Текст книги "Бог есть. Что дальше? Как стать теми, кем мы призваны быть"

Сила правильных привычек

Четверг 15 января 2009 года был самым обычным днем для Нью-Йорка. Или казался обычным. Но к вечеру этого дня жители города заговорили о чуде.

Возможно, нью-йоркцы были правы. Хотя полное объяснение того, что произошло, куда более поразительно. И это прямо связано с тем, о чем мы говорили, – с темой характера вообще и особенно с темой христианского характера.

Рейс 1549 был самым обычным рейсом компании US Airways, с отправлением в 15:26 по местному времени из аэропорта Ла Гардиа и с пунктом прибытия в городе Шарлотт в Северной Каролине. Капитан Челси Салленберджер III (его прозвали Салли) провел полагающуюся проверку. Все в аэробусе А320 работало нормально. Однако через две минуты после взлета произошло столкновение воздушного корабля со стаей диких канадских гусей. Даже один-единственный гусь, попавший в реактивный двигатель, становится серьезной проблемой, а стая гусей – это просто полная катастрофа. (Специалисты изобретают всевозможные хитрости, чтобы предотвратить столкновение взлетающих самолетов с птицами, но иногда такие вещи все же происходят.) Почти сразу оба двигателя самолета вышли из строя. Самолет летел на север над Бронксом – одним из самых густонаселенных районов города.

Капитан Салленберджер и его второй пилот должны были срочно принять решение – причем им надо было думать не только о спасении жизни пассажиров, но и о жителях Бронкса. Они знали о существовании одного-двух маленьких аэропортов поблизости, но поняли, что могут не долететь до них. Если бы они попытались туда приземлиться, самолет мог бы упасть на жилые дома. Подобным образом попытка сесть на большом шоссе, ведущем в Нью-Джерси, была бы крайне опасной для пассажиров, не говоря уже о машинах на этой дороге и тех, кто в них ехал. Оставалась одна-единственная возможность – река Гудзон. Садиться на воду крайне трудно: одна маленькая ошибка – скажем, если нос или крыло самолета коснутся воды, – и самолет начнет переворачиваться, как акробат, а потом разлетится на части и утонет.

За те две-три минуты, которые предшествовали посадке, Салленберджер с помощником должны были сделать массу необходимых действий (не считая множества других задач, которые не доступны уму того, кто не управлял самолетом). Им надо было отключить двигатели. Им надо было развить нужную скорость, чтобы самолет мог парить над землей без помощи моторов так долго, как нужно (по счастливой случайности капитан также работал инструктором по планерному спорту). Им надо было опустить носовую часть самолета, чтобы управлять скоростью. Им надо было отключить систему автопилота и наблюдения за полетом. Им надо было включить систему, которая затыкает все щели и дыры, чтобы после посадки в самолет не затекала вода. И что всего важнее, им нужно было быстро развернуть самолет над рекой, чтобы произвести посадку по направлению течения реки. И поскольку они уже отключили двигатели, все это им приходилось делать с помощью механизмов управления, работавших на аккумуляторах, и экстренной системы генерации энергии. И после разворота требовалось сделать так, чтобы оба крыла самолета оказались на совершенно одинаковом расстоянии от воды. И наконец, им нужно было приподнять носовую часть, но не слишком сильно, и опуститься на поверхность реки.

И им удалось все это совершить! Никто серьезно не пострадал, и сам капитан Салленберджер несколько раз прошелся мимо пассажирских кресел, чтобы убедиться в том, что все покинули самолет, прежде чем он сам вышел наружу. Быть может, впервые в жизни он оказался на спасательном судне рядом со своими пассажирами, и здесь он сделал еще кое-что: снял свою рубашку – а дело происходило морозным январским вечером – и отдал ее пассажиру, который трясся от холода.

Эту историю бесконечно рассказывали и пересказывали, и она останется не только в памяти бывших в том самолете, но и всех жителей Нью-Йорка и, вероятно, не только их. Прошло чуть больше семи лет и четырех месяцев после ужасной катастрофы 11 сентября 2001 года, и Нью-Йорк услышал об иной истории с самолетом, по поводу которой можно было ликовать.

