Текст книги "Проект «Сколково. Хронотуризм». Хроношахид"

Три часа до возвращения в двадцать первый век. И два часа на то, чтобы добыть голову одного из величайших военачальников в истории всего мира. Мягко говоря, непростая задача.

Зато у Юсупа появлялась четкая цель. Варианты, вроде ограбить сокровищницу Тамерлана и мотануть с добычей в свое время, отпадали категорически. Теперь Юсупа устраивала только голова амира. Иначе совесть замучает – за смерть доверившегося и выручившего его воеводы.

Юсуп сидел на барабане у главных ворот лагеря в окружении своего «войска» и лихорадочно размышлял. Приходившие в голову идеи на полноценный план никак не тянули. А горящий от ненависти взор Бориса буравил его насквозь, торопя и сбивая с мысли.

Между тем операция требовала тщательного обдумывания. До сих пор Юсуп слабо представлял себе детали. Типа, «пойдем и всех убьем». Однако, осознав масштабы сражающихся армий и волею подозрительного Тохтамыша лишившись возможности поучаствовать в общей битве, он всерьез задумался над возможностью диверсии.

Выхватить саблю наголо и ворваться в стан противника во главе атакующего клина не получится. Такое даже в компьютерных играх не проходит. В жизни его просто-напросто нашпигуют стрелами и даже не станут разбираться, кто он – гость из будущего или какой-то золотоордынский бедолага, переевший мухоморов и сдуру решивший переть напролом.

Гад Тохтамыш запорол всю стратегию, выделив Юсупу только сто бойцов. С таким отрядом нечего и думать о серьезном нападении.

А если пустить вперед сотню, а самому под их прикрытием просочиться следом? Нет, не выйдет. Конечно, клин из закованных в броню лошадей и всадников способен на многое, но только не против многотысячного войска. Раздавят и не заметят. Да и нельзя слишком полагаться на «авось». Войско сопровождает целый рой разъездов и разведотрядов, которые в два счета вычислят «чужих». Туман давно рассеялся, под его прикрытие не уйдешь… Кроме того, не факт, что «рыцари» согласятся исполнять роль приманки, пускай они и отданы под командование Юсупа. Жить хочется всем, а даже самый глупый воин-золотоордынец (и вряд ли такой имеется среди элиты – отборных тяжеловооруженных конников) поймет, что их посылают на верную смерть…

Кстати, Юсуп был сильно удивлен – до сих пор он думал, что в прошлом подобным образом выглядели лишь европейские рыцари, но оказалось, что Восток не отставал от Запада по качеству и разнообразию вооружения…

Взгляд Юсупа блуждал по окружавшим его людям. Собрались все: и Фархад, и хронист, и мальчишки (Кохцул где-то встретил бывших соседей по Магасу, и теперь к отряду Юсупа присоединилось еще полсотни чеченцев), и три десятка московитов под предводительством Бориса. Все ждали слова лидера, а он ни на что не мог решиться.

Внезапно Юсуп обратил внимание на куртку Таймасхана. Выкрашенная в красный цвет, выдававший принадлежность ее владельца к армии Тамерлана, она была снята еще с кого-то из монгольских разведчиков.

– Ты почему не сменил доспех? – спросил Юсуп у подростка.

Таймасхан неопределенно пожал плечами:

– Так удобнее.

Юсупа словно ударило током. Ну конечно, ключ в переодевании. Старинная военная хитрость. Он повернулся к Борису:

– Сколько ваших воинов говорит на тюркском?

Тот оглядел свой отряд:

– Примерно половина.

– Оставь тех, кто знает язык, а остальных подбери им под стать. И переодень их в монгольские одежды. Теперь ты. – Он повернулся к Кохцулу. – Вы с друзьями остаетесь здесь. И не возражай! Раненые будут обузой. Лучше защитите мне спину! Гирга, ты, как главный, присмотри, чтобы молодежь стала тебе опорой.

