Текст книги "Безмолвие"

Глава 7

Мужчина в слезах. Растерянный. Обезумевший. Я еще никогда не видела человека в таком отчаянии. Меня пробирает холодная дрожь. Он в маленькой комнате, увешенной фотографиями, на стуле сложена одежда, в углу выключенный телевизор. Чувствуется, что в этой комнате жила семья, но семьи нет. Внизу экрана под логотипом круглосуточной службы новостей Би-би-си появляется бегущая строка: «Дэниел Торнсон, передача из Австрии, прямое включение Вены».

Мужчина встает и поворачивается к двустворчатым дверям. Он их открывает. (Субтитров нет, но вряд ли то, что он говорит, что он кричит, можно передать словами.)

Веспам требуется меньше десяти секунд, чтобы напасть на него.

Трансляция прерывается.

Интернет-страница «Очевидцы»,

пятница, 18 ноября 2016 года

– Я никуда не поеду без Отиса.

И точка. Иного не будет, и я повернулась к папе спиной. Нечестно, даже жестоко использовать против него свою глухоту, и мне было ужасно стыдно. Однако на самом деле обсуждать было нечего.

Если нам придется покинуть дом, Отис поедет с нами. Он член семьи. Я негромко свистнула, и собака, спавшая на подстилке на кухне, тотчас же прибежала на зов, не подозревая о напряженной обстановке.

Я выглянула в окно. На улице уже совсем стемнело, и видно было лишь тусклое сияние фонарей на солнечных батареях вдоль крыльца да серебристый лунный свет, отражающийся от теплицы. Также я увидела в окне отражение своих родителей. Я различила лишь, что они говорят – мама протянула руку и коснулась папиной руки, и он шагнул к ней, заключая ее в объятия. Это краткое, нежданное мгновение единения явилось неожиданностью, так как я не привыкла к тому, что они открыто выражали свои чувства. Я обернулась, но еще несколько секунд родители, казалось, не замечали ничего вокруг.

Наконец мама посмотрела на меня.

– Папа прав, – сказала она. – В машине нет места.

– Тогда оставьте Джуда!

– Элли, не будь…

– Без Отиса я не могу! – воскликнула я. – Ты же это прекрасно понимаешь, мама! Папа!

Я увидела то мгновение, когда папа сдался. Выражение его лица практически не изменилось, но напряженные плечи расслабились, левая рука, обнимавшая маму, опустилась.

– Отис поедет в багажном отделении, – показал знаками папа. – Линна сядет сзади вместе с тобой и Джудом.

Я кивнула.

– Нам нужно установить багажник на крышу, – сказала мама. Она не повторила свои слова жестами, но я свободно прочитала их по губам. – Я собрала одежду для всех, мама и Джуд на кухне готовят еду. Итак… на что это было похоже?

– На столпотворение, – сказал папа. Посмотрев на меня, он улыбнулся. Щелкнул пальцами, почесал голову подошедшему к нему Отису. – Люди в панике. Это страшно. Нам нужно захватить с собой все продовольствие, какое у нас есть. В магазинах уже все раскуплено.

– Во всех? – изумленно спросила я.

– В тех, куда я заходил. И с нами едет Гленн.

Отвернувшись, папа сказал что-то такое, отчего у мамы широко раскрылись глаза. Я снова отвернулась к окну. Меня сознательно исключили, и я постаралась не обижаться.

Сейчас стояла моя любимая пора. Несколько дней назад ночью бушевал ветер, лил дождь, и на следующее утро сад был покрыт слоем опавшей листвы, собравшейся в кучи у гаража и вдоль забора. Мне нравятся осенние краски, фактура, запах костров и фейерверков в воздухе, ощущение сминающихся под ногами листьев, когда мы гуляем с Отисом.

Однако сейчас с садом было что-то не так. Он больше не казался безопасным местом.

Отис ткнулся мордой мне в руку, и я, обернувшись, увидела, что родители смотрят на меня.

– Ступай собери все, что хочешь взять с собой, – сказала мама. Мне пришлось попросить ее повторить, поскольку у меня увлажнились глаза. Я заметила это только тогда, когда не смогла читать по губам.

