Текст книги "Безмолвие"

Сейчас же казалось, что все сидят в телефонах. Одни установили телефоны на приборных панелях, другие прижимали к уху. Почувствовав искушение, Хью бросил взгляд на свой телефон. Но у него теперь одна-единственная цель: добраться домой.

А если случится что-нибудь страшное, что-нибудь еще более жуткое, чем то, что сейчас происходило в Бухаресте и, вероятно, в других местах, Келли позвонит ему снова.

Через семнадцать миль после стоянки на въезде в Эксетер Хью увидел первую аварию. Машину занесло, и она врезалась в опору моста, оторвав крыло и бампер. На обочине стояли бок о бок мужчина и женщина, дожидаясь прибытия помощи.

Еще через семь миль более серьезная авария. Грузовик снес защитное ограждение и сорвался с высокой насыпи, рассыпав по полю свой груз из бутылок и банок пива. Несколько машин остановились, вокруг грузовика суетились люди. Хью сбросил скорость вместе с остальным потоком, но останавливаться не стал. Народу и без него достаточно, есть кому вызвать помощь.

Он поехал дальше. На встречной полосе завыли сирены, мимо пронеслись полицейские машины, карета «Скорой помощи» и три пожарные машины.

Еще через тридцать миль Хью увидел последствия одной аварии в зеркало заднего обозрения. Его внимание привлекла какая-то вспышка, и, присмотревшись, он увидел в нескольких сотнях метров позади кружащийся огненный шар, оставляющий столб клубящегося черного дыма.

– Господи Иисусе! – воскликнул Хью.

Его внимание слишком долго было отвлечено от дороги, и когда он снова посмотрел вперед, он увидел, что машины перестраиваются из полосы в полосу. Стиснув рулевое колесо с такой силой, что хрустнули пальцы, Хью резко обогнул фургон и свернул в крайний левый ряд. Колеса застучали по поперечной разметке, отзываясь дрожью по всему корпусу. Сердито загудели клаксоны. Втопив педаль в пол, Хью вырвался на свободное пространство впереди, а когда он снова посмотрел в зеркало заднего вида, он увидел, как и другие машины следом за ним выруливают на свободную полосу. Позади все уже было затянуто клубами густого дыма.

Если бы авария произошла впереди, он, возможно, вообще не смог бы засветло добраться до дома.

У Хью мелькнула было мысль позвонить в службу спасения. «Это не моя проблема», – тотчас же подумал он, шокировав самого себя, потому что в любой другой день он бы обязательно вмешался. Но сегодня был не любой другой день.

На какое-то мгновение Хью проникся яростью ко всем этим беспечным водителям. Ему нужно добраться до своих родных! Ему нужно попасть домой, и как они смеют…

Но тут он подумал, что позади него на шоссе кто-то, возможно, умирает или уже умер.

– Твою мать, блин! – пробормотал Хью. Все просто помешались на своих телефонах и начисто забыли про элементарную осторожность. Повсюду царит атмосфера отчаяния, это не только он один паниковал в своем автомобиле.

Сегодня паника охватила всех.

* * *

Хью потребовалось на два часа больше обычного, чтобы добраться до дома. Он был рад этому, был счастлив тем, что избежал серьезных заторов и аварий. На подъезде к мосту через Северн Хью увидел страшную аварию на встречной полосе. Столкнулись несколько легковых машин, междугородный автобус и бензовоз, суетились люди, пытаясь оказать помощь пострадавшим, но их отгоняло прожорливое пламя. Хью постарался не всматриваться слишком внимательно. Он сказал себе, что мечущиеся силуэты – это лишь языки пламени, и только.

Оглушенный, разбитый, эмоционально опустошенный, с таким чувством, будто в пути он пересек прозрачный занавес, отделяющий реальность от чего-то не совсем разумного и настоящего, Хью свернул к своему дому и заглушил двигатель.