Широкоплечий невысокий здоровяк, к которому он обращался, согласно кивнул головой. Бывший кузнец из Магаса обладал непререкаемым авторитетом среди чеченцев, и мальчишки не могли его ослушаться. У Юсупа отлегло от сердца. Он переживал за то, что повел пацанов фактически на смерть, однако теперь с чистой совестью мог оставить их на попечение земляков. А чтобы пощадить самолюбие подростков, обставил дело так, будто только их раны вынуждают его поступить подобным образом… Покончив с самым неприятным для себя делом, он вновь вернулся к планированию операции.

– Фархад, назначаю тебя десятником! – Он прилепил к плечу памирца значок с кружком, снятый с убитого Мусы.

Бадахшанец приложил руки к груди и что-то забормотал на своем языке. Юсуп предположил, что это слова благодарности. Судя по откровенно радостному виду Фархада, теперь он был готов следовать за своим командиром в огонь и воду. Юсупу стало даже немного стыдно перед наивным памирцем, всерьез вообразившим себя десятником…

– Ахмад-ибн-Мохаммед, ты с нами?

Араб вздрогнул. За время короткого знакомства Юсуп успел привязаться к нему и теперь мучился, не в силах совершить нравственный выбор – потянуть его за собой, подвергнув жизнь угрозе, или оставить здесь, лишившись столь нужного переводчика и проводника?

– Не знаю. – Во взгляде араба читалась нерешительность. – Что посоветуешь?

– Если ты ищешь безопасности, лучше переждать битву в лагере. А если хочешь стать свидетелем невиданных событий, отправляйся с нами.

– Я – там, где делается история, – с некоторым усилием ответил хронист.

– Тогда будь рядом, – постановил Юсуп, радуясь, что араб самостоятельно озвучил решение, которое устраивало и его.

После того как все зашевелились, он подошел к золотоордынскому сотнику, следившему за приготовлениями с раскрытым ртом:

– Можешь успокоить хана: ты и твои люди останутся живы.

Через полчаса из боковых ворот лагеря выехали два отряда – с интервалом в пару минут.

Первый – человек в пятьдесят – легковооруженные воины на конях без брони и в монгольской одежде. Впереди всех гордо выступал гигант-десятник на скакуне ему под стать, в поводу которого шла еще одна лошадь с наездником в европейском доспехе.

Вторым была сотня «броненосных» всадников под флагами Золотой Орды.

Оба отряда, стараясь сохранять первоначальную дистанцию, двинулись через лес и, заложив большой круг, выскочили на поле между войсками хана Тохтамыша и амира Тамерлана…

Юсуп едва удерживался в седле, настолько крупная дрожь сотрясала все его тело выбросами адреналина. Еще бы! Ведь они оказались на небольшом, по сути, пятачке земли между двумя армиями-великанами, готовыми вот-вот сорваться с места и броситься друг на друга, растерев в пыль зажатую между ними группку людей. Ну что такое площадка шириной с два-три футбольных поля для многотысячных орд?

Хуже всего, что этой группке предстояло не просто выжить, но и выполнить важнейшую миссию. Причем очень оперативно. Юсуп бросил быстрый взгляд на часы. Чудо китайской кооперативной промышленности показывало, что до момента возвращения осталось всего два с половиной часа. Между тем они до сих пор так и не проникли внутрь пылевого облака, каким издалека представало войско Тамерлана.

– Пришпорить коней! – приказал Юсуп своему отряду. Его руки были перетянуты за спиной кожаным ремешком таким хитрым способом, чтобы при небольшом усилии он мог развязать их самостоятельно, просто слегка потянув за кончик. – Начали!

И шоу закрутилось. «Монголы» пустились вскачь, изо всех сил крича и улюлюкая. За ними с монотонным «Дар и гар!», не отставая, но и не нагоняя, покатилась бронеконница.

Придумка Юсупа не блистала особой оригинальностью. Первый отряд изображал из себя кошун разведчиков Тамерлана во главе с донельзя довольным фактом своего неожиданного повышения в десятники Фархадом. «Монголы» то ли захватили в плен, то ли просто сопровождали некоего европейца, посла к амиру, которого, естественно, играл Юсуп. У якобы преследующей их сотни тяжелой конницы имелась своя роль. При виде висящих на хвосте вражеских всадников охранение в армии Тамерлана должно было без лишних вопросов впустить лжеразведчиков в свои ряды.

