Текст книги "Проект «Сколково. Хронотуризм». Хроношахид"

Пинка в спину не понадобилось, он едва не обогнал охрану – так торопился взглянуть на апартаменты халифа. Изумрудного цвета купол надвигался, вот уже заслонил собой бархатную полуденную синеву, статуя всадника с копьем превратилась в огромную искру на фитиле гигантской свечи и исчезла из виду. Впереди что-то сухо щелкнуло, грохнуло коротко, и Кирилл успел в последний момент остановиться перед скрещенными древками копий. Охранники золотых ворот не дремали, они свысока смотрели на иноземца из-под широченных черных бровей и освободили проход, услышав пароль-заклинание: «По приказу халифа». Охранник метнулся вслед за слишком резвым подконвойным, схватил его за капюшон, оттащил назад.

– Ладно, ладно, как скажете, – пробормотал Кирилл и ступил под мраморные своды цитадели аббасидского халифата – Мадината-аль-Салям, города мира.

Осмотреться внутри ему толком не дали, потащили вдоль светлых гладких стен, мимо колонн, по коридорам, петляя и постоянно меняя направление. Кирилл сначала пытался считать повороты, запоминать «особые приметы» – гобелены или причудливой формы светильники на стенах, но скоро бросил эту затею. Что толку: это не дворец, а настоящий лабиринт, город в городе, отсюда ему самостоятельно не выбраться, даже если все двери будут открыты, а охрана дружно отвернется. Зато здесь не жарко и солнце не печет голову – вверху только высокие стрельчатые потолки. По гладким полам открытых галерей ветер гоняет розовые и белые лепестки цветов и выжженные солнцем сухие листья. Кирилл успел заметить слева по ходу множество деревьев, густую живую изгородь высотой в человеческий рост и множество птиц, перелетающих с ветки на ветку. Где-то поблизости был сад, но разглядеть пленник ничего не успел: «пандус» резко пошел вниз, превратился в лестницу, и она увела «подданного владимирского князя» прочь от солнца и ветра. Коридоры дальше пошли мрачные, узкие и темные, масляные лампы на стенах света почти не давали, зато короткие рваные языки пламени расплодили множество теней вдоль стен и по углам. Черные обрывки мрака шевелились, тянули к проходившей процессии свои черные бесплотные лапы и потрескивали недовольно, видя, что добыча ускользает прочь.

За капюшон рванули так, что Кирилл едва не грохнулся навзничь. Но удержался, схватился за витое кованое основание лампы с широкой чашей из светлого камня и покрепче вцепился в лямки своего рюкзака. Впереди что-то происходило, слышались голоса людей, что-то шуршало, потрескивало и падало с глухим стуком. Кирилл прислушался, но разобрать в тихой речи не смог ни единого слова, зато голос говорившего показался ему знакомым. Правда, ясности это не внесло: охранник крепко держал пленника за капюшон, не давая сделать ни шагу. Все молчали, только потрескивало в лампе горящее масло да слышалось негромкое и оттого жутковатое завывание ветра под потолком. Площадка слева пуста, два светильника по ее углам горят неярко и готовы вот-вот погаснуть. «Как в склепе!» – Кирилл невольно передернулся. И впрямь похоже, только тепло и воздух свежий, сквозняк принес с собой запахи благовоний и жар полуденного пекла, накрывшего город.

«По приказу халифа». Кирилл отвлекся от созерцания широкой, безупречной круглой формы чаши для масла и посмотрел перед собой. Из полумрака выступили несколько человек, Кириллу показалось, что это ожили тени на стенах, но нет – аморфности и бесплотности людям придавала бесформенная широкая одежда. Впрочем, не всем – возглавлявший процессию человек бестелесным призраком не казался. Его Кирилл узнал сразу, не помешал и мрак, даже ему было не под силу скрыть очертания мощной фигуры и заглушить блеск оружия за широким поясом черных одежд.

– По приказу халифа, – при звуках голоса Ибрахима перестал быть слышным треск светильников, – сегодня вечером состоится состязание поваров. Этого! – По жесту детины Кирилла вытолкнули в центр площадки.