Входная дверь открылась, и навстречу ему выбежала Келли. Хью был рад, что времени было лишь три часа дня; у них оставался по крайней мере еще час до того, как вернутся из школы дети. Можно будет посмотреть свежие новости и обсудить, как быть дальше. Разумеется, обязательно будут официальные материалы – «горячая линия» для тех, кто беспокоится о своих родственниках и знакомых, правительственные заявления, утешительные сообщения средств массовой информации, направленные на то, чтобы сохранить спокойствие населения заверениями о том, что все под контролем, – но они с Келли отодвинут все это в сторону и постараются сами осмыслить информацию. «Твиттер» и «Фейсбук» наверняка заполнены отчетами о происходящем, и где-то в этой необъятной вселенной комментариев и хаоса должно быть ядро истины.

Но тут следом за Келли в дверях появились дети. Джуд был заметно возбужден, Элли не скрывала своего страха.

Открыв дверь, Хью вышел из машины.

– О, Хью! – воскликнула Келли. В ее голосе прозвучала такая беспомощность, что у него екнуло сердце и в груди все оборвалось.

– Насколько все плохо? – спросил Хью.

Келли не ответила, а возбуждение Джуда сменилось таким выражением, которое никогда не должно появляться на лице мальчика. Взглянув на свою семью, Хью получил исчерпывающий ответ на свой вопрос.

* * *

Хью сидел в одиночестве на диване. Келли с детьми находились на кухне, теща была у себя наверху. Хью слышал шум закипающего чайника, звон ложки в чашке и тихий голос Келли. Ее слова перемежались промежутками тишины, неотъемлемыми элементами общения в семье, во время которых Келли жестами общалась с дочерью. Джуд, в отличие от обыкновенного, не перебивал.

У Хью была возможность посмотреть новости.

«Нужно было взглянуть на телефон», – подумал он. Но затем вспомнил аварии, которые видел по дороге домой, все до одной, скорее всего, вызванные как раз тем, что сидевшие за рулем именно этим и занимались. Нет, он поступил правильно.

По крайней мере это дало ему еще несколько часов неопределенности. Хью уже тогда чувствовал, что порядок вещей меняется, но еще цеплялся за надежду, что завтра все вернется в нормальное состояние.

Теперь он уже в это не верил.

Глава 5

На склоне стоит одинокая женщина.

Похоже, это парк, ухоженные газоны, ровные ряды деревьев, на заднем плане статуя.

Вдалеке над безлюдным городом видно бурлящее облако, состоящее из бесчисленных viespi. Слышны отдаленные звуки: взрывы, стрельба, шум автомобильных моторов, сирены, крики.

Женщина смотрит в объектив камеры. Она объята ужасом.

Судя по всему, она что-то слышит или видит и начинает кричать.

Она зажмуривается и прижимает указательный палец к губам. Тс-с.

Мимо нее пролетают веспы, сначала один, затем еще несколько.

Затем целое облако.

Они омерзительного желтого цвета, крылья у них матовые, кожистые, тоненькие ножки свисают щупальцами. Размерами они с небольшую кошку. У них нет глаз.

У них есть зубы.

Один весп налетает на женщину, кувыркается в воздухе, летит дальше.

Женщина корчит гримасу и зажмуривается еще сильнее.

Она дрожит. Веспы пролетают мимо.

Женщина с такой силой прижимает палец к губам, что они кровоточат. Тс-с-с-с.

Видеофайл из социальной сети «Фейсбук»

Пятница, 18 ноября 2016 года

Я наблюдала за тем, как папа постигает правду.

Я молча стояла в дверях гостиной с кружкой кофе для него. Он не замечал моего присутствия. Родители и друзья постоянно говорят мне, что я двигаюсь бесшумно, почти как привидение. Возможно, я двигаюсь так тихо, потому что в определенном смысле всегда надеюсь услышать хоть какой-нибудь звук.