Читателю авантюрных исторических романов ход с переодеванием в форму противника показался бы затертым донельзя. Но Юсуп надеялся на то, что в четырнадцатом веке таких умников не найдется.

Поле будущего сражения было гладким, как бильярдный стол, и просматривалось на сотни шагов. Ни «монголы», ни «преследующая» их конница не могли бы выехать из центральных ворот лагеря Тохтамыша или из строя войск Золотой Орды незамеченными. Потому пришлось делать крюк через редколесье и изображать обезумевший от схваток и погони отряд…

Когда глаз смог уже различать отдельные детали амуниции в первом ряду монгольских войск, актеры театра имени Юсупа прибавили реализма в свои действия. Так, лжемонголы начали якобы отстреливаться от наступающих на пятки золотоордынцев. А догоняющий «противник» выставил наперевес копья, словно еще секунда-другая – и беглецы окажутся насаженными на сверкающие свежей заточкой наконечники. Следом затрубили рожки.

И тут же со стороны монгольского войска раздалось ответное «ту-ру-ру». На подмогу «своим» выскочила целая сотня. В виду нового противника «рыцари» резко сбавили темп, а затем слитно, как единое целое, развернулись по широкой дуге и устремились прочь. Пара залпов из луков им вслед цели не достигла. Пустившиеся в погоню «горячие головы» быстро отстали и вернулись в строй.

Оказавшись на расстоянии полета стрелы от монголов, сотня укрылась в рощице на самом краю поля боя. Такое указание дал Юсуп. По его замыслу, мощное прикрытие могло им понадобиться в случае отхода.

Тем временем Фархад подъехал к встречающему его сотнику и, сипя незажившей гортанью, доложил, стараясь подражать погибшему Мусе:

– Десятник Фархад. У меня очень ценный пленник. Вырван из лап Тохтамыша. Сами еле ушли от его псов… Этого человека ждет сам амир!

Сотник подозрительно оглядел памирца:

– Что-то я тебя не помню, горец. Ты из какой сотни?

Сзади подъехал хронист. Юсуп не решился оставить его у Тохтамыша, без переводчика он был как без рук.

– Он из кошуна Мусы. Унбаши погиб и передал свой значок этому человеку.

Араба в войске знали как человека приближенного к амиру. Потому не верить его словам основания у сотника не оставалось. Не найдя, к чему придраться, он проворчал:

– Не Мусе решать, кому передавать свой значок. Кто этот человек? – намеренно игнорируя Фархада, он обратился к хронисту, указав на надменно наблюдающего за их переговорами Юсупа.

– Посол из земель франков к Великому амиру Тимуру. Собаки Тохтамыша напали на него, перебили всю свиту. Унбаши Фархад подоспел в последний момент.

Сотник оценивающе оглядел Юсупа, задержавшись взглядом на висящем на поясе «Стечкине», и задумался. Шрам на пол-лица возле правого глаза делал его похожим на потрепанного сторожевыми псами старого лиса. Наконец сотник прервал молчание и кивнул:

– Я доставлю его к моему тысячнику. Вы можете продолжать разведку.

Заговорщики переглянулись. Такого поворота событий их план не предусматривал. Во-первых, операция недопустимо затягивалась. Во-вторых, в одиночку во враждебном окружении и без знания языка Юсуп просто пропал бы. Он обвел взглядом беспомощно уставившихся на него подельников и понял: спасать ситуацию придется самому.

Первым делом нужно было сохранить костяк отряда. Юсуп пальцем поманил Бориса, одетого в литвинский доспех. Светловолосый и сероглазый сын воеводы при всем желании не тянул на тюрка, и потому его решили выдавать за одного из помощников посла. Затем на арабском Юсуп подозвал хрониста и, изо всех сил стараясь подражать правильному произношению, лающим голосом прокричал какую-то абракадабру, призванную изобразить немецкую речь.

– Что это за язык? – удивился сотник.

– Франкский. Он не знает нашего языка и не может обойтись без переводчика, – сообразил араб.

Сотник с сомнением оглядел здоровенного Бориса, закованного в полный воинский доспех:

– Не похож он на толмача. Ну, ладно пускай едет с нами.

