Текст книги "Скандинавские мифы и легенды. Жизнеописания богов и героев с иллюстрациями и подробными комментариями"

Эгир, Ран и девять волн

Морским богом и защитником мореходов мог бы быть Ньёрд, но у морей есть и необузданная сторона, и мореплаватели боятся не только Мирового Змея. У великанши Ран есть сеть, с помощью которой она стаскивает людей с судов и забирает их в пучину. Когда в море пропадает рыбак, говорят, что он попал в объятия Ран. В темных глубинах океана она владычествует над утопленниками. Дочери Ран унаследовали натуру матери и олицетворяют волны: их зовут Небесный Блеск, Голубка, Кровавые Волосы, Прибой, Волна, Всплеск, Вал, Бурун и Рябь. Девять дочерей Ран могут сопровождать моряков в их плаваниях, но так же легко они могут и обернуться против них; когда они возбуждены, то обрушиваются на берег и подбрасывают боевые ладьи как игрушечные.

Муж Ран – Эгир, и он так прочно ассоциируется с океаном, что само море могут называть его именем. Корабли зовут конями Эгира, а если поэт пишет о дочерях Эгира, то ясно, что он имеет в виду волны. Эгир – морской великан, но, подобно тому как море обеспечивает людей, живущих на берегу, пропитанием, Эгир помогает обставлять пиры богам. Когда-то он пришел в Асгард в качестве гостя и попросил рассказать истории о богах и создании мира. Передают, что великан был крайне впечатлен блеском Асгарда и оказанным ему гостеприимством: свободно лились пиво и рассказы, Браги самым уважительным тоном отвечал на все вопросы Эгира. Ему было разрешено гостить столько, сколько ему захочется, а в благодарность морской великан пригласил богов и альвов на праздник в свой островной дом, где он обещал десятикратно вознаградить асов за проявленное гостеприимство. Когда Эгир пришел в Асгард, зал был залит блеском сверкавших мечей; его же дом, говорил исполин, вместо очага освещаться будет устилающим полы блестящим золотом, и этот металл до сих пор иносказательно называют «огнем Эгира». Помимо этого, Эгир обещал богам столько еды и пива, сколько они смогут съесть и выпить. Боги определились с днем, в который они собрались посетить его дворец. Была лишь одна проблема: у Эгира не было достаточно крупного котла, чтобы сварить пива на всех приглашенных, и он попросил асов отыскать подходящий. Он должен был знать, что искать им придется в Ётунхейме, рискуя своими жизнями. Эгир мог бы быть радушным хозяином, но, в конце концов, он был великаном, со свойственной им скупостью.

Дух вод и дочери Эгира (Нильс Йохан Ольсон Бломер, 1850)

Хюмир и котел

Тору дал совет однорукий Тюр: он слышал о котле, который мог бы подойти для дела. Мать Тюра звали Хрод, и она жила с мудрым и свирепым великаном по имени Хюмир близ края неба и окружающего землю океана. Среди ётунского племени Хюмир был известен двумя вещами: невероятно массивным черепом и сосудом для варки меда глубиной в милю или больше. Тюр сказал, что котел этот будет как нельзя кстати для того, чтобы пиво лилось на празднике Эгира, но Тор знал, что для того, чтобы добыть его у великана Хюмира, им придется приложить всю свою силу и хитрость.

Боги удалились далеко от Асгарда на колеснице Тора и пересекли ледяные реки, которые текли со времен сотворения мира. Оставив колесницу на границе земли великанов у крестьянина по имени Эгиль, Тор и Тюр продолжили путь пешком, зайдя глубоко в Утгард, и наконец достигли продуваемого всеми ветрами дома ётуна Хюмира. Первым человеком, которого они встретили здесь, была великанша-бабка Тюра, и бога ужаснул ее вид: голов у нее было больше, чем обычно. Если точнее, девятьсот. Мать Тюра, Хрод, выглядела куда приятнее: она была облачена в золото, а кожа ее сияла. Она сразу же предложила сыну выпить эля после долгого пути. «Приветствую тебя, сын, и твоего грозного друга. Мы не ждали гостей, но все же я рада, что вы пришли». Хрод явно нервничала и ходила меж столом и окном, наблюдая за приближением вечера. «Хюмир вскоре вернется с полей», – сказала она задумчиво и стала грызть и без того обкусанные ногти. Услышав за дверью шаги своего мужа-великана, она посадила обоих богов в подвешенный на балке котел: «Здесь вам будет безопаснее, если он придет не в духе!»