Некоторые люди, как я уже говорил, назвали это событие «чудом». В каком-то смысле это определение не вызывает у меня сомнений. Однако важнее всего в этой истории то, что она самым наглядным образом иллюстрирует одну наиважнейшую истину – истину, которую многие сегодня забыли, если слышали о ней вообще.

Можно это назвать силой правильных привычек. Можно сказать, что она отражает годы обучения и большой опыт. И можно назвать то, что за ней стоит, словом «характер», которое мы уже не раз упоминали в начале книги.

Древние авторы называли это же явление словом «добродетель».

В этом смысле добродетель не является простым синонимом «доброты». Иногда его понимают в таком плоском смысле (может быть, потому, что мы инстинктивно опасаемся, что иначе это слово бросает нам вызов), но строго говоря, это не совсем верно. Добродетель в точном смысле слова – это то, что происходит с человеком, который тысячу раз совершал определенные поступки, для чего ему требовалась сила и сосредоточенность, чтобы делать добрые и правильные вещи, которые для него отнюдь не «естественны», а затем, в тысячу первый раз, когда это было крайне важным, он увидел, что совершает нужные поступки, как мы бы сказали, «автоматически». И в этот тысяча первый раз может показаться, что он сделал нужный поступок «без труда», хотя, если подумать, можно понять, что подобные вещи нелегко даются людям. Если бы вы или я оказались в кабине пилота аэробуса А320 и вели бы себя «естественно» и «автоматически», вероятнее всего, самолет упал бы на жилые дома Бронкса (я хочу попросить прощения у пилота, который, может быть, читает эту книгу: я надеюсь, что вы поступили бы так же, как капитан Салленберджер). Как показывает этот пример, добродетель появляется тогда, когда мудрые и смелые поступки становятся как бы «второй природой» человека. Не «первой природой», потому что в каком-то смысле эти поступки не «естественны». Или здесь можно говорить о какой-то «естественности» иного уровня. Нечто подобное происходит, когда кто-нибудь развивает в себе чувство вкуса: решения и поступки, которые сначала давались человеку с трудом, в итоге становятся, о да, его «второй природой».

Разумеется, Салленберджер не обладал врожденным умением водить самолеты и тем более делать те сложные вещи, которые он сделал за те три решающие минуты. Ни эти конкретные навыки, ни тем более смелость, собранность, ясность мышления и забота о других, которые он показал, не даются человеку в момент рождения. Нам приходится работать над этими качествами, медленно продвигаясь к цели. Надо желать все это освоить, сделать соответствующий выбор и практиковаться. И это нужно делать снова и снова. И наконец, наступает момент, когда все это ты совершаешь «автоматически», подобно Салленберджеру. Как будто бы нужные способности и умения пронизывали его всего от головы до ног.

И этот человек сделал свое дело. Нам даже страшно думать о том, чем бы все могло кончиться без него. Допустим, в кабине сидели бы неопытные пилоты, которые бы просто «вели себя естественно». Или они достали бы учебник, где описано, что делать в случае отказа двигателей, отыскали бы нужную страницу и постарались бы следовать инструкциям. К тому моменту, как они бы в этом разобрались, самолет бы уже упал на землю. Нет, здесь был нужен характер, сформированный с помощью особых усилий, то есть особые «добродетели», которые позволяют уверенно управлять самолетом, и более общие добродетели, такие как смелость, собранность, ясность мышления и решимость сделать то, что требуется для спасения других людей.

Добродетель

появляется тогда,

когда мудрые

и смелые поступки

становятся как бы

«второй природой»

человека

Именно эти четыре качества характера – смелость, собранность, ясность мышления и решимость поступать правильно в интересах других – величайший античный философ, писавший об этих предметах, считал ключами к подлинно человеческому бытию. Мы поговорим о них в следующей главе, а пока я хочу привести еще один пример – это тоже критическая ситуация, которая ярко демонстрирует один особый аспект «добродетели».