– Я тоже еду, – пророкотал памирец, только сейчас сообразивший, что награда ускользает от него.

Он положил ладонь на свой огромный меч, демонстрируя, что просто так не сдастся, и сотник, скрипнув зубами, согласился. По его приказу троицу окружили плотным кольцом («как изюм в кексе», усмехнулся Юсуп) и повели внутрь порядков Тамерлана.

Араб увязался за ними следом. Сотник мрачно поглядел на него, но не решился возразить.

Остальные участники «операции» уныло потащились за плененным командиром, следуя в некотором отдалении. В расположение войск их впустили, но, что делать дальше, они пока не представляли. Оказавшись во враждебном окружении, они сбились в настолько плотную кучку, что задевали ногами друг друга. Через хрониста Борис успел передать, чтобы они всегда находились неподалеку. К сожалению, у отряда не оставалось лидера, знакомого с расположением войск в армии амира и способного повести воинов. В отсутствие же командира любое сколь угодно боеспособное соединение быстро превращается в толпу… Юсуп был в отчаянии. Его план рушился, даже не начав реализовываться…

Ставка Тамерлана располагалась примерно в центре войска. Огромный штандарт с тремя кругами посредине в окружении знамен поменьше был виден отовсюду. К счастью, сотник двинулся именно в направлении этого штандарта. «Видимо, тысячник, к которому нас ведут, один из приближенных амира», – предположил обрадованный Юсуп. Любой шажок в этом направлении, пускай медленно, но верно приближал его к цели. Как показали недавние события, заранее что-то планировать не было никакого смысла. Потому Юсуп решил отдаться на волю случая и завертел головой по сторонам, разглядывая выстроившиеся в боевые порядки тысячи и сотни монголов.

Войско амира отличалось от армии хана. Интернационалом здесь и не пахло, оружие и доспехи выглядели куда более однородными. А то обстоятельство, что каждый отряд имел свой цвет, придавало одежде вид обмундирования, что резко контрастировало с ханской вольницей. Складывалось впечатление, что против ополченцев Тохтамыша собирается воевать регулярная армия. Учитывая военные успехи Тамерлана, скорее всего, так и было.

Единственное сходство между двумя армиями состояло в том, что в обоих преобладали конные отряды. Конные лучники, конные копьеносцы, тяжелые конники, легкие конники. Пехотинцы практически не встречались. А если они где-то и были, то только не здесь…

– Эй, бадахшанец! Фархад!

Громкий крик отвлек Юсупа от раздумий. Издал его находившийся буквально в двух шагах от троицы один из конвойных. Видимо, он долго подбирался к ним, присматривался и наконец решился окликнуть. Юсуп посмотрел на него и обомлел, узнав парня из кошуна Мусы, которого он запомнил с метелкой из белого конского волоса в руках. Откуда он здесь? Неужели еще один выжил при разгроме села?

Впрочем, это было уже неважно. По всей вероятности, Юсупа он не узнал, иначе сразу поднял бы тревогу. Богато одетый важный рыцарь ничем не напоминал вчерашнего странного путешественника в «адидасовском костюме», если, конечно, не смотреть на обутые в кроссовки ноги. А вот верзилу-памирца спутать с кем-то другим было сложно. Юсуп понял: это катастрофа. Раз проклятый монгол узнал сослуживца, значит, непременно заинтересуется его столь стремительной карьерой, заподозрит обман и расскажет об этом своему начальству. В итоге всю операцию с переодеванием можно будет выкидывать в мусорную корзину, а ее участникам – поднимать руки вверх с возгласами «Сдаемся!».