У Хюмира был страшный вид: его свирепое лицо было покрыто инеем, принесенным с моря, а у щек позвякивали длинные сосульки, выросшие на бороде.

Великан ворвался в комнату, как порыв зимнего ветра. У Хюмира был страшный вид: его свирепое лицо было покрыто инеем, принесенным с моря, а у щек позвякивали длинные сосульки, выросшие на бороде. «С кем это ты говорила?» – требовательно спросил он. Хрод проигнорировала вопрос: «Добро пожаловать домой, в тепло, муж мой!» Хрод повесила плащ Хюмира и сделала глубокий вздох. «У меня есть вести, которые тебе приятно будет услышать: к нам приехал Тюр! И кстати, он привел друга – старшего сына Одина. Разве это не чудесно, когда гости приходят без предупреждения!»

Хюмир без особенной радости отозвался на это известие. По правде говоря, он с такой злобой уставился туда, где прятались боги, что сломал брус, за который были подвешены горшки и сосуды, и все они свалились на пол. Не разбился из них только твердый котел, в котором сидели Тюр и Тор. Боги вылезли из него, отряхиваясь и бормоча приветствия. Тора порывало всадить молот в череп великана, однако он помнил, по какой причине они сюда явились.

«О могучий Хюмир! Мы пришли просить тебя об услуге, о которой ты сможешь подумать, когда перестанешь крушить дом. Мы хотим взять твой знаменитый котел на наш праздник». Хюмир продолжал пристально смотреть на гостей. Он очень хорошо знал, что Тор оставил вдовой не одну великаншу; и вот он просит об услуге. Что за дерзость! Но Хюмир был связан законами гостеприимства и проворчал жене: «Они могут остаться на ночь, и молись, чтобы они не вызвали неприятностей. Утром я дам им задания, чтобы проверить их силу». Он крикнул слугам убить трех самых жирных быков с поля при доме – их надо было как можно скорее приготовить и подать к ужину. «Посмотрим, какой у этого великого бога аппетит!» – бормотал про себя Хюмир. Он несколько удивился, когда Тор в одиночку съел двух быков. Ас откинулся на спинку стула: «Теперь я полностью сыт, друг мой великан; пойду и лягу, если ты не против, – немного отдохну перед испытаниями». Хюмир уставился на него. Утром они должны были пойти на охоту за дичью, а бог доказал, что, когда доходит до великанских порций, его не так уж легко сломить.

История о том, как Тор поехал на рыбалку с Хюмиром, и об их встрече с Мировым Змеем, возможно, известнее всех прочих мифов, но здесь ее рассказывать не место. Достаточно отметить, что, когда потрясенный великан и громовержец вернулись на берег, еды у них было вдоволь, но отношения их не улучшились ни на каплю. Хюмир теперь пуще прежнего укрепился в том, что Тору следует вернуться к богам с пустыми руками и оконфуженным из-за провала задания. Для начала он попросил Тора вытащить пойманных ими китов на берег: Тор приволок прямо во дворец Хюмира одной рукой китов, а другой – лодку. Он даже не затруднился опорожнить трюм. Тяжелый нос оставлял на полях борозду. Великан, должно быть, впечатлился таким проявлением силы, но виду точно не подал. «Ты думаешь, что силен, но есть только одно истинное испытание силы – сумеет ли такой коротышка как ты разбить мой стеклянный кубок? Я дам тебе попытку, и если у тебя получится – забирай мой котел. А если нет, то ты уйдешь из моего дворца – и, когда в следующий раз я увижу тебя или этого однорукого бога, которого называют моим сыном, я проломлю вам головы».

«Какое странное и легкое задание!» – подумал Тор. Он поднял стеклянный кубок, взвесил его в руке и, даже не вставая со стула, метнул его в каменную колонну в доме Хюмира. Колонна разлетелась на куски, но кубок остался лежать на груде камней неповрежденным. Хюмир засмеялся и продолжил трапезу, но настроение Тора не улучшилось ни на йоту.

