролся ремешок на туфле, а также был разбит палец и кровоточило колено.

Поднимаясь и переводя дух, они слушали дальнейшие извинения и объяснения Франса. Он получил приказ проверить надежность девочек. Ему очень жаль, но ему пришлось так поступить. Именно такой реакции он ожидает от бойцов Сопротивления. Сопротивление – серьезное дело. Как иначе он мог дать им это понять?

Трюс сунула его пистолет себе в карман и плюнула в ладонь, которую Франс протянул ей для рукопожатия.

– Теперь ты доволен? – спросила Фредди.

Все еще с трудом дыша, без сил после стычки, сестры недоверчиво переглянулись. Что это за сопротивление такое? И какие планы у этого человека?

Они подняли с земли свои велосипеды и пошагали к дороге, постепенно заново обретая собственное достоинство. Когда они вышли из деревьев и кустов, то, не обращая внимания на боль, выпрямили спины и с высоко поднятыми головами двинулись по Вагенвег. В конечном итоге они сумели, объединившись, отбиться от человека, наставившего на них пистолет.

В другую эпоху они могли бы ударить ладонь о ладонь, прежде чем поехать обратно домой. Однако в их головах продолжал вертеться вопрос: если Франс действительно настроен настолько серьезно, если их действительно хотели проверить на готовность к исполнению сложных задач в Сопротивлении, то хотят ли они быть его частью? [66]66
  Toen niet, nu niet, nooit, p. 47. Эта сцена, включая интервью с Трюс и Фредди, экранизирована в немецком документальном телесериале Schottenkampf: Europas Resistance gegen die Nazis, 1941–1942.


[Закрыть]

Глава 6

За несколькими показательными исключениями – главным из которых является забастовка в 1941 году, – сопротивление в Нидерландах в первые годы оккупации заключалось преимущественно в ненасильственных подпольных действиях, с которыми сестры Оверстеген и раньше были знакомы. Широкая и популярная антигерманская пресса продолжала публиковать многочисленные газеты, включая De Waarheid и De Vonk, которые Трюс и Фредди продолжали распространять, а также газеты Trouw («Вера»), Vrij Nederland («Свободные Нидерланды») и Het Parool («Девиз»). Подобных изданий – от настоящих редакторских до отпечатанных на домашних станках, простых листовок, новостных бюллетеней и т. п. – в период оккупации выходило около тысячи трехсот [67]67
  Verzets Resistance Museum, Amsterdam. Онлайн-выставка «Themes WWII Resistance: “Illegal Press”».


[Закрыть].

Подпольная пресса была важным источником информации в период оккупации. Как выразился один из современников, «в легальных газетах не было ничего, кроме пропаганды; немцы захватили все, что только смогли. Чтение нелегальной прессы имело для нас огромное значение во время войны. Она придавала нам силы. Я получал Trouw от одного соседа со своей улицы, а Het Parool мне доставляли к дверям. Мой отец, еврей, отказывался иметь с ними дело. Он боялся. Вот почему мы читали газеты тайком» [68]68
  Verzets Resistance Museum, Amsterdam. Онлайн-выставка ≪Themes WWII Resistance: «Illegal Press».


[Закрыть].

Однако методы сопротивления начали меняться по мере развития военных действий и роста угрозы существованию и свободе Нидерландов. После Перл‐Харбора в войну в Европе вступили США, и бои на Восточном фронте тяжелым бременем легли на Германию, поэтому Третий рейх стал подтягивать дополнительные резервы. В Голландии началась реквизиция государственных ресурсов для финансирования и продолжения войны по нескольким фронтам.

Рейх стал эксплуатировать Нидерланды новыми и угрожающими способами. В декабре 1941 года от голландских мануфактур потребовали производить зимнюю одежду, чтобы немецкие солдаты не замерзли в России – и неважно, что голландцы при этом не обеспечивались теплыми вещами. Из-за дефицита редких металлов немцы конфисковали голландскую валюту – медные, никелевые и серебряные монеты сменились цинковыми. Вскоре немцы начали отнимать самое дорогое, что было у нидерландцев: полицейские в зеленых рубашках конфисковывали у них велосипеды для немецких военных. К концу 1942 года более ста тысяч велосипедов было отнято у голландцев в пользу вермахта, преимущественно для использования на Восточном фронте. А запчасти – шины, спицы и цепи – стали такой же редкостью, как зубы у курицы [69]69
  Dutch Under, p. 71.


