Текст книги "Святые целители"

Святой мученик Трифон

Есть в Москве, недалеко от Рижского вокзала, маленькая церковка. Она затеряна среди безликих многоэтажек брежневского времени и кажется странным вкраплением далекого и прекрасного прошлого в нашу серую современность. Это один из самых древних храмов Москвы, а посвящен он мученику Трифону. Даже и улица, на которой стоит храм, называется Трифоновской. Каким образом имя древнего мученика освятило этот уголок Москвы?

Прежде чем ответить на наш вопрос, перелистаем страницы жизни человека, который жил восемнадцать веков назад, но и сейчас известен многим людям, совершенно далеким от исторических изысканий.

Святой Трифон прожил совсем недолго. Как и целителя Пантелеимона, на иконах Трифона изображают обычно юношей, потому что еще молодым человеком принял он великие мучения за Христа и перешел в вечную жизнь.

Родился Трифон в Малой Азии в третьем веке после Рождества Христова. Жил он в селении Кампсада неподалеку от города Апамеи. Предание говорит о нем как о совершенно необычном мальчике, который наделен был даром врачевания и чудотворения. Когда и почему развился в нем этот дар, мы не знаем. Но знаем, что творил он чудеса не волшебными заклинаниями, а силой Христовой. Он был простым сельским мальчиком, но, судя по всему, его родители исповедовали христианство. Новая вера в те времена давала ростки не только в городах, но и в далеких селениях, где, казалось бы, крепко сохранялось почитание древних языческих богов.

Евангельское учение глубоко было воспринято невинной душой мальчика. Трифон часто пас гусей в окрестностях родного селения. Он созерцал красоту, тайну окружающего мира и чувствовал чистым сердцем присутствие в земной красоте Небесного Отца, Бога любви и милости. И сердце его загоралось любовью. Нередко приходил он в дома своих односельчан в те дни, когда там слышен был плач, когда умирал ребенок или мучилась в послеродовой горячке молодая мать. Он смотрел на чужую муку с сочувствием и взывал к Спасителю:

– Господи, когда Ты ходил по земле, Ты отзывался на всякое земное страдание, Ты исцелял и воскрешал. И я верю, что Ты и сейчас рядом с нами и можешь помочь! – И затихал детский плач, вставала с постели безнадежно больная.

О Трифоне заговорили не только в родной деревне, но и в окрестных селениях. Особенно после случая… с гусеницами. Летом у многих крестьян посевы стали засыхать и сгнивать на корню. С ужасом видел то один, то другой крестьянин, что его надежда, его хлеб насущный, которым должен он питать себя и свою семью целый год, гибнет. Мы, привыкшие к переполненным магазинным прилавкам, не понимаем того горя и страха, которые испытывали люди в таком положении. А причина бедствия была в том, что в полях стали плодиться вредные гусеницы, уничтожавшие корни растений. Со слезами глядел на это и мальчик Трифон. И однажды к нему пришли те, кому он уже успел помочь, и те, кто слышал о его чудотворениях. Взрослые сильные люди, привыкшие к нелегкому грубому труду под палящим солнцем, стояли перед худеньким мальчиком. Они ждали от него помощи.

– Ты должен спасти нас, Трифон. Проси своего Бога! – сказал один из крестьян.

На следующее утро, когда солнце осветило колосящиеся поля, осветило и те участки, на которых темнели засохшие и поникшие посевы, мальчик, воздев руки, в простоте сердца обратился к насекомым:

– Заклинаю вас, черви и гусеницы, великим именем Иисуса Христа, Сына Божия, Спасителя мира, идите на дикие горы и неплодоносные деревья, оставьте поля и нивы людей сих. – Тихо журчала детская молитва, неспешно поднималось солнце над полями, и никому не видимые гусеницы едва слышно ползли прочь от желтеющих под восходящим солнцем полей.

Минули многие столетия – та молитва святого Трифона вошла в сборники христианских священнических молитв – требники. И в краях, далеких от Малой Азии, над русскими полями и нивами продолжали звучать слова святого отрока, и, как свидетельствовали многие священники, эти слова спасали от вредных насекомых и зверей урожай сельских тружеников.

