Текст книги "Военные действия"

Глава 3

Понедельник, шесть часов сорок восемь минут утра

Чеви-Чейз, Мэриленд

Пол Худ потягивал черный кофе, наслаждаясь уютом своего загородного коттеджа. Он распахнул белоснежные занавески и чуть приоткрыл скользящую стеклянную дверь. Худ немало поездил по белому свету и неплохо знал многие его части. Но больше всего ему нравилось смотреть на отгороженный белым заборчиком кусок мира, принадлежащий лично ему.

Трава отливала зеленью, теплый ветерок доносил аромат роз из крошечного садика жены. Синие восточные пичуги и желтые попугаи радовали слух веселым Щебетом, а белки передвигались по двору, как маленькие шерстистые морские пехотинцы: бросок – замерли, осмотрелись, снова бросок... Деревенское благолепие временами оживлялось звуками, которые обожающий джаз Худ называл утренним дверным джемом: треск входной двери, скрип гаражных ворот, хлопанье автомобильных дверей.

Справа от Худа возвышался темный дубовый шкаф с потрепанными книгами Шарон по садоводству и кулинарии. На полках стояли тома энциклопедий, атласы и словари, которыми дети давно не пользовались, поскольку все материалы имелись на лазерных дисках. Часть шкафа была отведена под любимые романы Худа:

«Бен-Гур», «Отсюда и в вечность», «Война миров», «Ночь нежна». Произведения Айна Рэнда, Рэя Брэдбери и Роберта Луиса Стивенсона. Старинные романы Фрэна Страйка об одиноком рейнджере, которые Худ прочел в раннем детстве, а потом много раз перечитывал.

Слева на полках красовались предметы, напоминающие о его пребывании в должности мэра Лос-Анджелеса: памятные пластины, кубки, ключи от других городов, фотографии местных и заезжих знаменитостей.

Кофе доставлял особое наслаждение на свежем воздухе. Слегка накрахмаленная рубашка приятно сидела на теле, а новые ботинки смотрелись по-настоящему дорого, хотя стоили совсем не много. Худ помнил дни, когда его отец не мог позволить своему сыну новой обуви.

Это было тридцать пять лет назад – Полу исполнилось девять, а на президента Кеннеди только что совершили покушение. Его отец Фрэнк Худ, по прозвищу Фрегат, воевавший моряком во время второй мировой войны, только что бросил работу, чтобы устроиться бухгалтером на другую фирму. Худы продали дом на Лонг-Айленде и собирались перебраться в Лос-Анджелес, когда новая фирма вдруг объявила о прекращении найма на работу. Руководство фирмы очень-очень сожалело, но они не знали, что будет с компанией, экономикой и страной. Отец не мог устроиться в течение тринадцати месяцев. Пришлось перебраться в крошечную квартирку. Ночами Пол слышал, как мать утешает плачущего отца.

И вот он вырос и стал директором Оп-центра. Менее чем за год Худ и его люди превратили агентство, ранее известное как Национальный кризисный центр, в мощную команду, способную разрешить любую ситуацию. До его прихода Центр был обыкновенным связующим звеном между ЦРУ и Белым домом. Среди ближайших сотрудников нередко возникали серьезные разногласия, особенно когда дело касалось заместителя директора Майка Роджерса, офицера разведки Боба Херберта и начальницы политического и экономического отделов Марты Маколл. Худ приветствовал различие взглядов. Он считал, что человеку, который не может справиться с проблемами в собственной фирме, нечего даже пытаться улаживать военные столкновения на расстоянии тысяч миль. Кабинетные стычки поддерживали его в форме.

Худ медленно пил кофе. Каждое утро он удобно устраивался на диване и размышлял о своей жизни. Худ пытался создать вокруг себя островок спокойствия.

Между тем всегда оставалась тревожная лагуна. Неожиданно для него самого она оказалась заполнена страстью. На этот раз к Нэнси, с которой он встретился в Гамбурге спустя двадцать лет после их бурного романа. Страсть превратилась в костер на берегу его маленького острова – ночью он не давал ему спать, а днем отвлекал от дел.

