Текст книги "Дикие истории. Дневник настоящего мужика"

Тимофей Баженов
Дикие истории. Дневник настоящего мужика

Посвящается Валентине Алексеевне Ивановой, врачу-терапевту, моей любимой бабушке, пожалуй, единственному человеку в моей жизни, обладавшему поистине мужским характером.

Тимофей Баженов

© Баженов Т.Т., текст, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

От автора

Сначала я хотел написать эту книгу как практическое руководство, учебник для настоящих мужиков. Быстро набросал план из сорока пяти пунктов, который возглавляли такие громкие позиции, как «великодушие», «хладнокровие», «смелость»… Я хотел подробно и по пунктам разобрать каждое из этих качеств и рассказать о том, как развить их в себе. Эта хвастливая задача показалась мне выполнимой.

Потом задумался и понял, что многих качеств во мне нет или они недостаточно развиты. Я мог бы написать эти главы, опираясь лишь на свой профессионализм. Но это показалось мне нечестным. Я не хотел писать со знанием дела о том, чего сам не достиг. Однако я, безусловно, мужчина. У меня нет детей, но я уже вошел в возраст, когда могу по-отечески направить дитя на путь истинный. Сейчас многие дети растут без отцов. Не только девочки, но и мальчики. Мир стремительно теряет формы, приданные ему Богом в момент сотворения. Нас окружают женоподобные мужчины и мужеподобные женщины. Мужчины не стесняются плакать и закатывать истерики. Женщины матерятся как извозчики. Процветает культ чревоугодия. Это ненормально и плохо. Написание книги о том, каково это – быть мужчиной по-настоящему, я счел делом правильным и богоугодным.

Эта книга не о том, как правильно подавать руку дамам и открывать перед ними двери. И не про то, как я целую им ручки, дарю цветы и подношу им сумки… Хотя именно этого ждут настоящие женщины от настоящих мужчин. В книге нет советов о том, как брать на себя ответственность и как выглядеть брутально. Потому что мужчина должен не просто выглядеть как мужчина, а быть им. Эта книга о моей молодости, в которой были ситуации на грани жизни и смерти, страха и бесстрашия.

Сидя у костра, я часто размышляю о своей жизни и о тех историях, которые поведал здесь.

Я ЧЕЛОВЕК, ПОЭТОМУ ПРИЗНАЮ, ЧТО МЕСТО СТРАХУ В ЖИЗНИ МУЖЧИНЫ ЕСТЬ ВСЕГДА. БЫЛ СТРАХ И В МОЕЙ ЖИЗНИ. НО ТЕПЕРЬ ЕГО НЕТ. КАЖДЫЙ БОРЕТСЯ СО СТРАХАМИ ПО-СВОЕМУ…

Кто-то в определенных случаях умеет брать на себя риски и ответственность. Кто-то просто избегает рискованных ситуаций. У меня свои способы.

Рассказать коротко о том, что настоящий мужчина всегда тоскует о первобытных ощущениях, – сложно. Но я тоскую и ищу их. Эта книга о приключениях и большой жизненной закалке, которую может дать не только природа. Эта книга об удивительных животных, они часто человечнее людей, и о людях, которые иногда ведут себя так, как не позволит себе ни один зверь. Она о странствиях по самым дальним и опасным уголкам Земли. Я везде побывал и много повидал. Борода стала седой. Теперь хочу поделиться с вами историями моей жизни. Наверное, ее – жизнь – и нужно считать главной инструкцией по сборке настоящего мужчины. Итак, я вытер руки об штаны и сел писать.

Глава 1
Как правильно какать

Это была поздняя осень 1979 года. Листьев на деревьях почти не осталось. С неба сыпался дождь, капли которого были густыми и содержали в себе кристаллы льда. Часть пути я прошел своими ногами, но быстро устал. Для таких случаев у моей бабушки с собой была складная брезентовая коляска. Она предложила мне сесть в нее, для того чтобы ноги отдохнули. Мне не сиделось. Я вертелся в коляске, выскакивал и садился обратно.