Имя крестьянского мальчика из далекой деревеньки достигло императорских покоев. В семействе императора Гордиана случилось горе. Его любимая дочь, изнеженная и утонченная, заболела страшной болезнью. Время от времени неведомая сила схватывала ее и била об пол. Обезображенная недугом, она теряла сознание и долго после этого страдала. Врачи тщетно изучали рукописи Гиппократа и Галена, тщетно взывали к богу-врачевателю Асклепию. Императорская дочь снова и снова падала на устланные коврами полы прекрасной виллы в чудовищных припадках. Император, потеряв доверие к ученым медикам, стал искать иных целителей. И тут услышал он имя Трифона. Кто сказал ему об этом мальчике? Один из придворных, который оказался родом из тех мест, где жил будущий мученик? Или гонец, посланный в далекие края разыскивать врачевателей, случайно забрел в Кампсаду и услышал о нем? Впрочем, предание сообщает нам, что сама больная в припадке назвала имя Трифона. Так это было или иначе, но деревенский мальчик, с хворостиной в руке пасший гусей, предстал перед правителем величайшей империи. Его ввели в покои больной. До того бессильно лежавшая, девушка вдруг с огромной силой сорвала повязки, которыми скрутили ей руки и ноги, и бросилась в припадке на пол. Она кричала, и крик ее был нечеловеческим, так не могла кричать девушка. Мальчик стоял перед чужой и страшной силой, и сердце его жалело эту бедную душу, которой завладел нечистый дух.

Почти беззвучно прошелестела молитва отрока, молитва к Тому, Кого не знали в этих царских чертогах, молитва к Царю мира, Который родился в пещере и умер на кресте, но остался сильнее всякого существа во вселенной. Последний раз сотряс нечистый дух тело девушки, и несчастная затихла, потом открыла глаза и встала. Лицо ее порозовело, она очнулась к новой жизни.

Конечно, император был безмерно благодарен Трифону. Он звал его остаться в Риме, обещал наградить и возвысить, но мальчик просил об одной награде: доставить его поскорее к родителям, к домику с плоской крышей, к полю, засеянному ячменем, к невысокой горе, поросшей соснами, над которой так величаво и радостно восходит солнце.

Но прошло немного лет, прежний император умер, и к власти пришел жестокий правитель Декий. Он питал особую ненависть к христианству и решил искоренить новую веру в своей гигантской империи. По всем провинциям были возобновлены гонения на христиан. Правитель восточных провинций Акилин ревностно взялся за исполнение приказа императора. Имя Трифона в те годы не сходило с уст жителей многих селений и городов. К нему в Кампсаду привозили больных и бесноватых. Он был теперь уже сильным, рослым юношей, но по-прежнему горел верой и состраданием. Он продолжал преклонять колена перед милосердным Отцом Небесным и просить Его Сына посетить и спасти страдающих людей. И больные вставали, бесноватые затихали и очищались. Услышал о нем и Акилин. И однажды в Кампсаду пришли не смиренные просители, а грубые воины. Трифон был увезен в Никею, резиденцию правителя, и предстал перед Акилином.

– Назови свое имя, отечество, судьбу и веру, – вопросил правитель.

– Имя мое Трифон, живу я в Кампсаде близ города Апамея. Судьбы у нас нет, и ей мы ничего не приписываем. Ведь все устраивает Промысл Единого Бога, а не случай, судьба или стечение звезд. По состоянию я свободный римский гражданин, а поклоняюсь только Христу, Который есть начало и конец моей веры, – ответил юноша. Он без страха смотрел в глаза Акилину. Тот не выдержал его взгляда, опустил глаза и сказал резко:

– Ты что, не слышал царского указа предавать смерти христиан? Принеси жертвы богам, и ты сохранишь свою жизнь. Иначе ты будешь предан огню.

– О нет, правитель, ты ошибаешься, огню я предан буду, если отрекусь от Господа моего, огню вечному, негасимому, перед которым ничто – этот земной огонь.

– Отдайте его бичевателям, – бросил Акилин. И грубые руки схватили юношу. Сотни ударов обрушились на его тело. Он стискивал зубы, молчал, и глубоко в сердце зрела радость – радость от того, что он страдает за любимого Спасителя, он, подобно Господу в ночь накануне Распятия, принимает удары жестоких римских бичей.

И снова он был перед лицом Акилина, и снова тот требовал отречения, но Трифон свидетельствовал о своей вере, о ее красоте и правде.

А потом его повлекли по улице. Его раздели, привязали к коню и босого заставили идти по промерзшей улице. Ступни прилипали к ледяной дороге, и страшная боль пронзала суставы.

– Утверди стопы мои в слове Твоем, – пел Трифон псалмы Давида, и неземное тепло согревало душу.

На несколько дней он был брошен в тюрьму. Юноша провел эти последние дни в молитвах. Он видел страдающего Сына Божия перед своим мысленным взором и молил Его: «Дай мне, Господи, пройти путем страдания до конца». Он знал, что главные муки впереди. Ему вбили гвозди в ноги и водили по улицам города, его бичевали и жгли огнем, привязав к столбу. Он, забываясь от боли, временами приходил в себя и, глядя на искаженные злобой лица мучителей, жалел их и молился словами первомученика Стефана:

– Господи, не вмени им греха сего! – ведь и их почерневшие души хранили в себе искру света.