Изменить, однако, Худ ничего не мог. Если, конечно, не разрушить жизнь близких ему людей. Детей, для которых он давно являлся постоянным и надежным источником силы и эмоциональной стабильности. Жены, которая уважала его, верила ему и говорила, что любит. Может, так оно и было.

Худ осушил чашку, сожалея о том, что последний глоток никогда не имеет такого великолепного вкуса, как первый. Ни в кофе, ни в жизни. Он поднялся, поставил чашку в раковину, вытащил из шкафа пиджак и вышел на яркий солнечный свет.

Худ поехал на юго-восток, через Вашингтон, в штаб-квартиру Операционного центра, расположенную на военно-воздушной базе Эндрюс. Он продирался сквозь заторы, начиная мало-помалу раздражаться из-за обилия грузовиков и фургонов, спешащих развезти продукты к утренней распродаже. Худ подумал, что многие водители, как и он, проклинают дорожные пробки, хотя есть и такие, кто с удовольствием крутит руль и слушает хорошую музыку.

Он включил кассету с песнями испанских цыган, любовь к которым перенял от родившегося на Кубе деда. Машина наполнилась романскими лирическими страданиями. Слов Худ не понимал, но страстность исполнения ему импонировала.

Купаясь в пленительных звуках, он в очередной раз попытался заполнить брешь в своем спокойствии.

Глава 4

Понедельник, семь часов восемнадцать минут утра

Вашингтон, округ Колумбия

Мэт Столл отвергал традиционные ярлыки, которыми награждали людей «его типа». Он ненавидел их наравне с хроническими оптимистами, необъяснимо высокими ценами на программное обеспечение и блюда, приправленные кэрри. С самого раннего детства, когда его считали вундеркиндом, – против чего" он, кстати, не возражал, – Мэт объяснял своим друзьям, что он не компьютерный червь, не очкарик и не яйцеголовый.

Университет он окончил с лучшими показателями, и его тут же заманила к себе компания «Корпоративная Америка». Как бы то ни было, ему быстро надоело разрабатывать легко управляемые бытовые видеомагнитофоны или мониторы сердечной мышцы для домашних тренажеров. Столл мечтал работать с самыми современными компьютерами и спутниками и заниматься исследованиями, на которые у частной компании никогда не хватило бы денег.

И еще он хотел работать со своим лучшим другом и бывшим одноклассником Стивеном Вайензом, возглавлявшим Национальное бюро аэрофотосъемки. Именно Вайенз и организовал для Столла встречу с людьми из Оп-центра. Он также обеспечил Столлу и его сотрудникам бесперебойный доступ к материалам НБА, чем вызвал раздражение и недовольство со стороны своих коллег из ЦРУ, ФБР и министерства обороны. Если бы им удалось доказать, что Оп-центр забирает львиную долю спутникового времени, гнев бюрократов был бы неописуем.

В данный момент Вайенз поддерживал связь со Стол-лом в Оп-центре и Мэри Роуз в Турции и следил за тем, чтобы поступающие из белого трейлера данные проходили без искажений. Фотографии, сделанные с разведывательных спутников, заметно уступали изображениям НБА, поскольку разрешающая способность их мониторов была едва ли не в два раза ниже. Между тем информация поступала быстро и четко, а перехваченные НБА и РОЦем факсы и разговоры по сотовым телефонам практически не отличались по качеству.

Закончив последний тест, Столл поблагодарил Мэри Роуз. Молодая женщина улыбнулась ему, Вайензу и отключилась. Вайенз остался на линии.

Столл откусил пирожное и запил его травяным чаем.

– Боже, как я люблю утро по понедельникам! Снова чувствуешь себя человеком.

– Неплохо получилось, – сказал Вайенз. Прожевывая пропитанный кремом кусок, Столл произнес:

– Сделаем пять или шесть таких штуковин, упрячем их в самолеты и корабли, и на всем земном шаре не останется места, которым мы не могли бы полюбоваться.

– А меня тут же попрут с работы, – проворчал Вайенз.

Столл посмотрел на лицо друга. Работал центральный из трех расположенных перед его столом экранов.

