Книга: Когда я был настоящим - Том Маккарти

Теперь к тем, кто все-таки считает, что не сюжетом единым жив книжный человек.

Маккарти исследует вечную тему — что делает человека человеком. Но берет для этого не всеобщие параметры, которые заняли бы несколько скучных философских томов, а вполне конкретную составляющую личности — память. Насколько она важна каждому из нас, чтобы быть самим собой, а не абстрактным дядей Васей? Не он первый и не он последний пишет про героя, который по какой-то причине потерял память и пытается ее восстановить. Но он, скорее всего, первый в попытке загнать такое восстановление себя в ловушку. Главный герой настолько увязает в бесконечных симуляциях прошлого, что забывает изначальную цель. Как бы сильно ты ни хотел почувствовать себя настоящим, этого никогда не случится, если ты сам создал себе игровое пространство. Можно крепко привязаться к персонажам The Sims, но жизнь в них это не вдохнет, они так и останутся пикселями на экране. Главный герой сознательно загоняет себя в пиксели, а мы тянемся вместе с ним, и некоторых читателей это может разочаровать. Неприятно чувствовать себя одураченным, когда к концу книги попадаешь в тупик, а автор не удосужился написать тебе красивый и яркий вывод, который можно занести в блокнот в качестве мотивирующей цитаты.

Сюжет чисто игровой, «что бы было бы, если бы…», поэтому не стоит удивляться, что персонажам не достает реалистичности, а многие вещи условны и схематичны. Зато крупные мазки вместо тонкой прорисовки деталей дают нам, читателям, большую свободу. Можно сесть и за вечер набросать десять различных трактовок того, с чем проводит параллель Маккарти, рассказывая нам о таком необычном возвращении памяти главного героя. Доказательства тоже можно будет найти к каждому из десяти вариантов. Так что это хороший тренажер для модного нынче в литературных обзорах термина «оптика». Попробуйте менять фокус на собственной оптике прочтения текста и смотреть на этот роман под разными углами, с разными теориями и разным отношением к происходящему. Получится несколько совсем разных книг, а быть профессиональным читателем для смены фокусировки именно в случае с «Как я стал настоящим» совершенно не требуется.

Рекомендую всем, кто при чтении книги больше интересуется возникающими мыслями в собственной голове, а не в голове автора.

Если кто интересуется содержанием книги Тома Маккарти, то этот анекдот даст о ней исчерпывающее представление. Ерунда какая-то. А вот этого я не говорила. Больше того, уверена, что книга совершенная бомба. Локального радиуса действия, широкие читательские массы не заметят, совсем не в русле мейнстрима. Но все, кто есть кто-то, увидят, поймут, возьмут на вооружение и растащут на цитаты, которые пойдут в народ. Так случается с яркими оригинальными вещами, авторам которых недосуг придать своим творениям товарный вид.

История вопиюще незанимательна. Даже зачин, в котором человек, пострадавший в некоей катастрофе и вынужденный по выходе из комы заново учиться всему, что любой из нас делает автоматически. Так вот, даже тогда, когда этот человек получает известие о компенсации за причиненный вред в сумме эквивалентной семиста миллионам российских рублей с единственным условием - ни при каких обстоятельствах не обсуждать аварии. Даже тогда рассказ не теряет уныло-тоскливой интонации.

Полчаса назад он обдумывал, что на работу не придется возвращаться в ближайший месяц, это время на восстановление после травмы. Внезапно узнает о сумме, с которой может не работать в ближайшую тысячу лет. И ничего не происходит. То есть, герой так сильно дергается, что вырывает телефонную розетку с проводами из стены и вынужден воспользоваться автоматом на углу, чтобы продолжить разговор с адвокатом, но больше ничего. У него нет особых желаний, машина со вмятиной на крыле ездит, и ладно, фуа-гра уже пробовал и после тошнило. С одной стороны думаешь: во, пенек, да с этими деньжищами можно таких дел намутить! А с другой: ну и каких дел?

Понимаете, о чем я? При всей невероятности входящих условий, герой ведет себя абсолютно естественно. Любые сторонние обстоятельства, входя в твою жизнь, диктуют более или менее радикальные перемены в ней, а мы живем той жизнью, какой живем, по внутренней склонности жить именно так. Я имею в виду взрослых, дееспособных, свободных людей. И никакие космической красоты проекты, вроде найти-дилера-чтобы-заполнил-ванну-коксом-и-подогнал-девственницу-с упругой-грудью-с-которой-можно-было-бы-порошок-нюхать его не привлекают. Равно как не привлекает перспектива отдать деньги в стабилизационный фонд помощи Африке.

Он хочет что-то для души. Но что именно, понять не может, лишь мается смутно невозможностью проживать каждый текущий момент с полным осознанием себя в "здесь и сейчас". Пока не натыкается взглядом на трещину в штукатурке на потолке ванной комнаты в квартире приятеля. Которая мгновенным триггером запускает серию фантомных воспоминаний об обстоятельствах, где искомое "здесь и сейчас" присутствовало в количестве позволяющем пить жизнь чайными стаканами, если не плескаться в ней дельфином.