Наконец он был осужден на казнь. Ему должны были отсечь голову. Трифона вывели из города. Несколько воинов сопровождали его. А поодаль, стараясь остаться незаметными, шли те, кто любил юношу и сострадал ему.

И вот настали последние минуты жизни Трифона. Палач медлил, подготавливая место казни. Было раннее утро, и солнце окрасило нежным сиянием окрестные места. Обратившись на восток, Трифон видел сердцем Того, Кто каждое утро вновь освещает прекрасный мир.

– Слава Тебе, показавшему нам свет, – шептали обескровленные губы страдальца, – благодарю Тебя, милостивый Господи, что Ты дал мне силы перенести страдания. Молю Тебя: пошли ангелов Своих и прими меня в Твои селения, молю и за тех, кто будет поминать жизнь и страдания мои, кто будет обращаться ко мне за помощью. Не оставь их, Спасителю мой, приклони милость Твою, исполни прошения рабов Твоих, – и молитвенный шепот затих. Силы покинули изможденное страданиями тело, и стоявший на коленях Трифон приник к земле.

Когда палач повернулся к юноше и приказал было ему взойти на плаху, то увидел бездыханное тело. Святая душа взошла уже к своему Отцу. Казнь не потребовалась. Наблюдавшие за кончиной святого христиане обвили тело его пеленами и хотели похоронить в Никее. Но в ночь перед похоронами один из христиан увидел во сне облаченного в светлое сияние юношу. Он просил вернуть его тело туда, где было ему всего лучше, в родную деревню Кампсаду. Ведь там бывает так хорошо, когда тихий ветерок качает спеющий ячмень, солнце восходит над поросшей пиниями горою и гогочут гуси, которые грустят, конечно, о любимом своем молодом пастушке.

В Кампсаде его и похоронили, но впоследствии исторические бури пронеслись над здешними местами. Малая Азия была захвачена турками, многие святые мощи были утеряны. И все же Господь сохранил честную главу святого Трифона. Она хранится в православном сербском храме города Котора, что стоит в живописном ущелье на берегу Боки Которской – узкого залива Адриатического моря, который на много километров врезался вглубь черногорской земли. В начале девятнадцатого века один русский мастер сделал для мощей мученика серебряный ковчег, и за это сербы прислали в Москву частицу мощей святого Трифона. Частица была вделана в икону мученика, и образ этот долгое время находился в том старинном московском храме на Трифоновской улице, с которого мы и начали наше повествование.

А построен этот храм был на том месте, где древний мученик явился русскому человеку. Это было, согласно новым исследованиям, во времена великого князя Московского Ивана Третьего, которого, кстати, тоже именовали Грозным, как и его внука. И гроза этого московского правителя должна была разразиться над головой княжеского сокольничего Трифона Патрикеева – он потерял сокола-охотника, одного из тех, которых так любил государь. В горе и страхе бродил Патрикеев там, где сейчас шумит река машин по Третьему кольцу, а тогда шелестели листьями густые и богатые зверьем подмосковные леса. Он знал, что, если сокол не будет найден, с него сдерут три шкуры. Путаясь в густых зарослях, он молился. Поминал и Пречистую Деву, и заступника всех несправедливо наказуемых святителя Николая, и особенно своего святого – мученика Трифона. Наконец, уставший, он присел отдохнуть под деревом и заснул. Но сон был так похож на явь. Сокольничий увидел тот же лес: трепещущие листьями осины, мощные липы, белеющие сквозь густой подлесок березы, а между ними – белого коня, а на коне – юношу. У юноши на руке – сокол.

– Вот он, сокол твой, – промолвил всадник и растаял.

Тут же Патрикеев проснулся. На нижней ветке соседнего дерева сидел его сокол.

Загляните в интернет, наберите имя святого Трифона, и вы прочтете множество рассказов о том, как помог мученик найти ключи, документы и многое другое. А еще зайдите среди дня в Знаменский храм у Рижского вокзала – туда перенесена была икона мученика Трифона с частичкой мощей из Котора после закрытия церкви на Трифоновской. И вы увидите, что в храме, даже когда нет службы, немало людей, пришедших к образу святого Трифона с самыми различными просьбами: и о здоровье, и о помощи в житейских скорбях, и о работе, потому что мученик Трифон по каким-то таинственным причинам особенно помогает тем, кто находится в нелегких поисках рабочего места. У большинства из нас нет теперь полей и сельских угодий, над которыми надо трудиться, переживая о том, чтобы не съели их вредители и не заглушили сорняки, но на хлеб насущный мы все равно должны зарабатывать. И Трифон, мальчиком спасший своих земляков от голода и неурожая, помогает и нам, немощным детям индустриального века, найти свой кусок хлеба, свое дело, свое скромное место в калейдоскопе современной жизни.