– Охота на ведьм закончилась, – сказал Столл. – Никто никого не собирается выгонять.

– Плохо ты знаешь сенатора Лэндвера, – откликнулся Вайенз. – Это маленькая собака с большой костью. Он объявил личный крестовый поход против прогрессивного финансирования.

Прогрессивное финансирование... Надо признать, это была самая удачная уловка правительства. Если деньги выделяются на конкретные цели, а программа неожиданно меняется, средства положено возвращать. Три года назад Национальное бюро аэрофотосъемки получило два миллиарда долларов для разработки, строительства и запуска серии разведывательных спутников. Впоследствии проект закрыли. А деньги, вместо того чтобы возвратиться в бюджет, оказались расписаны по другим счетам НБА и исчезли. Оп-центр, ЦРУ и прочие правительственные агентства всеми силами пытались скрыть источники финансирования. Создавались небольшие, спрятанные от посторонних глаз «черные бюджеты». Эти деньги шли на оплату секретных разведывательных и военных операций. Они же использовались для проведения избирательных кампаний в конгресс США, благодаря чему конгресс не возражал против их существования. Но НБА зашло слишком далеко.

Как только недавно попавший в сенат бывший бухгалтер Фредерик Лэндвер просмотрел счета Национального бюро аэрофотосъемки, он тут же доложил о своих подозрениях председателю государственного комитета по контролю за деятельностью разведки, Конгресс незамедлительно потребовал выдать ему оставшиеся деньги... с процентами, Под процентами подразумевались головы отвечающих за это дело людей.

– Газетам нужна очередная сенсация, – сказал Столл. – Думаю, когда заголовки станут помельче, страсти быстро утихнут, – Заместитель министра обороны Хоукинс не разделяет твоего оптимизма, – проворчал Вайенз.

– О чем ты говоришь? Я видел Хоукинса вчера в новостях. Все, кто посмел намекнуть на перерасход денег, получили от него по носу.

– А сам он подыскивает работу в частном секторе.

– Что? – опешил Столл.

– Прошло всего две недели после того, как прогрессивное финансирование всплыло на поверхность. Грядут большие неожиданности. – Вайенз обреченно поднял брови. – Мы действительно сели в лужу, Мэт. Я наконец получил своего «Конрада» и ничуть этому не рад.

«Конрадом» назывался кинжал – неофициальная награда, вручаемая ежегодно на частных обедах наиболее отличившимся офицерам американской разведки. Оружие получило название в честь Джозефа Конрада, написавшего в 1907 году лучший шпионский роман «Секретный агент». Вайенз уже много лет добивался этой чести.

– Думаю, тебе стоит переждать неприятности. Настоящего расследования не будет. Иначе им придется обнародовать слишком много секретов.

– Мэт, – произнес Вайенз. – Это не все. Они хотят затребовать в суд наши дискеты.

Последнее сообщение насторожило Столла. Его круглые, мясистые плечи медленно поднялись. Все дискеты были закодированы по времени и месту. Сразу же станет ясно, что Оп-центр получал непропорционально большую долю спутникового времени.

– Информация достоверная?

– Вполне, – пробурчал Вайенз.

У Столла неожиданно заурчало в животе.

– Ты же... ты же не сам это выяснил?

«Не дай Бог он решил проследить за Лэндвером», – в ужасе подумал Столл.

– Пожалуйста, Мэт, – взмолился Вайенз.

– Просто хотел убедиться. Под давлением обстоятельств люди совершают неожиданные поступки.

– Только не я, – огрызнулся Вайенз. – Дело в том, что, когда заварится эта каша, я не смогу тебе помогать. Придется обеспечивать другие отделы.

– Я понимаю, – сказал Столл. – Не переживай. Вайенз улыбнулся.

– У меня в досье написано, что я никогда не переживаю. В самом худшем случае перейду на другую работу.

– Ладно, – сказал Столл и взглянул на часы в углу экрана. – В семь тридцать я должен докладывать боссу, как работают наши филиалы. Может, пообедаем сегодня? За счет Оп-центра?

