Текст книги "Методика написания сценария. С чего начать и как закончить"

Писать – значит видеть

Когда кто-то пишет сценарий для фильма, он должен включить свою мысленную «мовиолу»[7]7
  Мовиола – первый аппарат для редактирования кинофильмов прямо во время их съемки, изобретенный в 1924 году.


[Закрыть]. Писать – значит видеть, и в слова превращаются именно зрительные образы, до этого существующие в твоем сознании. Писать для кино – совсем не то же самое, что писать стихотворение или роман.

Мы не «готовим» идеи, мысли, психологические взаимоотношения или доработанные описания, а буквально создаем образы в действии и должны их сначала мысленно представить, а уже потом записать и превратить в сценарий. Создавая сценарий фильма, мы создаем действие в определенном месте и в определенный момент. Как если бы у нас в мозгу была установлена камера и наши глаза были бы ее объективами.

Сценарист – первый монтажер фильма.

Когда сценарист визуализирует сценарий и переводит сюжет в последовательность локаций, событий и действий, он становится первым, кто задает сценарию ритм. Он буквально создает последовательность сцен, у которых свой внутренний контрапункт. Чтобы получилась связка формирующих фильм образов, необходимо все детально визуализировать, пока пишешь текст. По сути, сценарист и монтажер – два специалиста, которые в каком-то смысле делают очень похожую работу, один – в самом начале, а другой – в самом конце. Мы, сценаристы, работаем над монтажом образов фильма, который еще не обрел свою визуализацию, а монтажеры работают с теми же самыми образами, уже снятыми на пленку, собирая их в окончательную мозаику. Когда пишешь сценарий, обязательно надо активировать эту внутреннюю камеру, которая напрямую связана с нашим сознанием и постоянно превращает мысли в образы.

Кино – это визуальный образ

Известно, что за аффирмациями скрыты самые простые и неоспоримые основы любой идеи или действия.

Банально утверждать, что кино – это прежде всего картинки, но это основа для того, чтобы понять работу сценариста.

Мы – писатели визуальных образов. Мы пишем с помощью слов, потому что другого способа это сделать нет. Мы могли бы, если угодно, взять в руки камеру и, подобно тем, кто создает тексты автоматическим письмом, снимать наши мысли в реальном времени. На самом деле, такие авторы, как Йонас Мекас[8]8
  Йонас Мекас – кинорежиссер и поэт американо-литовского происхождения, один из лидеров «нового американского кино», основоположник жанра кинодневника.


[Закрыть] и все, кто ищет свой собственный способ конструирования кинотекстов, показали нам, что сценарии можно писать и фиксировать в самых разных формах.

Наш мозг, в основном должен сосредотачиваться на визуальном образе – это основной язык кино. И, конечно, мы должны не только уметь организовать, структурировать и выстроить историю, владеть нарративом, но и научиться выражать свои идеи через образы, ритмы, места и действия, разворачивающиеся на наших глазах определенным способом. Наш мозг должен включиться в мир образов с той минуты, как только мы столкнемся с возможностью рассказать какую-либо историю.

Правда – дальше это будет видно, – в начале работы мы проходим период, в котором философские идеи и дискуссии занимают большое место, но рано или поздно визуальные образы начинают формировать уникальный мир, который направляет наш сценарий в определенное место и очень определенным образом.

По крайней мере, именно это случилось с Сеском и его фильмом «В городе» (2003), который родился из первого дерзкого импульса, из визуализированной Сеском личной ситуации. Бывают случаи, когда именно образ, место или ситуация, которые мы визуализируем, указывают направление дальнейшей работы.

Квадрат экрана – это холст, на который мы должны нанести всю визуальную информацию.

Надо увидеть этот холст таким, какой он есть: ограниченное пространство, где в основном существуют только свет и движение.

Необходимо открыть сознание, чтобы оставить место для возможностей, которые это видение экрана нам предлагает, – как холста для нанесения художественного замысла.