Ибрахим осмотрел пленника с ног до головы, убедился, что перед ним именно подозреваемый в шпионаже, и махнул небрежно правой рукой. За спиной Ибрахима шушукалась толпа придворных, Кирилл со своего места видел только первые ряды, но ни выражений лиц, ни самих физиономий различить не мог. Мешала темнота и странная мутная сетка, появившаяся перед глазами. Она неприятно колыхалась, ползала вверх-вниз, и Кирилл видел только очертания человеческих фигур, вернее, их тени. Они шевелились, переползали с места на место, одна – невысокая и круглая – оказалась впереди всех, зашипела гнусно и, кажется, сплюнула на пол.

Странная это была тень – бесформенная, с мягкими невнятными очертаниями, да еще и в полоску – зеленую с золотом и белую, очень красиво. Голос Ибрахима то пропадал, то появлялся вновь, из его слов Кирилл понял только, сегодня на базарной площади халиф Харун ар-Рашид оказался очевидцем преступления. И если вина вора была полностью доказана и нашлось множество свидетелей его злодеяния, то стоящий перед придворными иностранец – темная лошадка, и ее надлежит испытать.

«Халиф? – снова забилась пойманным мотыльком мысль. – Харун ар-Рашид?» И тут же память услужливо вынесла на поверхность «жесткого диска» прочитанные когда-то давно затейливые витиеватые строки: «…в эту ночь халиф Харун ар-Рашид вышел пройтись и послушать, не произошло ли в Багдаде чего-нибудь нового, вместе с Ибрахимом, палачом его мести, а халиф, как известно, имел обычай переодеваться в одежды купцов». Халиф, в одежде купца гуляющий по Багдаду… Да еще и в компании с палачом. Значит, это не сказка тысяча и одной ночи! Черт, надо будет обязательно всем рассказать… если доживу. До пяти утра еще куча времени, почти…

Кирилл приподнял рукав плаща, посмотрел на плоский, цвета шампанского циферблат. Странно, стрелки почему-то крутятся вокруг винта с бриллиантовой головкой, а не стоят на месте, показывая часы и минуты. Кирилл поднял руку и поднес часы к глазам, но римские цифры расплылись в зеленоватом тумане. «Что такое?» Плечо больно врезалось в выступ стены, качнулся «стебель» светильника и стремительно понесся вверх. Стало тихо, темно и душно, только голове было неудобно. Она раскачивалась из стороны в сторону, Кирилл пытался отвернуться, но тщетно.

– Вставай, вставай, надо идти, – твердил кто-то ему на ухо и тянул за рукав плаща, – скорее поднимайся.

Слова доносились словно из-под воды, Кирилл чувствовал себя выброшенной на берег рыбой. Вроде и плавники шевелятся, и хвост, а плыть не получается. Но его уже подхватили под руки и тащили по темным коридорам мимо закрытых дверей, лестниц и коридоров. Мелькнул на миг солнечный луч и тут же исчез, донеслись отзвуки разноголосицы двора и обрывки музыки – и снова темень, шорохи, скрип двери и плотная гладкая ткань под щекой, голова лежит на низкой тощей подушке, лицо мокрое, а губ касается холодный металл.

Вода была ледяная, со странным привкусом, но Кирилл не обращал на это внимания. Он выпил жадно почти все, что было в медной емкости, и потянулся за кружкой, но она исчезла в никуда, словно в черную дыру провалилась. Зато вернулась способность слышать, видеть и соображать. Над головой обнаружилась звездно-полосатая ткань пыльного балдахина, внизу – такое же, но гладкое, похожее на шелк покрывало, подушка в тон, коврик на полу и низкая подставка с подносом для благовоний. К счастью, пустая, – Кирилл чувствовал, что от малейшего резкого запаха его вывернет прямо на белый, с желтыми и серыми прожилками пол. А рядом кто-то есть – виден подол пестрого халата с рисунком из спиралей и зигзагов и длинные острые носки светлых кожаных туфель. Кирилл осторожно перевернулся на спину, сел на своем ложе, оперся на локти и поднял голову. «Кто это?» Молодой, ровесник Кирилла или немного старше, человек поставил кувшин и высокий стакан на круглый столик, прижал ладонь правой руки к отворотам халата и поклонился:

– Я Хасан ибн Исхак Барсума Абдаллах ибн Айаш ал-Мантуф. Это я привел тебя сюда. – Человек с непроизносимым именем замолк и пристально оглядел Кирилла.

– Спасибо, – проговорил Кирилл.