– Я пообещал своей, что мы куда-нибудь сходим.

– Отлично, – откликнулся Столл. – Тогда я заберу вас обоих. Во сколько?

– Как насчет семи?

– Договорились.

– Учти, жена собиралась ужинать при свечах и при этом держаться за руки.

Если мероприятие не удастся, она меня убьет.

– Чем обрадует Лэндвера. Увидимся в семь. Столл отключился. На душе у него скребли кошки. Да, Вайенз обеспечил им доступ к Национальному бюро аэрофотосъемки, но Оп-центр мог оправдать этот доступ, только сославшись на какой-нибудь кризис.

Столл позвонил помощнику Худа Багзу Бенету и узнал, что шеф только что прибыл. Толстеющий руководитель технического отдела торопливо проглотил пирожное и вышел из кабинета.

Глава 5

Понедельник, два часа тридцать минут дня

Камышлы, Сирия

Ибрагим проспал момент, когда машина плавно остановилась. Проснулся он, как всегда, неожиданно.

– Имши! Имши! – крикнул он, испуганно оглядываясь по сторонам.

Юсеф и Али по-прежнему играли в карты на заднем сиденье. Взгляд Ибрагима остановился на круглом, темном лице брата, по которому струились ручьи пота.

– Доброе утро, – неприветливо проворчал Махмуд. Ибрагим снял темные очки и протер глаза.

– Махмуд... – произнес он с видимым облегчением.

– Ну да, – насмешливо улыбнулся брат. – А ты кого ожидал увидеть?

Ибрагим бросил очки на приборную доску.

– Не знаю. Я не мог разглядеть лицо. Знаешь, как бывает во сне. Мы были на рынке, и меня куда-то послали.

– Наверное, за новой машиной или самолетом, – предположил Махмуд. Ибрагим нахмурился.

– Нигде не написано, что человек не должен радоваться быстрым машинам.

– Нигде, братишка. – Махмуд посмотрел в зеркало заднего вида.

– Я люблю женщин, – продолжал Ибрагим. – Но женщины любят детей, а я – нет. Патовая ситуация. Ты понимаешь?

– Прекрасно понимаю, – откликнулся Махмуд. – Хотя ты тоже ошибаешься. У меня есть жена. Я вижу ее один раз в неделю, и мы проводим огненную ночь. Утром я целую детей и отправляюсь на работу с Валидом. Меня устраивает.

– Так это тебя, – сказал Ибрагим, – Когда придет время, я хочу стать настоящим отцом и мужем! – Ибрагим зевнул и яростно потер глаза ладонями.

– На здоровье, – отозвался Махмуд. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, он открыл дверь. – Надеюсь, ты окончательно проснулся. Приехали наши братья.

Ибрагим увидел, как у обочины притормозили две огромные старые машины – «кадиллак» и «додж». Вдали виднелись первые низкие каменные постройки Камышлы.

В раскаленном полуденном мареве они казались расплывчатыми серыми тенями.

Ибрагим, Махмуд и двое их спутников выбрались из машины. Тяжелый «Боинг-707» заходил на посадку в аэропорт города. По пустыне пронесся надрывный рев моторов.

Навстречу Ибрагиму и его компании вышли люди. Трое вылезли из «кадиллака», четверо – из «доджа». За исключением одного человека, все были чисто выбриты и одеты в джинсы и наглухо застегнутые рубашки, Исключением был Валид-аль-Насри. Поскольку пророк носил бороду, так же поступал и Валид. Все семеро прибыли из Ракки, юго-западного городка Эль-Гезиры, расположенного на берегу реки Евфрат. На решение Валида присоединиться к движению во многом повлияло бедственное состояние его некогда процветающего края. Сила и убежденность командира Кайахана Сиринера, который снова возглавил движение, не позволяли Валиду и его людям расслабиться ни на минуту.

Семеро курдов приветствовали подошедших традиционной фразой «Ал салям алейкум», что означало «Да пребудет с вами мир». Соратники обменялись теплыми объятиями и перешли к делу.

Человек в свободной накидке обратился к Махмуду:

– Все готово?

– Да, Валид.