Наша работа состоит не только в том, чтобы создать хорошо рассказанную историю, но и в том, чтобы создать мощную визуальную материю, в которой все, что появляется, усиливает и определяет то, что мы собираемся рассказать, с помощью тона, внутреннего ритма, текстуры.

Таким образом, писать сценарии – это создавать образы: мы по-своему «снимаем» фильм в тот момент, когда пишем текст.

Не только конфликт может быть двигателем действия

Во всей западной исторической повествовательной традиции, начиная с устного народного творчества, сказок и легенд и заканчивая театральными постановками, присутствует идея, которая всегда казалась основополагающей: чтобы создать историю, нам нужно рассказать о конфликте, который начинается, развивается и разрешается (известная формула «завязка – кульминация – развязка»).

В 1952 году Сэмюэл Беккет[9]9
  Сэмюэл Беккет – ирландский писатель и драматург, один из основоположников театра абсурда.


[Закрыть] публикует свою пьесу «В ожидании Годо», в которой идея о необходимости конфликта в истории поставлена под сомнение. Сэмюэл Беккет открывает своей пьесой и своим способом повествования новый взгляд на человека – так и начинается современность. С этого момента, нисколько не умаляя могучую возможность работы с конфликтами и их развязками, открывается путь для современных западных нарративов, у которых совсем другие формы и возможности разработки тем, касающихся человеческого бытия.

В пьесе «В ожидании Годо» – как иронически осмысленно в названии, God – по-английски «Бог» – Владимир и Эстрагон, два героя, которые находятся в некоем неопределенном месте, ожидают третьего персонажа, этого самого Годо. У них нет никаких срочных дел или какой-либо проблемы, требующей решения. Никакого давления, важного вопроса, элементов драматического напряжения, кроме этого ожидания, которое будет вечным. С помощью этой новаторской стратегии Беккет создает пространство, которое кажется свободным от смыслов, напряжения или объективности. И таким образом ему удается передать экзистенциальную пустоту своих созданий зрителям театра.

Росчерком пера он превращает в ничто решающие и обязательные элементы для создания нарратива.

Здесь нет конфликта между персонажами с различными интересами и позициями, нет срочных обстоятельств или препятствий. Есть только время ожидания, существование ради существования, место, в котором можно потерять достаточно времени, ничего не делая. Время, чтобы говорить, рефлексировать, рассказывать, и перед нами появляется смертельная тоска во плоти. Этим текстом Беккет открывает важнейший для западного нарратива путь, который с тех пор и до наших дней привлекал к себе разных авторов и исследователей. И конечно, в кино тоже. Таким образом, Беккет освобождает сценариста от обязательств создавать свои истории исключительно для развязки конфликта. И к тому же снимает со сценариста необходимость строить каждую сцену своего фильма согласно этим устоявшимся принципам конфликта, кульминации и развязки.

Современный Запад уже принял идеи Беккета как собственные, и эта новая форма наррации[10]10
  Наррация – процесс повествования, в отличие от нарратива, обозначающего «повествование как произведение», наррация – акт рассказывания сам по себе, нарратив – совокупность истории, текста и наррации.


[Закрыть] уже стала одним из инструментов, с которым мы должны считаться, потому что зритель эту идею понимает и разделяет.

Рассказывая историю таким образом, мы можем посмотреть на наших современников с новой точки зрения, актуальной и очень мудрой, если хотим разделить с ними глубину, абсурдность и иронию.

Сценарий – это инструмент. Отношения между сценарием и литературой

Очень важно осознать и принять, что сценарий – рабочий инструмент, который будет использоваться всей командой, создающей фильм. Сценарий – это связующее звено в рабочем процессе. Конечно, это очень важное звено, первым задающее ориентиры для всей команды, но полезно понимать, что многие будут работать с ним, менять и трансформировать. Сценарий не роман или сборник стихов, произведение, которое при его завершении становится окончательным, опубликованным и читаемым. Все это заставляет сценариста работать с тремя мощными идеями.

