Текст книги "А также их родители"

Кутушка[2]2
  Кутушка – то, чем писают маленькие мальчики (груз., просторечн.).


[Закрыть]

Продолжаем тему ужастиков.

Иногда происходят совсем уже необыкновенные стечения обстоятельств, когда никто ни в чем не виноват, и соломки подстелили, и двери заперли, и три раза дом обошли и все проверили, а все-таки ОНО происходит!

Разбудил меня Мишка, весь голый, как Амурчик, только без колчана и стрел. Я спросонья вспомнила, что сегодня мы, наконец-то, поедем к морю в роскошном дорогом спальном вагоне, замурлыкала в предвкушении и собралась было начать осуществлять бесконечный список всякой приготовительной лабуды, но перед этим машинально выполнила утренний ритуал, который требовал принести горшок, чтобы Мишка отлил ночную заготовку, сообща заценить качество и цветовую гамму оной и с чувством исполненного долга начать день.

Мне показалось, что Мишкино причинное место, до сих пор вполне адекватное его возрасту и общей конституции, что-то сильно увеличилось в размерах. Протерев глаза и проснувшись окончательно, я присмотрелась и увидела на месте причинного места виноградную гроздь.

Нет, это не подражание Францу Кафке.

Мишкин писательный орган был похож на сардельку, перетянутую веревочками, и местами вишневого цвета.

– Папочка, не мог бы ты посмотреть, – онемевшими от ужаса губами залепетала я, делая вид, что ничего особенного не происходит, – чтобы ребенок не напугался.

Папочка дремал и не отозвался.

– У меня вава? – деловито спросил ребенок, с лету ухвативший мое предобморочное состояние.

– Да-а-а… не так, чтобы вава… детка, у тебя болит что-нибудь?

– Нет, – холодно ответил Мишка, наблюдавший за тем, как наконец забила струя из раздутого перекошенного шланга, причем забила влево.

– И не чешется? – истерически спросила я ребенка, который по малолетству не понимал ужаса происходящего.

Мишка подумал и ответил:

– Немноска.

Я крайне бережно с бьющимся от ужаса сердцем потрогала переливающуюся радужную гроздь. Судя по всему, какой-то недоделанный сволочной комар не придумал ничего лучше, чем укусить моего мальчика в мужскую гордость. А ведь я перед сном обработала комнату антикомариными препаратами буквально по миллиметру!

Пришла Марина.

Если я, родная мать, была сбита с ног этими не имеющими аналога в мировой практике фиолетовыми гроздьями моего младшего отпрыска, то эмоциональную няню Марину придется госпитализировать.

– Марин, ты только не пугайся, – выпалила я скороговоркой в дверях, – но у Мишки что-то сногсшибательное.

– Что с моим мальчиком?! – экспансивная Марина увидела медицинское чудо и стала, зеленея, заваливаться вбок.

– О господи! – в панике вскричала я. – Сохраняйте спокойствие – мы едем к доктору.

Папочка прошастал мимо нас в ванну с совершенно отсутствующим видом – он все еще не проснулся.

Поскольку оставлять Саныча было не с кем, мы ввалились к врачу разномастным цыганским табором – мама, няня, пострадавший Мишка и брат СанСаныч.

На нас посмотрели с вежливым безразличием.

– Понимаете, доктор, – нервным смешком стала я сдавать анамнез, – судя по всему, ребенка укусил комар.

Доктор наук, серьезнейшая завотделением перинатальной патологии с полными палатами критически больных младенцев воззрилась на меня, как на помешанную, и в ее глазах читалась готовность вызвать полицейский патруль.

В это время Марина спустила Мишке шортики.

Я вас уверяю, ни один стриптиз в мире не производил такого оглушительного фурора – сбежались все врачи и медперсонал в радиусе трех километров, чтобы, столпившись вокруг Мишки, со стандартными словами: «В жизни своей ничего подобного…», рассматривать небывалое мужское достоинство четырехлетного мальчика.

– Наш Мишка превращается в мужчину, – с отеческим вздохом прокомментировал СанСаныч, и я почувствовала в его голосе легкую зависть.

Нас отправили в урологию.