Валид покосился на «форд».

Ибрагим внимательно изучал лидера группы. Густая борода скрывала нижнюю часть почерневшего от солнца продолговатого лица. От левого угла рта к подбородку тянулся длинный шрам. Он напоминал о событиях июня 1982 года, когда Израиль вторгся на территорию Ливана. Одним из восьмидесяти сбитых над долиной Бекаа сирийских самолетов управлял Валид. Ибрагим гордился тем, что оказался под командованием такого человека.

– Похоже, багажник пустой, – сказал Валид.

– Да, – кивнул Махмуд. – Мы переложили большую часть оружия под сиденья.

Не хотели перегружать зад.

– Почему?

– Из-за американских спутников, – объяснил Махмуд. – Наш человек в Дамаске передает, что они просматривают весь Ближний Восток. Видят даже отпечатки протекторов. Мы ездим по песку, и они могут замерить глубину следа, – Они осмеливаются вести себя, как Великий и Могущественный! – воскликнул Валид и поднял к небу испепеленное страданиями и солнцем лицо. – Только глаза Аллаха могут узреть невидимое!.. Но мы должны быть начеку, – добавил он, поворачиваясь к Махмуду. – Вы поступили правильно.

– Спасибо, – ответил Махмуд. – Кроме того, на просевший багажник обязательно обратят внимание полицейские. Я не хотел бы их тревожить.

Валид посмотрел на Махмуда и его спутников.

– Конечно, нет. Мы люди мирные, как велит Коран. Убийство запрещено. – Валид простер руки к небесам. – Но убийство в целях самозащиты – уже не убийство. Если агрессор хватает тебя за горло, следует отрубить ему руки. Если он плохо о нас пишет, надо срезать ему подушки пальцев.

– Такова воля Бога, – сказал Махмуд.

– Такова воля Бога, – повторил Валид, – Аллаху оскорбительно видеть, как обращаются с нами турки! – Голос Валида загремел, обретая неожиданную силу. – Разве не мы избраны стать орудием Господа?

– Воистину, – выдохнули Махмуд и другие.

– Помолимся, – возвестил Валид. Взяв на себя роль муэдзина, он закрыл глаза и провозгласил «Адхан» – предисловие к молитве «Аллах Акбар»:

– Бог велик. Бог бесконечно велик. Я свидетельствую, что нет Бога, кроме Бога, и Магомет пророк его. Поднимайтесь на молитву. Поднимайтесь к радости. Бог велик.

Нет Бога, кроме Бога.

Мужчины вытащили из автомобилей молитвенные коврики и уложили их на землю, Важно было правильно выбрать «гиблу» – направление молитвы. Все обратились лицом на юг, к западной части Саудовской Аравии, где расположен святой город Мекка, Упираясь лбами в землю, курды принялись молиться. Это было третье из пяти положенных в течение дня поклонений. Первое совершалось на рассвете, второе в полдень, третье вечером, четвертое на закате и пятое после наступления темноты.

Молящиеся несколько минут пересказывали Коран, после чего погрузились в медитацию. Затем мужчины разошлись по автомобилям. Спустя некоторое время они тронулись на северо-восток, по направлению к маленькому старому городу.

Ибрагим подумал о бесчисленных караванах, прошедших этим путем с момента зарождения цивилизации. Каждый имел свои средства передвижения, своих лидеров и свою цель. Эта мысль заставила Ибрагима почувствовать преемственность, равно как и ничтожность собственной миссии. Ибо ничьи следы не задерживались надолго в вечных и бескрайних песках Эль-Гезиры.

Камышлы проехали почти мгновенно. Ибрагим даже не успел разглядеть древние минареты и шумный городской рынок. Он не обращал внимания на снующих по улицам пограничного города сирийцев и турок, а размышлял о том, как трактует Коран Судный день. Он представлял, как люди, живущие согласно Святому учению, присоединятся к другим верующим, которые уже обрели мир и покой в раю, а все вероотступники отправятся на вечные муки в ад. Вера и только вера определяла поступки и действия Ибрагима.

Машины мчались в сторону турецкой границы. Ибрагим опустил боковое стекло.