– Бабушка, уже домой хочется!

– Мы же только два часа гуляем…

– Я нагулялся.

Наш дом был далеко, у самой железной дороги. Мы же находились в полутора километрах от него.

– Ты что… какать хочешь? – угрожающе спросила бабушка.

Это было неприятно. Я давно и сильно хотел какать, но говорить об этом боялся, так как предполагал, чем это закончится. Но терпения уже не было, и мне пришлось признаться. Как и многие дети, я не любил и стеснялся совершать туалет в общественных уборных. Незнакомые толчки не внушали мне доверия. Мне не нравился их запах. Не нравился холод грязного, заплеванного фаянса. Я был уверен, что мои штаны, полежав спущенными на грязном полу, станут причиной какой-нибудь чесотки. Я стеснялся чужих людей, которые могли заметить меня во время испражнения. Бабушка о такой моей особенности знала. И я знал, что бабушка о ней знает. И я не хотел этого больше всего в жизни. Но мы развернулись под проливным дождем и пошли в сторону Останкинского парка. В прямо противоположную сторону от теплого, белого, родного унитаза. Я решил расхотеть. И почти сделал это к тому времени, как грязная тропа завела нас в самую глубь дубовой рощи, посаженной когда-то графом Шереметевым для услаждения взора крепостной актрисы Параши Жемчуговой. Мы подошли к раскидистому дубу.

– Лезь на дерево! – холодно и непримиримо приказала бабушка.

Я стоял-то уже неуверенно, переминался с ноги на ногу. Но полез. Сижу на дереве. Плачу.

– Что? – спрашивает бабушка.

– Домой хочу… Какать хочу…

– Снимай штаны, – говорит бабушка.

– Зачем? – спрашиваю я сквозь слезы.

– Сейчас срать будешь.

– Я так не хочу, – отвечаю я.

– Не хочешь, тогда слезай с дерева.

Я слезаю, весь мокрый, дождь со снегом, темнеет… Еще погуляли минут десять.

– Не могу! Надо что-то делать…

– Полезай на дерево!

Я лезу.

– Снимай штаны!

Снимаю.

– Сри!

Плачу, сру.

– А зачем это все? – спрашиваю я сквозь слезы.

А бабушка и говорит:

– ТИМА… ТЫ – МУЖИК! А ВДРУГ ВОЙНА? А ТЫ ПАРТИЗАН. СИДИШЬ НА ДЕРЕВЕ С ВИНТОВКОЙ. А ВНИЗУ – ВРАГИ. ТЫ ЧТО ИМ СКАЖЕШЬ? «ИЗВИНИТЕ, Я КАКАТЬ ХОЧУ»? ОНИ ТЕБЯ УБЬЮТ И С ГОВНОМ СОЖРУТ. БУДЬ ВЫШЕ ЭТОГО! СРИ ВРАГАМ НА ГОЛОВУ С ВЫСОКОГО ДУБА!

* * *

Мое спартанское детство, возможно, сейчас ужаснет читателей и читательниц, не пришедших в себя от современных «мамских» форумов, где воспитание детей представляется иначе. Однако не прошло и двадцати лет, как я оказался на войне. В руках у меня была не винтовка, а самый настоящий и самый надежный автомат в мире – автомат Калашникова.

Сидел я не на дереве, а в оконном проеме полностью разрушенной пятиэтажки. Вечерело. Была глубокая осень, листьев на деревьях почти не осталось. С неба капали крупные капли, густые от кристаллов льда. Полов и перекрытий в доме не было. Я сидел высоко и ждал, когда наступит ночь. И боялся, что пар, который валил из-под бронежилета, выдаст мое местонахождение. Внизу были враги. И я исполнил завет своей бабушки, когда стемнело…

* * *

Нет больше той улицы Академика Королева. Все теперь изменилось. Спилили вековые дубы, которые росли прямо из асфальта на дороге, которая вела от нашего дома к дубовой роще. Заасфальтировали шестигранные бетонные плиты. Нужно сказать, что во времена моего детства улица Академика Королева была военным аэропортом стратегического назначения. Взлетно-посадочная полоса длиной две тысячи триста метров могла принимать самые тяжелые транспортные самолеты, привод полосы находился в телебашне, а рулежка там, где сейчас экскурсионный комплекс. Не было раньше газона, разделявшего встречную-поперечную полосу, но, правда, и машин столько не было.

