Текст книги "Охота за «Красным Октябрём»"

Штаб-квартира ЦРУ

Райан вернулся в Лэнгли к восьми вечера, быстро миновал охранников и оказался в кабинете Грира.

– Ну что, Джек, тебе удалось раздобыть пловчиху Барби? – Грир поднял голову.

– Барби-лыжницу, – поправил его Райан. – Да, сэр. Неужели вам никогда не доводилось быть Санта-Клаусом?

– Дети слишком быстро выросли, Джек. Даже мои внуки уже вышли из этого возраста. – Грир повернулся за кофе. Интересно, когда он спит? – подумал Райан. – У нас есть кое-какие новости по поводу «Красного Октября», – заметил адмирал. – По-видимому, русские проводят крупные учения по противолодочной обороне в северо-восточной части Баренцева моря. Полдюжины противолодочных самолётов, группа фрегатов и ударная подлодка типа «альфа» прочёсывают весь район.

– Наверно, учения, связанные с поиском и обнаружением. Так вот. Скип Тайлер утверждает, что эти люки предназначены для новой движительной системы.

– Вот как? – Грир откинулся на спинку кресла. – А ну рассказывай.

Райан достал свои записи и кратко пересказал все то, что услышал от Тайлера.

– Скип говорит, что сумеет создать компьютерную модель движителя и проверить его эффективность, – закончил он.

– Сколько времени ему на это понадобится? – с интересом спросил адмирал.

– До конца недели, наверно. Я сказал, что, если он сумеет закончить работу к пятнице, мы заплатим ему. Вы считаете, двадцать тысяч не слишком много?

– А все это принесёт нам пользу?

– Если ему удастся получить исходные данные, то несомненно, сэр. Скип – умный парень. В конце концов, докторские степени в Массачусетском технологическом не раздают просто так, а на своём курсе в академии он был в числе пяти лучших выпускников.

– Ты считаешь, эта работа стоит двадцати тысяч долларов из наших средств? – Грир славился тем, что крайне неохотно расставался с казёнными деньгами.

Райан приготовил ответ заранее.

– Если бы мы пошли обычным путём, сэр, то нам пришлось бы обратиться к бандитам с Кольцевой. – Райан имел в виду консультационные фирмы, расположенные на дороге, опоясывающей Вашингтон. – Они содрали бы с нас раз, в пять или десять больше и в лучшем случае выдали бы информацию к Пасхе. А так мы можем получить то, что нам нужно, пока подлодка ещё в море. Если возникнут трудности с оплатой, сэр, я расплачусь сам. У меня создалось впечатление, что вам нужно получить эту информацию как можно скорее, а лучше Тайлера этого никто не сможет сделать.

– Ты прав.

Уже не впервые Райан обходил бюрократические рогатки. В прошлом это сходило с рук, а Гриру в первую очередь требовались результаты.

– О'кей, значит, у русских появился новый подводный ракетоносец с бесшумным движителем. Что все это значит для нас?

– Ничего хорошего. Мы всегда исходили из того, что наши ударные подлодки способны обнаружить и преследовать их ракетоносцы. Черт побери, ведь именно поэтому русские согласились на наше предложение держаться в пятистах милях от берегов друг друга, и по этой причине русские почти всё время держат свои подводные ракетоносцы в портах. В данном случае ситуация может измениться. Кстати, я не обратил внимания, из какого материала изготовлен корпус «Красного Октября»?

– Из стали. Для титана он слишком велик, стоил бы несметных денег. Ты ведь знаешь, во что им обходятся «альфы».

– Да, слишком дорого для того, чем они располагают. Нет смысла строить сверхпрочный корпус, чтобы сунуть туда потом шумный двигатель. Глупо.

– Пожалуй. Впрочем, было бы неплохо иметь подлодки с такой скоростью. Как бы то ни было, если у них действительно есть бесшумная движительная система, они смогут прокрасться на наш континентальный шельф.

– И тогда возможен запуск по низкой траектории, – сказал Райан. Это был один из самых опасных сценариев атомной войны, при котором ракеты морского базирования запускаются с расстояния в несколько сотен миль от цели. Вашингтон расположен всего в ста милях от побережья Атлантического океана. Несмотря на то что ракета, стремительно летящая по низкой траектории, в значительной мере теряет точность попадания, несколько таких ракет, выпущенных в сторону американской столицы, взорвутся над нею уже через несколько минут после пуска, так что президент не успеет принять ответные меры. А если русским удастся так быстро покончить с президентом, нарушится система командования, и у Советов будет время, чтобы вывести из строя американские ракеты наземного базирования, – никто не возьмёт на себя ответственность дать команду об их запуске. Подобный сценарий представляет собой стратегический вариант обычного уличного ограбления, подумал Райан. Грабитель никогда не хватает жертву за руки – он стремится ударить по голове. – Вы считаете, что «Красный Октябрь» построен именно с такой целью?