[Закрыть].

Запросы немцев выросли еще сильнее весной 1942-го, когда им потребовалась рабочая сила из оккупированных стран Европы. В Нидерландах в первые годы оккупации труд на немцев был преимущественно добровольным. Дальше была принята серия мер, которые грозили полностью поработить голландских рабочих.

В типичной германской манере эти меры вводились настойчиво, но постепенно. Сначала всем безработным в возрасте от восемнадцати до сорока лет было приказано зарегистрироваться в конторах по борьбе с безработицей. Дальше голландских работодателей обязали запрашивать разрешение на наем сотрудников до сорока лет. Очень скоро немецкие власти начали принудительно отправлять опытных рабочих на военное производство в Германию. Тех, кто не хотел служить рейху, отправляли в трудовые лагеря. Всего из Нидерландов в Германию в 1942 году было депортировано 162 тысячи рабочих [70]70
  Там же, с. 74.


[Закрыть].

Но хотя нацисты постоянно закручивали гайки, вооруженное сопротивление в Нидерландах развивалось медленно. Тому имелись объективные причины. Быстрая победа немецких войск и захват территории придавали любому сопротивлению оттенок безнадежности. А тот факт, что королева и правительство бросили свою страну, лишил сопротивление руководящего центра внутри Нидерландов.

Близость Германии и Нидерландов наряду с долговременными культурными узами, которые Германия продолжала эксплуатировать, заставила многих голландцев отказаться от активного сопротивления притеснениям. С учетом многочисленности NSB в Нидерландах многие в стране симпатизировали идеям немецкого национализма. Также в стране царили пораженческие настроения и предчувствие, что нацизм победит.

Росту сопротивления препятствовали и географические факторы, что подтверждают историки из Стратегической службы (ОSS), предшественницы ЦРУ во времена Второй мировой войны в США. «За неимением горных и лесных регионов отсутствовали территории, где могли бы укрыться большие группы партизан». Плоская местность с многочисленными реками и каналами «ограничивала передвижение проложенными дорогами, железными дорогами и мостами, которые немцы легко взяли под свой контроль, установив блокпосты и запретив свободное перемещение. Горючее стало дефицитом, и многие голландцы использовали для перевозок велосипеды, иногда даже без шин, для которых не хватало резины» [71]71
  Stewart Bentley, The Dutch Resistance and the O.S.S. Central Intelligence Agency, Spring 1998, cia.gov/library.


[Закрыть].

Тем не менее постепенно в Нидерландах формировались независимые группы Сопротивления, которые затем сливались в отряды. Некоторые продолжали вести подпольную работу, направленную на ослабление последствий нацистских притеснений в стране. Другие сосредоточивались на помощи наиболее незащищенным членам общества от облав, арестов и депортаций – евреям, коммунистам, рабочим и вскоре ветеранам голландской армии.

Тысячи людей приходилось прятать от нацистов, и их нужно было кормить и беречь от опасностей. В результате активно развивалась рискованная деятельность, в которую впервые оказалась вовлечена Йо Шафт, когда украла удостоверения личности в бассейне в Харлеме для своих подруг-евреек. Теперь она воровала удостоверения, когда ездила на поезде из Харлема в Амстердам и обратно, пытаясь продолжать учебу в университете.

Помимо краж удостоверений и печатей, укрывания onerduikers и участия в выпуске подпольных газет и журналов голландское Сопротивление – подобно группе Франса ван дер Виля – постепенно переходило к жестким мерам в отношении немецких оккупантов.