Никогда больше не сядут самолеты на эту дорогу. Может, оно и к лучшему. А дуб в парке до сих пор стоит. Совсем недавно под ним была у меня фотосессия. Я рекламировал один очень брутальный мужской товар. Гламурные барышни суетились вокруг меня, пудрили, говорили: «Как загадочно вы улыбаетесь, Тимофей. Этот атрибут вам очень к лицу. Лучше моделей и не найти. Вы, конечно, странный, но такой брутал! Настоящий мужчина!»

А потом их продюсер, юноша в зауженных джинсах, с голыми щиколотками, с бритыми висками и напомаженной бородкой, спросил:

– А не подскажете, где здесь туалет?

А я ему и говорю:

– Не знаю…

И руки об штаны вытер.

МУЖЧИНА ВСЕГДА ДОЛЖЕН ПОМНИТЬ СВОЕГО УЧИТЕЛЯ

Глава 2
Рыбалка

Я люблю рыбалку. И уже какаю правильно. Прошел год. Наступило лето. Меня повезли на писательские дачи в районе Сходни. Трава зеленая, листва густая, холодина несусветная. В те годы (1981-й) лета были очень холодными. Писательская дача – огромный барак. В этом бараке у нас только одна комната. В комнате есть печка, точнее говоря, ее устье. Топить нужно каждый день! Еще бы – в доме ребенок маленький! А на улице плюс двенадцать и непрерывный дождь. Да вот одна незадача, топить-то печку нужно из нашей комнаты, а теплая стенка – в соседней комнате, где начальники отдыхают.

Собираем мы с бабушкой веточки и начальников греем. Бабушка в то лето сшила себе ватник из чего попало, а маме халат меховой. А когда свободное время было, полиэтиленовые пакеты штопала. Это тогда большая редкость была, но вещь нужная, в пакете хлеб неделю не черствеет, не плесневеет.

Я тоже хотел шить. Я всегда хотел быть похожим на бабушку. Но бабушка, если замечала в моих руках иголку и нитку, переставала со мной разговаривать, обзывалась и била по рукам.

– Не мужское это дело – шитье! – говорила она.

В детстве я проводил много времени с ней на кухне. Она готовила пищу, а я играл в детскую посудку, позаимствованную у соседки – маленькой девочки. Наливал в кастрюльку воду, ставил на батарею, сыпал в нее соль и сахар, рвал туда бумажки. Суп варил. Длилось это недолго. Бабушка заметила, что я занимаюсь не мужским делом, и приказала меня больше не кормить. Отлучение от пищи очень быстро помогло мне сформировать мужское сознание. С тех пор я прекрасно знаю, какие дела должны делать мужчины, а какие дела отведены женщинам. Когда я стал взрослее, бабушка расширила мое сознание. Она спросила, знаю ли я гениальных поэтов-женщин. Я назвал Цветаеву и Ахматову, но бабушка сказала, что поэтессы они хорошие, однако с Пушкиным, Лермонтовым и Бродским их сравнить нельзя. Потом она спросила:

– Почему все гениальные повара – мужчины, а? Почему лучшие парикмахеры – мужчины? Почему хирурги – мужчины, водители – мужчины и космонавты – мужчины? А потому, Тима, что мужчина может делать все то же, что и женщина, и все – лучше, чем женщина. А женщина может делать женскую работу, а в остальном лишь подражает мужчине. Плохо или хорошо – неважно. Но подражает.