– Не сомневаюсь, это было у них на уме, – заметил Грир. – Нам бы это точно пришло в голову. Ну что ж, там у нас «Бремертон», которому приказано следить за «Красным Октябрём», а если полученные от Тайлера сведения окажутся полезными, мы постараемся принять ответные меры. Как ты себя чувствуешь?

– Я на ногах с половины шестого по Лондону. Тяжкий был день, сэр.

– Ты прав. Ладно, Афганистаном займёмся завтра утром. Отправляйся спать, сынок.

– Слушаюсь, сэр. – Райан встал и взял пальто. – Спокойной ночи.

Через пятнадцать минут он доехал до «Мариотта». Войдя в номер Райан допустил ошибку – включил телевизор. Начинался ночной репортаж футбольного матча, который передаётся по понедельникам. Цинциннати играл с Сан-Франциско, два лучших трехчетвертных игрока лиги встретились друг с другом. В Англии он соскучился по американскому футболу и потому выдержал почти три часа, прежде чем заснул, забыв выключить телевизор.

Центр управления СГАН

Если не принимать во внимание, что все здесь были в военной форме, то можно было бы подумать, что находишься в центре управления полётами НАСА. Шесть длинных рядов кресел с пультами и перед каждым телевизионный: экран с клавиатурой, как у пишущей машинки, а также с множеством светящихся пластиковых кнопок, циферблатов, гнёзд для наушников и ручек настройки аналоговых и цифровых систем. У пульта номер пятнадцать сидел старший техник-океанограф Дек Франклин.

Здесь помещался Атлантический центр Службы гидроакустического наблюдения (СГАН). Снаружи здание выглядело неприметным, унылое строение с бетонными стенами без окон, огромной коробкой для системы кондиционирования воздуха на плоской крыше и аббревиатурой «СГАН» синего цвета над ухоженным, но теперь уже начавшим желтеть газоном. За дверями всех трех входов стояли, не привлекая к себе внимания, вооружённые морские пехотинцы. В подвальном помещении были установлены два суперкомпьютера «Крей-2», обслуживаемых двадцатью сотрудниками, а за зданием виднелись три отражателя наземных антенн космической связи, обеспечивающих непрерывный контакт со спутниками. Техники, сидящие за пультами управления, и компьютеры в подвальном помещении были связаны с датчиками Службы гидроакустического наблюдения с помощью электронных коммуникационных систем как через спутники, так и посредством наземных каналов.

Во всех мировых океанах и особенно в проливах, которые приходилось миновать советским субмаринам для выхода в открытое море. Соединённые Штаты и другие страны НАТО развернули сети, состоящие из сотен исключительно чувствительных гидроакустических датчиков. Эти датчики, объединённые в систему обнаружения и оповещения, получали и передавали немыслимый объём информации. Чтобы помочь операторам обработать и проанализировать эту информацию, пришлось создать совершенно новое поколение электронно-вычислительных машин, получивших название суперкомпьютеров. Аппаратура СГАН поразительно успешно решала поставленную перед ней задачу. Ничто не могло пересечь обслуживаемый датчиками барьер, не будучи обнаруженным. Даже почти бесшумные американские и британские ударные подлодки обычно регистрировались чувствительными датчиками, лежащими на морском дне. Их периодически обновляли; у многих были теперь собственные процессоры, которые вели предварительную обработку принимаемых сигналов, прежде чем передать их дальше, что облегчало нагрузку на суперкомпьютеры центра управления и позволяло быстрее и точнее классифицировать цели.

На пульт Франклина поступали данные от цепи датчиков, установленных у берегов Исландии. Он отвечал за район шириной в сорок морских миль, причём его сектор частично перекрывал секторы, расположенные к востоку и западу от него, так что теоретически три оператора вели постоянное наблюдение за всеми секторами установленного там барьера. В случае получения сигнала о контакте Франклин сначала уведомлял о нём соседей, затем печатал доклад на терминале своего компьютера, и его сообщение тут же высвечивалось на главном экране в центре управления. Старший дежурный офицер имел право – и часто им пользовался – преследовать контакт различными средствами – от надводных кораблей до противолодочной авиации. После двух мировых войн американские и британские офицеры осознали необходимость держать открытыми морские линии коммуникаций.