Позднее за ужином, пока Хюмир был занят своей тарелкой, мать Тюра подошла к Тору с советом: «Ты сильнейший из богов, но и ты никогда не найдешь способа разбить этот кубок, если только не используешь для этого череп моего мужа. Он намного прочнее, чем колонна, и очень толстый». Тор воспользовался советом Хрод. Он дождался, пока Хюмир, набив живот, не откинется от стола и, приложив всю свою силу, метнул кубок тому в лоб. Упав назад, великан перевернул стол, и Тюр заревел от смеха. Череп ётуна остался невредим, а кубок раскололся на мельчайшие осколки. Теперь не было сомнений в силе Тора и в том, что он прошел последнее испытание. Хюмир был очень раздосадован: он не только лишился своего любимого кубка, но и должен был теперь выполнить соглашение и дать богам свой котел. А котел этот варил эль по приказу и не был обычной безделушкой, которую можно было бы запросто отдать. Но Хюмир устроил Тору последнее испытание. «Бери, – сказал он, потирая лоб и чувствуя привкус железа во рту. – Котел твой… Если только такие маленькие люди, как вы, смогут его унести». Тюр дважды пытался поднять гигантский котел, однако ему это не удалось. Котел не сдвинулся и на дюйм, хоть Тюр и не был слаб. Но у Тора был другой подход. Он перемахнул через край котла и перевернул его вверх дном так, что они оказались внутри. Упершись головой в дно котла и ногами – в землю, Тор смог поднять его над землей и выйти из дома; у ног его звенели котельные кольца.

Рыбалка с Хюмиром. Фрагмент каменного рельефа эпохи викингов из церкви Святой Марии в Госфорте

Так боги донесли котел почти до края земли великанов, когда их настигли люди Хюмира. Боги увидели, как над лавовым полем поднимается пыль, до того как услышали приближение горных ётунов. Тор вздохнул и сбросил котел с плеч. В руки он взял Мьёльнир. Молот летал; каждый удар однорукого Тюра был смертелен. Боги оставили после себя на равнине тех ётунов, которых поэты называют «китами из лавы», и помогли роду Хюмира воссоединиться в Хели. Так могучий Хюмир расстался с жизнью, а боги получили котел, которого хватило для того, чтобы сварить эль в доме Эгира.

Жена Хюмира, убранная золотом Хрод, которая помогла Тору и Тюру перехитрить своего мужа, вероятно, вернулась в Асгард с сыном. Владения Хюмира заполучили его дочери. Далее история повествует о том, как эти девушки однажды помочились в раскрытый рот Ньёрда, когда он дремал на морском берегу. Между великанами и богами не может быть примирения.

Гейррёд и его дочери-великанши

Дочери великанов могут быть не менее свирепыми, чем их отцы. История Гейррёда и его дочерей, как и многие другие рассказы о ётунах, начинается с Локи. Было лето, днями, что казались длинными и скучными, нечего было делать, и Локи томился. Он решил сходить в Ётунхейм и посмотреть, не веселее ли там. Для путешествия он позаимствовал у Фрейи плащ из соколиных перьев. Сменив таким образом облик, он полетел в горную крепость великана Гейррёда. Конечно, в пещерном дворце должно было что-то происходить! Локи не догадывался, однако, что причиной веселья вот-вот станет он сам.

Локи был не настолько храбр, чтобы сразу влететь в зал, а потому он сел на выступ скалы рядом с большим окном и стал разглядывать, что происходит внизу в пещере. Его глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к темноте; когда же он освоился, Локи увидел, что прямо на него смотрит великан Гейррёд. Видимо, в Ётунхейме тоже не происходило ничего увлекательного. «Заберитесь на скалу и принесите мне этого странного сокола», – приказал Гейррёд своим людям. Локи не испугался. На таком высоком выступе он чувствовал себя в полной безопасности и решил, что остаться на месте и понаблюдать за тем, как ётуны карабкаются к нему по скале, будет забавно. Посмотрел бы он на их лица, когда в последнюю минуту сокол взмоет в небо. Лишь когда он попытался взлететь, то понял, что не может оторвать лап от камня, – и было уже слишком поздно. Его посадили в мешок и бросили на пол пещеры перед Гейррёдом.

Локи не снял свой плащ из перьев и выглядел как обычный сокол. Но Гейррёд рассмотрел его глаза и сказал, что это глаза человека, а не птицы. «Говори, кто ты такой, или будет куда хуже!» – сказал он. Но Локи не произнес ни слова, и потому великан посадил его в сундук, где морил голодом три месяца. Ётуны – существа древние, и они могут быть терпеливыми, как камни. Скука в Асгарде и близко не могла сравниться с тремя месяцами в сундуке. Локи, когда его достали наружу, щурился от яркого света, был взъерошен и вонял, будто вылез из могилы, – был куда более расположен к разговорам. Бог рассказал, кто он таков. «Я сохраню тебе жизнь, – сказал Гейррёд, – если ты сделаешь кое-что для меня взамен. Найди повод привести Тора в мой дом и убедись, чтобы он оставил свой молот снаружи». «Это будет непросто, – ответил Локи, – но я сделаю все возможное, если только ты выпустишь меня из этого грязного сундука».