– Когда мы отъезжаем? – спросила я.

– Как только соберемся, – сказал папа. – Нужно еще заехать к Гленну. Ну же, Элли, поторопись. – Он попытался улыбнуться, однако в его улыбке не было веселья.

Почесав Отиса за ухом, я встала и поспешила в коридор. Джуд был там, сидел на чемодане. Он был полностью поглощен своим планшетом, и я не стала ему мешать. Рядом с ним стоял мой чемодан, наполненный одеждой, которую без разбора похватала из комода и шкафа мама. Нам понадобятся обувь, теплые куртки. А мне еще были нужны книги и туалетные принадлежности.

Меня охватила дрожь. Я никак не могла от нее избавиться. У меня стучали зубы, по затылку ползали мурашки, тряслись руки и ноги, и мне пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть на колени.

Подняв взгляд, Джуд улыбнулся.

– Все будет хорошо, Элли! – уверенно заявил он. – Нас ждут приключения!

Кивнув, я подождала, когда дрожь пройдет, и стала подниматься по лестнице. Со страхом думая, что приключения уже начались.

* * *

Войдя к себе в комнату, я включила телевизор и стала собирать то, что забыла мама. Но меня сразу же приковало то, что я увидела на экране. И мне не нужно было читать бегущие субтитры, чтобы осознать, что я стала свидетелем чего-то ужасного, изменившего весь мир.

Это был сюжет продолжительностью минуты две. Я включила телевизор, как раз чтобы застать шокирующий финал, но затем канал Би-би-си прокрутил запись снова. Подпись внизу гласила: «Вена, Австрия».

«Неужели это правда?»

Панорама города снималась сверху. Камера медленно двигалась, и я поняла, что съемка ведется с борта вертолета. Прямо под ним были видны запруженные улицы, камера показывала их крупным планом, так, что становились видны люди, бегущие из города подобно муравьям.

«Неужели это правда?»

Картинка сменилась, и вдалеке я увидела силуэты зданий, которые никак не ожидала увидеть в Вене: небоскребы, современные конструкции из стекла и стали, и большое сооружение, похожее на корабль, должно быть, стадион. Где-то далеко поднимался дым от пожаров, которые оставались за кадром.

«Потому что если это правда, как эта картинка может так стремительно превратиться в…»

Небо над городом затянула туча. Она возникла за небоскребами, появившись из клубов дыма, и захлестнула здания и улицы подобно неторопливой приливной волне. Бледно-белая, местами грязно-желтая полупрозрачная туча распространилась над городом, делая картинку нечеткой, словно был применен специальный светофильтр. Однако я знала, что это не так, поскольку уже видела все это.

Изображение дернулось, затем снова выровнялось: это вертолет, с которого велась съемка, заложил крутой вираж, уходя от надвигающейся бури. Внизу в небе пронеслись два черных силуэта, две тени над городом, выпустившие струи дыма, которые распустились вспышками разрастающегося огня. Взрывы высоко в воздухе образовали бреши в полчищах веспов. Еще два боевых самолета, описав дугу в верхней части кадра, также выпустили свои ракеты и скрылись вдали. Новые ракеты разорвались ниже, и я успела увидеть огненные вспышки между зданиями, поразившие потоки беженцев.

«Я знаю, что будет дальше», – подумала я, не в силах оторваться от экрана.

Но не успели истребители скрыться из кадра, как бреши, проделанные ими в тучах веспов, уже практически полностью затянулись. Твари продолжали прибывать, накрывая город сплошным покрывалом. А издалека спешили все новые и новые. Внизу мелькнула вспышка еще одного взрыва, тотчас же потонувшего под волной кровожадных существ.

«Теперь уже совсем близко, – подумала я. – Еще немного, и…»

И тут я увидела конец сюжета, отрывок продолжительностью несколько секунд, который уже видела две минуты назад. Туча настигла вертолет. Нырнув в салон, оператор выронил камеру и захлопнул люк. На его бледном лице застыл беззвучный крик; камера откатилась в дальний угол кабины и застряла там, показывая, как стекло иллюминатора темнеет от колотящихся в него желтых мясистых тел и кожистых крыльев.