Он помогает нам, потому что Господь услышал его молитву, омытую многими страданиями и скорбями, ту молитву, которую произнес он за несколько мгновений до смерти. Ведь он просил о тех, кто будет поминать его. Так что будем неустанно призывать на молитве имя этого юного страдальца и чудотворца – святого мученика Трифона. И будем услышаны.

Святой мученик Фалалей

Еще одно святое имя поминается в ряду христианских целителей. Это имя мученика Фалалея. Он не столь известен у нас, как святые Пантелеимон и Трифон, и житие его совсем невелико, но и он ярким светом сияет у престола Божия и тоже слышит наши молитвы и отзывается на них.

Подобно Трифону и Пантелеимону, святой прожил недолгую жизнь. Юношей принял он страдания и смерть и взошел ко Господу незадолго до конца гонений на христианство в Римской империи.

Родился Фалалей по соседству со Святой Землей, в Ливане, и был воспитан родителями в христианской вере. Он рано узнал радость молитвы, и любовь к Богу слилась в его сердце со стремлением помочь страдающим людям. Отец, видя его сочувствие больным и немощным, отдал его учиться врачебному искусству, и Фалалей, еще будучи совсем юным, умел облегчить боль страдальцам и вселить надежду в больного.

Исповедовать Христа истинным Богом значило в то время быть готовым к страшным испытаниям и нелегким переменам в жизни. Семейство Фалалея узнало это на своем опыте. Однажды их город и окрестные селения обошла весть о новых гонениях на христиан. К их мирным жилищам приближались воины, которые должны были обязать всех приносить жертвы языческим божествам. Целыми семействами потянулись христиане в горы по узким, едва заметным тропам. Ушел со своими родителями и юный Фалалей. Мычали удивленные коровы, которых гнали почему-то в горы в самое неподходящее время, блеяли встревоженные овцы, плакали дети. В горах было тяжело и голодно. Но каким живым огнем горела в сердце молитва! Особенно когда все засыпали, звезды усеивали небесный купол и в лунном свете дышали тишиной и покоем седые вершины. А Фалалей вставал под этой звездной красой, которая сияла над спящим миром, и всем своим существом ощущал изобильную благодать воскресшего Спасителя.

Но запасы пищи кончались, голодные дети просили хлеба, нужно было раздобыть где-то муки, проса. Взяв холщовый мешок, Фалалей отправился вниз, туда, где шумели людские селения, надеясь принести своим братьям и сестрам хлеб насущный. Он был молод и силен, ему было восемнадцать лет. Загорелое лицо его улыбалось, глаза смотрели смело и просто. Пройдя полдневный путь, Фалалей одному ему ведомыми тропами спустился в долину. Его взору открылась тенистая дубрава. Он присел под могучим дубом, и веки его смежились. Ласковым дыханием овевал лицо лесной ветерок. Мирно перелетали птицы с ветки на ветку. И вдруг грубый удар сандалии разбудил Фалалея. Перед ним стояли два воина.

– Кто ты и какой ты веры? – спросил один из них.

– Я – христианин, – не стал скрывать правды юноша.

– Тогда ты отправишься сейчас к правителю города, и, боюсь, тебя ждет там несколько неприятных минут, – криво усмехнулся воин постарше и скрутил Фалалею руки.

Этих воинов звали Александр и Астерий. Они были раздражены на своего начальника за то, что им приходится заниматься никчемным делом: вылавливать каких-то бездельников. Они шли весь путь, ругаясь и шпыняя своего пленника. И не знали, что вели того, кто скоро откроет им двери вечной радости.

Спустя пару часов Фалалей стоял перед правителем. Суетный город шумел за окном, недалеко от дворца качалось и било о берег море. Не раз и не два требовал гонитель, чтобы юноша отрекся от своей веры.

– Я люблю своего Господа больше жизни и верую только Ему, – отвечал Фалалей на все вопросы. И столько было тихого мужества и красоты в его облике, что в душах воинов, которые привели его и стояли теперь рядом, шевельнулось что-то. То ли вспомнилось какое-то потерянное детское счастье, то ли жалко стало этого красивого статного юношу. Но потом они услышали жестокий приказ правителя:

– Просверлить ему ступни и подвесить к дереву! – Александр и Астерий взяли орудия казни, положили на землю связанного Фалалея. Он закрыл глаза и творил в глубине сердца молитву, чтобы вынести боль. Но что это? Вместо его ступней в руках мучителей кусок дерева, который непонятно почему схватили они и проделали в нем дырки. Правитель негодовал:

– Безумцы, что вы делаете, почему не исполняете приказ? Что за глупые шутки?