– Ну, там-то они всякого навидались, – рассуждала я, шагая по лестнице с Мишкой, который привлекал повышенный интерес к своим шортам недетскими размерами находящегося внутри добра.

Тетка-уролог выслушала нашу историю без малейшего удивления. Но увидев живую иллюстрацию, открыла рот и оживилась сверх меры.

– Комар или не комар, мы точно не знаем, – сказала врачиха, – но укус очевиден. Наверное, он спал без трусов?

Мы с подозрением воззрились на Мишку – кто же мог его укусить, кроме комара?! Герой дня был явно польщен всеобщим ажиотажем вокруг его пиписьки и стаскивал штаны самостоятельно по первому свистку.

Мишке назначили лежачий режим (удержать в постели ребенка в такую жару?!), диету (шоколад и кофе не давать – забыли про алкоголь и никотин), ставить ромашковые примочки и никуда не ехать денька два-три.

– Супрастин и ампициллин, – стонала я в такси, напугав мирного водителя, – ребенок вообще лекарства пить не умеет, клизмой я ему волью, что ли?!

– Билеты обменяйте, – спохватилась Марина, – у ребенка – постельный режим.

Я не знаю, как Марина намерена держать Мишу в лежачем положении, но билеты точно горели.

Пришлось разворачиваться и ехать к папе на работу. Стоит ли говорить, что стриптиз был произведен виртуозно и повторен многократно на «бис». Папу пришлось отливать ледяной водой из офисного поильного аппарата – утром он просто ничего не понял спросонья.

– Бедный ребенок, – причитал наш чувствительный папа, – я же вчера принес целых два средства против комаров, оба французские, из аптеки… Одним брызгать, а другое мазать!

– Вот в чем дело, – ахнула я, – эта мазюлька во всем и виновата!

– Мой вам совет, – доверительно понизил голос Джемал, вытирая слезы, – сегодня пусть Дато намажется этой мазюлькой…

Сандрик и Мишка недоуменно наблюдали картину истерики взрослых, переглянулись и пожали плечами: что взять с Симпсонов!

Пострадавший от комара отпрыск переносил процесс лечения достойно – тихо лежал, наблюдая, как Марина накладывает ромашковые примочки на его мужскую гордость.

К вечеру все соседи, знакомые и родственники звонили, чтобы узнать состояние виноградной грозди, и при этом мерзко хихикали. Наконец Мишка хмуро сказал:

– Это не смесно.

Надо заметить, лечение прошло успешно. Наутро Мишка снова стал нормальным невинным мальчиком с пропорционально развитыми органами. Только вишневый кровоподтек напоминает о былом ранении.

– Исключительно аномальные дети… Кого еще комар мог укусить в такое пикантное место, – обреченно подвела я итоги тяжелого дня. – Еще один такой сюрприз с утреца – и можно ставить кинокамеру прямо в дом: будет нам приз имени Оззи Осборна!

Недаром мы предсказывали еще на этапе зародыша: это ребенок-индиго!

Коджорские угонщики

Дети растут, и слава Богу. Но ужастики продолжаются, становятся разнообразнее и не дают использовать уже наработанные методики.

– Привет, банда! – весело закричала из машины моя племянница, выворачивая руль для поворота во двор.

Мы страшно обрадовались.

Мы вообще радовались любому человеку, который решил навестить нас в нашем добровольном заключении в деревне Коджори: ежегодная повинность честно отбывалась тремя мамашами с полным комплектом детей – по одному на рыло.

Описываемое лето было кое-чем особенное.

В конце прошлого лета у Наиле родился второй ребенок, Димитрий. Сейчас ему как раз исполнялся годик, он только научился стоять, и его с утра ставили в манеж на веранде второго этажа, предоставляя широкий обзор окрестностей.

Старшие – собственно банда – Автошка, Мариска и Сандро – целыми днями развлекали меньшого брата во все тяжкие, используя широкий пыльный двор как сцену. Димка стоял, взявшись ручками за край манежа, и молча наблюдал за ними, как заключенный в сырой темнице. Если происходящее ему нравилось – гугукал, если скучал – включал сирену и превращался в исчадие ада.

– Что вы делаете с ребенком? – хмуро спрашивала хозяйка. – У меня куры перестали нестись.