«Клянись!» – потребовал Гейррёд.

Локи поклялся столько раз и таким множеством самых священных вещей, что в конце концов Гейррёд поверил и отпустил его.

Локи вернулся в Асгард и никому не рассказал, где он был. Вскоре в разговоре с Тором он нашел возможность исполнить обещанное великану: «Послушай, Тор. Я слышал об одном месте неподалеку отсюда, где все говорят о твоей силе и не верят рассказам о ней. Там есть две девицы, которые заливаются краской, как только услышат твое имя, и я уверен, что в том блестящем дворце тебя ждет самый лучший прием». Тор пожелал отправиться туда и нацепил молот на ремень. «Только одно: прояви знак доброй воли и оставь Мьёльнир дома – чтобы они знали, что ты пришел с миром». Тень пробежала по лицу Тора, но он выполнил просьбу Локи.

По зеленым тропам боги вышли в направлении Ётунхейма. Тор взял спутником своего слугу Тьяльви, и по наущению Локи они двинулись на восток. На границе Ётунхейма они встретили великаншу по имени Грид. Как и многие другие великанши, она жила меж двух миров: хранила верность ётунскому племени и в то же время была матерью молчаливого бога Видара, который отомстит за Одина волку Фенриру. Из всех великанов Грид была более прочих расположена помогать богам. Она приютила Тора и Тьяльви на ночь. Когда огонь в очаге догорел, она поведала Тору правду о Гейррёде: «Некогда он был моим мужем, и его не следует недооценивать. Если только я вообще знаю этого хитроумного сына троллей, вы попадете в ловушку».

Тору было уже слишком поздно возвращаться за молотом, но Грид одолжила ему пояс силы и железные рукавицы, которые могли сильно помочь Тору в общении с великанами. Еще она вручила ему толстый посох Гридарволь, который станет причиной смерти дочерей Гейррёда. Вооружившись этими вещами, Тор со слугой Тьяльви пересек замерзшие потоки, известные как Эливагар, и направился к крепости Гейррёда. Дорога в Ётунхейм сама достойна рассказа: Тор шел вброд по ледяным водам, неся Тьяльви на спине; на посох Грид он опирался, сопротивляясь бурным течениям и не давая им унести обоих путешественников. Бог грома опоясался поясом силы и закричал бурлящему потоку, что если воды не утихнут, то сам он вырастет так сильно, что коснется небес. Но течение продолжало усиливаться, и река уже не была похожа на обычный горный поток. Когда они достигли середины бурлящего потока, Тор увидел причину, по которой поднялся уровень воды. Дочь Гейррёда, Гьяльп, поставив ноги по обе стороны горного ущелья, прибавляла к холодным водам мощную струю мочи. «Надо заткнуть устье», – решил Тор. Он взял со дна камень, прицелился и бросил его в расставившую ноги великаншу; снаряд попал в цель и остановил поток. Тогда идти вброд стало легче, и Тор сумел выбраться из реки при помощи рябины, росшей на берегу: с тех пор рябина известна как «рука помощи Тора».

Тору было уже слишком поздно возвращаться за молотом, но Грид одолжила ему пояс силы и железные рукавицы, которые могли сильно помочь Тору в общении с великанами.

К тому времени как спутники подошли к горной крепости Гейррёда, они уже обсохли, однако воняли как козлы, и, вместо того чтобы пригласить в зал, их направили в небольшую пещеру, где содержались животные. В центре помещения стоял один стул, и Тор, вымотанный переходом через реку, захотел на него присесть. Но, как только он вытянул ноги, стул начал подниматься к потолку комнаты, и Тор увидел, что его вот-вот раздавит о скалы. К счастью, у него оставался посох, который дала ему Грид, и он упер его в свод пещеры. Сильнейший из богов всей своей мощью стал отталкиваться от потолка посохом, пока не услышал хруст и жуткий вопль. Под стулом с переломанными позвоночниками лежали дочери Гейррёда, Гьяльп и Грейп. Те ли это застенчивые девицы, познакомиться с которыми ему предлагал Локи? Тор ощетинился от негодования, лицо его омрачилось.