Когда я стал взрослее, освоил многие женские дела. Шью, готовлю, выращиваю цветы, даже неплохо стригу. Но каждый раз, выполняя эту работу, понимаю, что устать от нее не имею права, так как моя расчетная мощность значительно выше.

Так о чем я? О рыбалке.

Бабушка показала мне, как срезать ореховый прут, из булавки мы согнули крючок, а из маленькой гайки сделали грузило. Поплавком послужило голубиное перо. Я отправился на маленький Сходненский пруд. Брезгливостью я никогда не отличался, поэтому жирные червяки легко насаживались на крючок-булавку. Правда, рыба была своеобразная. Клевали только ротаны. Эти маленькие полосатые рыбки с огромными головами приехали в российские водоемы из Америки. Их привезли аквариумисты. Рыбки были похожи на маленьких прозрачных ящериц. Их огромные головы значительно превосходили размером небольшие тельца. Я принес их домой целый бидон.

Бабушка сказала:

– Хочешь готовить – готовь то, что добыл.

Чистить такую мелочь неумелыми детскими руками был сущий ад, на каком-то этапе бабушка стала помогать.

Пришла соседка и говорит:

– Валентина Алексеевна, зачем вы чистите этих червей? Их же никто есть не будет!

Ошибалась соседка. Все лето я ходил на рыбалку и мы с бабушкой ели ротанов. Вкуснее рыбы я в жизни не пробовал.

И навсегда запомнил:

ЕСЛИ УБИЛ – НУЖНО СЪЕСТЬ. ЕСЛИ НЕ ГОЛОДЕН – НЕ ОХОТЬСЯ! ЕСЛИ НА СТОЛЕ СТОИТ ЕДА – ЕШЬ И ХВАЛИ ЕЕ! ЕСЛИ НЕВКУСНО, ЕШЬ ВСЕ РАВНО – САМ ГОТОВИЛ.

Печень

Однажды я отправился в долгую командировку, снимать про Северный флот. В наше распоряжение был выделен буксир ледокольного типа «Кингисепп». Это довольно большой корабль. Я взошел на борт и сразу почувствовал запах солярки. Он показался мне очень приятным. На «Кингисеппе» нам предстояло жить и работать два месяца.

Я познакомился с капитаном и боцманом. Мы вышли в море. Подошло время первого обеда. Накрыли нам в кубрике. Все это происходило во времена скудного финансирования нашей армии. Капитан сразу извинился. Сказал, что на борту есть только капуста и мука. Значения этому мы не придали: ели щи, хлеб, пирожки с капустой. На ужин, завтрак и обед. Меню было определено на каждый день. У капитана был спирт. И капустное разнообразие стало отличной закуской. Спиртом мы все это щедро запивали и не бедствовали. К концу первой недели мы все передружились и прекрасно проводили время.

Однажды вечером капитан пригласил меня на рыбалку. Он сказал, что мы идем добывать рыбу к чаю. Словосочетание «рыба к чаю» меня несколько удивило, но я, конечно, согласился. Было интересно.

Мы взяли с собой по стаканчику спирта и вышли на корму. Матрос без слов понял намерения капитана: моментально метнулся за ближайшую серую дверь с овальными краями и принес оттуда огромную катушку белой синтетической веревки, которой в магазинах упаковывают торты.

Была черная ночь. Ветер с солеными каплями рвал на нас одежду. Но капитан явно намеревался отдохнуть на рыбалке душой и телом. Он навалился на перила левым локтем, в правой руке поднял стакан и почти шепотом произнес:

– За клев!

Мы выпили. Тем временем матрос расчехлил кормовое орудие и засунул руку в ствол почти по локоть. Он копался там и кряхтел. Его бушлат вымок насквозь, как, впрочем, и наша одежда… «Кингисепп» качало. Вокруг нас было только море. Мы смаковали спирт, и он, испаряясь, оставлял на наших потрескавшихся губах ощущение ледяной маслянистости.

Наконец матрос исхитрился и достал из ствола большую ценность – загнутый крючком гвоздь.