Папа сидел на краю дивана, подавшись вперед, облокотившись на колени, сжимая в руке пульт дистанционного управления, и у него был такой вид, будто он был готов вот-вот наброситься на телевизор. Рот у него был чуть приоткрыт, мизинец на правой руке подергивался. У меня мелькнула мысль: сколько времени папа потратил, чтобы вернуться домой.

Большинство этих кадров я уже видела, но сейчас я снова смотрела их вместе с папой, открывавшим их для себя. Были профессионально снятые сюжеты от корреспондентов по всей Европе. Были любительские съемки на сотовые телефоны, по большей части дрожащие, нередко смазанные и нечеткие. Были кадры воздушной съемки с вертолетов. И говорящие головы – эксперты со всего земного шара обсуждали, что, почему, где и как.

Но все сводилось к одной и той же жуткой, невероятной, неопровержимой правде.

Бухарест пылал. В настоящее время древний город превратился в островки зданий, окруженных бушующим морем огня. Эти кадры я уже видела много раз, я знала, что за чем следует, но все равно не могла оторвать взгляд. «Жуткое очарование смерти», – подумала я. Панорама качнулась – это вертолет накренился, разворачиваясь над рекой Дымбовица, по которой плыли лодки, судя по всему, неуправляемые. Одна лодка уткнулась в берег и застряла. В ней беспорядочно валялись тела, вповалку, в алых пятнах. По ним ползали прожорливые твари.

«Веспы», – подумала я. Вот как их теперь называли. Viespi по-румынски «осы», и хотя эти существа совсем не были похожи на ос – я видела нескольких крупным планом; это были ужасные кадры, и их скоро покажут опять в этом жутком цикле разрушения, который крутили по всем новостным каналам, прерываясь только для сообщений о новых трагедиях, – название «веспы» закрепилось. Другого названия, лучше, все равно не было, поскольку на самом деле никто не знал, что это такое.

Вдруг изображение стало нечетким, покрылось точками, словно объектив посыпали тонким слоем песка или опилок. Вертолет дернулся. И тут первые силуэты безумными спиралями устремились прямо на оператора. Судя по всему, он пристегнутый сидел в открытом люке, потому что первый весп ударил прямо в объектив и отбросил его в сторону.

На экране мелькнуло объятое паникой лицо, судорожный взмах руки, несущий винт словно застыл в воздухе, синхронизировавшись с частотой кадров, и вот небо уже затянула туча веспов, лихорадочно машущих крыльями, атакуя вертолет со всех сторон.

Изображение закружилось, замельтешило – это камера камнем устремилась к земле.

Я смотрела, как папа приложил руки к лицу, оттягивая щеки вниз, словно заставляя глаза оставаться открытыми, несмотря на ужас.

Вернувшийся на экран ведущий что-то беззвучно говорил, затем появился следующий сюжет. Его я также уже видела, и я застонала. Обернувшись, папа увидел меня, и я подала ему кофе. С признательностью взяв чашку, он задержал мою руку в своей, привлекая меня к себе и усаживая рядом на диван. Он крепко прижал меня к себе. Я наслаждалась его запахом, теплом, его близостью. Папа крепко меня обнял. Я сразу же почувствовала себя под надежной защитой, потому что именно для этого и нужны папы.

Папа включил субтитры, но я покачала головой, и он их выключил. Мне хватало одной только страшной картинки.

Подпись сообщала, что эти кадры сняты в торговом центре в Белграде. По всей видимости, это была камера видеонаблюдения или веб-камера; в любом случае она давала фиксированную, застывшую картинку широкого прохода, ведущего к лифтам и эскалаторам, и двумя универсальными магазинами на заднем плане. Народу было немного; посетители вели себя спокойно и безмятежно. Молодая мать сидела на скамейке, играя с малышом, рядом с ней ребенок постарше ел мороженое. Неподалеку стоял мужчина, играющий на гитаре, в раскрытом кофре перед ним блестела мелочь. Мимо проходили покупатели с сумками, уставившись в экраны телефонов, разговаривая, смеясь.