Действовать нужно было немедленно. Юсуп стряхнул с рук путы, выхватил из-за пояса «Стечкин»… и в этот момент над его головой грянул гром – долгий, резкий, заглушающий все крики. От неожиданности Юсуп чуть не выронил пистолет и машинально пригнулся. Гром, однако, не прекращался, а только усиливался, в его раскатах уже можно было выделить знакомые звуки. Словно кто-то в небесах дудел в трубы и бил в барабаны. Юсуп обвел взглядом окружающий мир, с удивлением обнаружив, что ошеломлен он один. Остальные просто расчехляли луки, вынимали из ножен сабли… И тут же все стало на свои места. Первое впечатление схлынуло, и Юсуп понял: звук действительно издали музыканты. Только не на небе, а на земле. Ревели трубы, пели рожки, затем к ним присоединились барабаны. Сотни тысяч глоток издали единый рев, сотни тысяч копыт ударили о землю, стрелы засвистели прямо над головами – и все шумы слились в единую адскую музыку, что пафосно зовется симфонией боя. Битва началась…

С самого начала боя участок поля, на котором находился Юсуп, по чьей-то странной прихоти подвергся жесточайшему обстрелу из луков. Словно комариная стая зависла над воинами, на мгновение заслонив небо, а затем рухнула вниз, жаля людей насмерть. Воины выхватывали из-за спин щиты, тщетно пытаясь укрыться за ними. Боевые порядки расстроились, кольцо окружения вокруг Юсупа распалось – каждый спасал свою шкуру. То тут, то там падали с коней раненые и убитые.

Оказавшись в кровавом водовороте, Юсуп испытал не столько страх, сколько облегчение. Вспомнилось циничное «Война все спишет». Очередной поворот сюжета играл ему на руку. По примеру прочих прикрывшись щитом, он крутнул головой, выискивая давешнего монгола, и обнаружил его совсем рядом. Видимо, тот все-таки узнал «Ширлиса», потому что, подкравшись к ненавистному врагу, попытался рубануть с налета. Юсуп спохватился в самый последний момент, когда рука воина уже пошла на замах. Как всегда, выручил пистолет. Юсуп дважды нажал на спусковой крючок, и оба раза попал. Тело монгола дернулось и осело в седле. Юсуп, не мешкая, развернулся к ошеломленному сотнику и выстрелил ему прямо в лицо. А затем пришпорил коня, стремясь оказаться подальше от этого места. Как знать, вдруг и в этой страшной толчее под градом стрел кто-то следит за ним?

Борис и Фархад уже прикрывали его справа и слева, словно богатыри на известной картине. Араб же как сквозь землю провалился. «Сбежал-таки. Ну и черт с ним! – подумал Юсуп. – А вот где остальные?»

Он оглянулся… и замер. Словно громкий протяжный вздох раздался над полем. Юсуп сначала аж оторопел, не понимая, что случилось на сей раз. Лишь увидев, как двинулись вперед целые полки, сообразил: сшиблись два войска… Звон мечей и крики сражающихся донеслись до него крайне отчетливо. Означать подобный шум мог только одно – армии сошлись лицом к лицу, врукопашную… «Хорошо это или плохо? – Юсуп задал себе мысленный вопрос. – С одной стороны, в суматохе будет проще подобраться к Тамерлану. С другой, если хан привык исполнять свои обещания, то голова Волынца уже лежит перед ним на подносе».

Борис, видимо, пришел к тому же выводу. Он смерил виновника отцовских бед ненавидящим взглядом и изо всех хлестнул плеткой своего коня, ставя его на дыбы. Юсуп грустно усмехнулся: «Кто не смеет ударить лошадь, бьет по седлу». Ему и самому было несладко от мысли, что он может стать причиной смерти хорошего человека. Успокаивало одно соображение: Тохтамыш, как любой начальник, привык требовать исполнения «уже вчера», надеясь в лучшем случае на послезавтра, а значит, ничего с Волынцом случиться не должно. Более того, успеет Юсуп выполнить обещание, быть им всем в шоколаде. А не успеет – тогда и хану несдобровать, свои ноги уносить придется…

Но даже больше, чем этический, мучил Юсупа вопрос тактики. Почему сражение началось раньше, чем через запланированные два часа?.. Тамерлан атаковал первым? Может, его спровоцировал рейд бронированной сотни? Типа, как сигнал к началу битвы… Или же хитрый лис не поверил Юсупу, закинул ему дезу для Тимура и напал раньше?! Не исключено… Юсуп машинально поднял руку, глянул на запястье и оторопел. Экран часов был чист, как память новорожденного. Не светилось ни единой точки.