Умение поступать правильно

На севере Англии, где я живу, дожди никого не удивляют, однако начало сентября 2008 года запомнилось многим. Дождь лил как из ведра без остановки, и в последний день этого ливня выпало столько осадков, сколько обычно выпадает за месяц. Это было не самое подходящее время для прогулок, однако одна отважная семья решила выйти на улицу. Когда они шли по парку в городке Честер-ле-Стрит – а это примерно в двадцати километрах от моего дома, – их собака залезла в огромную лужу, а за ней последовала их трехлетняя дочь. И здесь совершенно внезапно девочка просто исчезла. Подбежав к луже, отец увидел, что там нет и собаки. И он тотчас осознал, что случилось: лужа просто скрывала широкое устье для стока воды, так что девочку вместе с собакой просто туда всосало. Мгновенно подумав, отец, Марк Бакстер, сообразил, что, вероятнее всего, вода должна сливаться в реку, находящуюся примерно в ста метрах от парка. И он здесь же кинулся к реке. И действительно, он увидел на поверхности воды плывущий по течению плащ девочки, а Лаура, его дочь, была под ним с лицом, повернутым ко дну. Он здесь же нырнул в воду и вытащил дочь – всю в синяках и ссадинах, но живую.

Еще одно чудо? В каком-то смысле, да. Все могло обернуться иначе. Девочка могла бы застрять в трубе. Или же, к тому моменту как ее достал отец, она могла наглотаться воды и умереть. Но во всей этой истории меня больше всего поражает рассказ Марка Бакстера о том, как он несся к реке.

«Каждый раз, как мне в голову лезли дурные мысли, – сказал он, – я заставлял себя думать о чем-то ином».

И здесь мы сталкиваемся с загадкой. Марк Бакстер не тратил времени на разработку детального плана своих действий – это он понял за одно мгновение. Но ему пришлось прилагать усилия, чтобы сдерживать свои мысли. Можно понять, что отец в такой ситуации думает о всех возможных ужасах и кошмарах, так что он мог бы запаниковать или потерять рассудок. Но у него было самообладание, которое помогало ему отмахиваться от своих страхов. Он сознательно отвлекал себя от плохих мыслей, сосредоточившись на том, что он должен сделать. И это можно назвать «характером» – в том смысле, в каком мы здесь используем это слово.

И это качество не сваливается на нас с неба. Оно появляется тогда, когда мы стремимся как можно лучше выполнять какие-то действия – играть на музыкальном инструменте, управлять трактором, читать лекции, заведовать домом для сирот. Или когда мы стремимся жить мудро. И когда бы ты ни стремился выполнить сложную или многостороннюю задачу, ты снова и снова теряешь сосредоточенность мыслей и твой ум стремится думать о чем-то более простом или увлекательном. И если тебе хочется сделать свое дело, тебе приходится снова и снова возвращать свой ум к задаче. И если ты хочешь научиться справиться с задачей, тебе понадобится работа определенных натренированных психических способностей, как спортсмену для выполнения продолжительного и интенсивного упражнения требуется работа натренированных мышц. (И это одна из многих причин, почему многочасовое сидение перед телевизором можно назвать дурной привычкой. Программы целенаправленно создаются таким образом, чтобы они привлекали внимание и ничего не требовали от зрителя. Это тоже своего рода «тренировка» – она учит избегать трудных дел и «плыть по течению». Может быть, это и хорошо для отдыха, но телевизор не учит нас тем психическим навыкам, которые нужны, чтобы жить полноценной человеческой жизнью.) В тот момент, как я редактировал этот раздел, по радио шла передача о диете для снижения веса, и один из ее участников, испробовавший эту диету на себе, говорил: «Я с удивлением понял, что мое стремление есть жило в моей голове, а не в желудке». Это важный начальный шаг. Стоит навести порядок в мыслях – и это отразится на поведении.