– Мы сами не знаем, как такое случилось, – запинаясь, ответил один из палачей. А потом прибавил неожиданно твердо: – Господин, я не могу исполнить твоего приказа. Делай что хочешь, но я вижу силу Бога Фалалея. Велик Бог христианский!

– Воистину велик, – решительно отозвался другой.

Вскоре другие палачи отсекли головы двум новым христианам-мученикам Александру и Астерию, которые, умирая, крестились в собственной крови и радостно встретили беспредельный мир вечной жизни.

А Фалалей еще стоял перед правителем. Напуганный происшедшим, тот хотел поскорей отделаться от юноши и повелел отдать его диким зверям. Фалалея кинули в клетку к огромной голодной медведице, которая за мгновение до того в ярости грызла прутья клетки. Когда мученик оказался рядом с ней, она поползла к нему, как домашняя собачонка, и лизала ноги его и руки. Обвиняя Фалалея в колдовстве и втайне боясь его непонятной силы, правитель повелел казнить юношу.

Восемнадцатилетний христианин спокойно лег на плаху. Он умер непобежденным, потому что непобедим воскресший Христос.

Было это в 284 году, и оставалось всего тридцать лет до того времени, когда великая Римская империя в лице императора Константина склонит свою гордую голову перед распятым Сыном Божиим и признает свободу христианского богослужения, на многие века остановив открытые гонения на христиан.

Мученичество святого Диомида

Два других римских солдата тоже были посланы казнить одного человека. В чем состояло его преступление? Не в том ли, что, приходя в дом больного, он подолгу молился распятому Сыну Божиему, а потом незаметно уходил, отказавшись от платы? Может быть, его вина была в том, что возле его дома в Никее стояли люди, ждущие помощи, и мешали проезжать торговым повозкам? А скорее всего, он виновен был в том, что те больные, которые легко вставали с постели после его ухода, оставляли веру отцов и начинали почитать истинным Богом и Царем мира Иисуса из Галилеи, жившего за триста лет до римского императора Диоклетиана. Так или иначе, но два сильных воина были посланы казнить человека по имени Диомид. Но им так и не удалось исполнить приказ. Более того, после встречи с целителем, а вернее – с его бездыханным телом, они сами исповедали Богом Того, Кому всю жизнь молился Диомид и Кого ненавидел их император. С ними случилось то же, что с Александром и Астерием.

Диомид был еще не стар и, казалось, далек от смерти, когда в Никею прибыл Диоклетиан. Будущий мученик знал, чем грозит приезд этого ненавистника христианства. Он простился с домашними, отдал последние распоряжения и ждал, когда за ним придут. Ведь в городе слишком многие знали о его вере. А доносчики и зложелатели всегда найдутся. Незадолго до прихода тех двух солдат он вдруг почувствовал дурноту. Силы оставили его. Пришедшие сбросили его с постели грубым толчком. Он еле добрел до телеги, на которой повезли его по тряской улице туда, где ждали его муки и смерть. Но становилось так тяжело дышать, и что-то сдавливало сердце. А потом он несколько раз порывисто вздохнул и затих.

Один из солдат обратил внимание на безвольно поникшую голову узника.

– Что с ним? – испуганно пробормотал солдат.

– Он мертв, – отозвался другой.

Что было делать? Так являться к начальству нельзя. Они решили отсечь голову уже мертвому, инсценируя казнь. Но в то мгновение, когда меч коснулся головы Диомида, оба солдата вскрикнули от испуга. На их глаза опустилась ночь. Наугад, с большим трудом они добрались до дворца императора. Начальник стражи был и удивлен, и напуган случившимся. Разгневавшись, он велел солдатам идти обратно.

– Мне мало головы, принесите тело! – кричал он.

В отчаянии отправились воины исполнять приказание. Окровавленная голова мученика была у одного из них в мешке. А когда тот, что шел впереди, натолкнулся на мертвеца, другой вынул из мешка голову и приложил ее к телу. Тогда открылись у них глаза. И они увидели, что лицо казненного не обезображено болью и страхом, а хранит на себе печать неземного мира. Его застывший взгляд словно видит что-то непостижимо радостное. И они склонили колени перед этими святыми останками и исповедовали веру в Бога Диомидова, Бога христиан.