Вежливость прежде всего. Кто бы ни был этот человек, он не бросил его в недрах дворца, а притащил сюда, в отдельную удобную «камеру». И про рюкзак не забыл – вот он, рядом, брошен на широкое низкое ложе.

– Тебя обожгло солнце, но сейчас все хорошо. Я ухожу. – Гость сделал шаг к дверям.

– Подожди, – остановил его Кирилл и повторил: – Спасибо тебе. Ты живешь здесь? Во дворце?

Гость внимательно выслушал косноязычную речь иностранца, уловил в ней знакомые слова и закивал головой:

– Да, я астролог, моя семья живет в рабаде за стенами города. Я составил гороскоп этого города и должен показать его халифу. Я жду своей очереди уже три месяца, хаджибу[6]6
  Хаджиб – придворный чин в мусульманских странах Средневековья, лицо, ведавшее допуском к носителю власти.


[Закрыть] нужен подарок, ведь звезды его не интересуют, но денег у меня нет.

– Гороскоп? – повторил за ним Кирилл. – Гороскоп. А что, это очень важно? – А сам с трудом соображал, что происходит, и пытался вспомнить, что произошло недавно.

Память подбрасывала только обрывки. Действительность вернулась лишь несколько минут спустя, и в ней оказалось много нового, в том числе и этот человек, который что-то пытался втолковать ему.

– Конечно, – взмахнул широкими рукавами халата астролог, – конечно важно. Багдад равнинный и гористый, невозделанный, морской, дичь его обильная и наилучшая, воздух его очень приятный, обширные пространства его – его изобилие, превосходит он все города, подобно тому как превосходит речная вода морскую воду. А мой гороскоп, – гость понизил голос и сделал предостерегающий знак рукой, – показывает Солнце в Стрельце. Луна в тот день была в созвездии Льва на восьмом градусе и десятой минуте и переместилась в созвездие Овна, а Венера и Меркурий в созвездии Близнецов. Знаешь, что это означает?

– Нет, – чистосердечно признался Кирилл, – понятия не имею.

Астролог приоткрыл дверь, выглянул в коридор, захлопнул деревянную створку, подошел к Кириллу и, зачем-то зажмурившись, прошептал ему на ухо:

– Есть еще одна особенность, которую я обнаружил по законам звезд. В Багдаде халиф никогда не умрет естественной смертью.

«Какая неожиданность!» Кирилл зажмурился от вспыхнувшей перед глазами круговерти искрящихся зеленых пятен. Человек, назвавшийся Хасаном, вмиг оказался рядом, подал Кириллу воду, дождался, когда тот осушит посудину, забрал ее и помог Кириллу улечься:

– Ты гость халифа, тебе нужен отдых. Я ухожу.

Прежде чем Кирилл успел что-то ответить, астролог снова поклонился, качнулась его чалма из светло-синей ткани, и пропал за дверью. Ни шагов, ни шороха, ни скрипа Кирилл не слышал – то ли сон, то ли обморок накрыл его, спутал руки, ноги и мысли, утащил за собой в мутную сизую глубину.

Но ненадолго – забытье отступило быстро, Кирилл услышал за дверью звуки шагов, шорохи, потом почувствовал запах горящих смол – ладана и смирны. Но флер пропал вместе с порывом ветерка, Кирилл приподнялся на ложе, повертел головой по сторонам. Вроде не болит и не кружится. И не тошнит, что не может не радовать. Тепловой удар – неприятная штука, он еще легко отделался. Тогда рискнем! Он спустил ноги на пол, посидел на краю удобной постели и осмотрелся еще раз, только уже внимательно. Стены, на них пара гобеленов со сценами из птичьей жизни, очень узкое окно под потолком, через него пробивается скудный свет и ветер, пол каменный, приятно холодит ноги даже через кожаные подошвы обуви. Рядом с постелью столик, на нем кувшин и стакан на подносе, на полу – широкий таз с низкими бортиками. А в кувшине должна быть вода. Кирилл осторожно поднялся на ноги, потоптался на плотном пестром коврике и решился – сделал шаг к столу. Кувшин и впрямь был почти полон, вода в нем не успела нагреться. Два полных стакана он выпил, остатками умылся над тазом. Жизнь налаживалась на глазах, настроение резко пошло вверх, опасность миновала, можно подумать о насущном.