Ничего не напоминает? Юношу, чья нога ощутив перепад высоты между плитами, которыми вымощен двор замка, заставила его написать многотомную эпопею о поисках утраченного времени? Вообще, роман англичанина Маккарти довольно французский по ощущению, герой воссоздает (реконструирует) атмосферу многоквартирного парижского дома в спальном районе. И многие художественные приемы, самое ощущение, живо напомнит "Путешествие на край ночи" Селина. а неосязаемость бесплотность того, что необходимо воплотить, словно бы прямиком из "Исчезания" Перека. Хотя о тесной связи с синхронизациями джойсова "Улисса" тоже нельзя не сказать, как и о нарочитом намеренном цинизме героя, Стивена Дедала невольно вспоминаешь, читая роман.

Скучная тягомотная книга Маккарти не вполне текст. Не в меньшей степени это произведение современного искусства, объединяющее черты моба, инсталляции, перфоманса. И эту особенность рассказа о демиурге поневоле. о свихнувшемся боге, нельзя не учитывать, оценивая ее. Так до него еще никто не делал. После будут делать многие, более читабельно, занятно, упростив или украсив финтифлюшками. Но Маккарти ступил на эту тропу первым, имеет смысл помнить.

В романе есть приметы влияния французского модернизма - трилогия Беккета, романы-лабиринты Роб-Грийе. И при всем при этом "Когда я был настоящим" чем-то неуловимо напоминает романы Владимира Сорокина, только сдержаннее. Ближе всего "Когда я был" стоит к "Сердцам четырех". Их объединяет то, что Маккарти и Сорокин делают не столько литературу саму по себе, сколько некий художественный жест, когда книга не суть текст, а арт-объект. Примечательно, что оба писателя вышли из арт-тусовки. Сорокин начинал в среде московских концептуалистов, а Маккарти, вдохновившись дадаистами и ситуационизмом Ги Дебора, основал "Международное общество некронавтов" и провозгласил смерть основой и сутью всякого творчества. И оба писателя издавались в России в интеллектуальном "Ад Маргинем". И так же оба писателя не размениваются на идеи, посылы и месседжи. Они не предоставляют красот речи и фигур ума. По большей части, роман Маккарти может и не содержать в себе никаких идей, поскольку сам он суть голая концепция и её выражение - стерилизованное и выхолощенное. Интонация романа - безжизненная, это монотонный и немногословный бубнеж.

Герой старательно подмечает структуру обыденных вещей, раскладывает их на составляющие так же, как раскладывается на шаги и действия поднятие морковки. Он дотошно перечисляет элементы места которое хочет восстановить. Не обнаруживая идентичности в себе, он навязчиво хочет выделить её из окружающей действительности, создавая странную конструкцию, в которой идентичность невозможна без окружения, которое вырастает из воспоминаний об идентичности. Он детально прорабатывает элементы своих реконструкций (она будет не одна) вплоть до движений специально нанятых актеров. Если он разговаривает по телефону с кем-то, то представляет не собеседника, а пространство вокруг него, рабочие кабинеты и помещения.

Один из очевидных путей понимания романа - рассмотрение его как исследования травмы. Есть предположение, что каждая реконструкция героя так или иначе связана с той самой травмой из-за которой он и потерял свою "настоящность". Синий цвет, падение, смертельная опасность и другие элементы пусть и не восстанавливают травму дословно, но все имеют с ней нечто общее. Это петля, изогнутая восьмеркой (герой так досадует, что к совершенной форме числа 8 добавили еще полмиллиона). Каждая реконструкция зацикливается, они повторяются из раза в раз, как и травматическое переживание, которое вытеснено в бессознательное. Следуя логике наркомана он стремится ко все большим дозам кайфа, не осознавая и не желая осознавать свою травмированность. Ему хочется повторять события, а не рефлексировать над ними.

Помимо функционирования травмы - ну правда, стоило ли писать роман про цикличность травмы? - Маккарти исследует и её действие. И говорит о том, что смерть в жизни - реальная вещь, стоит лишь травмировать нашу идентичность - хрупкую и тонкую субстанцию и человек, обладая всеми данными полноценного человека, перестает быть таким. Помимо самой травмы, "Когда я был настоящим" говорит в полной мере о любимой теме Маккарти - о смерти. И здесь можно предположить, что весь роман - один бесконечный и статичный портрет смерти. Оказывается, что смерть - это повторение

Все они имели целью, единственной целью, одно — позволить мне стать непринужденным, естественным, слиться с действиями и предметами, пока не останется ничего, что нас разделяло бы — и ничего, что отделяло бы меня от того, что я испытывал в каждый конкретный момент: чтобы не требовалось ни осознавать, ни сперва учиться, потом подражать, чтобы не было ничего из разряда б/у, никакого самокопания, ничего — никакого кружного пути. Чтобы стать настоящим, я предпринимал невероятные усилия. И все-таки ни разу не остановился и не спросил себя, получилось ли.