Пограничный пункт состоял из расположенных один за другим сирийского и турецкого постов.

Возле каждой будки имелся шлагбаум, расстояние между постами составляло тридцать ярдов. С сирийской стороны дорога поросла дикой колючкой, с турецкой все было чисто.

Впереди шла машина Валида, замыкал караван автомобиль Ибрагима. Валид протянул пограничнику визы и паспорта. Просмотрев документы, часовой махнул напарнику – поднимай, мол, шлагбаум.

Ибрагим почувствовал, как на его плечи опустился груз ответственности. У него была особая цель, которую назначил ему Валид. Но он мечтал исполнить и свою личную миссию.

Он был курдом, представителем одной из традиционно кочевых народностей, населяющих горные районы восточной Турции, северной Сирии, северо-восточного Ирака и северо-западного Ирана. С середины восьмидесятых годов турки обрушили невиданные репрессии на многочисленные вооруженные формирования курдов – опасались образования нового, враждебного Турции Курдистана. Речь шла уже не о религиозных разногласиях. Это был культурный, лингвистический и политический вопрос.

В 1996 году в необъявленной войне погибло около двадцати тысяч человек. До того времени Ибрагим не принимал участия в событиях, и лишь после того как турки перекрыли воду и скот начал вымирать от жажды, он решил взяться за оружие.

Ибрагиму довелось служить в сирийских ВВС в качестве механика, но он не считал себя воинственным человеком. Он свято верил, что Коран учит миру и гармонии. При этом Ибрагим понимал, что Турция душит его народ, и хотел отомстить за геноцид.

За два года, которые Ибрагим провел в отряде из одиннадцати человек, теракты и саботаж на территории Турции перестали казаться актами мести. Как сказал Валид, Аллах сам решит, быть или не быть новому Курдистану. Пока же борьба должна продемонстрировать туркам, что курды намерены жить свободными независимо от того, будет у них родина или нет.

Обычно небольшие группы из двух, трех или четырех человек пересекали границу под покровом ночи, взрывали электростанцию или трубопровод и открывали снайперский огонь по солдатам. Сегодня перед ними стояла другая цель. Два месяца назад турецкие войска, пользуясь весенним таянием снегов и односторонним перемирием с турецкими курдами, предприняли массированное наступление на лагеря повстанцев. За три дня ожесточенных боев было убито более ста борцов за свободу. Атака преследовала цель усмирить западные районы и дать Турции возможность серьезно заняться проблемами на востоке. У мусульманской Анкары назревали серьезные противоречия с христианскими Афинами.

Рабочая партия Курдистана решила нанести ответный удар. Речь уже не шла о незаметном проникновении на территорию Турции небольшой террористической группы. Курды ворвутся открыто, дерзко и продемонстрируют всему миру, что акты предательства и насилия не останутся безнаказанными.

Караван проехал мимо черного деревянного столба, вкопанного у обочины дороги. Вот они и в Турции, Машина остановилась у шлагбаума; пограничник ткнул в окно стволом автомата, его напарник направился к автомобилю Валида.

– Паспорта, пожалуйста, – сказал пограничник.

– Конечно, – откликнулся Валид и с улыбкой просунул в щель пачку оранжевых документов.

Невысокий усатый солдат внимательно сличал фотографии на паспортах с лицами сидящих в машине.

– Что за дела у вас в Турции?

– Мы едем на похороны, – ответил Валид и махнул в сторону стоящих сзади машин, – Мы все.

– Куда?

– В Харран.

Пограничник взглянул на два других автомобиля.

– У покойного не было родственниц?

– Наши жены остались с детьми, – объяснил Валид.

– Они не захотели с ним проститься?

– Жены его не знали. Мы продавали этому человеку Овес.

– И как же его зовут?

– Тансу Озал, – ответил Валид. – Он погиб в субботу в результате автомобильной аварии. Сорвался в глубокий ров.

Пограничник лениво одернул полы зеленого кителя и вернулся в будку. Второй по-прежнему держал переднюю машину на прицеле.