Стекло разбилось. Свора веспов ворвалась в вертолет.

Картинка накренилась, затем погасла.

Двое ведущих смотрели с экрана, судя по всему, лишившиеся дара речи. Женщина тронула себя за ухо, мужчина то и дело бросал взгляд на экран стоящего перед ним компьютера.

Я выключила телевизор. «Этих тварей пытаются расстрелять ракетами. Это делается даже над крупными городами, но их слишком много. Как можно уничтожить такое большое количество?»

Окинув взглядом свою комнату, я внезапно ощутила прилив душераздирающей грусти. Вот то самое место, где я чувствую себя дома, под защитой, в безопасности. Я вспомнила о тех комнатах, о которых смотрела по телевизору и читала, сохраненных родителями точно такими, какими они были, когда много лет назад их дети пропали без вести или были убиты. Это была старая комната, заполненная вещами, которые внезапно потеряли для меня всякий смысл. Мои компакт-диски, книги, косметика, плакаты, награды.

Все это больше не имело никакого значения.

Я только что видела по телевизору, как умирали люди. Зачем мне понадобится косметика? Как я могла думать о том, чтобы захватить с собой книги?

Я ушла из своей комнаты, даже не оглянувшись. Отис ждал меня наверху на лестнице, склонив морду и опустив уши.

– Все в порядке, мой мальчик, – сказала я, но собака даже не повела ухом. Возможно, она тоже знала правду.

* * *

Мы покинули дом час спустя. Папа закрепил на крыше багажник, мама встала на порожек и укладывала в него вещи, которые мы ей подносили. В основном еду и бутылки с водой. Один большой чемодан папа запихнул назад, и я едва не возмутилась. Отис частенько ездил в багажном отделении универсала, и поскольку он такой большой, мы редко клали туда что-то еще. Но сегодняшнюю поездку никак нельзя было считать обычной. К тому же это я настояла на том, чтобы взять собаку с собой.

Когда все расселись по своим местам – мама и папа спереди, Джуд, зажатый сзади между Линной и мной, Отис, настороженно застывший в багажном отделении, – я задумалась, увидим ли мы еще когда-нибудь наш дом. Я видела, что родители что-то говорят, чувствовала вибрации голоса Джуда через наши соприкасающиеся руки. Мама обернулась, чтобы ему ответить.

– Все будет хорошо, – сказала она.

Когда мы выехали на улицу, я достала свой сотовый телефон. Я отправила Люси сообщение, рассказав о нашем отъезде, но ответа не было. По пятницам вечером Люси вместе с родителями ходила в бассейн, но я не могла поверить в то, что они отправились туда сегодня.

Однако пока мы ехали по короткой улице, я осознала, что каждый готовится к надвигающейся трагедии по-своему. Причарды, живущие в трех домах от нас, похоже, уже уехали; обеих машин на стоянке не было, окна были зашторены, свет внутри не горел. Куперы все еще оставались дома – я увидела в гостиной главу семейства, в двух окнах наверху горел свет. Мне нравился мистер Купер: он угощал меня сладостями, когда я была маленькой, а теперь угощал Джуда.

Я заплакала.

– Я не хочу уезжать! – всхлипнула я.

Я увидела в зеркале заднего обозрения папино лицо, но не разобрала то, что он ответил. Перегнувшись через Джуда, бабушка потрепала меня по колену, стараясь утешить. Но мой младший брат также расплакался, вероятно, следом за мной, и я почувствовала затылком дыхание Отиса, печально положившего морду на сиденье.

Больше я ничего не сказала, и все остальные также молчали. Уезжать не хотел никто, однако это даже не подлежало обсуждению. Мы составили четкий план действий, и теперь оставалось только гадать, имело ли все это смысл.

Прислонившись к окну, я смотрела, как мимо проплывает все, что я знала в этой жизни.

* * *

Когда мы подъехали к просторному дому Гленна – папа иногда шутил, что его друг может в нем потеряться, но мама отвечала, что там всегда есть женщины, которые скрасят ему одиночество, – у меня на коленях завибрировал телефон. Схватив его, я увидела, что пришло сообщение от Люси.