Несмотря на то что это тихое, похожее на мавзолей здание было закрыто для широкой публики и здесь не происходило никаких драматических событий, связанных с военной жизнью, дежурящие тут операторы выполняли обязанности исключительной важности для обороны своих стран. В случае войны без помощи СГАН население целых государств могло быть обречено на голод.

Франклин откинулся на спинку своего вращающегося кресла, задумчиво попыхивая старой вересковой трубкой. В зале царила мёртвая тишина. Но и без этого пятисотдолларовые наушники надёжно изолировали Франклина от окружающего мира. В течение двадцати шести лет он служил на эсминцах и фрегатах в звании главного старшины. Подводные лодки и подводники были для него противником независимо от того, под каким флагом плавали и какую форму носили.

Вдруг одна его бровь приподнялась, а почти лысая голова склонилась на бок. Затяжки стали реже. Франклин протянул правую руку к панели управления и выключил сигнальные процессоры, чтобы услышать сигнал независимо от компьютера. Это не помогло. Шумовой фон был слишком сильным. Он снова включил систему фильтрации звука. Затем попытался ввести изменения в азимут. Датчики СГАН были спроектированы таким образом, что позволяли вести триангуляцию с помощью выборочного использования датчиков, которыми он мог управлять по отдельности: сначала получить один пеленг, затем прибегнуть к соседнему и вычислить таким образом координаты. Шум от контакта был едва слышным, но находился, по мнению Франклина, не слишком далеко от линии обнаружения. Франклин запросил информацию через терминал своего компьютера. В районе, откуда доносился шум, находилась подводная лодка «Даллас». Попался! – улыбнулся главный старшина. Донёсся новый шум, низкочастотный рёв, Он продолжался несколько секунд, затем постепенно исчез. Совсем не такой уж и тихий. Странно, почему он не услышал его, перед тем как включить азимут приёма? Франклин положил трубку и принялся за регулировку.

– Главный старшина! – послышался в наушниках голос старшего дежурного офицера.

– Слушаю, капитан.

– Вы не могли бы пройти в центр управления? Мне хочется, чтобы вы прослушали кое-что.

– Иду, сэр. – Франклин неслышно встал. Капитан третьего ранга Куэнтин служил когда-то командиром эсминца и теперь находился на временной службе, одержав победу над раком. Почти одержав, поправил себя Франклин. Химиотерапия убила злокачественную опухоль, но вместе с тем у капитана исчезли почти все волосы, а его кожа превратилась в прозрачный пергамент. Жаль, подумал главный старшина, Куэнтин – хороший парень.

Центр управления возвышался на несколько футов над залом, так что сидящие в нём офицеры видели всех дежурных операторов и главный тактический экран на дальней стене. От зала его отделяла стеклянная перегородка, и здесь можно было разговаривать, не мешая операторам. Франклин увидел, что Куэнтин сидит у своего командного пульта – отсюда он мог подключиться к любому оператору.

– Как поживаете, капитан? – Главный старшина заметил, что Куэнтин немного прибавил в весе. Пора бы уж. – Вас что-то интересует, сэр?

– Да, в сети гидроакустических датчиков Баренцева моря. – Куэнтин передал Франклину наушники. Главный старшина в течение нескольких минут прислушивался к доносящимся звукам, но не сел рядом с капитаном. Подобно многим, он опасался, что рак заразен.

– Черт побери, они развили там бурную деятельность. Слышу пару «альф», одну «танго», «чарли» и несколько надводных кораблей. В чём дело, сэр?

– В том же районе находится и «дельта», но она только что всплыла и выключила двигатели.

– Всплыла, шкипер?

– Точно. Сначала они стегали её активными гидролокационными импульсами, затем эсминец запросил «дельту» по «гертруде».

– Понятно. Значит, это учения по обнаружению и преследованию, и подлодка их проиграла.

– Может быть. – Куэнтин потёр глаза. Он выглядел усталым. Капитан много работал, а прежней выносливости не стало. – Но «альфы» продолжают вести гидролокацию в активном режиме и теперь, как вы слышали, направляются на запад.

– А-а. – Франклин задумался. – Значит, они ищут другую подлодку. Может быть, тот «тайфун», который должен был выйти в море?

– Я тоже подумал об этом. Вот только ракетоносец направляется на запад, а район учений расположен к северо-востоку от Кольского залива. Мы недавно потеряли его на сети гидроакустического обнаружения. Сейчас поисками занимается «Бремертон».