Кирилл вытряхнул из рюкзака свои пожитки – так и есть: «кошелек» исчез, карта тоже. Зато издающая звуки шайтан-машинка на месте, на фломастеры, лазерные указки, фонарик и зажигалку тоже никто не позарился. «И зачем он меня сюда притащил?» Кирилл покидал свои сокровища в мешок, положил его на пол. Кажется, этот головорез Ибрахим говорил что-то о состязании… Надо бы уточнить, но у кого? Астролог пришелся бы как нельзя кстати, но как найти его в этих чертогах?.. За дверью что-то зашуршало, звякнуло мелодично, раздался стук в дверь.

– Войдите!

Кирилл даже отполз подальше к стене и схватил плоскую подушку, готовясь метнуть ее навстречу опасности. Но этот кто-то на приглашение не ответил, за дверью на миг стало тихо, потом стук повторился.

– Открыто! – отозвался Кирилл, но с тем же результатом.

Он отшвырнул подушку, спрыгнул на пол и на цыпочках подкрался к двери. Тихо, да так, что слышно завывание ветерка под потолком, по ногам пробежал поток прохладного воздуха. «Сквозняк, однако». Кирилл отошел от двери на безопасное расстояние. Стук повторился.

– Достали. Кто там? – Орать через дверь можно сколько угодно, это не сработает.

Кирилл взял в руки тяжелый кувшин, подошел к двери и распахнул ее. За ней никого, только полумрак и прыгают по стенам и потолку тени от горящих даже днем масляных светильников. «Никакой экономии!» Для очистки совести Кирилл перешагнул порог и осмотрелся еще раз.

– Да нет тут никого, – заявил он громко и уверенно, чтобы отогнать неприятное чувство собственной беспомощности – в этом дворце за любым углом его могла поджидать целая куча неприятностей. Хорошо, что хоть этот астролог оказался порядочным человеком…

У стены справа что-то тренькнуло негромко, так, словно столкнулись в полете с крыши две сосульки. Кирилл обернулся, вцепился одной рукой в горлышко кувшина, второй в дверную ручку.

– Кто здесь? – спросил он, обращаясь к ближайшему светильнику, и пригрозил на всякий случай: – Лучше сам выходи, а то…

Невысокая гибкая девушка отклеилась от стены, прошуршала над плитами пола и остановилась в двух шагах от Кирилла. Захлопала длинными густыми ресницами над огромными черными глазами со «стрелками» и улыбнулась яркими губами через прозрачную, белую с серебряными нитями ткань. И тут же смутилась, опустила голову, в свете лампы Кирилл заметил, как блеснули длинные, почти до плеч золотые серьги, скрытые серебряной сеткой. Одетая в длинное лазурного цвета платье с вышивкой на манжетах и воротнике, девушка переступила с ноги на ногу, стукнула по мрамору каблучками. И заговорила первой, не дав Кириллу прийти в себя:

– Прости мою дерзость, чужестранец, – голова под серебряной тканью склонилась, продемонстрировав длинную пышную косу, уложенную на затылке, – что осмелилась тебя побеспокоить. Я узнала, что ты прибыл из другой страны, и очень прошу тебя: расскажи мне о ней.

Голова взметнулась вверх, сжались маленькие кулачки, звякнули еле слышно пластинки золотого ожерелья на груди.

– О стране? – с опозданием сообразил Кирилл. – О какой стране? – И вновь уставился на девушку. «О чем она? Кто это? Что ей надо?»

Взгляд скользил по складкам длинной одежды, по мелкому узору шитья серебряными и золотыми нитями, но тщетно: ткань слишком тяжелая и плотная, ничего не разобрать, она в этих тряпках как кот в мешке, под покрывалом может оказаться как сушеная вобла, так и нечто более аппетитное. Как Марджана, например. У нее глазищи точно такие же были, особенно когда она злилась… А девушка словно и не замечала пристального взгляда иностранца, она прижала ладони к груди и заговорила – напористо и горячо:

– Ты сказал, что прибыл из Владимирского княжества Северо-Восточной Руси. Я ничего не слышала об этой стране, а я много училась. Я знаю философию, врачевание и введение в науку Гиппократа, я разгадывала загадки, чертила фигуры, рассуждала о геометрии и хорошо усвоила анатомию, – не сводя с Кирилла взгляда черных глаз под густыми ресницами, перечисляла девушка. – Я читала предания и грамматику, я сильна в логике, красноречии, счете и составлении календарей, знаю духовные науки и время молитвы, я уразумела все эти науки…

Из ее речи Кирилл понял едва ли половину.