Вы правда уезжаете в Шотландию?

Да. Всей семьей. Мама и папа решили, так будет лучше.

Только не говори, что следующую неделю ты решила прогулять. Что насчет школы?

Я недоуменно уставилась на экран телефона. Неосведомленность и беззаботность Люси породили во мне волну сомнения. Однако теперь, когда мы перешли к действию, покинули дом, все увиденное за последний день тяжелым камнем придавило меня, и эта волна быстро схлынула.

Все мои вышли из машины. Родители о чем-то говорили с Гленном, Джуд пинал мяч по залитому светом фонарей двору. Линна прислонилась к машине, устремив взор вдаль.

Не прогулять. Мы уезжаем в безопасное место. Ты не видишь, что творится?

Я отправила сообщение, но ответа не последовало. Я убедилась в том, что сообщение отправлено. Положила телефон на колени. Отис ткнулся мордой мне в ухо, и я, закинув руку назад, погладила его по голове. Почувствовав, что он скулит, я прошептала пару ласковых слов, успокаивая его.

Гленн и папа о чем-то спорили, но я не могла разобрать, что они говорят.

У меня завибрировал телефон. Люси прислала следующее:

Да.

Вот мы и уезжаем прочь от этого. Папа и мама считают, к завтрашнему вечеру они могут достичь Англии.

Причин для беспокойства нет.

Это тебе сказали твои предки?

Люси ничего не ответила. Я подождала минуты две, но ответа не последовало. Возможно, я напугала свою подругу. А может быть, Люси сушит волосы, танцует по комнате, пребывая в блаженном неведении относительно того, что может произойти.

Дверь открылась, напугав меня, и рядом появилась мама.

– Мы ненадолго задержимся здесь, – сказала она.

– В чем дело?

– Гленн раздумал ехать. – Мама пожала плечами. Наверное, если бы я могла слышать, я бы уловила в ее голосе дрожь. Вид испуганной мамы поразил меня, и я поспешно выбралась из машины и подошла к ней.

Не было ничего удивительного в том, что Гленн не хотел никуда уезжать. У него красивый дом, три акра земли разделены на небольшие наделы. У Гленна с десяток ягнят на убой, гуси, куры, кролики и три здоровенные сторожевые собаки, в настоящий момент, вероятно, запертые на псарне. В прошлом году я летом несколько недель помогала ему ухаживать за домашней скотиной, и он щедро платил мне за это. Но однажды на меня набросился самый большой гусь. Я искала яйца – омлет из гусиных яиц просто бесподобен – и не услышала его грозный гогот, топот его ног. Чудовище принялось клевать меня, я перепрыгнула через ограду и в итоге оказалась с несколькими синяками и кровоточащей ссадиной на ягодицах. Далее последовали визит к врачу и укол противостолбнячной сыворотки, и хотя я постаралась увидеть во всем смешные стороны, я решила, что пора заканчивать с уходом за гусями. Джуд смеялся весь вечер.

Если Гленн поедет с нами, кто будет ухаживать за животными?

Папа и Гленн медленно шли по широкой дорожке к дому, возбужденно разговаривая.

– Веспы все равно убьют всех животных, – сказала я.

Мама лишь стиснула мне руку.

– Дядя Гленн! – окликнула я. Папа и Гленн остановились и обернулись. – Веспы убьют всех животных! Вы не сможете заставить их вести себя тихо. И веспы убьют всех, кто останется вместе с животными.

Папа что-то сказал, но он находился слишком далеко, и я ничего не разобрала. Я повернулась к маме.

– Брат Гленна Руди с семьей живет в Швейцарии, – сказала мама. – Он смотрит телевизор.

Огорченная, я присоединилась к Джуду, гоняющему мяч по просторной лужайке перед домом. Оглянувшись, я увидела, что Линна прислонилась к машине и смотрит вдаль на поля, и ее лицо проникнуто болью. И еще мне показалось, что дышит она тяжело.

– Линна!

– Ступай, играй, – сказала Линна и отвернулась.