Ибрагим внимательно прислушивался к разговору. Он знал, что Валид сказал правду. Тансу Озал действительно разбился на своей машине. Между тем Валид умолчал о том, что Озал был курдом, предавшим свой народ. Он выдал туркам тайник с оружием под старым римским мостом в каньоне Корпулу. За это его убили люди Кенана.

Ибрагим смахнул заливающий глаза пот. Он всегда потел в нервной обстановке. Документы Валида, как, впрочем, и его собственные, были получены по фальшивому свидетельству о рождении. В отличие от внешности имя Валида было хорошо известно туркам. Если бы пограничник знал, с кем имеет дело, то немедленно арестовал бы знаменитого подпольщика.

Турок, очевидно, получил подтверждение о смерти Озала и теперь неторопливо диктовал по телефону имена с паспортов. Ибрагим его ненавидел. Мелкая сошка, а держит себя, как настоящий начальник. До чего же беспардонная нация!

Внимание Ибрагима переключилось на второго солдата. Он знал, что пограничники немедленно простреливают шины подозрительных машин. Если хоть один из сирийцев достанет оружие, турки откроют огонь на поражение. Второй пограничник тут же нажмет кнопку тревоги, и в пяти милях отсюда в воздух поднимется штурмовой вертолет.

Сирийские пограничники не станут стрелять, пока на них не нападут. Они не имеют права вмешиваться в события, происходящие на турецкой территории.

Маленький турок захлопнул дверцу ненавистной будки и вернулся к машине.

– Вам разрешен въезд на двадцать четыре часа. По истечении суток вы обязаны выехать через этот же пограничный пункт.

– Хорошо, – сказал Валид. – Спасибо. Пограничник вернул паспорта и жестом приказал подъехать «доджу». Шлагбаум поднялся и сразу же опустился, едва под ним проехал автомобиль Валида. Валид затормозил.

– Проезжай! – крикнул турок. – Они догонят! Валид высунул в окно левую руку и покачал ей из стороны в сторону.

– Ладно! – сказал он, и рука резко опустилась. В ту же секунду Ибрагим и пассажиры двух передних машин сорвали головки с небольших, размером с кулак, цилиндров и швырнули их в сторону будки, Низкорослый турок попытался выхватить пистолет, в то время как второй открыл пальбу через густой оранжевый дым.

Валид включил заднюю скорость, проломил шлагбаум и протаранил будку.

Пограничное сооружение содрогнулось, стрельба на мгновение стихла. В следующую секунду водитель среднего автомобиля высунул в окно пистолет Макарова и принялся палить в пограничников, перемежая выстрелы проклятиями.

Ибрагим видел, как укутанный облаком дыма турок повалился на землю.

Засевший в будке возобновил стрельбу, хотя само сооружение изрядно покосилось.

Валид проехал несколько футов вперед, разогнался и снова врезался в будку. На этот раз она перевернулась.

Из второго автомобиля выскочили двое мужчин в противогазах. Они исчезли в густом оранжевом облаке. Раздалось несколько выстрелов, и все затихло.

Ибрагим посмотрел на сирийских пограничников. Они залегли в своей будке, но огня не открывали.

Убедившись, что оба турка убиты, Валид вернулся к машине, и караван устремился в глубь Турции.

Ибрагим испытал странное чувство. Все его тело горело от восторга, события принимали необратимый характер.

– Возблагодарим Аллаха, – неожиданно тихо произнес он. Затем голос его окреп, и он закричал:

– Слава пророку! Да пребудет с ним мир!

Махмуд не ответил. Пот стекал по его черным щекам к перекошенному рту.

Сидящие на заднем сиденье притихли.

Ибрагим следил за машиной Валида. Спустя две минуты «кадиллак» свернул с дороги в золотую пустыню. Следом за ним устремились «додж» и «форд». Песок полетел из-под колес, автомобили медленно теряли скорость. Через сотню ярдов они окончательно увязли в песке. Мужчины вылезли наружу.

Пока Ибрагим и Махмуд выносили из машин сиденья и вытаскивали из багажника фальшивую дверь, остальные быстро и уверенно приступили к выполнению задания.