«Твою мать!» – выругался Юсуп и попытался реанимировать часы, невзирая на творящийся вокруг ад. Самый вероятный вариант «заменить батарейку» им не рассматривался – все равно нечем. Потому он просто потряс часы, понажимал на все кнопки, пару раз стукнул по ним. Тщетно. Не выдержав случившихся с ним пертурбаций, китайское чудо сдохло. Впрочем, даже его швейцарский собрат вышел бы из строя от таких злоключений. Жаль, что часы подвели в самый ответственный момент, когда каждый шаг нужно сверять с хронометражем. Юсуп напряг память, вспоминая, какие цифры показывал секундомер в последний раз. Кажется, часа два с небольшим. Но сколько минут прошло с того момента?..

Юсуп еще раз бросил взгляд на шатер амира и оторопел. Прямо в их сторону с холма спускалась кавалькада богато одетых всадников во главе с самим Тамерланом. Вряд ли кто иной мог позволить себе носить на золотом шлеме огромный кроваво-красный камень. Рубин Тамерлана!

«На ловца и зверь бежит», – порадовался Юсуп, прикидывая: а не обойтись ли одним пистолетом? К сожалению, амира настолько плотно окружали тяжеловооруженные охранники, что свободного пространства вокруг него не оставалось.

По всей видимости, Тамерлан двигался на восстановление прорыва в центре. Юсуп читал в учебниках, что иногда у амира случались такие закидоны, когда он устремлялся в самую сечу. Правда, до сих пор он думал, что подобные жизнеописания – пиар-ход со стороны придворных хронистов, и сейчас немало удивился…

Юсуп не полез в схватку. Он приказал своему мини-отряду отступить, пропустил длиннющую процессию амира, и, пристроившись в хвост, с гордым видом потрусил следом, по пути подбирая уцелевших своих.

Несколько десятков «чужаков» попытались встроиться в колонну, но Юсуп дал знак Фархаду, и тот с грозным видом отсекал ретивых. Монголы принимали его за одного из личных охранников амира и не смели возражать. «Машину бы тебе с мигалкой, – подумал Юсуп, – и лучшего ВИП-сопровождения не сыскать…»

На передовой было «жарко», защита монголов трещала по швам. Горы трупов, сотни раненых и полностью сломленный моральный дух. То один воин, то другой вдруг вываливался из схватки и устремлялся в тыл. Похоже, оставалось всего несколько минут до того момента, как центр окончательно дрогнет и побежит.

Появление Тамерлана изменило все. Брешь оказалась залатана, ордынцы отброшены, амир же проявил достаточно благоразумия, чтобы не броситься следом, а остаться и поддерживать оборону. Юсуп со товарищи держались за спинами бронированных нукеров, выжидая удобного момента.

И он настал. То ли «железная» сотня Юсупа отчаялась ждать его возвращения, то ли самый зоркий из них углядел Тамерлана на передовой, но конница стремительно вышла из пассивного дрейфа, в котором до сих пор находилась, и мощным кулаком ударила в центр. Броня столкнулась с броней. Зрелище оказалось феерическим. Все те жалкие подражания рыцарским турнирам, которые Юсуп до сих пор наблюдал в кино, не шли ни в какое сравнение с реальной битвой. Лязг от столкновения двух бронированных отрядов стоял почище, чем при аварии на автотрассе. Ордынцы рубились с такой яростью, что нукеры Тимура не выдержали их натиска. Нет, они не бежали, но полегли на поле боя, оставив своего амира почти в одиночестве. Юсуп увидел, как Тамерлан взялся за меч, и понял: время пришло. Он выкрикнул «Аллах акбар» и устремился вперед, паля без разбора из «Стечкина» во всех, кто пытался заступить ему дорогу.

К счастью, таких оказалось немного. Серьезной стычки с кем-либо из охранников амира Юсуп не выдержал бы. Но монголы не ожидали нападения сзади, а потому принимали отряд за подмогу. Успевшие что-то заподозрить и начать сопротивляться, оказывались на земле бездыханными – либо от пули Юсупа, либо от ударов сабель его товарищей: Фархад и оказавшийся весьма неплохим рубакой Борис продолжали страховать своего командира. Где-то сзади, в широкой части получившегося клина, от избытка чувств вопили человек двадцать московитов.