– Должно быть, опытный капитан, – предположил Франклин. – Снизил мощность двигательной установки до минимума и движется по инерции.

– Пожалуй, – согласился Куэнтин. – Вот что, старшина, перейдите на контрольный пост барьера СГАН у Нордкапа и попробуйте отыскать русский ракетоносец. Реактор у него продолжает функционировать, так что шум не мог прекратиться. Операторы, что работают у нас на том секторе, молодые. А я временно переведу одного из них на ваш пост.

– Будет исполнено, шкипер, – кивнул Франклин. Большинство операторов, находившихся на дежурстве, по-прежнему не имели достаточного опыта и привыкли работать на кораблях. Работа на СГАН требует особой тонкости. Куэнтин промолчал, а Франклин и без того понял, что ему следует проверить всех операторов на постах группы Нордкапа и в случае необходимости кое-что им посоветовать, прослушивая их каналы.

– Вы услышали «Даллас»?

– Да, сэр. Очень тихо, но он, по-моему, пересекал мой сектор, направляясь северо-западным курсом к «Таможне». Если послать туда «Орион», его ещё можно обнаружить. Не хотите припугнуть?

Куэнтин улыбнулся. Он тоже не испытывал к подлодкам особо нежных чувств.

– Нет, учения «Ловкий дельфин» уже кончились, старшина. Просто занесём в журнал и сообщим его шкиперу, когда он вернётся домой. Между прочим, отличная работа. Вы ведь знаете репутацию «Далласа». Мы вообще не должны были его услышать.

– Вот ещё, – фыркнул Франклин.

– И сообщите, что удастся обнаружить. Дек.

– Слушаюсь, шкипер. Держитесь, ладно?

День пятый
Вторник, 7 декабря

Москва

Кабинет был не из лучших в Кремле, но вполне устраивал его хозяина. Адмирал Юрий Ильич Падорин приехал на службу как обычно, в семь утра, проведя ночь в своей шестикомнатной квартире на Кутузовском проспекте. Большие окна кабинета выходили на кремлёвскую стену, не будь её, адмирал видел бы Москва-реку, покрытую сейчас сплошным льдом. Падорина это не особенно огорчало, хотя сорок лет назад он впервые отличился именно на реке, командуя канонерками, которые перевозили боеприпасы через Волгу в Сталинград. Теперь Падорин был начальником Главного политического управления ВМФ. Командовал людьми, а не кораблями.

По пути в кабинет он кивнул секретарю, мужчине лет сорока. Тот вскочил и последовал за адмиралом, чтобы помочь ему снять шинель. Китель Падорина украшали многочисленные орденские планки, которые венчала «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, высшая воинская награда в стране. Он получил её ещё веснушчатым двадцатилетним парнишкой. Под Сталинградом. Вот это были дни, подумал Падорин, сколько раз пришлось переправляться с одного берега на другой, то и дело уклоняясь от бомб с германских пикирующих бомбардировщиков, от беспорядочного артиллерийского огня, когда фашисты пытались потопить его корабли… Как и у большинства людей, в памяти адмирала ужасы войны, захороненные временем, стёрлись в памяти.

Было утро вторника, и перед Падориным на столе лежала стопка почты. Секретарь принёс ему чайник с горячим чаем и стакан – обычный стеклянный стакан, как принято у русских, в металлическом подстаканнике, в данном случае серебряном. Падорин прошёл длинный и трудный путь, прежде чем добился привилегий, положенных обладателю этого кабинета. Он опустился в кресло и прочитал сначала разведывательные сводки, информационные экземпляры которых рассылались каждое утро и каждый вечер руководителям оперативных управлений советского ВМФ. Политрукам нужно быть в курсе текущих событий, знать замыслы империалистов, чтобы подготовить личный состав к исходящей от них опасности.

Затем пришла очередь официальной почты из Главного штаба ВМФ и Министерства обороны. Падорин имел полный доступ к первой, а вот корреспонденция, поступающая из Министерства обороны, проходила тщательный отбор, поскольку каждый род войск старался как можно меньше делиться информацией о своей деятельности. Сегодня почты было немного. Накануне на совещании, проведённом вечером понедельника, обсудили почти все, что предстояло сделать на этой неделе, и Падорин уже дал своим подчинённым необходимые указания по исполнению поручений, относящихся к его ведомству. Он налил себе второй стакан чаю и открыл новую пачку сигарет без фильтра, которые привык курить. Несмотря на микроинфаркт, перенесённый им три года назад, адмирал так и не оставил этой привычки. Он перевернул листок календаря – отлично, до десяти никаких совещаний.