– Подожди, подожди, – перебил он, – ты очень умная, это я понял. А как тебя зовут?

– Прости, я не назвала себя сразу. – Голова вновь согнулась под тяжестью длинных тяжелых волос, но Кирилл успел перехватить взгляд девушки. – Суфия, меня зовут Суфия.

– Очень красивое имя, Суфия, – повторил за ней Кирилл. – И что же ты хочешь узнать от меня?

– Все. Все о людях, о природе, обычаях, о ваших женщинах и мужчинах. Все о вашей жизни. Расскажи мне, прошу тебя, – выпалила она одним духом, растерялась от собственной смелости и стушевалась.

– Хорошо, – согласился Кирилл, – расскажу, так и быть. Спрашивай. – И гостеприимно распахнул дверь своей «камеры».

Но Суфия покачала головой, отступила назад и проговорила негромко:

– Не здесь, господин. Я предложу тебе померанцевую воду, шербет с розой, шиповником и кизилом, плетеных пирожных и пряженцев, начиненных мускусом, и пастилы, и пряников с лимоном, и марципанов, и сладких гребешков, и кади. И еще фисташек, и тихамского изюма, и миндаля. Если тебе будет угодно.

Кирилл увидел, что Суфия улыбается, а ее голова с черной копной волос снова почтительно склонилась.

– Будет. Я сейчас.

Кирилл поставил кувшин в угол, схватил рюкзак и выскочил в коридор. «Тихамский изюм. Это еще что такое, хотел бы я знать. Плетеные пирожные… Надо посмотреть». Он сделал несколько шагов вслед за девушкой, свернул за угол коридора, прошел дальше, еще за один поворот и остановился. Настоящие катакомбы, только это сравнение в голову и приходит, не заблудиться бы. Может, вернуться, пока не поздно, мало ли что? Черт с ним, с шербетом, без него вполне можно и обойтись.

– Вот сюда.

Суфия обогнала Кирилла и скрылась за выступом стены коридора. Послышался тонкий металлический звон, тихий скрип, Кирилл обошел препятствие и оказался перед открытой дверцей. Из нее в коридор выплыли белые клубы ароматного дыма и пропали в полумраке. Чтобы войти внутрь, ему пришлось пригнуть голову, дверь за спиной закрылась с тихим хлопком, в замке лязгнул ключ. Кирилл обернулся, но Суфия уже проскочила мимо и пробежать в комнату. Он только и успел заметить промелькнувший край синего платья и блеск украшений. Платка – серебряной сетки – на голове девушки уже не было. Кирилл обернулся и едва сдержался, чтобы не чихнуть от резких пряных запахов.

Сначала ему показалось, что он оказался в шатре, но присмотрелся повнимательнее к стенам и обстановке и понял, что ошибся. Обычная комната, как и его «камера», только под потолком два окна, а не одно, стены обтянуты полосами алой и сиреневой ткани с драпировками, на широкой низкой постели лежит красное, с золотыми нитями шелковое покрывало, множество подушек, подушечек и валиков с кистями. Пол закрывает толстый, с причудливым узором ковер, в углах две металлические вазы, украшенные чеканкой, в третьем на полу кальян с дымящейся чашей. Два низких столика уставлены блюдами и кувшинами, и, помимо обещанного изобилия сладостей, полно фруктов в низких широких вазах. Кирилл в нерешительности топтался в дверях, разглядывая заманчивый натюрморт: «Неплохо» Его внимание привлек вид блюда с пирожными, по виду они действительно напоминали гребешки. «Надо попробовать». Кирилл прошел в середину комнаты, осторожно обошел столик на кривых резных ножках и снова остановился. За спиной послышался шорох, Кирилл обернулся: Суфия нашла себе большую подушку и устроилась на ней рядом со столиком. Путь к отступлению был отрезан, Кирилл положил рюкзак на пол и сел на постель. Высокий керамический стакан перед ним тут же доверху наполнился прохладной и приятно пахнущей жидкостью.