Похоже, она всеми силами старалась совладать с собой, оставаясь собранной, с расправленными плечами, не желая покориться тому, что пыталось ее скрутить. Ей было больно. Случилось что-то серьезное. Я уже давно об этом догадывалась, и вот сейчас мне в сердце вонзилась еще одна острая игла страха.

Все меняется, и к худшему.

Глава 8

О нет, это совсем не соответствует действительности. Мы поддерживаем тесный контакт с теми, кто остается в пораженных районах. Я лично разговаривал с сотрудником нашего посольства в Кишиневе. Они забаррикадировались в здании. Они живы и здоровы. Предположение о том, что в районах, пораженных заразой, не осталось ничего живого, является непроверенными слухами. Несомненно, эти твари, эти так называемые веспы – опасные животные, но они… они не чудовища. Да, они смертельно опасны, но они слепы. Спрячьтесь, ведите себя тихо, и они просто пролетят мимо.

(Вопрос, не переданный субтитрами.)

Э… нет, у нас еще нет информации о том, чтобы какая-либо военная операция привела к существенным результатам.

(Вопрос, не переданный субтитрами.)

Вы должны понимать, что по соображениям безопасности я не могу даже в общих чертах обрисовать, какой военный ответ готовит Великобритания.

(Вопрос, не переданный субтитрами.)

Это просто беспочвенное паникерство, и в такой момент, как сейчас, тех, кто распространяет слухи об апокалипсисе, тех, кто кричит о грядущем конце света… их нужно арестовывать. И их будут арестовывать!

(Вопрос, не переданный субтитрами.)

В соответствии с Законом о противодействии терроризму. Или какому-нибудь другому. Если понадобится, я приму Закон о чрезвычайном положении. Послушайте, мы столкнулись с…

(Выкрик, не переданный субтитрами.)

Нет, о военном положении речь не идет. Мы столкнулись с очень серьезной угрозой, и мы должны сплотиться, чтобы противостоять ей. Все вместе. Великобритании приходилось иметь дело и с более суровыми испытаниями.

Заявление премьер-министра, 18.00,

пятница, 18 ноября 2016 года

В конце концов Гленн сам выключил телевизор. Он попытался дозвониться брату в Швейцарию, но связь отсутствовала. Тогда он позвонил на горячую линию оператора, однако она оказалась постоянно занята. Гленн вызывал своих родственников через интернет, но звонки по «Скайпу» остались без ответа.

Ничего не сказав, Гленн прошел через просторную кухню и спустился в подвал за ружьями. Хью успел заметить в глазах друга слезы, но ничего не сказал. Его отношения с Гленном были сложными, хотя, пожалуй, вся сложность была в нем самом. Хотя они были хорошими друзьями, Хью видел в Гленне много такого, о чем ему самому не приходилось и мечтать. Гленн находился в великолепной физической форме и занимался спортом, он умел всё делать своими руками, непринужденно и уверенно общался с женщинами и обладал таким характером, от которого в комнате становится светло. Хью в какой-то степени также обладал всем этим, но особыми успехами не мог похвастаться ни в чем. Скорее всего, Гленн ничего этого даже не замечал, что было лишь еще одним фактором, вселявшим в Хью тревогу – абсолютная самоуверенность его друга. Гленн был в ладах с собой и со своей жизнью, и хотя Хью вопреки здравому смыслу остро завидовал этому, он не мог не любить этого человека.

Хью продолжал складывать пакеты с продуктами у открытой двери.

– Быть может, их нет в живых, – промолвил стоящий у него за спиной Гленн. Он остановился в дверях погреба, с двумя ружьями в чехлах на плече. Оружие ему очень шло. Кто бы сомневался!

– В новостях про Швейцарию ничего нет, – сказал Хью, сам прекрасно сознавая, какими жалкими выглядят его слова.

– Да, – пробормотал Гленн. Он заморгал, прогоняя слезы, затем закинул ружья выше на плечо. – Да, все хорошо. Извини. Я уже в полном порядке. Идем. Убираемся отсюда к такой-то матери. – Схватив две тяжелые сумки, он боком вышел в дверь.

– Ты твердо решил? – спросил Хью.