* * *

Странная группа собралась в парке Кенау весенним вечером 1942 года. Двое взрослых мужчин, двое юношей и две девушки-подростка, куря сигареты, тихонько совещались в углу парка подальше от пешеходных троп – вблизи канала, медленно катившего свои воды среди зелени. Девочки Оверстеген знали Яна Хюйсденса по другим акциям. Нацисты охотились за этим коротышкой за какие-то его проступки в Роттердаме. Они также знали Кора Расмана, мужчину постарше, каменщика из Харлема, который имел отношение к Коммунистической партии и через нее был связан с их матерью. Вим Гронендаль, их старый приятель из Харлема, тоже был в парке, вместе с главой группы Франсом ван дер Вилем, предыдущие встречи с которым до сих пор были живы в памяти сестер.

Со временем к группе присоединится еще несколько человек: двое рабочих с фабрики Хуговенса – симпатичный кудрявый юноша по имени Ян Бонекамп и его товарищ Ян Брассер, взявший себе кличку Витте Ко («Белая корова»), а также Хенк де Ронде и брат Франса Александр. Но на первом собрании присутствовали только Трюс, Фредди и эти четверо мужчин.

Хюйсденс и Гронендаль были вместе с девочками Оверстеген частью группы, распространявшей газеты Trouw и De Waarheid в Харлеме и выполнявшей мелкие поручения, связанные с их выпуском и печатью. Хотя не все они принадлежали к Коммунистической партии, эти люди стали ядром местного отделения команды саботажников, называвшей себя Харлемским советом Сопротивления – Raad van Verzet, или RVV.

Харлемский RVV был связан с более крупной организацией с тем же названием, которая занималась актами вооруженного сопротивления. «Большинство членов харлемской команды [были] обыкновенные мальчишки, рабочие, придерживавшиеся левых политических взглядов, – вспоминала Трюс Оверстеген. – Не думаю, что нашу команду, и позднее Совет Сопротивления, можно называть коммунистическим объединением. Там были коммунисты, но также члены ассоциации свободомыслящих, анархисты, троцкисты и социалисты. Все держались вместе». Со временем различия между ними обретут определенную важность – ближе к концу войны и после нее [72]72
  Hannie Schaft, p. 56.


[Закрыть].

Франс ван дер Виль был бесспорным лидером отряда. Он обеспечивал приток новых членов, организовывал собрания, руководил всеми действиями и издавал директивы, которые были не столько приказами, сколько настойчивыми рекомендациями – другие могли обсуждать их, но обычно им следовали. Франс служил до войны капралом в голландской армии, а в гражданской жизни торговал в Харлеме медом [73]73
  Там же, с. 42.


[Закрыть]. По собственной инициативе он начал сколачивать отряд за несколько месяцев до знакомства с Трюс и Фредди. Девочки быстро разглядели в нем черты, которые одновременно внушали почтение и тревожили: он питал глубокую ненависть к немцам и нисколько не боялся за себя или за членов группы, которых толкал на риск. Ему нужны были саботажники, мужчины и женщины, похожие на него самого. Девочки быстро поняли, что потребуется огромное мужество и храбрость, чтобы оставаться частью ячейки Франса.

Предметом их собрания было оружие – точнее, потребность в нем. Пистолет, который использовал Франс, чтобы проверить сестер несколькими неделями ранее, являлся единственным огнестрельным оружием в их распоряжении. К тому же он был довольно жалким экземпляром огнестрельного оружия в целом: Трюс говорила, что он «восходит ко временам охотников и собирателей» [74]74
  Toen niet, nu niet, nooit, p. 48.


[Закрыть]. Его откопали из тайника в саду голландского военного, и никто не знал точно, выстрелит ли он вперед или назад, если выстрелит вообще.

На ранних этапах сопротивления единственным реальным источником оружия для отряда был их враг: немцы. Конечно, получить оружие от солдат вермахта было непросто. Его нельзя было попросить – оружие следовало отнять, и для того, чтобы обсудить, как это сделать, Франс и собрал их в парке.

У него было кое-что для осуществления этой задачи. Он подошел к своему велосипеду и достал два свертка, продемонстрировав их содержимое как настоящее сокровище. В первом свертке оказался тяжелый штык, тоже выкопанный в саду военного ветерана вместе с пистолетом. Во втором лежал жуткого вида нож из Индонезии – похоже, сувенир, привезенный каким-то жителем Харлема из поездки в голландскую колонию в Ост-Индии в давнем прошлом.