Гейррёд сделал вид, будто ничего не произошло, и пригласил Тора и Тьяльви в теплый зал. Великаны были заняты пиром, вдоль всего пещерного помещения горели очаги: свод его едва можно было увидеть за густым дымом и огромными сталагмитами, свисавшими в темноте. «Добро пожаловать, Тор, в мою великую палату. Все мы хотим увидеть, насколько ты силен; начнем же испытание?» Гейррёд нагнулся, взял из огня огромными клещами раскаленный добела железный брусок и бросил его прямо в голову Тора. После столкновения с дочерьми великана Тор был начеку: он уже надел железные рукавицы, которые дала ему Грид, – и очень вовремя, ибо он смог поймать искрящийся металл в полете. Гейррёд прыгнул за сталагмит, но Тор метнул шипящее железо с такой силой, что оно насквозь пробило камень, прошло через грудь великана и ушло в стену пещеры. Тор не покинул того места, пока не покарал всех пировавших ётунов: многие познакомились с посохом Грид. Среди всех этих проломленных голов Тор, вероятно, позабыл, что отправиться во дворец Гейррёда, оставив дома молот Мьёльнир, предложил ему именно Локи.

Тор шел вброд по ледяным водам, неся Тьяльви на спине; на посох Грид он опирался, сопротивляясь бурным течениям и не давая им унести обоих путешественников.

Изображение Тора и Тьяльви, пытающихся перейти реку, разлившуюся из-за дочери Гейррёда (Карл Эмиль Дёплер, 1905)

Тьяцци и похищение яблок Идун

Многие конфликты между богами и великанами происходят оттого, что одно племя хочет что-то, чем владеет другое. Ётуны больше всего желают забрать у богов их женщин, а также яблоки, которые не дают асам стареть. Идун – хранительница этих яблок, но и сама она обладает неменьшей силой обновления, что и те плоды, которые она разделяет с остальными. Все асы очень хорошо знают ее значимость, ибо однажды ее похитил великан Тьяцци. Всего за несколько дней чары Идун рассеялись, и время стало скрючивать богов, как старые яблони.

Тьяцци происходил из древнего рода горных великанов, а отца его звали Эльвальди. Эльвальди был очень богат золотом, добытым в горах, и когда он умер, то его богатство было разделено таким образом, чтобы каждый из его сыновей-ётунов взял столько золота, сколько он сможет унести во рту: по этой причине золото до сих пор называют «речью Тьяцци». Тьяцци известен как отец лыжницы Скади и тем, что в своем горном королевстве Трюмхейм, где среди скал бушует гроза, он принимает облик огромного орла. Именно в виде орла он задумал похитить Идун и ее яблоки.

Однажды Один, Хёнир и Локи зашли далеко от дома в бесплодные земли. Еды в этом диком месте было немного, и, когда три бога спустились в долину и наткнулись на стадо скота, бродившее вокруг старого дуба, они обрадовались удаче. Они поймали и убили быка, а тушу его положили запекаться под костер. Когда же они разрыли свою печь, мясо оказалось совершенно сырым, им пришлось поменять уголья и вновь закопать яму. Опять они ее вскрыли – и снова мясо нельзя было отделить от костей. Боги задумались, что за чары или хитрость не дают огню приготовить тушу, как им ответил голос с дерева: «Это я не даю вашему мясу прожариться». Боги взглянули наверх и увидели, что в ветвях кроны сидит огромный орел. «Я дам огню приготовить вам обед, только если вы сперва дадите мне насытиться сырым мясом», – сказал орел. Боги согласились, и птица, широко взмахнув крыльями, спустилась с дерева и вонзила в тушу свой острый клюв. У орла был аппетит великана: он вмиг проглотил две бычьих ноги и обе лопатки. Локи не собирался беспрекословно за этим наблюдать. До того как орел обглодал остатки их обеда, он замахнулся на птицу палкой. Тьяцци отскочил от удара, но палка пристала к его перьям, и, прежде чем Локи осознал, что происходит, орел уже поднялся ввысь; бог-плут ухватился, спасая свою жизнь, за другой конец ветви. Птица бросилась вниз к долине и полетела так низко и быстро, что земля превратилась в глазах у Локи в размытое пятно, а ноги его щекотала трава и били камни и корни деревьев. Он думал о том, что скоро руки его вырвутся из суставов, но не мог отпустить палку из страха врезаться в землю на такой скорости. Он взмолил Тьяцци о пощаде, и орел сделал ему предложение: «Я отпущу тебя, Локи с палкой, но лишь в том случае, если ты сделаешь для меня кое-что взамен». «Я сделаю все, чего ты попросишь, – сказал Локи, – только дай мне уйти, пока у меня еще есть для этого руки и ноги!» «Ты должен придумать, как выдать мне Идун и ее яблоки, – ответил Тьяцци. – А это немало». Локи увидел, что они стремительно приближаются к острому скальному выступу и тут же поклялся помочь орлу. Тьяцци взмахнул крыльями и повернул назад, к дубу, где вернул Локи его спутникам. Плут не рассказывал о том, что случилось, а лишь сидел и разминал плечи, пока Один и Хёнир смеялись и ели свое мясо.