Внезапно внимание всех привлекло что-то, произошедшее за кадром. Головы разом повернулись в одну сторону, словно приведенные в действие невидимыми нитями. Две женщины попятились. Грузный мужчина развернулся и побежал, но споткнулся и упал на лестницу. Никто не пришел ему на помощь, поскольку на самом деле никто не увидел его падения.

Первый весп, влетев в кадр, ударил в грудь мужчину с гитарой, отбросив его к стеклянной балюстраде. У мужчины на лице мелькнуло странное выражение, похожее на смущение. И тут же его рот раскрылся в пронзительном крике, ибо тварь вцепилась в него когтями и зубами, принялась рвать его плоть, и на белые плитки пола у него под ногами упали капли крови.

Казалось, крики мужчины привлекли новых веспов, и вскоре крылатые существа облепили его со всех сторон. Они были бледно-желтые, с виду мокрые, и их кожистые крылья трепетали быстрее, чем у большинства птиц. Я никогда не видела ничего подобного, как и, похоже, все остальные люди.

Молодая мать прижала к себе младенца, накрывая его своей курткой, и схватила за руку второго ребенка. Тот закричал. Появившийся в левом углу кадра весп быстро подлетел к ребенку и впился ему снизу в подбородок.

Я зажмурилась, но все это я уже видела, и жуткие кадры отчетливо врезались мне в память.

Не открывая глаз, я прочувствовала папину реакцию на этот ужас. Он напрягся, затаил дыхание, и его рука еще крепче обняла меня. «Сейчас он увидит полчища этих тварей, – подумала я. – Пиршество. Кровь, собирающаяся лужицами на белом полу, мужчина, опрокинувшийся через балюстраду и исчезающий внизу, преследуемый тварями. Разбивающиеся витрины».

Когда, по моим прикидкам, кошмары закончились, я снова открыла глаза и увидела ведущих. Вид у них был затравленный и уставший, за стеклянной перегородкой у них за спиной мелькали изображения на компьютерных мониторах, люди метались взад и вперед, срывая трубки телефонов и швыряя их обратно. У мужчины-ведущего был ослаблен узел галстука, на верхней губе блестела пленка пота. Я была потрясена. Никогда прежде ведущие не казались такими человечными.

Дальше опять последовали репортажи. Кадры из Венгрии, Румынии, Болгарии, показывающие нападения или, изредка, последствия нападений. Люди сплошным потоком бежали на запад. Один из сюжетов показал запруженную беженцами дорогу, на которую, судя по всему, нахлынула волна веспов, и на этот раз в эфир вышли лишь несколько застывших картинок. Когда пару часов назад сюжет показывали в первый раз, он вышел полностью, без купюр, и я никогда не забуду то, что увидела. Великое множество страшно изуродованных тел, повсюду блестящие алые пятна, все вперемежку с машинами и пожитками, одна большая, длинная мертвая лента, которая еще совсем недавно двигалась по дороге.

Один мужчина-хорват передавал из своей квартиры на верхнем этаже дома в Загребе. Картинка с веб-камеры была зернистая и нечеткая, мужчине приходилось держать в руках свой планшет, чтобы показывать происходящее за окном. В кадре был маленький балкон с одним стулом, засохшим растением в горшке и несколькими пустыми бутылками из-под пива, но дверь мужчина не открывал. Он прижимал планшет к стеклу, направляя встроенную камеру на происходящее вокруг. В Загребе также полыхали пожары, и, хотя это не шло ни в какое сравнение с Бухарестом, все равно город выглядел так, будто в нем шли жестокие уличные бои.

За окном носились веспы. Иногда они беспорядочно метались в разные стороны, пропадая из кадра. В другие моменты они летали ровным строем, словно перелетные птицы следом за вожаком. Вдалеке, над обширным парком, посреди которого в свете вечернего солнца мерцало озеро, большая стая этих созданий кружила и выписывала фигуры. Это жуткое, но красивое зрелище действовало гипнотически.