Это покажется немного странным, но в романе есть много комического. Это не означает, что он смешной, строго наоборот, но в нем есть очень четкая комическая пульсация. Анри Бергсон считал, что повторение - основа всякого юмора. Маккарти часто ссылается на Бергсона в своем обширном эссе "Тинтин и тайна литературы". И при этом писатель открывает некоторые подходы к расшифровке своего романа. Повторение, удвоение - все это, по Бергсону, комично. Почему? Все дело в том, что жизнь предстает как чистая уникальность, неповторимость. Повтор полностью противостоит жизни, это смешная и веселая фальшивка. Поэтому, главный герой романа не только травмированный психопат, но и обладать высочайшего, находящегося за пределами добра и зла, чувства юмора. Он делает из жизни ритмично тикающие часы, которые всегда возвращают стрелки на исходное место. В них можно заменить любые шестеренки. Отчасти поэтому роман выглядит таким угрюмым и монотонным - Маккарти погружает всё действие в атмосферу индустриального Лондона, в котором словно нет ничего, кроме механических и бетонных конструкций, на которых, как на сцене, разыгрываются бесконечные игры ненастоящих людей, а время - лишь машина повторений.

Во время чтения иногда кажется, что Маккарти вот-вот что-то сделает с повествованием, добавит финт, приведет героя если ни к чему-то трансцендентному, то к чему-то богохульному, к величайшей реконструкции. Но он этого не делает - "Когда я был настоящим" невозможно испортить пересказом сюжета, потому что весь роман - одна сплошная зацикленная реконструкция чувства смерти. И обыденности смерти. "Когда я была настоящим" с легкостью можно было бы превратить в более жанровое произведение - триллер, черную комедию или экзистенциальную притчу. Но Маккарти стоит на своем, отвоевывает право на главенство концепции над мельчайшей тенью развлекательности.

Можно сместить акценты и увидеть в романе миф о сотворении мира, пусть это и микроскопические миры, полные идентичности для того, кто их создает. Для главного героя созданные им реконструкции абсолютно правильны и кажется логичными, как и любое утверждение психопата, но для читателя запускаемые им процессы иррациональны. Зачем так настаивать на запахе жарящейся печенки? Зачем так настойчиво воспроизводить как соседка-старуха поднимает мешок с мусором? И зачем раз за разом сажать на соседнюю крышу котов, если они всегда падают вниз и расшибаются? Ответ героя - без этого я не буду чувствовать себя настоящим. Границы его мира ограничиваются границами реконструкций. И в этом проглядывает изнанка другого процесса - процесса творчества. Западные рецензенты отмечали, что роман Маккарти - аллегория искусства как такового.

Это не самый лестный взгляд на литературу, в нем много от прагматики и много измышлений в духе французских философов ХХ века. В данном случае, литература по Маккарти - машина для фальшивок. Так герой настойчиво говорит о преследующем его запах кордита, хотя он никогда не имел с ним дела. Смотря на реальность через литературу, через реконструкцию, мы можем больше не увидеть в реальности ничего реального. Она покажется ровно такой же безделушкой из машины подделок. Это ироничный, комичный взгляд на литературу, взгляд, осознающий несовершенство творения, несовершенство реконструкции, которую проводит писатель в погоне за чем-то настоящим. Однако, это не поворот в тупик, поскольку настоящее не умещается в категорию какой-то абсолютной истины. Настоящее существует только за счет подделок, реальность зависит от реконструкций и, как ни парадоксально, они предшествуют ей. Славой Жижек называл это онтологией незавершенной реальности. Можно предположить, что трещина, которая напомнила герою о месте в котором он был настоящим вовсе не возникла на стене. Стена возникла вокруг трещины. Так или иначе, но все начинается с раскола сплошной структуры. Травма, трещина в штукатурке, которая расширяется и открывает герою картину места в котором он будет настоящим.

Создание копий и реконструкций направлено на одно - приближение к реальности. Однако, в реальности героя ожидает травма, та самая, которая отобрала у него идентичность, поэтому реконструкции не столько путь к реальности сколько к смерти. Чувствуя себя ненастоящим, герой сам становится только реконструкцией, копией реальности, которая никогда не сможет создать чего-то реального. Только анфиладу таких же копий. Реконструкции героя одновременно и результат травмы, и желание её преодолеть, погрузиться в четко размеренную определенность, исправить травму, всё вернуть и найти себя потерянного. Найти себя настоящего. Кажется, совсем человеческое желание. Однако, подлинная настоящность проявляется только тогда, когда реконструкция ломается, чтобы через трещину реальность хлынула в неё. Вместе со смертью.

Я ожидала большей связи сюжета с прошлым, с пережитой аварией. А по итогу я так и не поняла, были ли его "воспоминания" и реконструкции связаны с его реальным прошлым или это всё продукт его не вполне здорового мозга и не более того. Никакого закрученного сюжета, никакого резкого поворота и неожиданного финала.

Предсказуемо, скучно, раздражает.