Под пачкой корреспонденции он обнаружил официального вида конверт с Северного флота. По номеру в верхнем левом углу Падорин понял, что он с «Красного Октября». Кажется, что-то он сегодня уже слышал о нём.

Падорин ещё раз просмотрел оперативные сводки. Значит, Рамиус не прибыл в район учений? Адмирал пожал плечами. Подводные ракетоносцы умеют ускользать от обнаружения, и ничего удивительного, решил старый адмирал, если Рамиус сумел уйти от хвостов. Подумать только, сын Александра Рамиуса, а страдает звёздной болезнью, появилась опасная мания величия: одних офицеров из своих воспитанников удерживает при себе, от других отказывается, добивается их перевода. Правда, те, кого Рамиус считал непригодными к строевой службе, становились потом превосходными замполитами, да и опыта и знаний у них было больше, чем у обычных политруков. Даже тут за Рамиусом нужен глаз да глаз. Иногда Падорину казалось, что Рамиус больше моряк, чем коммунист. С другой стороны, его отец был образцовым членом партии, героем Великой Отечественной войны. Несомненно, он пользовался исключительным авторитетом, хотя и был литовцем. А сын? Годы безупречной службы и членства в партии. Он славился вдохновенными выступлениями на партсобраниях и публиковал время от времени блестящие очерки. Сотрудники из военно-морского отдела ГРУ, советской военной разведывательной службы, докладывали, что на Западе его считают искусным и опасным противником. Отлично, подумал Падорин, пусть эти мерзавцы боятся наших моряков. Он снова посмотрел на конверт.

«Красный Октябрь» – какое удачное название для советского военного корабля! Он назван так не только в честь Октябрьской революции, навсегда изменившей судьбы мира, но и в честь тракторостроительного завода имени Красного Октября. Сколько раз рассветным утром Падорин смотрел на запад, в сторону Сталинграда, чтобы убедиться, что завод, ставший символом стойкости советских воинов, сражающихся с гитлеровцами, по-прежнему стоит. На конверте виднелась пометка «лично», и потому секретарь вопреки обычаю не вскрыл его вместе с остальной почтой. Адмирал достал из ящика стола нож, который использовал для вскрытия писем. Это был памятный нож. Когда жаркой августовской ночью 1942 года под вражеским огнём затонула его первая канонерка, Падорину удалось доплыть до берега, и там на него набросился немецкий пехотинец, никак не ожидавший, что изнурённый матрос может оказать ему сопротивление. Однако нож глубоко вошёл в грудь фашиста, причём с такой силой, что половина лезвия осталась в теле врага. Позднее механик заточил сломанное лезвие. Это уже не был настоящий кинжал, но для Падорина он остался драгоценной реликвией.

Письмо начиналось обращением «Товарищ адмирал!», но эти слова, напечатанные на машинке, были зачёркнуты и на их месте от руки было написано «Дядя Юра». Рамиус так называл его в шутку много лет назад, когда Падорин был начальником политуправления Северного флота. «Спасибо за доверие и за предоставленную мне возможность командовать столь великолепным кораблём!» Правильно благодарит, подумал адмирал, понимает, что одной многолетней безупречной службы, чтобы командовать такой подлодкой, мало…

Что? Падорин остановился и начал читать сначала. Он забыл о сигарете, дымящейся в пепельнице, пока не закончил страницу. Что это? Шутка? Рамиус известный шутник, но за эту шутку он заплатит. Это уж слишком! Падорин перевернул страницу.

Это не шутка, дядя Юра. Прощайте.

Марк.

Отбросив письмо, адмирал посмотрел в окно. Там была видна Кремлёвская стена, которая хранит в себе прах многих верных сынов партии. Нет, такого не может быть, он что-то не понял. Падорин начал читать снова. Руки его дрожали.

У Падорина была прямая телефонная связь с адмиралом Горшковым, в обход секретарей и помощников.

– Товарищ адмирал, это Падорин.

– Доброе утро, Юра, – послышался голос главнокомандующего.

– Мне нужно немедленно увидеться с вами. Возникла проблема.

– Что такое? – В голосе Горшкова прозвучала нотка подозрения.

– Обсудим при личной встрече. Я выезжаю. – Обсуждение случившегося по телефону было исключено. Падорин знал, что все разговоры прослушиваются и записываются на плёнку.