Изображение накренилось, затем судорожно задергалось, наконец мужчина появился опять. Он держал в руке картонку с торопливо написанными словами. Отложив картонку, он показал вторую, затем третью, после чего снова первую. Так он повторил несколько раз. Глаза у него были широко раскрыты, осунувшееся лицо казалось таким серым, что у меня мелькнула мысль, не обсыпал ли он себя золой. Затем мужчина наклонил экран компьютера так, чтобы заглянуть в глубь комнаты.

На диване сидели женщина и два ребенка. Рты у них были плотно залеплены скотчем, но руки оставались свободными, – они хранили молчание по своей собственной воле. Женщина кивнула в камеру.

Когда на экране снова появились ведущие, я схватила пульт и включила субтитры. Этого сюжета из Хорватии я еще не видела.

– …более точный перевод будет готов позже, но, судя по всему, написанное мужчиной обращение гласит… – Взглянув на компьютер, ведущая наморщила лоб и продолжала: – «Их привлекает шум. Ведите себя тихо. Вы останетесь живы».

Я ощутила, как у папы задрожала грудь: он что-то сказал. В комнату вошли мама, Линна и Джуд. Они заговорили, но я не отрывала взгляда от телевизора, размышляя над этими словами.

«Их привлекает шум».

Веспы появились из-под земли. Почему их оказалось так много, как им удалось распространиться так быстро – этого я не могла знать, и у меня разболелась голова от одних только мыслей. Однако разумно было предположить, что раз они столько времени прожили в кромешной темноте, они были слепыми и охотились, ориентируясь на звук.

«Ведите себя тихо. Вы останетесь живы».

Картинка на экране сменилась. Надпись «Срочная новость» оставалась, ведущим принесли кофе. Женщина начала говорить, понеслись субтитры, торопясь поспеть за ней, с орфографическими ошибками и пропущенными словами. Но общий смысл был понятен.

– …поступают сообщения о происшествиях в Словении и на севере Италии.

Я повернулась к своим родным. Линна качала головой, причитая: «О боже, о боже!» Мама прижимала к себе Джуда. Мой брат ребенок смышленый, и его восторженное возбуждение успело смениться ужасом. Джуд плакал.

Убедившись в том, что я смотрю на нее, мама заговорила:

– Нам нужно обсудить, как быть дальше.

* * *

Мы собрались за столом на кухне. Телевизора здесь не было, а папа и мама положили свои телефоны на стол экраном вниз. Джуд вскрыл пакет с чипсами и высыпал их на стол, но вместо того чтобы есть, водил их пальцем. И родители его не останавливали.

Линна сварила кофе для взрослых и приготовила какао для нас с Джудом. Дожидаясь, пока закипит чайник, мы получили время, чтобы собраться с мыслями.

Я молчала. Я боялась говорить, поскольку то, что будет сейчас сказано, двинет события вперед. А я страшно боялась, что «вперед» будет означать «прочь от дома».

Только дома я чувствую себя в полной безопасности. Мне частенько говорят, какая же я молодец, что адаптировалась так быстро и полна решимости делать то, что в моем состоянии стало так трудно. Но иногда мне бывает просто страшно. Теперь, когда я больше не могу слышать, мир нередко кажется больше и обширнее, чем прежде, словно он угрожает подкрасться ко мне сзади. Суровее и недоброжелательнее. Поэтому, побыв сильной и решительной, я спешу обратно домой.

– Нам нельзя уезжать, – наконец сказала я.

– Я не хочу никуда ехать! – воскликнул Джуд. Я уловила это только по его губам.

– Никто никуда не уезжает, – решительно заявила Линна, дублируя свои слова знаками.

В таких общесемейных разговорах для моих родных совершенно естественно повторять мне всё жестами. А я, анализируя динамику разговора в значительно большей степени, чем это способен делать человек, обладающий слухом, научилась предугадывать, кто заговорит следующим. Джуд иногда называет меня ведьмой. Я называю его маленьким мерзавцем. По-моему, тут мы квиты.