– Слава богу, товарищ капитан второго ранга… – прошипел искатель. – Я уж думал, в порту сп… Украли. Вот он!

Почему этот гвоздь был настолько ценен и почему его так тщательно прятали в стволе боевого орудия, я выяснить не смог. Но дальше произошла самая удивительная в моей жизни рыбалка.

Капитан надел катушку с веревкой на гаечный ключ. Взял ключ за два конца. Вручил мне привязанный к веревке волшебный гвоздь. И скомандовал:

– Забрасывай!

Я к тому времени уже ничему не удивлялся, но задал все же уточняющий вопрос о наживке. Капитан ответил:

– Сейчас ты увидишь, как богата наша Родина… Забрасывай!

Я забросил гвоздь в пучину морскую. Веревка стала стремительно убегать с катушки. Когда вымоталось метров пятьдесят, капитан остановился.

– Все. Тяни, – сказал он.

– Чего тянуть? – не понял я.

– Рыбу к чаю тяни!

Я начал выбирать из воды мокрую веревку, а капитан быстро наматывал ее обратно на катушку. Скоро в руках почувствовалось сопротивление. Веревка натягивалась и дергалась из стороны в сторону. А через минуту я выдернул на палубу огромную треску, она была зацеплена гвоздем за спину.

Я был поражен. Мы забрасывали в волны голый гвоздь раз пятнадцать, и ни разу невод не вернулся с тиною морскою.

Каждый раз мы вынимали рыбину. За хвост, за живот, за голову…

– Там, под водой, рыба наша без просветов стоит. Когда гвоздь через них протискивается, по-любому какую-то да зацепит, – пояснил капитан, когда мы, покачиваясь, шли за матросом, тащившим мешок с треской в камбуз.

Меню стало разнообразнее. Рыба к чаю после капустной диеты оказалась очень кстати. В каждой рыбине была печень граммов на шестьсот. И я научился ее вкусно готовить.

МОЙ РЕЦЕПТ ПРИГОТОВЛЕНИЯ ПЕЧЕНИ ТРЕСКИ

Печень трески положите в стеклянную банку, туда же один горошек черного перца, пол чайной ложки соли, лист лаврушки. Банку закройте и поставьте в кастрюлю с кипятком. Через час в банке будет граммов сто желтого масла и свежайшая печень трески.

Символ Северного флота – полярная сова. Она была изображена на самой верхней точке нашего корабля, под капитанской рубкой. В обед мы навернули печени с булкой, запили капустным бульоном и спиртом и пошли в рубку. Капитан был настроен решительно. Он сообщил, что скоро покажет нам, салагам, настоящий шторм.

«Кингисепп» изрядно качало. Волна была довольно высокая. Но капитан уверял, что мы находимся в спокойном месте. А вот в девяти милях к северу бушует настоящий шторм. Конечно, туда мы и направились.

Очень скоро волна усилилась. Перед нами сплошной стеной вставал снег с дождем. «Дворники» на корабле устроены совсем не так, как на машине. В центр лобового стекла встроен мотор. На вал мотора закреплено стекло, вырезанное в форме круга. Мотор раскручивает стекло, и капли, повинуясь центробежной силе, разлетаются во все стороны. Все, что мы видели, можно было рассмотреть только через это круглое окно-иллюминатор. Волны действительно были гигантскими. Размером с пятиэтажку.

Я поступил так же, как и все, кто находился в рубке. То есть пристегнул брючную портупею к поручню у штурвала. «Кингисепп» вставал вертикально на корму и, падая вниз, со страшным скрежетом бился днищем о волны. Иногда мы обрушивались носом в бездну и тогда бились кормой. По громкой связи доложили, что в камбузе от стены оторвался титан и обварил кока кипятком. Пробраться к коку на помощь мы не могли, так как по коридору из конца в конец летал холодильник. Двигатель забарахлил. Связь пропала. Счастливый капитан уснул пьяным сном. Наверное, если бы его не пристегнули в углу рубки, он вел бы себя подобно освобожденному холодильнику.