Подпольщики, собравшиеся в парке, в ужасе вытаращились на штык и нож, поняв, для чего Франс собирается их использовать. Изначально он думал «обменять» их на огнестрельное оружие. Но потом стало ясно, что членам группы придется убить вооруженного немецкого солдата штыком или ножом, чтобы завладеть его пистолетом и положить начало арсеналу их отряда.

В тот вечер им предстояло поискать подходящую мишень. Научиться выслеживать врага. Изучить его привычки. Подождать возможности для атаки. И если таковая представится, напасть.

Фредди, хоть и была отчаянным пятнадцатилетним сорванцом, при росте в 152 сантиметра никак не могла напасть на «зеленого» – полицейского из ОД. Неудивительно, что она воспротивилась этому плану.

– Ты же видишь, он сумасшедший, – сказала она сестре.

Ян тоже засомневался.

– Наверное, начитался ковбойских историй, – заметил он.

Однако Франс стоял на своем. Когда мимо прошла группа гуляющих, он немедленно прибегнул к уловке, которую раньше предложил членам отряда в качестве объяснения их присутствия в парке. Они должны были изображать спортсменов, а он – их тренера. Он громко выкрикнул несколько инструкций, а потом велел группе будущих убийц вернуться на это же место в воскресенье в спортивной форме [75]75
  Toen niet, nu niet, nooit, p. 49.


[Закрыть].

Гуляющим, похоже, совершенно не было дела до того, чем они занимаются.

* * *

Ян был немногим выше Фредди, и по этой причине Франс решил объединить их: изображая влюбленную парочку, они должны были выслеживать потенциальную жертву. Единственная проблема заключалась в том, что Вим, которого иначе объединили бы с Трюс, отвечал за церковную службу в тот вечер, и Трюс пошла выслеживать офицеров СС в темноте вместе с Яном. Фредди следовала за ними на некотором удалении на своем велосипеде.

Франс наметил для Трюс и Яна маршрут, и очень скоро они действительно наткнулись на офицера СС, шагавшего по городу. Они шли за ним некоторое время, потом приблизились настолько, что Трюс уловила запах его пота – а может, ее собственного, поскольку она вся вспотела в пылу преследования. В следующий момент она заметила, что Ян достал нож из кармана пальто. Он что, действительно собирался это сделать? Трюс замерла на месте и зажмурила глаза, не осмеливаясь дышать или смотреть. Мгновением позднее она поняла, что Ян по-прежнему рядом с ней, что он не вонзил страшный нож немцу в спину.

Фредди подъехала к ним, тоже обрадованная тем, что ничего не произошло.

– Мы для этого не годимся, – сказала она сестре и Яну.

Трюс перевела дыхание. Сердце у нее отчаянно колотилось, но она чувствовала себя храбрее.

– Если бы ублюдок напал на нас, это была бы совсем другая история, но так я просто не могу, – сказала она [76]76
  Toen niet, nu niet, nooit, p. 51.


[Закрыть].

Позднее тем же вечером они встретились с Франсом и вернули ему нож.

– Значит, придется придумать другой способ завладеть оружием, – только и ответил он.

– Мы не собираемся сами становиться эсэсовцами, – заявила Трюс при расставании.

Позднее Франс скажет ей, что и не рассчитывал, что они кого-нибудь убьют. Судя по всему, ему просто нравилось устраивать новобранцам подобные проверки [77]77
  Там же.


[Закрыть].

Глава 7

Все еще учившаяся в Амстердаме Йо Шафт существовала в хаотичном мире, сочетавшем учебу на юридическом факультете, присмотр за подругами-еврейками – Соней и Филин – и новые правонарушения, в которых она стала столь изощренной, что другие подпольщицы, которым она передала первые украденные удостоверения для Сони и Филин, теперь обращались только к ней. Эрна Кропвельд говорила, что может попросить у Йо удостоверение для сорокалетней женщины и буквально пару часов спустя Йо его доставит [78]78
  Hannie Schaft, p. 46.


[Закрыть].