– Шербет. – Суфия поставила высокий, с изогнутым горлышком кувшин на место и отщипнула от ветки черную виноградину.

Кирилл поднял стакан, отпил глоток. Превосходно, просто замечательно. Лимонный и апельсиновый сок щедро сдобрены ванилью и чем-то еще, знакомым, но сейчас трудно вспомнить. Не забыть бы потом уточнить.

Кирилл поставил посуду на стол и потянулся к блюду с пирожными, но отдернул руку.

– Ты хотела что-то спросить, – вспомнил он цель своего визита.

Суфия улыбнулась, покачала головой и бросила себе в рот еще одну виноградину, на этот раз зеленую.

– Сначала вот это, – она обвела рукой столик, – дела потом. Бери. – Обеими руками она подняла глиняное блюдо и поставила его перед Кириллом.

Халва, нуга с орехами и марципаном, печенье с глазурью, «золотой» карамельной стружкой и крупными «рубиновыми» бусами из леденцов – попробовать удалось только половину из украшавших стол изысков. Стакан наполнялся шербетом как по волшебству, Суфия улыбалась, и серьги в ее ушах звенели в такт движениям.

– Не могу больше, – сдался Кирилл, – я объелся. Все. – Он замотал головой и замахал руками, отказываясь от очередной тарелки со сладостями.

– Хорошо. – Суфия вернула блюдо на место. – Тогда вот это.

Кирилл откинулся на подушки и следил за плавными движениями ее полных рук, украшенных кольцами и браслетами. Рукав платья задрался, обнажил локоть с ямочкой, и Кирилл зажмурился. Конечно, эта диета – он приоткрыл глаза и покосился на стол – создана специально для женщин, чтобы поддерживать формы. Поэтому и с бедрами у них все в порядке, и грудь не пунктиром намечена, и без всякого силикона, заметьте… Голова закружилась, широкое ложе качнулось, как плот на морской волне, но тут же все пришло в норму. Надо бы уйти, но как тут уйдешь, когда эти глаза напротив не то что пошевелиться – слова сказать не дают.

– Ты чего спросить хотела? – проговорил Кирилл, удивляясь, как медленно и протяжно звучит его голос.

– Потом. – На столе перед ним сам собой появился кальян с колбой зеленого стекла, в ней булькала вода, уже потемневшая от дыма. «Потом так потом». Кирилл взял из рук Суфии мундштук и втянул в себя густой сладковатый дым, помедлил немного и выдохнул его. Ага, все понятно, в эти игрушки мы уже играли. Но ничего, от пары затяжек еще никто не умирал. От дыма голова сразу сделалась легкой и ясной, мысли исчезли, стало жарко. Кирилл не выдержал, расстегнул пояс, стащил с себя плащ и бросил его на пол рядом с рюкзаком. Суфия молча следила за гостем, привстала, подвинула кальян поближе к Кириллу и снова опустилась на подушку. Еще одна затяжка, еще – и сладковатый, чуть приторный запах заполнил комнату, дым заклубился под «шатровым» потолком, Кирилл лег на спину. Хорошо-то как, можно и еще немного – он приподнялся на локтях и припал к мундштуку. Суфия рассмеялась, взяла из блюда горсть миндаля и принялась грызть орехи.

– Расскажи мне о себе, – попросил ее Кирилл, перевернулся на бок, уперся в покрывало локтем, а щекой в ладонь. Затянулся снова – больно хорош был сдобренный «приправой» табак, да и в комнате стало светлее.

– Что тебе рассказать? – Смоляные очи вспыхнули, обожгли и спрятались под ресницами.

Пауза затянулась, ее хватило на два хороших «глотка».

– Слушай, вот ты такая умная, – проговорил наконец Кирилл, – все науки знаешь, геометрию, там, анатомию. А что еще ты умеешь?

– Танцевать, – не задумываясь, ответила Суфия. – А ты любишь танцы?

– Очень, – признался Кирилл, – больше всего на свете.

– Это хорошо. – Суфия взяла из вазы большой апельсин, покрутила его в пальцах и вернула на место. – Я могла бы показать тебе мой любимый танец, но нет музыки.

– Сейчас будет, – заверил девушку Кирилл и потянулся к своему рюкзаку.