Стемнело. Неожиданно я почувствовал приступ тошноты. Запах солярки теперь казался мне губительным. А печень трески неукротимо просилась обратно в пучину морскую и казалась самой отвратительной едой в мире. Я вспомнил, что все лишнее при кораблекрушениях бросают за борт. И решил не держать в себе то, что особо не держалось. Я вышел из рубки. Было темно. И с облегчением вернул в темные воды печень трески.

Каким-то чудом через несколько часов мы оказались на спокойной воде. Видимо, я уснул, а когда проснулся, обнаружил, что вся команда построена на носу.

БОДРЫЙ И ЗЛОЙ КАПИТАН ГРОМКО И ТРЕЗВО ПЕРЕКРИКИВАЛ ЧАЕК, АКТИВНО РАЗМАХИВАЯ РУКОЙ В СТОРОНУ РУБКИ. ПОД НЕЙ ГОРДО КРАСОВАЛСЯ СИМВОЛ СЕВЕРНОГО ФЛОТА – ПОЛЯРНАЯ СОВА. ЗАБЛЕВАННАЯ МНОЙ.

Я поднял глаза и понял свою ошибку – сова была прямо под рубкой. В темноте я не разобрался. Почему-то мне казалось, что содержимое моего желудка вылетает в бушующие воды.

Пришлось признаться. Инцидент был исчерпан. Капитан объяснил мне, что тошнит всех, даже таких морских волков, как он. И привел морскую поговорку: «Для морячка потравить – все равно что для бабы родить». По всей видимости, это означало «обычное дело».

В результате шторма «Кингисепп» сломался. Волна все еще была высокой. И мы пережидали непогоду в Териберской бухте. Ночью в нашу дверь постучали. Вошли двое с овчаркой. Все осмотрели и вышли. Выяснилось, что шторм был таким сильным, что с палубы атомного ракетного крейсера «Петр Великий» смыло моряка. Теперь его искали. Чтобы было понятно, поясню, что в шторм до восьми баллов «Петра» даже не качает. Значит, было больше девяти баллов.

* * *

Недавно я был в Астрахани на очень дорогой рыбалке. В компании очень богатых людей. Рыбачили мы вместе, а после рыбалки я готовил. Все ели и хвалили. Действительно было вкусно… Мои компаньоны спросили меня:

– А вы, Тимофей, какую рыбу любите?

Я ответил:

– Ротанов!

Мне сказали, поморщившись:

– Это же мерзость. Не рыба, а наживка.

А я говорю:

– Вы просто готовить не умеете…

И руки об штаны вытер.

МУЖЧИНА НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ПРИВЕРЕДЛИВЫМ

Глава 3
Про подарки

Я люблю подарки. Люблю дарить и люблю получать. Так всегда было. На мой третий день рождения мама подарила мне прекрасную машину из алой пластмассы, бабушка – меховую собаку. Этот подарок до сих пор со мной, зовут собаку Томка. Бабушка по отцу – носки. Она начала вязать их после моего рождения, два юбилея пропустила, и теперь носки были безнадежно малы.

А дед был инженер. Он думал только о железной дороге. О ней он думал хорошо. А обо всем остальном – плохо. Во всех смыслах. В смысле – он в принципе плохо думал и думал плохо. Меня он любил. Ему так казалось. Он подарил мне электробритву «Харьков». Зачем трехлетнему ребенку электробритва, дед не подумал. Наверное, на вырост. Этот подарок понравился мне больше остальных. Я решил с ним уединиться. Перед зеркалом в дальней комнате я стал искать на себе волосы. На голове «Харьков» не брал – длинноваты. У меня была прическа «под горшок», и да, я был блондином. Больше волос на теле не было. Пришлось брить брови. Но они быстро кончились.