– Давайте обсудим это разумно, – предложила мама.

– Тут нет ничего разумного, – ответил папа.

Линна постучала костяшками пальцев по столу, дожидаясь, когда все умолкнут и повернутся к ней.

– Нельзя паниковать и действовать поспешно и опрометчиво, – сказала она. – Но нельзя также не обращать внимания на происходящее и ничего не предпринимать. Нам нужно поступить так, Хью, как говорит Келли. Обсудить все разумно.

Пожав плечами, папа положил руки на стол. «Итак? – казалось, спрашивал он. – Кто начнет?»

– А королева не скажет нам, что делать? – спросил Джуд.

– …в своем бункере, – уловила я, как проворчал папа.

– Джуд прав, – сказала Линна. – Мы смотрим выпуски новостей, только и всего, и нам прекрасно известно, что журналисты гоняются за любыми сенсациями. Новости круглые сутки – я это просто терпеть не могу. Любое недоразумение можно раздуть в полномасштабный кризис, только чтобы заполнить эфирную сетку.

– Значит, Линна, ты хочешь сказать, что это не кризис? – спросил папа.

– Вовсе нет. Я просто говорю, что нам следует подождать. Послушать, что скажут власти.

– Я поражена тем, что премьер-министр до сих пор не выступил с обращением, – сказала мама, и, кажется, папа снова пробормотал что-то про бункер.

Джуд щелбаном отправил ломтик картошки в мою сторону и широко улыбнулся. Не удержавшись, я улыбнулась в ответ. Как ему сейчас ни было страшно, он оставался ребенком и не мог подолгу сосредотачивать внимание на чем-то одном.

– Нужно посмотреть по другим каналам, – предложила я, и Линна наградила меня улыбкой.

Я всегда считала бабушку самой сильной в нашей семье. Потеряв мужа, когда я была еще совсем маленькой, Линна вела полностью независимый образ жизни. Она осталась жить в коттедже в Брекон-Биконс, пересела на внедорожник, чтобы разъезжать в самые суровые зимы, путешествовала за границей. Линна не позволила смерти дедушки встать у нее на пути к своей мечте. Сейчас ей было почти семьдесят пять; оставшись одна, она уже успела побывать в Египте, Мексике, Марокко и Канаде.

Даже сейчас Линна оставалась самой сильной. Я подумала, что, наверное, она возьмет все на себя.

– Да, нужно выяснить точно, что происходит, – согласилась мама.

– Мы же уже всё видели! – воскликнул папа. – И вы видели больше, чем я. Были разговоры о… вмешательстве? О привлечении армии? Обсуждения того, что представляют собой эти твари?

– Пока что одни только обрывочные репортажи с мест событий и любительская съемка, – сказала Линна. – Правительство… ну, как там это называется, собиралось вчера вечером.

– Кризисный совет, – подсказала я.

– Да, он самый. Но никакого официального заявления не последовало.

– Оно обязательно должно быть в самое ближайшее время, – уверенно заявила мама. – Джуд, будь добр, принеси мой ноутбук.

Джуд вскочил из-за стола и выбежал из кухни.

Папа тронул меня за руку и подождал, когда я повернусь к нему.

– Ты можешь принести из гостиной атлас? – знаками показал он.

Я кивнула. Я поняла, что он хочет и зачем. Я и сама уже пыталась оценить расстояние и время. «Но это еще так далеко, – рассуждала я. – И есть еще Ла-Манш. Через Ла-Манш они же не смогут перелететь. Или смогут?» Я бросилась в гостиную и, проходя мимо работающего с выключенным звуком телевизора, увидела знакомое лицо.

– Мама! Папа! Идет пресс-конференция!

Вся семья собралась в гостиной. Даже Джуд, которому уже не было скучно, прижимал к груди ноутбук.

Мама сказала что-то папе, и тот, обняв за плечо, привлек ее к себе.