Странно, пальцы стали как ватные, не слушаются, и плеер упал два раза, прежде чем оказался на кровати. И дышать стало тяжело – Кирилл расстегнул рубаху до пояса и принялся искать нужный трек. Суфия подалась вперед и даже прикусила белыми ровными зубками нижнюю губу, но не произнесла ни слова. Из динамика рвался то рок, то обрывки попсы, а нужная композиция никак не находилась.

– Да где же она? – пробормотал Кирилл и мельком глянул на девушку.

Она перехватила его взгляд, улыбнулась и опустила глаза.

– Сейчас, – бурчал он недовольно, – сейчас, погоди. Вот. – Он коснулся оранжевого квадратика на сенсорном экране, добавил громкости, и из динамика Стинг запел «Desert Rose».

Суфия не сводила взгляда с маленькой черной коробочки, а он покрутил плеер так и этак, кинул его на покрывало, сверху накрыл подушкой и засмеялся.

– Музыка, – сказал он. – Просила? Получи. Хочу танец. – Он потянулся за мундштуком.

– Мне нужно время. – Суфия смотрела сквозь Кирилла, ловила каждый звук. – Я не успею, музыка закончится.

– Закончится – мы его еще раз попросим. Я слово волшебное знаю. – Кириллу стало очень весело, он представил, как уговаривает МРЗ-плеер сыграть ему композицию «Роза пустыни» еще раз, и расхохотался во все горло.

Суфии же было не до шуток, она вскочила с места и вытянула шею.

– Время, – непослушным языком напомнил ей Кирилл, – или они обидятся и уйдут.

Вид выходящих из плеера музыкантов вызвал новый приступ смеха, мундштук выпал из пальцев на пол. Кирилл потянулся за ним, свесил голову и услышал, как негромко хлопнула дверь. Секунд через десять, когда стены и пол перестали выгибаться синусоидами, он сообразил, что остался в комнате один, кувшин на полу перевернут, а Стинг поет «After The Rain Has Fallen».

– Да погоди ты. – Кирилл кое-как справился с плеером, нашел нужную песню, поставил на паузу и сделал еще одну затяжку.

Стол отъехал в сторону, но тут же вернулся назад. Кирилл протянул руку и схватил с ближайшего блюда ломтик нуги с орехами, закинул его себе в рот. Вкуснотища, только очень сладко, чайку бы. Надо Суфию попросить, когда она вернется. Кирилл перевернулся на спину, прислушался к звукам, доносившимся из коридора. Кто-то пробежал мимо двери, послышался приглушенный стенами крик, где-то далеко упало что-то тяжелое, и гулкое эхо долго каталось по коридорам дворца. И снова в коридоре все стихло, Кирилл слышал даже тонкий свист ветра под потолком – по дворцу гуляли сквозняки, все огромное здание прекрасно вентилировалось. «Надоело». Кирилл повернулся на бок, привстал и тут же свалился обратно. Низкую кровать повело в одну сторону, ковер на полу – в другую, диссонанс вызвал неприятные ощущения в голове и в желудке. Пришлось снова упасть на подушки и, закрыв глаза, лежать так с минуту или больше. И прийти в себя от чьего-то тихого дыхания и шороха. Кирилл забыл об опасности, сел и оторопел: в дверях стоял кто-то, по самые глаза закутанный в красное. Легкая ткань шевелилась под ветерком, что-то позвякивало жалобно и тонко. И, как показалось Кириллу, угрожающе.

– Музыка, – услышал он в усилившемся завывании ветра, – мне нужна музыка. Ты обещал.

– Что? Зачем? – Кириллу удалось сконцентрироваться.

Эти глаза на прикрытом красной прозрачной тканью круглом смуглом лице он уже видел, причем не так давно и в этой же самой комнате. Девушка сидела вон там, за столиком, потом они разговаривали, потом она ушла. И вот вернулась.

– А, извини, – выдохнул Кирилл облегченно, – сейчас, подожди секундочку.

Он вытащил из-под подушки плеер, посмотрел на него, словно видел впервые в жизни, потом вспомнил, что собирался сделать, нашел нужный квадратик на сенсорном экране и вдавил в него палец.

– Громче, – потребовали от дверей.

– Пожалуйста, – выполнил он требование Суфии и кое-как пристроил плеер на столе между блюдами со сладостями и дымящимся кальяном.