Как выяснилось, Марк Бакстер работал в ВВС Великобритании. Подобно Салленберджеру, он осваивал самоконтроль в той сфере, где он имеет чрезвычайно важное значение. Способность мгновенно оценить ситуацию, понять, что нужно сделать, и осуществить задуманное как бы стихийно – это одно. Способность отгонять от себя пугающие и парализующие мысли в момент исполнения дела – это другое, нечто вроде дисциплины ума, которая необходима, чтобы «добродетель» действовала в тебе в полной мере. «Я заставлял себя думать о чем-то ином». Это умение не приходит к человеку стихийно, ему нужно учиться. Причем оно потребуется нам в любой сфере жизни или работы. Ты никогда не знаешь, в какой момент тебе понадобится такая дисциплина, но однажды она может спасти чью-то жизнь. Тогда у тебя не будет времени на размышления. «Характер» этой дисциплины мышления должен войти в твою плоть и кровь.

В этой истории есть еще одна замечательная побочная линия. Трехлетнюю Лауру водили на плавание. Там она научилась расслабляться в бассейне, раскинув руки и ноги, так что вода поддерживала ее тело. Когда она пришла в себя, она сказала, что пыталась расслабиться в воде, но у нее ничего не получалось, поскольку труба была слишком узкой. Даже в три года она достаточно хорошо усвоила тот урок, что в неожиданной опасной ситуации некоторые вещи помогают тебе спастись. И она также каким-то образом научилась не паниковать в момент странного и неожиданного события.

К счастью, в нашей жизни нам редко приходится сталкиваться с опасностями. Но знание о том, как вести себя и в привычной жизни, и в опасности, не рождается вместе с нами. С того момента, как ребенка просят есть быстрее, или посидеть неподвижно, или перестать плакать, или укладываться спать – не говоря уже о том, когда его учат не красть, не обижать других детей или не лгать, – он попадает в странный мир пожеланий и надежд, команд и запретов, чувств и гипотез, вопросов и ожиданий. И нам всем приходится учиться нелегкой задаче – мудро ориентироваться в этом мире, пока мы растем и взрослеем. И в данной книге я хотел подчеркнуть тот факт, что такая практика «добродетели» – тренировка привычек сердца и поведения, которая направлена на достижение истинной цели человеческой жизни, – составляет самую суть христианского поведения, как оно представлено в Новом Завете. Вот что такое развитие «характера». Этим нам нужно заниматься – как и предлагает христианская вера – в короткий или длинный промежуток времени «после того, как мы уверовали».

Если мы взглянем на вещи с этой точки зрения, нас ждут сюрпризы. Великое множество христиан, как показывает мой опыт, никогда так не делало, а потому они часто бывают растерянными. Если сказать просто, добродетель – это революционная идея для сегодняшнего мира, да и для сегодняшней церкви. Но эта революция нам всем крайне нужна. И именно здесь мы найдем ответы на те вопросы, с которых начали. После того как ты уверуешь, тебе нужно развивать христианский характер, осваивая специфические христианские «добродетели». Чтобы принимать мудрые этические решения, тебе надо не просто «знать правила» или «быть верным самому себе», но развивать христианскую добродетель.

Тренировка привычек

сердца и поведения,

которая направлена

на достижение

истинной цели

человеческой жизни,

составляет самую

суть христианского

поведения, как оно

представлено

в Новом Завете

И в нашем мире, в эти непонятные и опасные времена, нам крайне нужны люди, характер которых сформировался именно таким образом, – они смогут вести за собой других. Мы устали от прагматиков и рискованных экспериментов искателей своего «Я». Нам нужны люди, обладающие характером.

Но чем нам помогут эти истории о человеческой добродетели – история о пилоте, посадившем самолет на реку, или об отце, отгонявшем от себя «дурные мысли», который спас дочь, – если речь идет о следовании за Иисусом? Разве это не совершенно иные вещи?

Некоторые величайшие умы всей истории христианства мучились над этим вопросом, сопоставляя «естественную человеческую» добродетель и «чисто христианскую» добродетель, и находили на него разнообразные ответы. И суть дела состоит в том, что христианские представления о добродетели, о характере, ставшем второй природой, точно соответствуют тому, что означает быть человеком в подлинном смысле этого слова – таким человеком, какого многие из нас не могут даже себе представить. А в таком случае неизбежно должны быть и пересечения, где две эти добродетели совпадают, и расхождения, где христианство предъявляет к человеку совершенно иные требования и предлагает иные средства для их исполнения. Первые христиане, среди прочего, утверждали, что, с одной стороны, Иисус открыл им совершенно уникальный смысл бытия человека, а с другой стороны – что этот смысл вбирает в себя все лучшие достижения античной мудрости, где они попадают в такой контекст, где, наконец, обретают свое подлинное значение. И Новый Завет не перестает нам об этом напоминать.