Взяв пульт, Линна прибавила звук и включила субтитры. Премьер-министр поднялся на кафедру с микрофонами, установленную на улице перед домом номер 10 по Даунинг-стрит.

«Вид у него уставший, – подумала я. – И я еще никогда не видела его таким мрачным».

Перебрав листы бумаги, премьер-министр сложил их вместе и постучал о кафедру, выравнивая края.

Затем он повернулся к телекамерам и попытался изобразить улыбку, которая получилась похожей на гримасу. Он откашлялся. В кадре появились протянутые микрофоны и портативные диктофоны.

– К настоящему времени… – начал премьер-министр и снова кашлянул, поднося руку ко рту. Кто-то протянул ему из-за кадра бутылку с водой. Кивком выразив свою благодарность, премьер-министр отпил глоток, стараясь взять себя в руки. – К настоящему времени вы все уже в курсе событий в Восточной и Южной Европе. Распространяются слухи и догадки, как по телевидению, так и в интернете, в том числе через социальные сети и независимые сайты новостей. Вчера вечером под моим председательством состоялось заседание кризисного совета, и всю ночь и весь сегодняшний день правительство держало связь с нашими посольствами за рубежом и правительствами стран, столкнувшихся с угрозой.

В настоящий момент достоверно известно следующее: стаи существ неизвестного происхождения пронеслись над несколькими европейскими странами. Их появление вызвало массовую панику и привело, к величайшему прискорбию, к гибели многих людей. Судя по всему, неизвестные создания нападают на все живые существа, не принадлежащие к их собственному виду. Существуют свидетельства того, что они частично пожирают свои жертвы, откладывают в их плоть личинки, которые развиваются очень быстро и за считаные часы превращаются во взрослое существо. Молодые особи обладают способностью летать сразу же после окончания стадии личинки. Они пожирают своего хозяина. Темпы их размножения агрессивные. Связь с пораженными районами в лучшем случае отрывочная. Попытки проникновения в пораженные районы по большей части заканчивались неудачей. Эти существа…

Снова кашлянув, премьер-министр отпил воды.

– Судя по всему, эти существа слепые и охотятся, ориентируясь на звук. Следовательно, наиболее подвержены их нападению крупные населенные пункты, районы с высокой плотностью населения. Количество жертв пока что неизвестно, но некоторые источники в Молдавии, Румынии и на Украине описывают ситуацию как «катастрофическую».

Наверное, журналисты начали выкрикивать вопросы, но премьер-министр поднял руки, успокаивая их.

– Пожалуйста! – сказал он. – Пожалуйста! Дайте мне закончить свое заявление, после чего я отвечу на вопросы. Я переговорил со многими европейскими лидерами и могу заверить вас в следующем: мы делаем все, что в наших силах, чтобы обеспечить безопасность Великобритании. Все отпуска в вооруженных силах, полиции и чрезвычайных службах отменены на неопределенный срок. Также отменены отпуска работников коммунальных служб. Все международное сообщение приостановлено, и мы начинаем поэтапное закрытие всех основных аэропортов и морских портов. Мы предлагаем любую посильную помощь странам, подвергшимся нападению. Ученые стараются узнать как можно больше об этом нашествии… этой чуме… и мы найдем способ ее остановить. – Премьер-министр остановился, и тотчас же его захлестнул поток новых вопросов. Вопросы сыпались слишком быстрым и плотным потоком, и операторы просто не успевали разбирать их и печатать субтитры. Премьер-министр встревоженно озирался по сторонам.

Кто-то подошел к нему сзади и что-то шепнул на ухо. Премьер-министр склонил голову набок, на какое-то время став похожим на маленького мальчика, затравленного подростка, которому предлагают выход из неприятного положения. Но затем он опомнился и, покачав головой, что-то ответил своему помощнику и поднял руку.

– По одному, пожалуйста.

Был задан какой-то вопрос.

– Нет, об эвакуации речь не идет.

Еще один вопрос.