Суфия не стала ждать, пока закончится проигрыш, подбежала к столику, покачала головой, улыбнулась, повернулась несколько раз и распахнула накидку. «Вот это я понимаю, вот это другой разговор, с этого и надо было начинать!» Кирилл подался вперед, уселся на низком ложе и вцепился пальцами в ремень джинсов. Обалдеть можно, словно на десять лет назад вернулся, в оксфордскую общагу. Тогда все было очень похоже – плавные движения, руки и ноги маленькие, тоже в браслетах и цепочках, все звенит и переливается, в такт стуку сердца. Фигура – «песочные часы» в чистом виде, талия прикрыта золотистой бахромой, нашитой на край лифа цвета красного вина, пояс юбки в монистах, волосы распущены, падают почти до локтей. А что это у нее на плечах? Кирилл подобрался к краю кровати, вытянул голову и шарахнулся обратно. Шею, волосы и плечи танцовщицы обвивала змея – покрытый желтыми с серебром пятнами, с руку толщиной питон поднимал острую морду, из пасти показался раздвоенный язык. «Дурь» на миг как ветром сдуло, Кирилл едва усидел на месте. «Питоны не ядовитые», – вспомнил он, поймал брошенное ему тонкое покрывало, скомкал его, зажал в кулак. Стинг заливался под зурну и ударные, Суфия кружилась по комнате, а питон извивался в ее руках, обвился вокруг талии. Руки поднялись вверх, пояс с монистами качался в такт движениям бедер, звон слился с песней. Затем Суфия остановилась, подняла змеюку над головой и закружилась с ней на одном месте, голова и хвост питона колыхались синхронно с руладами Стинга.

Девушка остановилась, повернула голову, зацепила Кирилла взглядом и подняла руки, прогибаясь назад. Звон, блеск, тихое шипение из пасти твари – ее голова на миг скрылась в копне волос Суфии, но тут же выскользнула обратно, и Кирилл увидел перед собой острую змеиную морду. Впрочем, было и еще на что посмотреть, но руки девушки осторожно коснулись его лица, а черная грива – колен. Суфия улыбнулась, выпрямилась, ловко перекинула питона себе на шею и снова закружилась по комнате. Кирилл уже с трудом различал, где мелькают ее руки, где извивается пятнистое тело питона. В такт песне закружились и стены, красные и лиловые полосы помчались по ним, сменяя одна другую, поплыл из-под кровати ковер, качнулся кальян и исчез из виду вместе со столиком. Перед глазами мелькнуло в последний раз раскрасневшееся в танце лицо Суфии, ее улыбка, но все заслонил собой бесстрастный острый бледный череп. Чтобы не видеть этого монстра, Кирилл зажмурился, отвернулся, и на этом все закончилось – музыка, танец и свет.

Но Суфия была здесь, она не ушла – Кирилл знал это, хоть и не видел ничего вокруг себя в полной темноте. Он чувствовал присутствие девушки, чувствовал, как она касается его руки, осторожно ведет кончиком пальца от запястья вверх к локтю, как замирает и неожиданно резко отдергивает руку.

– Подожди, – промычал он, попытался открыть глаза и пошевелил пальцами.

В ответ тишина, лишь прошуршало что-то рядом по шелку и замерло, словно приглашая поиграть в игру. Кирилл хлопнул ладонью по покрывалу – пусто, рядом тоже. Надо поискать вот здесь – он вытянул руку и вслепую шарил в воздухе вокруг своей головы. Что-то отпрянуло назад, и он не услышал – почувствовал, как это «что-то» движется рядом, приближается и замирает у левого виска. Глаза удалось открыть лишь со второй попытки, Кирилл смотрел в туман перед собой, силясь различить в нем хоть один знакомый предмет. Но напрасно – густая муть рассеиваться не собиралась, ходила клубами, как туман над полем августовским утром. Что-то серело в нем, неясное, бесформенное, контуры его скрывал морок, а может, виноваты были не привыкшие к темноте глаза. Что-то шелохнулось рядом, Кирилл протянул руку и коснулся кончиками пальцев кожи – сухой, теплой и шероховатой. Раздалось злобное короткое шипение, нечто извернулось рядом и исчезло, зато волшебным образом появилось ночное зрение. Кирилл поднял голову и увидел перед собой широкую ленту роскошной, светло-синей с желтым, раскраски. Лента покачивалась вперед-назад и шелестела под ветром.