Как это поможет нам ответить на вопрос Джеймса, которого беспокоит «белое пятно» между первый актом христианской веры и полнотой бытия после смерти? Что мы могли бы сказать Дженни и Филиппу, которые все еще мучаются, вспоминая свое столкновение на встрече в церкви? И что мы можем сказать всему нашему миру, который сотрясают политические и экономические катастрофы и который качается, подобно маятнику, под влиянием неразберихи в нравственной и культурной жизни?

В каком-то смысле мы будем отвечать на эти вопросы – или хотя бы постараемся начать давать ответы – на протяжении всей этой книги. Но есть одна-две вещи, о которых следует сказать с самого начала.

Как я уже мимоходом упоминал, когда люди думают о том, как нужно поступать, они выбирают одну из двух позиций. Ты можешь жить по правилам, подчиняясь чувству долга и возложенным на тебя обязанностям – неважно, нравятся они тебе или нет. Либо ты можешь провозгласить, что не связан всеми этими вещами и хочешь быть собой, открыть свое подлинное Я, следовать желаниям своего сердца, быть аутентичным и спонтанным. Хотя Дженни и Филипп о том не подозревали, суть их спора сводилась к двум этим позициям. Джеймс также столкнулся с ними, хотя его вопрос прозвучал в более широком и более опасном контексте: зачем мы вообще здесь живем? В целом ответ, который дает на него данная книга, примерно таков: мы живем затем, чтобы стать людьми в подлинном смысле этого слова, людьми, отражающими Бога, по образу которого мы были сотворены, и мы становимся такими людьми через поклонение и через миссию – в самом полном и широком ее понимании, – и делая это, мы «следуем за Иисусом». И под действием Святого Духа это приводит к преображению характера. В результате такого преображения мы действительно будем «следовать правилам» – не как возложенной на нас извне «обязанности», но в силу сформировавшегося у нас характера. И в то же время мы будем «следовать желаниям сердца» и жить «аутентично» – но только когда преображенный характер проявит себя в полную силу (как у пилота, который тренировался долгие годы), тогда тяжелый труд принесет плод спонтанных решений и действий, которые будут отражать то, что созрело в глубине нашего бытия. А в нынешнем мире, за пределами церкви, нас ждет задача растить и формировать новое поколение лидеров во всех сферах жизни, новое поколение людей, характер которых был сформирован мудростью и желанием служить другим, а не желанием заполучить деньги и власть.

И самая суть здесь – главное из того, что должно происходить «после того, как ты уверовал», – это преображение характера. Эта тема настолько важна, что придется ей посвятить всю следующую главу, после чего мы обратимся к тому, что об этом говорили Иисус и его первые последователи.

2
Почему нужно меняться

Как управлять своей подлинной натурой

«Характер» человека чем-то похож на надпись внутри брайтонского леденца. Этот леденец, продающийся на взморье, знаменит тем, что буквы (скажем, буквы слова «Брайтон») не просто напечатаны сверху, так что если мы полижем или погрызем эту сладость, они исчезнут. Нет, надпись сохраняется. И если расколоть или надкусить палочку леденца, мы все равно будем видеть эти буквы.

И когда мы говорим о «характере» в том смысле, в каком я его представил в этой книге – и надо заметить, такой же смысл часто имеет в виду и Новый Завет, – мы имеем в виду нечто подобное. В таком смысле «характер» человека – это определенный образ мышления и поведения, пронизывающий всего человека, так что в каждой его отдельной части вы видите отпечаток одной определенной личности. Противоположным явлением мы можем назвать поверхностность: мы все знаем людей, которые на первый взгляд кажутся честными, радостными, терпеливыми и так далее, но, узнав их получше, вы понимаете, что это просто маска и что в минуту кризиса или просто когда никто на них не смотрит, они становятся бесчестными, брюзгливыми или нетерпеливыми.