– Максина… – вздохнул Гленн. – Господи, если бы ты видел, какие штуки она может творить… – Он рассмеялся. – Да, теперь я твердо решил. Это разумно, а Руди можно будет позвонить в дороге.

– Животные…

– Они и есть животные. И Элли права.

Хью никак не мог примириться с тем, что Гленн выращивал скотину на убой, но тот называл его лицемером и предлагал стать вегетарианцем. Хью понимал, что в его друге была сильна фермерская жилка, но сам он был продуктом эпохи потребления. Для него мясо было приготовленным продуктом в запечатанном пакете, а не животными со своими характерами, резвящимися, едящими и спящими.

– Мы скоро вернемся, – сказал Хью.

– Ты так думаешь?

Они молча загрузили «Ленд-ровер» Гленна. Келли и Линна о чем-то разговаривали, а Элли и Джуд со смехом гоняли в саду мяч. При виде этого у Хью едва не разорвалось сердце. Они же еще дети, даже Элли; ему неудержимо захотелось сгрести их в объятия и крепко прижать к груди, защищая от любых напастей.

Но именно этим он сейчас и занимался. Защищал своих детей единственным известным ему способом. И только сейчас до него дошло, как же он рад тому, что Гленн едет вместе с ними.

Просторный дом Гленна они покинули в шесть вечера. Первым ехал Хью на своей «Мазде». В другое время он рассчитывал бы неспешно добраться до цели часов за десять, с парой остановок, чтобы сходить в туалет и подкрепиться.

Но теперь о нормальной жизни можно было забыть.

* * *

– Двадцать четыре часа, – сказала Келли.

Хью оглянулся на нее. Она сидела, уставившись в телефон, и отсвет от экрана, придававший ее лицу зловещий серый оттенок, позволял увидеть, как же сильно она осунулась.

– Может быть, и того меньше, – добавила она.

– Что?

– Похоже, они распространяются быстрее. – Келли не отрывалась от телефона. Хью подавил желание взглянуть на экран, вместо этого сосредоточившись на дороге.

Как только они покинули Аск, движение на дорогах стало примерно таким же, как и обычно. Хью даже начал гадать, не объяснялся ли затор в городе аварией на центральной улице, а паника и массовое бегство были тут ни при чем. Ну да, полки в магазинах были пустыми, но это, скорее, говорило о том, что люди укрылись у себя по домам, а не выплеснулись на дороги. Именно это и советовали власти: «Оставайтесь дома, и вы будете в полной безопасности». А в такие времена люди, как правило, делают то, что им говорят.

По крайней мере, вначале.

Так почему же он сам спасался бегством?

Хью снова и снова прокручивал в голове этот вопрос весь тот час, прошедший с тех пор, как они покинули дом Гленна. Большой, надежный дом, где можно было запасти столько воды и продуктов, чтобы продержаться несколько недель, который был достаточно просторный, чтобы относительно удобно поместились все. И хотя на первом месте стояла безопасность, мысли Хью редко двигались строго по прямой, и он вынужден был признать, что решение уехать на север было в значительной степени обусловлено одним-единственным фактором: Элли. Один раз он уже чуть не потерял ее и сейчас не был готов рисковать снова. Хью знал, что Келли мыслит примерно так же. После аварии их стремление защитить детей проявлялось совершенно по-разному. Келли хотелось завернуть Элли и Джуда в вату, постоянно держать их на виду, не позволять им заниматься чем-либо, сопряженным с риском, стоять на пути потенциальной опасности подобно королевскому дегустатору, готовому отведать отравленное блюдо.

У Хью все было иначе. Он до сих пор испытывал ноющую, чуть ли не мучительную потребность следить за тем, чтобы с детьми не случилось ничего плохого, однако он также понимал, что такое свобода. Ему хотелось, чтобы жизнь у Элли и Джуда сложилась хорошо, замечательно, чтобы перед ними были открыты все возможности, которые могли предложить им родители. Хью хотел, чтобы они жили, а не просто существовали, и страшная травма, едва не приведшая к смерти Элли и впоследствии обернувшаяся инвалидностью, только усиливала это желание.