Во-первых, важно знать, что пишущий сценарист должен встраивать в текст не только все, связанное с действием, персонажами и диалогами, но и те данные, которые помогают режиссерам и постановщикам, операторам и, насколько это возможно, будущему монтажеру фильма. Мы уже знаем, что монтажеры – вторые сценаристы каждого фильма. Эти четыре человека делают фильм возможным. Режиссеры, художники-постановщики, операторы и монтажеры работают со сценарием как с инструментом и принимают относительно него множество решений. Таким образом, в сценарии необходимо ярко отразить визуальные линии эстетических и формальных решений для тех, кто будет с ним потом работать.

Во-вторых, хорошо бы познакомиться с процессом работы. Чтобы понимать, на каких этапах возможно изменения текста.

С одной стороны, надо принять с самого начала, как мы и говорили, что наш текст не художественное произведение, в котором нельзя менять ни одной запятой, а с другой – необходимо строить сценарий умело и мощно, чтобы, несмотря на все вторжения в него, несущие конструкции нашей идеи не рухнули. И в то же время сценарист должен уметь приводить веские аргументы в споре с продюсером или любым другим профессионалом, который хочет внести в текст изменения, чтобы уметь обосновать и защитить свои решения.

Очень хорошо помогает натренировать эту вербальную способность аргументированно защищаться упражнение по совместной работе над текстами в диалоге с партнером. В моем случае при написании сценариев вместе с Сеском, который являлся и режиссером этих фильмов, многие проблемы даже не возникали. Создание сценария вместе с режиссером предполагает, что у вас полное и глубокое понимание мотивов и целей сценария, как и его эстетических и формальных нюансов. Работать с Сеском для меня означает, что визуальный и эстетический мир сценария объединяет нас уже с самого начала, и это очень упрощает многие вещи.

Я видел (и он мне также рассказывал), как он превращается в писателя во время съемок. В зависимости от сцен и того, как они воплощены и сыграны актерами, переписывает некоторые ситуации, моменты или реплики, вплоть до исключения некоторых сцен и добавления новых. Это превращает съемки в живой и переменчивый процесс. Сеск генерирует творческое напряжение и поддерживает всю команду и особенно актеров в тонусе.

Так, оригинальный сценарий изменяется во время съемок прямо на месте, и это обычно к лучшему.

Наконец, важно уметь отпустить сценарий в нужный момент. Имея в виду все перечисленное ранее и принимая условие «сценарий – инструмент» (который будет использован и видоизменен многими другими профессионалами), сценарист должен выбрать удачный момент, чтобы отстраниться от своего текста и дать дорогу всем остальным.

Во-первых, чтобы не «разварить» текст и не остаться в итоге с рыхлым и несъедобным сценарием. И во-вторых, если все время цепляться за сценарий, чтобы защитить его от любых изменений, это приведет только к конфликтам, что обычно не улучшает ситуацию на съемках.

Каждый сверчок знай свой шесток – вот подходящий девиз. Наша работа закончена, надо дать поработать остальным.

Отпускать – это как упражняться в здоровом великодушии, это освобождает.

За одним сценарием придет и другой. Это неизбежно.

Главный жест сценариста. Выбрасывать бумагу в мусорную корзину

Этому жесту я научился, когда начал работать с Сеском. Скомкать бумагу с заметками, сделанными за время работы, и попытаться забросить ее в мусорную корзину. Буквально стереть всю предыдущую работу, чтобы начать с чистого листа. Работа с текстами, особенно в процессе создания скелета фильма, требует множества таких жестов.

Запишу здесь еще идею о том, что лучший способ научиться писать – сесть работать с тем, кто уже это умеет. Я никогда не стремился выучиться профессионально писать сценарии: научился этому сам, в процессе работы. Это история про маэстро и юношу, который приносит ему кофе. Это классическая фигура в образовательном процессе. Не знаю, возможна ли подобная форма обучения в работе с другими направлениями литературы, но в мире сценария приблизиться к маэстро и работать с ним – это, без сомнения, великолепный способ научиться писать.