На самом деле я не знаю, как изготовляют брайтонский леденец и подобные сладости, но хочу подчеркнуть, что в обычных леденцах мы не ожидаем найти такие сохраняющиеся буквы. Кто-то вложил их внутрь. Подобным образом те качества характера, в которых Иисус и его первые ученики видели наиважнейший признак подлинной христианской жизни, не появляются стихийно. Их нужно развивать. Над ними нужно работать. Вам приходится о них помнить и делать соответствующие поступки, чтобы дать Святому Духу возможность сформировать в вас такой характер, который поначалу может казаться странным и «неестественным». Только этот путь позволяет приобрести такой «характер», который дает возможность мгновенно в неожиданной ситуации действовать мудро и рассудительно.

Мы все знаем людей,

которые на первый взгляд

кажутся честными,

радостными, терпеливыми

и так далее, но, узнав их

получше, вы понимаете,

что это просто маска

И мы можем заметить, обрел человек такой характер или нет. Это лучше поможет понять одна известная история. У одного знаменитого проповедника был друг, который отличался вспыльчивостью. И однажды на вечеринке проповедник попросил своего друга помочь ему разносить гостям напитки. При этом разливавший питье проповедник намеренно наполнил некоторые стаканы почти до края. Затем он вручил поднос со стаканами другу. Войдя в комнату, где сидели гости, проповедник как бы нечаянно толкнул своего друга, так что поднос в его руках покачнулся и в некоторых стаканах жидкость перелилась через край. «Посмотри, что происходит с тобой, – сказал проповедник другу. – Когда тебя толкают, то, что тебя наполняет, переливается через край». При столкновении с внезапным испытанием, которое не оставляет времени подумать о том, как ты выглядишь, проявляется твоя подлинная природа. Вот почему характер следует долго развивать. Из тебя изливается то, что тебя наполняет – и от тебя зависит, что ты с этим делаешь.

Вот еще одна знаменитая история, которая позволит нам взглянуть на тот же предмет с иной точки зрения. На этот раз про евреев. Жил да был раввин, который славился тем, что в любых обстоятельствах думал логично и ясно. Чтобы его испытать, ученики сначала зазвали его в гости, где напоили его крепкими напитками до того, что раввин заснул. Затем они отнесли его на кладбище и положили прямо перед чьим-то надгробием и уселись неподалеку, чтобы посмотреть, что скажет раввин, когда проснется. Как только знаменитый учитель пришел в себя, оказалось, что он вполне сохранил свою логику. «Во-первых, – произнес он, – если я жив, то почему лежу на кладбище? Во-вторых, если я мертв, почему мне хочется в туалет?» Даже в столь странных обстоятельствах раввин сохранил полную ясность ума.

При столкновении

с внезапным испытанием,

которое не оставляет

времени подумать

о том, как ты выглядишь,

проявляется твоя

подлинная природа

«Характер», понимаемый в таком смысле, присущ всем людям, а «христианский характер» – одна из его разновидностей. Мы говорим о «дурном характере», когда видим человека, который в любой момент в своей жизни проявляет неприятные или опасные качества в мыслях и поступках. Подобным образом мы говорим и о «хорошем характере». Хотя разные люди могут вкладывать в это выражение разный смысл, большинство из нас понимает, что мы имеем в виду. Этот человек честен, достоин доверия, держит себя в руках, хранит верность (в том числе и в браке), добр, щедр и так далее.

Во многом представления западной культуры о том, что составляет «добрый характер», создавались под многовековым влиянием некоторых элементов христианского вероучения. И хотя наша культура уже давно стремится отказаться от своих христианских корней, представления о «добром характере» все еще во многом пересекаются с представлением о «христианском характере». И данная книга это учитывает. Хотя на ее страницах мы в основном будем говорить о христианском характере, мы не будем забывать о том, что с христианской точки зрения быть христианином значит, среди прочего, становиться человеком в подлинном смысле слова. И потому все, что касается развития христианского характера, в значительной степени пересекается с более широким вопросом развития «характера», которое так остро нужно всему нашему обществу.

Как же этот «характер» преображается? Что при этом происходит?