Летом и осенью 1942 года для евреев в Нидерландах начались страшные времена. В июне агентство под названием Zentralstelle, занимавшееся еврейской эмиграцией, проинформировало Еврейский совет, что рейху требуется еврейская рабочая сила в Германии и в скором времени начнутся депортации голландских евреев. Бюро регистрации граждан выдало сведения о еврейской переписи, проведенной годом ранее, и начались облавы на евреев, преимущественно в Амстердаме. К июлю более шести тысяч евреев были согнаны во временные лагеря в Вухте на юге Нидерландов (ближе к концу года Вухт стал полноценным концентрационным лагерем) и в Вестерброке на северо-востоке, всего в двадцати пяти милях от границы с Германией.

Лагерь в Вестерброке был построен голландцами в 1939 году, еще до прихода нацистов. Там должны были содержаться еврейские беженцы, прибывавшие в Нидерланды из Германии, которые затем постепенно расселялись по Голландии [79]79
  Why the Dutch, p. 142.


[Закрыть]. То, что впоследствии он стал перевалочным пунктом на пути в Аушвиц, содержало горькую историческую иронию.

Лагерь располагался в пустынной местности среди низкорослых деревьев и зарослей вереска. Летом и осенью 1942 года туда непрерывно свозили голландских евреев, и лагерь был переполнен. Это означало постоянный приток заключенных в концлагеря в Германии.

В это время в Амстердаме семья Отто Франка, включая его дочь-подростка Анну, перебралась в укрытие в конторе Франка близ Принценграхт. Анна в июне начала вести свой знаменитый дневник; а 9 июля семья переехала в их тайное убежище. Они взяли школьные сумки и чемоданы из прежнего дома в еврейском квартале Амстердама. «Люди на улицах провожали нас сочувственными взглядами, – писала Анна в тот вечер. – По их лицам было видно, что им жаль, что они не могут нас подвезти; желтая звезда говорила сама за себя» [80]80
  Anne Frank, Diary of a Young Girl. New York: Doubleday, 1967, p. 16. На русском языке см.: «Дневник Анны Франк».


[Закрыть].

В плотно населенных Нидерландах значительная часть жителей занялась непростым делом укрывания евреев, рабочих и других людей, за которыми охотились нацисты, пока другая группа, преимущественно связанная с NSB, гонялась за onerduikers, чтобы выдать их властям (вскоре ей пришло на помочь «Окончательное решение» – план истребления всех евреев в Европе, – которое применялось в Zentralstelle, центральном ведомстве в Нидерландах, куда сгоняли всех евреев, даже не упомянутых в переписи). Стороны бесконечно играли между собой в кошки-мышки, и количество тех, кто прятался, равно как и тех, кто попадал в лагеря, постоянно росло.

Отряд голландского Сопротивления под названием LO, «Национальная организация помощи укрывающимся» (Landelijke Organisatie voor Hulp aan Onerduikers), был создан благодаря усилиям домохозяйки по имени Хелена Кюйперс-Ритберг и священника Реформаторской церкви Нидерландов Фредерика (Фрица) Сломпа. Сломп был одним из первых лидеров Сопротивления; в 1942 году он стал странствующим проповедником. Опасаясь поимки в поезде, он ездил по стране на велосипеде и читал запрещенные проповеди против нацистов голландским прихожанам, среди которых в Винтервике на юго-востоке Голландии оказались Хелена Кюйсперс-Ритберг и ее муж.

Организации, подобные LO, были нужны, чтобы руководить отдельными группами Сопротивления. Сложнее всего было укрывать onerduikers. Немцы вводили все новые документы для удержания голландцев под контролем: разрешения на работу, разрешения на владение велосипедом, удостоверения личности, продуктовые карточки и т. п. Одной из главных проблем для тех, кто помогал укрывать евреев, рабочих, бежавших от принудительного труда в Германии, и членов Коммунистической партии, было то самое, чем Йо занималась в Амстердаме – воровство и подделка бумаг для их подопечных и для них самих. Чтобы получать продовольствие, требовались карточки, чтобы получать карточки, надо было показать удостоверение личности. Его следовало иметь при себе на улице на случай, если вас остановят, в транспорте удостоверение могли потребовать в любой момент.