– Нет, ни я, ни члены правительства не собираются укрываться в убежище. Мы останемся здесь, в Лондоне, стараясь по мере сил и возможностей служить стране.

Еще вопрос.

– Да, я это видел; действительно, вероятной причиной появления этих существ является та спелеологическая экспедиция. Это обстоятельство изучается. Но позвольте мне сказать…

Внезапно вид у него стал испуганным. Он оглянулся на Даунинг-стрит, 10, где перед дверями толпились помощники, а с десяток сотрудников службы безопасности наблюдали за происходящим. «Похоже, он просит разрешения сказать больше, – подумала я. – Но он ведь премьер-министр!»

– Позвольте мне сказать, – продолжал премьер-министр, – получаемые нами сообщения свидетельствуют о том, что положение… очень серьезное. Эти твари – средства массовой информации окрестили их «веспами», и это название нисколько не хуже любого другого, – они охотятся на звук. Я видел документальную съемку, слышал рассказы очевидцев, читал официальные отчеты. Они ищут шум, точно так же, как другие животные охотятся по запаху или за счет зрения. Эти твари напали на вертолеты, облетавшие пораженные районы, что привело к их гибели. Они размножаются с потрясающей быстротой, и они очень прожорливые!

«Тут он отошел от текста», – подумала я, и точно, помощники сразу же занервничали, начали переглядываться, и одна из них шагнула вперед. Она что-то шепнула премьер-министру, но тот пропустил ее слова мимо ушей. Казалось, он даже не заметил ее присутствия.

– Если честно, нам известно немногим больше, чем вам. – Тут премьер-министр остановился, заморгал в свете софитов и, казалось, устремил взгляд вдаль. – Мы делаем все возможное. Я с вами абсолютно искренен и ничего от вас не скрываю. Я даю слово, что ровно через час буду здесь и сообщу вам все самые свежие новости. Да поможет нам Бог.

Премьер-министр помолчал немного, словно собираясь добавить еще что-то, затем развернулся и направился в здание по Даунинг-стрит, 10. Помощники уже суетились вокруг него. Он был похож на человека, подвергшегося нападению.

– Я ожидала совсем другого, – сказала я. Встав, я обернулась к своим родным, чтобы быть частью дальнейшего обсуждения.

– Что ты ожидала услышать от этого бесхарактерного идиота? – спросила мама.

– Келли! – с укором произнесла Линна. – Разве ты не видела? В самом конце он уже не был премьер-министром, он был простым человеком, как мы. Перепуганным и сбитым с толку.

– Вынужден согласиться с твоей матерью, – усмехнулся папа. – По-моему, он был абсолютно откровенен.

– Он меня напугал, – вставил Джуд. – Это как кино, только это не кино.

– Никакой эвакуации, – сказала я. Вот что встревожило меня больше всего. Как это ни ужасно, двигаться, бежать – это единственное, что мы действительно могли сделать. Я уже думала об этом. «У нас есть чердак, но долго пробыть там мы не сможем, он слишком тесный. Погреба нет. Можно забаррикадироваться в одной комнате и…»

Нахлынули воспоминания об учебных фильмах эпохи холодной войны. «Укрепите двери, устройте убежище под лестницей, запаситесь консервами, используйте вместо туалета ведро, позаботьтесь о том, чтобы было достаточно воды, захватите радиоприемник и запасные батарейки…»

Как будто все это могло спасти от ядерной бомбы. Это была пустая болтовня, бесполезные рекомендации, направленные на то, чтобы убедить население в том, будто оно может сделать что-то полезное, вместо того чтобы сидеть сложа руки и ждать смерти. И предотвратить его бегство.

Меньше всего стране были нужны миллионы беженцев, спешащих покинуть крупные города.

– Спастись нельзя, – твердо заявила я. – Нигде. Никому.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Джуд, и я вдруг с ужасом увидела, что он плачет.

– Эти твари охотятся на звук, а где тихо? Нигде.

«Только в моей голове, – мысленно добавила я. – Это единственное тихое место».