Ведро из тиса, декорированное железом и медью. Внутри находились дикие яблоки и деревянный ковш. Из Осебергской погребальной ладьи (IX в.)

Дар Локи – умение убеждать богов, и вскоре он нашел повод выманить Идун из Асгарда. Он сообщил богине, что обнаружил за пределами обиталища асов дерево, с ветвей которого свисают плоды, на его взгляд, даже более прекрасные, нежели яблоки вечной молодости. «Это невозможно, Локи: нет плода желаннее», – сказала она, но Локи уловил в ее голосе сомнение. «Если ты мне не веришь, то почему не сходишь и не посмотришь сама? Возьми свои знаменитые яблоки, чтобы мы могли их сравнить». Локи увел Идун из Асгарда, и только лишь стены его скрылись из вида, как появился великан Тьяцци в облике орла, схватил когтями Идун и унес ее в свое недосягаемое гнездо в Ётунхейме. Горные великаны сочли это великой победой.

Асы узнали о похищении Идун, когда, проснувшись утром, обнаружили на себе седые волосы и морщины на месте гладкой и блестящей кожи. «Последний раз, когда я видел Идун, – рассказал ее муж, – она говорила с Локи Лаувейсоном». Локи нашли и привели на собрание. Оно его лишь рассмешило. «Вы побьете меня своими старческими посохами? – спросил он. – Или загрызете голыми деснами?» Однако боги пригрозили ему мощными заклятиями, которые смогли бы привести его на грань безумия, и он понял, что никогда еще они не были настроены так серьезно. «Я знаю, что Идун с великаном Тьяцци и обмануть его будет непросто. Но я полечу в Ётунхейм, если ты дашь мне свое соколиное оперение, Фрейя. Оно не поможет тебе заниматься любовью, если я не верну Идун».

Тьяцци несет испуганного Локи (Лоренц Фрёлих, 1906)

Под личиной сокола Локи прилетел в крепость Тьяцци в горах; удача улыбнулась ему, и он прибыл тогда, когда Тьяцци рыбачил в горном озере. Идун сидела в одиночестве и в очень плохом настроении: оно не улучшилось, когда богиня увидела, кто собирается ее спасти. «Не время говорить!» – бросил ей Локи. Он быстро превратил ее в орех и взял клювом, когтями подхватил яблоки и как можно быстрее вылетел в сторону земли богов. Тьяцци с уловом греб домой, когда увидел, как из его дворца стремительно улетает сокол. Не медля, он обратился в орла и в бешенстве погнался за Локи, оставив лодку качаться посреди озера. Каждый взмах огромных орлиных крыльев издавал страшный шум, и гнев его можно было услышать даже в далеком Асгарде.

Асы среагировали так быстро, как позволяли им их старческие тела. В Асгарде они набросали ворох опилок и зажгли факелы. Локи сделал вид, будто собирается пролететь через валы сразу в Асгард, но в последнюю минуту он изменил направление и последовал вдоль стен. Огромный орел был далеко не столь сообразителен и полетел напрямик через укрепления, где боги разожгли свой костер. Орел попытался набрать высоту, но перья его загорелись, и великан Тьяцци упал с неба, приземлившись внутри городских стен, где его забили до смерти поджидавшие его боги. Это убийство приобрело огромную известность – не в последнюю очередь потому, что оно дало повод Скади искать возмещения за гибель отца, и потому, что глаза Тьяцци были брошены в небо и превратились в две самые яркие звезды. Что более важно, боги вернули Идун из земли великанов – а с ней и свою молодость и силу. Тор размял мышцы и согнул руку, привыкшую к молоту; морщины сошли с рук Фрейи, и она почувствовала, как кровь ее потеплела. Браги погладил бороду в предчувствии нового стиха. Идун была счастлива хотя бы оттого, что перестала быть орехом.