Для удовлетворения этой потребности сформировалась целая подпольная индустрия поддельных документов. Группа под названием Persoonsbewijzencentrale, или PSB (Центральная служба удостоверений), основанная в 1942 году скульптором из Амстердама Герритом ван дер Вином, стала главной в стране организацией, занимающейся такими подделками. Годом спустя образовалась еще одна – Falsificatie Centrale, или FC (Центральная служба подделки документов), отпочковавшаяся от LO [81]81
  Verzets Resistance Museum, Amsterdam. Онлайн-выставка: Themes WWII: Hiding Aid.


[Закрыть].

На создание убедительных подделок уходило много времени и сил. Поначалу подделки были примитивными по сравнению с теми, которые появятся позднее: в 1941 и 1942 годах с удостоверений личности перочинным ножом соскребали букву «J», обозначавшую «еврей». У каждого удостоверения на обороте фотографии имелся отпечаток пальца, а на него специальным клеем приклеивали прозрачную печать. Штамп муниципалитета, выдавшего документ, наклеенный поверх фотографии, надо было аккуратно обработать парами ацетона, чтобы не повредить печатный шрифт. Дальше его возвращали назад, поверх замененной фотографии, точно на то же место. Даже для такой несложной подделки требовались специальные инструменты [82]82
  Verzets Resistance Museum, Amsterdam. Онлайн-выставка: Themes WWII: Hiding Aid.


[Закрыть].

* * *

Точно так же люди, укрывавшие onerduikers, изобретали собственные способы исполнять эту опасную и тяжелую миссию. В Харлеме дочери местного часовщика, Корри и Бетси тен Боом, с мая 1942 года начали помогать евреям, нуждавшимся в убежище. Однажды у них на пороге появилась незнакомка и попросила о помощи. Она сказала, что они с мужем евреи, ее мужа арестовали, а ей с сыном необходимо спрятаться. Она слышала, что они помогали своим соседям-евреям, и просила помочь и ей тоже. Семья тен Боом не только приняла ее у себя в доме, они даже устроили специальную комнату, впоследствии названную «Убежищем», где прятали еще многих onerduikers в ходе войны (или в то время, когда занимались этой деятельностью). В 1944 году на тен Боомов донесли, и они были арестованы; сестры оказались в концентрационном лагере Равенсбрюк, откуда Корри вернулась, а Бетси нет [83]83
  Corrie ten Boom House, Haarlem, www.corrietenboom.com


[Закрыть].

Архитектор помог им обустроить потайную каморку в спальне Корри, где могло спрятаться до шести взрослых одновременно. Там была собственная система вентиляции, и сигнал предупреждал беженцев о начале облавы. Корри была знакома с главой местного отдела по распределению продуктовых карточек и получала у него карточки для своих постояльцев. Книга Корри «Убежище» стала бестселлером среди мемуаров о военных годах [84]84
  Corrie ten Boom House, Haarlem, www.corrietenboom.com


[Закрыть].

* * *

Сестры Оверстеген продолжали заниматься одной из самых опасных разновидностей подпольной работы: переправлять еврейских детей из одного укрытия в другое. Одним из первых подобных заданий Трюс было отвезти застенчивую и напуганную десятилетнюю девочку по имени Луиза из дома в Харлеме на ферму за городом. По пути Трюс объяснила Луизе, что им придется забрать еще одного ребенка и тоже доставить его в новое жилье. От этой перспективы Луиза испугалась еще сильнее.

Вторым ребенком оказался четырнадцатилетний мальчик по имени Фриц, который доставил немало хлопот людям, которые его укрывали. Он хотел выходить на улицу; хотел включать радио; хотел быть четырнадцатилетним мальчишкой. Конечно, все это было невозможно в укрытии. Тем не менее, когда Трюс его забирала, Фриц вежливо поблагодарил супругов за то, что заботились о нем, и выглядел искренне признательным. Позднее он дал Трюс денег, чтобы она купила пожилой паре цветы.