По прикидкам Юсупа, приемлемая дистанция для стрельбы в Тамерлана начиналась метров с пяти, иначе броню не пробить. Поверх мелкокольчатой кольчуги амира со всех сторон прикрывали золотые пластины. Голова была защищена накладками и наушами. Поскольку Юсуп не считал себя снайпером, способным попасть в глаз белке, лучшей тактикой он полагал стрельбу в упор… Бомбу он решил приберечь на самый крайний случай…

С каждой секундой широкая спина амира становилась все ближе и ближе. Юсуп уже не замечал даже прикрывавших его тыл нукеров – все заслонила ему цель. Тридцать метров, двадцать, десять. Сам амир увлекся битвой с золотоордынскими всадниками, что перли железной волной. Огромный позолоченный жезл-шестопер танцевал в его руках, играючи сокрушая кирасы врагов… Вот под напором коня амира один из золотоордынцев развернулся боком, подставил под удар незащищенную часть, тут же в нее вломился жезл, брызнула кровавая струя. А Тамерлан уже занес свой смертоносный инструмент над другим – поменьше ростом, на невысокой лошадке. Тот пригнулся, шестопер пронесся прямо над ним, срубая султан вместе с навершием. От сильнейшего удара шлем слетел с головы, и Юсуп с ужасом увидел, что внутри брони скрывался его маленький друг Кохцул. Без шлема смерть могла настигнуть его в любой момент. Один из нукеров амира, сжимая в руке топор с широким острием, уже навис над ним.

– Нет! – Крик Юсупа услышали, наверное, даже в ставке Тохтамыша.

Забыв про амира, он бросился спасать подростка. Казалось, без чуда не обойтись. Монгол находился от Кохцула в одном замахе, Юсуп – в десяти метрах. Кроме того, счет шел на секунды и ни о каком прицеливании не могло идти и речи. Максимум, что Юсуп мог сделать, – открыть беспорядочную стрельбу по окружившим подростка фигурам в надежде, что одна из пуль угодит куда надо. Он перевел рычажок на стволе в положение «авт» и веером пустил целую очередь, истратив почти весь остаток обоймы.

Вторая или третья пуля достигла цели. Пришедшийся в броню на груди выстрел выбил монгола из седла, заставив совершить красивый пируэт и дав мальчишке время уйти с линии удара. Однако мгновение, спасительное для Кохцула, вышло роковым для всей операции Юсупа. Удобный момент для стрельбы в амира был упущен. Тамерлан инстинктом хищника почуял, что гораздо большая опасность угрожает ему с тыла, и развернул коня. Нукеры, сгруппировавшись вокруг него, устремились на нового врага с Юсупом, Фархадом и Борисом во главе.

Отбросив поводья, Юсуп перекинул пистолет в левую руку, а правой выдернул кольцо из болтающейся на поясе перчатки-бомбы. Его взгляд выцеливал в надвигающейся группе амира, как вдруг небо поменялось местами с землей. Словно ураганом, Юсупа сорвало с седла, он выронил бомбу, а сам, едва успев сгруппироваться, кубарем покатился по траве, прямо под копыта несущихся лошадей… Не нацелься он исключительно на Тамерлана, оглянись по сторонам, успел бы увидеть, как слева на помощь амиру идет на рысях еще одна сотня. Вырвавшийся вперед воин и снес своим копьем Фархада, следом врезавшись в Юсупа. Периферийным зрением парень углядел лишь, как амир в окружении нукеров стремительно уходит вправо, вскочил и с гневом убедился, что его лошадь не подает признаков жизни. Столкновение с бронированной коллегой обошлось ей в сломанный хребет.

Юсуп настолько разъярился, что, невзирая на опасность быть затоптанным, бросился бегом за конем амира, на ходу стреляя из пистолета. Первая пуля ушла в «молоко», вторая зацепила щеголя из окружения Тамерлана, на третьей пистолет сухо щелкнул. А потом еще дважды. «Патроны!» – простонал Юсуп, топая ногой от досады. Все, его боеприпас полностью исчерпался. Не владеющий никаким другим оружием Юсуп остался совершенно беззащитным… К счастью, эпицентр битвы сместился куда-то в сторону. Вокруг Юсупа образовалась самая настоящая мертвая зона – только трупы вокруг.