Хатуна переливчато смеялась, но как только хозяйка скрывалась из пределов слышимости, поднимала бровь и говорила:

– У тебя и корова больше не доится, потому что некормленая! Дети, яйца нашли?

Банда врассыпную исчезала в зарослях и через пять минут приносила добычу.

– А потому, что мы не жалеем кукурузы! – говорили мамаши в свое оправдание и прятали драгоценный продукт.

Димка с утра развлекался тем, что наблюдал за приготовлением обеда. Он был прожорливый, как гусеница, даром что размером примерно такой же, и надо было успеть пообедать до него, иначе – полная кастрюля еды оказывалась у него в животе и мгновенно превращалась в энергию.

После обеда уже требовались специальные люди – оживлять пейзаж для злобного карлика, начинавшего бычить со своего наблюдательного пункта.

– Так! – орал Автошка. – Играем в бадминтон!

Полчаса играли в бадминтон. Солнце пекло нещадно, выжигая все живое, – дети покрывались несмываемым загаром.

Димка молча смотрел, водя головой вслед за воланчиком, потом у него глазки сбивались в кучку, и он снова готовился подавать сигналы воздушной тревоги.

– Так! Делаем грязевые ванны! – командовала Мариска, наливала воду прямо на землю, банда месила ногами грязь, потом они обмазывали друг друга толстым слоем и бегали по двору, изображая папуасов.

Димка эту часть любил больше всего и даже подпрыгивал, время от времени валясь набок. Потом, кряхтя, вставал снова, становясь в начальную позицию, и неустанно радовался, пока хозяйка не проходила по двору и не менялась в лице при взгляде на мамаш, безразличных к происходящему и попивающих кофе.

Мамашам было все равно, что думает и даже говорит о них хозяйка. Они провожали взглядом ее негодующую спину и делали обзор ее нерадивости: чем критиковать наши методы воспитания, лучше бы причесалась, а то ходит с самого утра с соломой в волосах, романтичная селянка! И ванну бы построила для квартирантов, экономистка, а то помыться негде!

Когда солнце достаточно нагревало воду в батарее пластмассовых бутылок, мамаши звали папуасов на помывку. Мыли прямо во дворе в трех водах: сначала отмокала грязь, отваливаясь кусками, потом тощие тельца нещадно намыливались хозяйственным мылом, и под конец – ополаскивались начистую.

– Так они просто грязные были, а не загорелые, – удивлялись мы каждый раз.

Изгвазданный двор до утра успевал высохнуть, напоминая ноздреватую лунную поверхность, и так по новой день за днем.

Жизнь была веселая и разнообразная, словом.

Папачосы приезжали по субботам, привозили еды и гостинцев. Димка в эти дни орал больше обычного – он не любил нарушений привычного распорядка дня. Поэтому приезд нового лица всех обрадовал до крайней степени – племянница была из того мира, где люди ходят на работу и в салоны красоты, флиртуют и беседуют не о памперсах и приготовлении обеда на двенадцать человек, а о международной обстановке.

– Как у вас тут классно, – бурно радовалась племянница, раскидывая роскошные волосы – мы-то ходили все время заколотые, все равно нас никто не видел. – Боже мой, красавчики! Один лучше другого!

Дети вежливо ухмылялись внизу, задрав головы.

– А Димочка! – восторгалась племянница. – Куси-муси-пуси, иди ко мне, это же ангел какой-то!

Извлеченный из манежа ангел Димитрий ошалел – его оттуда доставали только на пожрать, поспать и в туалет, налицо было вопиющее нарушение режима. Он распахнул пасть и исторг такой задушевный, полный муки стон, что племянница застыла с ним на вытянутых руках, решив, что сломала ребенку что-то жизненно важное.

– Поставь его обратно! – махнула рукой мамаша. – Он у нас дикий, на руки не идет.

– Ах, – с облегчением кинула Димку обратно в темницу гостья, он повалился, но орать не перестал. – Когда уже у меня будут дети, и обязательно мальчишки! Хотя от такой хорошенькой девочки, как Мариска, я бы тоже не отказалась!

Хорошенькая Мариска в этот момент посмотрела на машину гостьи, и в ее голове созрела идея.