Для Хью и Келли бегство из дома, из родного города, от друзей означало одно и то же, но по разным причинам. Келли стремилась поставить как можно больше препятствий между веспами и своими детьми, и расстояние было единственным, что она хоть как-то могла контролировать. А Хью хотел сберечь их для чудесного, содержательного будущего.

Джуд сзади играл в планшет, лихорадочно тыча в экран, чтобы справиться с ордами зомби. Линна, похоже, заснула. Элли набирала на планшете текст. Хью нравилось читать ее анализ текущих событий, и он хотел узнать, что его дочь напишет обо всем этом. Быть может, совсем скоро, когда они будут в безопасности, он прочитает то, что она написала.

– Ты позвонил Мэгс и Натану? – спросила Келли.

Эти имена упали тяжелым грузом, и Хью ощутил укол стыда.

– Пока что нет. Я отправлю им сообщение, когда мы остановимся.

– Возможно, они захотят присоединиться к нам.

– Господи, очень надеюсь, что не захотят.

Отношения Хью со своими сестрой и братом были натянутыми. Мэгс и Натан не разговаривали друг с другом, и все общение Хью с ними сводилось к нескольким вымученным телефонным разговорам в год и нечастому приезду в гости. В гостях он редко задерживался больше, чем на день, а звонки длились лишь несколько минут, наполненные пустыми банальностями и обещаниями в будущем звонить чаще. Это было странно. Хью любил своих родственников, и никаких открытых проблем у них не было. Но все трое были настолько разными, что общение казалось не удовольствием, а обязанностью. У Хью хватало и своих забот – работа, семья, друзья. Чувство стыда временами мучило его, но недостаточно сильно, чтобы заставить предпринять какие-либо шаги.

«Я им обязательно позвоню», – подумал Хью. Мэгс жила со своей подругой в Лондоне. Натан вместе с женой жил на острове Англси. «Обязательно позвоню».

– Я просто хотела сказать, что их нужно предупредить.

Келли была единственным ребенком в семье. Она нередко говорила мужу, какой он счастливый, что у него есть брат и сестра, а Хью никак не удавалось ей объяснить, почему они не общаются чаще. Вероятно, потому, что он сам не мог до конца это понять.

Ближе к Росс-он-Уай машин вдруг резко стало больше. Обе полосы еле ползли, и вдалеке на фоне темного неба виднелось багровое зарево. Что-то горело.

– Что случилось? – окликнула сзади Элли.

Хью бросил взгляд на жену, та обернулась и стала показывать знаками. Сам он не отрывался от дороги.

Ехавший следом Гленн помигал фарами, показывая, что нужно остановиться. Обочина была свободной – даже несмотря на творящиеся где-то далеко ужасы, водители по-прежнему соблюдали правила дорожного движения. Хью съехал на нее и остановился.

– Ждите здесь, я узнаю, в чем дело.

Выйдя из машины, он потянулся и оглянулся на длинную цепочку огней фар позади. Дорога уже была запружена, покуда хватало глаз. Ворчали и бормотали двигатели. Хью вытянул шею, стараясь что-либо разглядеть. Но пожар был слишком далеко впереди.

Вдалеке завыли сирены, однако синих мигалок не было видно.

Спрыгнув на землю из своего «Ленд-ровера», Гленн подбежал к другу.

– Впереди большая авария, – сказал он.

– Похоже на то.

– Я смотрю, многим пришла та же самая мысль, что и нам. – Запустив пальцы в свои длинные волосы, Гленн почесал макушку. Да, он был самоуверен, порой до наглости, однако Хью чувствовал, что сейчас и ему тревожно. – Ты следишь за новостями?

– Что-нибудь новое? – спросил Хью. Если честно, он старался избежать всего этого, пока был за рулем. Келли постоянно заглядывала в телефон, и он рассудил, что она предупредит его, если случится что-то важное.

– Услышал по радио, в Москве творится что-то серьезное. Вмешалась армия. Применила какое-то химическое оружие. Сообщения сбивчивые, но они говорят, что связи Москвы с Западом больше нет.

– Кто «они»? – спросил Хью.