Где же его отряд? Он осмотрелся по сторонам. Бориса видно не было. В голове вдруг всплыла картинка: вот навстречу ему устремляется земля (видимо, это был момент, когда его выбили из седла), вот амир со спутниками проносится над ним, а вот сын воеводы с гиканьем устремляется в погоню за Тамерланом, и все московиты следом. Оказывается, подсознание успело подсмотреть что-то вокруг, записало это «видео» на подкорку, и теперь услужливо выдавало в качестве информации… Ну что ж, удачи тебе, Борис, раз от меня она отвернулась. Твоему отцу она ой как нужна…

Зато памирец обнаружился совсем неподалеку. Он лежал на земле, придавленный сразу двумя мертвыми лошадьми и трупом монгола в посеребренном доспехе. «Тот самый, что сбил меня с седла», – узнал его Юсуп. Монгол был однозначно мертв, выжить с торчащим из глазницы мечом еще не удавалось никому. Но и памирец не подавал признаков жизни. Юсуп бросился к нему, низко наклонился, пытаясь уловить дыхание, может, тот еще жив. Большая часть его туловища скрывалась под свалившейся на него грудой тел. Понять, кто есть кто, было невозможно. Юсуп попытался вытащить Фархада из-под этого холма смерти, ухватил под мышки, потянул. Бесполезно. Все равно что тащить за хвост слона. Юсуп поднатужился еще раз, резко дернул, и тут из уст памирца раздался стон.

– Эй, Фархад, куда ты ранен?

Увы, языковый барьер никуда не делся. Юсуп надеялся лишь на то, что товарищ узнает его голос. И точно. Памирец открыл глаза. Мутные, как осеннее небо, при виде Юсупа они посветлели. Губы шевельнулись, произнеся что-то неразборчивое.

– Что? – переспросил Юсуп, склонившись еще ниже.

Фархад скривился, с натугой дернул рукой, сумел слегка приподнять ее, демонстрируя четыре растопыренных пальца. Затем сжал их и снова раскрыл.

«Четыре и еще раз четыре? – не понял Юсуп. – Восемь что ли…» Вдруг до него дошло. Ну конечно, он же должен памирцу цену восьми рабов. Юсуп счастливо рассмеялся, подмигнул Фархаду:

– Все, брат, теперь я за тебя спокоен. Жить будешь. – Он отстегнул с руки неработающие часы и засунул их за пазуху товарища. – Извини, рабов у меня нет. Это вместо них… Они, конечно, не работают. И вряд ли ты даже в Китае найдешь для них батарейки. Но для вашего мира и так сойдет.

Он ободряюще хлопнул памирца по плечу, размышляя, как бы вытащить его и перевязать, и вдруг сообразил, что еще не все потеряно. Время наверняка осталось, Тамерлан где-то неподалеку. Если уж однажды он сумел почти добраться до него, почему не повторить попытку? Теоретически это вполне возможно. Нужно лишь разыскать потерянную бомбу… Юсуп попытался вспомнить, где же он выронил ее. Мысли путались. Он повел взглядом по земле, стараясь среди мертвых тел и брошенного оружия найти латную перчатку. Вдруг раздался предостерегающий крик. Юсуп выпрямился, чтобы тут же пригнуться, уходя в сторону от несущегося на него копья с широким листовидным наконечником. Спасибо реакции спортсмена, успел в последний миг! Однако всадник развернулся, снова устремился на него. Юсуп уже отчетливо видел его белые от ярости глаза, когда горящий в них огонек вдруг погас, а сам монгол дернулся всем туловищем и упал лицом вниз – вначале на гриву своего коня, затем под его копыта. Лошадь по инерции продолжала скакать и через пару секунд пронеслась мимо Юсупа, чуть не задев его плечо сползающим с крупа телом с красной стрелой в затылке. Он проводил ее недоуменным взглядом…