– Смотри, – сказала она Автошке, – ключи.

Синхронизированный с кузиной сообщник понял остальное без лишних слов.

Взрослые продолжали светскую беседу, стараясь переорать разбушевавшегося младенца, как внезапно Димкин ор прекратился, и все повернулись к нему в тревоге – не закатился ли он, часом?

Димка смотрел вниз и восторженно подпрыгивал.

Взрослые проследили за траекторией его взгляда и увидели, что машина гостьи медленно движется под откос.

– А… А-а-а-а! Едет! Помогите, едет!!! Сама едет?! – взвизгнула племянница. Взрослые, как один, рванули к перилам и узрели, как дверцы распахнулись, и оттуда в разные стороны брызнули Автошка и Мари. Машина продолжила неотвратимое движение в сторону цистерны с водой.

– Хозяйка нас убьет, – хладнокровно заметила Наиле.

Только наши папачосы способны сработать так молниеносно: спрыгнув через перила, они остановили автомобиль, вообразивший себя героем романа Стивена Кинга.

Банду – кроме Сандрика, благоразумно сбежавшего в тубзик, – примерно наказали, выкрутив уши на 180 градусов. Дети гордо терпели, но под конец Автошка не выдержал:

– Мы Димку хотели развлечь! Он же заткнулся? А то бы орал три часа!

– Это верно, – согласились взрослые. – Но вы, негодяи, если бы влетели куда-то?!

– Мы же выскочили, – невозмутимо возразила Мариска.

– А моя машина?! – чуть не рассыпалась в пыль племянница. – Нет! Я пока не готова иметь детей!

– Оно и правильно, – мирно заметил наш папачос. – Детей надо заводить тогда, когда они важнее машины. А ключи лучше в зажигании не оставлять, – заключил он в назидание. – Потому что в следующий раз они могут ее угнать окончательно!

Про машину и папу

Обычно после некоторого времени, проведенного в браке, люди начинают обнаруживать в своей второй половине сюрпризы. Какие эмоции они при этом испытывают – дело десятое, но это спасает от скуки. Не обошла и меня сия участь – кормилец каждый год брака преподносит мне разнообразные кунштюки и фортели: то дивную и уникальную способность не закрывать за собой ни один выдвинутый ящик или дверцу шкафа, то ласкающий душу и греющий сердце талант слушать меня битых полчаса с крайне внимательным лицом и не слышать при этом ни слова, и на контрольный вопрос отвечать: «А?.. Что?..», то увлекательнейшее свойство спать целое воскресенье напролет без задних ног, в то время как дети скандируют у входной двери призывы отвезти их на волю в пампасы.

А хотя бы тот факт, что он не любит животных! Чем не шок для супружеского сердца?

Однако все это цветочки по сравнению с открытием, сделанным однажды во время семейного автопробега с морского отдыха обратно в столицу.

Начиналось все прелестно. С утра мы загрузили в машину чемоданы, детей, тонну фруктов, деревенские яйца в пасторальной плетеной корзинке и пару горшков с мамиными цветочками, хотели выдрать еще пару некрупных деревьев, но на вопрос кормильца: «Куда ты их собралась сажать, интересно?» – не нашлась что ответить – дачи-то пока нет, – помолились на дорожку и двинулись в путь. Как раз в этот день Мишке исполнился ровно год, и он был выряжен в белоснежное боди, при его общей чернявости и деревенском загаре создающем эффект мексиканского парня Мигеля, кадрящего Хуаниту.

Птички бестолково заливались на все голоса, море шумело, народ праздно шлялся туда-сюда, и царила всеобщая летняя благодать. Впереди сияло приятное семейное путешествие, горы с лужайками и дом-милый-дом.

Сразу по выезде обнаружилась полная неспособность Мишки переносить езду в автомобиле. Он хныкал, лез через мою голову на заднюю панель и укладывался там спать, его мутило, он лез обратно и пинал голыми ногами брата. Я хватала его за шею, высовывала голову в окно и держала на весу по ветру – чтобы его вырвало не на меня. Папа монотонно требовал не мельтешить и заткнуться, потому что машинка барахлит и может заглохнуть.