– Ну, сам знаешь. – Гленн неопределенно махнул рукой. – Они. Пресса, журналисты, ученые мужи.

– Я просто не могу в это поверить, твою мать, – пробормотал Хью.

Его захлестнула волна нереальности происходящего, холод, наполненный острыми льдинками страха. Они находились неизвестно где, среди ночи, спасаясь бегством, бросив все, что у них было, что они знали, а в машине находились самые близкие ему люди на свете. События казались такими масштабными и жестокими, такими безразличными к его собственным страхам и заботам, и ему хотелось только зарыться вместе с семьей глубоко в землю и больше никогда не высовываться.

– Послушай, все будет хорошо, – сказал Гленн. – Честное слово.

Хью посмотрел вперед на забитую машинами дорогу. Она плавно поднималась на лесистый холм и терялась за гребнем, где виднелось зарево.

– А вот у них не все хорошо, – пробормотал Хью. – Бедняги!

– Они – это не мы! – схватил его за руку Гленн. – А теперь слушай. Нам нужно свернуть с этого шоссе. Ближайшая развилка в паре миль впереди, уже за тем, что там случилось. Но мне пришла в голову одна мысль.

– Какая?

– Пришло время тебе следовать за мной, – усмехнулся Гленн.

* * *

– Там не проехать! – воскликнула Келли. – Мы застрянем!

– Нужно попробовать, – сказал Хью. – Мы не можем торчать здесь всю ночь.

Он стиснул жене колено, и Келли тяжело вздохнула сквозь поджатые губы. Она понимала, что Хью прав. Сзади доносились стоны и рычания зомби, которых безжалостно кромсал топором Джуд.

Элли похлопала отца по плечу. Хью обернулся и подождал, когда она включит свет в салоне. После чего заговорил, медленно и отчетливо, зная, что Элли с трудом читает по его губам.

– Мы съезжаем с дороги, – сказал он. – Всем пристегнуться.

– Впереди съезд? – спросила Линна.

Она была не совсем в себе, и у Хью мелькнула мысль, как же глубоко она спала. Он знал, что обезболивающие, которые она принимала, порой полностью отключали ее сознание, и поражался тому, что дети до сих пор ничего не замечают. Впрочем, Элли, вероятно, уже заметила. Просто она пока что ничего не говорит.

Элли проверила, как пристегнут ее брат. Тот поднял одурманенный экраном взгляд.

«В жизни есть кое-что еще помимо ваших проклятых игрушек!» – порой хотелось сказать Хью своим детям, однако в настоящий момент он был бы рад, если бы оба не отрывались от своих планшетов.

– Съезда нет, – сказал Хью. – Мы будем сами прокладывать себе дорогу.

«Ленд-ровер» Гленна объехал «Мазду» справа, протиснувшись между ней и потоком машин, и Хью понял, что последует дальше. Как только Гленн осуществит задуманное, остальные ринутся следом за ним. Но это не имело значения – лишь бы никто не старался вырваться вперед и не делал глупостей.

– Что делает дядя Гленн? – всполошился Джуд.

– Смотри и сам все увидишь, – сказал Хью.

Какое-то время он ехал следом за Гленном, затем «Ленд-ровер» резко свернул влево и воткнулся бампером в запертые железные ворота в невысокой изгороди. Внедорожник дал газу, ворота выгнулись, затем с громким треском лопнули петли с обеих сторон, и «Ленд-ровер», повалив ворота, выехал на поле.

– Он же поцарапает свою машину! – воскликнул Джуд.

Выезжая следом за Гленном на поле, Хью вдруг осознал, какое огромное значение имел этот момент. Впервые они совершили что-то, выходящее за рамки обычного. Собрать вещи, выехать из дома, отправиться навстречу приключениям – все это, с точки зрения Джуда, было приемлемым. Смышленый мальчишка был в курсе того, что где-то далеко в Европе происходит что-то плохое. Но он был еще слишком маленьким и верил в то, что мир – это то, что он знает и любит, а все, что находится дальше, можно не брать в расчет. И вот теперь они поехали ночью по полю; это был первый из ряда вон выходящий поступок.