Трюс, Луиза и Фриц ехали на велосипедах в сторону Хиллегома, небольшого городка к юго-западу от Харлема, где обоим предстояло поселиться. Фриц оказался обаятельным, и Луиза постепенно потеплела по отношению к нему. По пути Трюс заметила, что за недели бездеятельности в укрытии дети потеряли физическую форму, и потому решила сделать остановку, чтобы они перевели дух. Пока они сидели на обочине дороги, Фриц смешил Луизу и Трюс забавными анекдотами. В эти мгновения они были просто детьми, которые выбрались на велосипедную прогулку и хорошо проводят время.

Однако вскоре им пришлось опять отправляться в путь. Внезапно Трюс поняла, что забыла свою сумку на том месте, где они останавливались, и велела спутникам подождать, пока она вернется и заберет ее.

Когда она снова к ним присоединилась, настроение стало совсем другим. Пока Трюс не было, мимо детей прошел взвод немецких солдат, и некоторые подозрительно таращились на Фрица и Луизу. Атмосфера беззаботности испарилась, и Луиза снова превратилась в бледного дрожащего ребенка, каким была раньше.

Фрица доставили на ферму, где он мог работать на свежем воздухе и расходовать свою неисчерпаемую энергию. Он попал в прекрасную семью. Когда Трюс рассказала жене фермера о проблемах Фрица в предыдущем убежище, женщина лишь посмеялась. У нее был собственный сын-подросток.

– Мы справимся, – сказала она.

Луизу тоже удачно разместили у бездетной пары, которая присматривала за ней всю войну. Родители Луизы так и не вернулись из лагеря, и эта пара оставила ее у себя навсегда [85]85
  Toen niet, nu niet, nooit, p. 55.


[Закрыть].

* * *

Примерно в то же время в Амстердаме погромы в еврейских кварталах значительно усилились. Нацисты устраивали облавы и отгораживали для евреев гетто в разных городах. Они просто выселяли евреев из их домов и сгоняли туда, предоставляя размещаться самим, как получится.

Однажды Трюс ехала на трамвае в Амстердам. На остановке четверо офицеров военной полиции с пистолетами-пулеметами вошли в вагон и быстро заняли места у всех четырех выходов. Водителю приказали не останавливаться. Взволнованная, Трюс встала и пошла к задней платформе, где к ней приблизился один из немцев в угрожающего вида каске. На вид ему было лет сорок пять. Он глянул в ее направлении и предложил сигарету, которую она взяла, ответив «Danke», но взглянуть на мужчину в ответ побоялась.

Они ехали через Амстердам к центру города, когда внезапно водитель нажал на тормоза. Выглянув наружу, Трюс сразу поняла причину. К трамвайным путям бежала толпа народа с чемоданами и мешками – их гнали немецкие солдаты, вооруженные, как полицейские в трамвае, пистолетами-пулеметами. Она услышала на расстоянии выстрел, потом другой. Женщина в трамвае вскочила с сиденья, заливаясь слезами.

Стрельба послышалась ближе, и со своего места на задней платформе Трюс увидела молодую мать, которую вытаскивали из дома. Одной рукой она держала младенца, за другую отчаянно цеплялся маленький мальчик. Женщина двигалась недостаточно быстро для нациста, подгонявшего ее. Без предупреждения он ударил ее прикладом винтовки под колени. Она упала, выронила младенца, и тот головой ударился об асфальт. Малыш безжизненно распростерся на земле.

Теперь все в трамвае плакали и кричали. Женщина подхватила тельце ребенка; немец в зеленой форме продолжал подталкивать ее. Их фигуры становились все меньше по мере того, как удалялся трамвай.

«Mein Gott, – услышала Трюс слова немецкого солдата, стоявшего у нее за спиной в шлеме, похожем на панцирь черепахи. – Разве так воюют?» [86]86
  Toen niet, nu niet, nooit, p. 66.


[Закрыть]

«Если бы только у меня был пистолет», – подумала Трюс. Будь у нее оружие, она застрелила бы немца, который ударил мать… и, возможно, того, который дал ей сигарету, тоже [87]87
  Там же.


[Закрыть].