– Как можно ехать в дальнюю дорогу в неотлаженной машине! – радостно перехватила я инициативу, чтобы меня не стали упрекать за плохо воспитанных детей. Папачос коротко глянул через плечо, но не успел ответить, потому что тут скривил рот Сандро, и стало ясно, что устали все: я от Мишки, Сандро от меня, а папа от нас всех вместе взятых. Это была ровно половина пути, и, совершенно обессиленные, мы решили передохнуть и поразмять конечности на земной тверди.

– Вот там и перекусим, – тормозя машину в славном городе Кутаиси, решил кормилец, имея в виду симпатичное хачапурное заведение через шоссе.

Отступление номер один: Кутаиси город очень своеобразный – он является кузницей воров. Протрите глаза и прочтите еще раз: да-да, воров. Причем всех видов, классов и специализаций, начиная от карманников и заканчивая авторитетными «донами». Когда-то мне попалась книжка «Воры в законе» – из трехсот перечисленных персоналий половина числилась рожденной именно здесь. Это вполне уважаемая профессия, и местные мальчишки чаще всего планируют продолжить славную стезю предков. Вероятно, там есть закрытые школы или инкубаторы, где их выводят, – чего не видели, за то не ручаемся.

Оставив машину под присмотром глухонемого парковщика, мы пересекли шоссе и устроили в кафе представление заезжего цирка для мирных жителей. Напоследок, сменив памперс, я прилепила чистого именинника к папиному плечу, как ручную макаку, сама же вымыла перемазанного Сан Саныча и, отдуваясь, приготовилась ко второй половине путешествия.

Отступление номер два, и касается оно главной героини рассказа, нашей машинки, которая смирно дожидалась возвращения хозяев на противоположной стороне шоссе. Этот «мерседес» по документам принадлежал в Германии в течение восьми лет благообразной немецкой старушке, которая и выезжала-то, наверное, раз в месяц по роскошному германскому асфальту в банк, а потом в кафе выпить чашечку чаю с подругой – таким же божьим одуванчиком в кудельках. Не сделавший никому в жизни ничего плохого «мерседес» мог рассчитывать на лучшую партию и был шокирован, попав в Грузию: теперь его гоняли в хвост и в гриву по колдобинам и ямам и поили кошмарным бензином с добавками, крайне вредными для здоровья приличного автомобиля. Согласно «стокгольмскому синдрому», машинка привязалась к нам и подтверждала теорию о наличии души у предметов: три раза кормилец собирался ее продавать, и все три раза она ломалась в руках потенциальных покупателей!

Держа за руку Сандрика, я собралась переходить дорогу, но обратила внимание на столпившийся возле перехода народ. Их крайне заинтересованные лица вызвали мысль о свадьбе или съемках кино, и я тоже посмотрела в том же направлении. Все взгляды сходились на нашей машине, к которой несся через потоки машин кормилец с прилепленным к плечу младенцем.

Должно быть, от яркого солнца и обильного завтрака у меня с глазами произошли необратимые изменения: в нашей машине почему-то сидел за рулем посторонний молодой человек, а другой, тоже посторонний и еще более молодой, сосредоточенно ковырялся под открытым капотом. Солнышко по-прежнему шпарило, птицы пели кто во что горазд, съеденные хачапури со сливочным лимонадом сообщали умиротворение и тормозили умственную деятельность. Это не наша машина, подумала я. Потом пригляделась и заметила, что супруг несется через все полосы шоссе с высокой скоростью, а младенец болтается у него на руке, как перекинутый пиджачок, поэтому поняла, что машина все-таки наша. Тогда я подумала, что машину чинят любезные добровольцы – как на светофоре работают мойщики стекол. Потом увидела, что более молодой человек заметил бегущего хозяина, переменился в лице, молниеносно захлопнул капот и нырнул внутрь, заблокировав двери, и на этом думать перестала окончательно.

– Хозяин, хозяин, – прошелестел по публике шепот.

Я огляделась, чтобы проверить: значит, происходящее вижу не только я? Публика смотрела молча, вытянув шеи, и не двигалась. Все движение сконцентрировалось возле нашей обалдевшей машинки, и дальше события развивались стремительно.