«Харьков» не давал мне покоя еще много лет. Наконец волосы пошли расти повсюду. Но… «Харьков» не брил. Видимо, был создан для детских бровей. Потом я сделал из него тату-машинку, но это совсем другая история. А пока…

Пока меня без бровей нашла бабушка.

Очень сильно отругала. Я плакал. Она отругала меня за то, что я плакал. И я не плакал. Пришла очередь деда. Он не плакал, но готов был застрелиться из наградного оружия. И, наверное, сделал бы это, но бабушка забрала пистолет. Вечером пришел отец. Он забыл, что я родился. Конечно, он не заметил перемен в моей внешности. Увидев, что семья в горе, стал выяснять, в чем дело.

БЫЛО

СТАЛО

– Смотри. Бровей нет, – сказала бабушка. – Дед бритву подарил.

– Хорошо, что не автомат Калашникова, – ответил отец.

Все стали смеяться. Всем надоело злиться за этот день. Дед шутки не понял, но хохотал зычно – чтобы не отличаться от умных. Я тоже улыбался. Мне была приятна общая разрядка. Настроение было хорошим. Я проследил, куда бабушка спрятала бритву. А главное, я знал, к чему стремиться, чего хотеть.

АВТОМАТ КАЛАШНИКОВА. ОЧЕНЬ СКОРО Я ЗНАЛ ЕГО УСТРОЙСТВО НАИЗУСТЬ. ЗАДОЛГО ДО ТОГО, КАК ПОЧУВСТВОВАТЬ ЕГО ТЯЖЕСТЬ, Я ЗНАЛ, КАК ЕГО РАЗОБРАТЬ И СОБРАТЬ.

Брови мучительно долго не росли. И брить было нечего. Эта модель бритвы была с ключиком. Заводная. Большая ценность у советских людей. Не зависит от розетки. Я разобрал бритву: ведомые ножи приводились в действие шпиньком-эксцентриком. Я еще не придумал, как это применить. Но запомнил.

* * *

Прошло семнадцать лет. Все мечты, казалось, сбылись. В руках у меня был автомат. Мы лежали в ванной. На втором этаже. Я в ванне, а Андрюха на полу. Головы поднять не могли. Можно было попробовать уйти через дверной проем. Но это точно минус один. А нас всего два. Можно через пролом под раковиной, на первый этаж. Но это только ночью. А ночь – вот она. Специально они громко разговаривают. На психику давят. Но я знаю такие штучки. В ванной – бритва «Харьков». На эксцентрик – резинку для волос. Другой конец – к крышке от банки пасты «Санита». Сматываю изоленту с рожка. И к куску мыла хозяйственного всю эту конструкцию прикручиваю. Ключиком накрутил. И на пол поставил. Зажужжала и медленно за порог поехала. Я кричу:

– Это вам за слезы наших матерей!

А там только слышен звон разбитого стекла и восхваления Всевышнего. Они-то знают, на что это похоже. Это же «лягушка»[1]1
  «Лягушка» – самодвижущееся взрывное устройство.


[Закрыть], они сами такое применяют. Им из-за границы присылают. Выберется такая тварь на пустое место, подпрыгнет и разбросает вокруг себя куски разорванной меди и стали. На уровне пояса поражает. Очень злое оружие противопехотное.

Не взорвался «Харьков». Но мы за это время в пролом под раковиной нырнуть успели. А уже через двадцать минут прилетели вертушки с Ханкалы и всем там брови побрили. А нас потом ребята спрашивают:

– Как вы бородатиков напугали?

– Так бритвой «Харьков»!

– Она ж не бреет ни хрена! – смеется старослужащий разведчик в кроссовках.

– Бреет, еще как, – говорю. – Пуганая ворона куста боится.

Смеемся все и пьем. Провожу рукой по лбу – брови на месте, а со лба кровь капает. «На то и брови человеку, чтобы всякая ерунда глаза не заливала», – объясняю личному составу анатомию. И руки об штаны вытираю.

МУЖЧИНА ДОЛЖЕН СТРИЧЬСЯ КОРОТКО