Супруг из флегматичного обывателя превратился в чудище с дьявольскими глазами и потусторонним голосом. С гулким ревом «А ну, выходи!» он встал впереди машины в позе вратаря на пенальти, только несимметрично, потому что левой рукой прижимал Мишку к плечу. Младенец вцепился всеми пальцами в чудище, выворачивая шею, чтобы не пропустить самое интересное, Сандро стоял рядом со мной, как истукан, пока я сжимала его руку до синевы, посторонний за рулем трясущимися руками безуспешно ковырялся отмычкой в зажигании, напарник истерично визжал на него, а народ безмолвствовал.

– Заведет, – сказал бесстрастный голос из массовки.

Машина взревела и тронулась с места, толкнув Давида (супруга) под колени. Он вскочил на бампер и распластался на капоте, одной рукой прижимая к себе Мишку, другой же вцепившись в «дворник» едущей машины.

Я открыла рот и наблюдала экшен, как непричастное лицо: однако ничего себе парень этот главный герой! Он страшным голосом орал через лобовое стекло на грабителей, у которых и без него хватало проблем: наверное, они сдавали экзамен по угону автомобиля на открытой местности и так позорно его провалили!

Машина проехала несколько метров рывками: грабители не сдавались и выжимали из заданных обстоятельств все, что могли – старались сбросить хозяина с капота. Главный герой балансировал на капоте, удерживая одной рукой упорно молчавшего младенца.

– Господи, их же задавят, – сказал женский голос из массовки. Вдруг Сандро зарыдал:

– Мама! Рука!

Я отпустила скрюченную посиневшую руку, и тут меня стукнуло: главный герой идиот – у него в руках младенец, а он тут выкобенивается! Папачос в лютом приступе адреналина сжимал Мишку, как тюбик с засохшим клеем – того и гляди, кишки полезут. Но младенец молчал!

– Ребенка задушит, – жизнерадостно прокомментировал все тот же голос из массовки.

– Оставь машину, пусть забирают! – заорала я, и публика шарахнулась прочь, образовав возле меня полынью. Оказавшись в центре светского скандала, я собралась бежать через улицу вместе с рыдающим Сандриком, чтобы забрать младенца, но тут наша машинка решила взять огонь на себя и показала класс: она взвыла и заглохла!

– Бензин, что ли, кончился? – азартно строила предположения публика. Давид спрыгнул с бампера и рванул к дверце, но не успел: за долю секунды угонщики вырвались из машины и исчезли в ближайшем подъезде. Публика ожила и загомонила, немедленно повалив к месту событий.

Я и Сандрик, не чуя ног, в общем потоке неслись к месту происшествия. Бледный главный герой наконец понял, почему у него не работает левая рука, отклеил Мишку от груди и с размаху закинул на заднее сиденье. Младенец перекувыркнулся и сел на попу.

– У ребенка шок? Почему он не плачет?! Мишка, что с тобой?

– Пичь, – недовольно сказал младенец.

Зрители хлопали по плечу главгера, и все наперебой предлагали помощь.

Парковщик показывал большой палец и одобрительно мычал.

– Братан, хочешь, найдем их? – деловито спросил развязный парень в черной рубашке. Скорей всего, он принимал экзамен по угону, поставил «неуд» и намерен был порвать непутевых абитуриентов в клочья.

– Кто тебе тут братан, – отмахнулся адреналиновый папа и скомандовал: – Быстро сели, и чтоб я вашего звука не слышал!

Мы безмолвно заняли места и ждали дальнейших указаний от неожиданного папы.

– Суки, – пробормотал папачос, пытаясь вставить ключ в замок зажигания. – Покорежили своими железками!

– А вот там что-то валяется, – робко высунулась я. – Может, этим завести?

Папачос поднял с пола брошенный абитуриентами рабочий инструмент и сказал, что это наш последний шанс.

Машинка посопела, как старая кляча, но все-таки завелась.

– Сидите тихо, нигде останавливать не будем. И все молчите, – сказал папа таким тоном, что дети синхронно закрыли глаза, вырубились и дрыхли, как суслики, до самого дома.

– А почему она заглохла? – вдруг вспомнила я уже перед самым домом.

– Потому что бензин был плохой, – коротко ответил герой дня.