Таким образом, работая с Сеском, я научился тому, что надо не идти на компромиссы с самим собой и выкидывать в мусорную корзину все то, что на следующий день покажется плохим.

В этом жесте есть нечто радикальное, но чтобы продвинуться вперед и приблизиться к цели, надо прилагать усилия, не боясь потеряться и снова найтись.

Стоит беззастенчиво пробовать крайности, а для этого выбрасывать все старые идеи, чтобы пришли новые, – идеально.

Важные детали и прочая ценная информация из каждой скомканной бумажки в итоге проявятся в процессе тонкой фильтрующей декантации[11]11
  Декантация – сливание, отделение, сцеживание жидкости.


[Закрыть], которой все мы безотчетно занимаемся.

Бумага vs компьютер

Писать заметки на бумаге во время первоначальной работы над сценарием очень хорошо. Компьютер – машина, которая работает по направлению «север – юг» и в соотношении с полетом мысли имеет и свои механизмы, и некоторые ограничения.

Мы же мыслим пространство и время с запада на восток[12]12
  Не ошибка. Солнце движется почти равномерно (почти – из-за эксцентриситета орбиты Земли) по большому кругу небесной сферы, называемому эклиптикой, с запада на восток (то есть в сторону, противоположную вращению небесной сферы), совершая полный оборот за один сидерический год.


[Закрыть], по ежедневному движению солнца. Компьютер идеально подходит для финального редактирования сценария и резюмирования оценок прессы. Программы для письма очень упрощают работу, потому что в них заложены различные сценарные условности (дидаскалии[13]13
  В сценарном деле – примечания, указания и пояснения автора сценария.


[Закрыть], персонажи, диалог), и в этом смысле они удобные и эффективные, но в рабочей рутине, в срочном процессе «работа – мысль – создание» в течение долгого подготовительного периода просто идеально работать с бумагой и ручкой. Когда человек выписывает свои мысли на бумагу прямо из головы, ловкость и мастерство тысяч форм записи просто чудесны. Стрелки, зачеркивания, подчеркивания, звездочки, прямоугольники, примечания на полях и шрифты – это детали, которые плавно и в режиме реального времени встраиваются в мыслительный процесс. Эта прямая и точная связь ощущается физически и обеспечивает такое качество передачи мысли, которое компьютер гарантировать не может.

И к тому же, когда записываешь мысли на бумаге, жест, с которым ты ее комкаешь и кидаешь в мусорную корзину, прост и реален. Такое немедленное очищение рабочего пространства дает только бумага. Очень часто выкидывать бумагу в мусорную корзину – это так утешает и освобождает, что кидающий ее человек заливается освобождающим смехом.

Погружаясь в детали этого метода, мы увидим, что работа на бумаге продолжится в течение трех четвертей всего процесса и только в финале, во время написания диалогов и окончательного драфта, компьютер начинает играть главную роль.

Текст на двоих, метод пинг-понга

Марта Эстебан, директор кинокомпании «Мессидора» и продюсер ретрофильмов, с которой Сеск создавал все свои проекты, всегда говорит, что мой случай очень любопытен. «Сценарист, который, не написав ни строчки сценария, выиграл премию «Гойя»! Вот это настоящее искусство!» И в каком-то смысле она права.

Сеск и я не открыли новый рецепт успеха. Все, что мы сделали, – дали имя очень древнему способу работы. Мы окрестили его «методом пинг-понга», то есть формой письма, которая основывается на долгом периоде работы в диалоге.

Диалог – уникальная и основополагающая форма в поиске и создании архитектуры фильма, от мельчайших деталей до самого конца, в которую включен слой диалогов, парадоксально завершающий процесс написания текста «написанием текста». Важно понимать, что создание сценария – не только тот момент, в который кто-то, в нашем случае Сеск, садится перед экраном компьютера писать сцену за сценой, чтобы завершить его – сценарий.

Создание текста по методу, который мы здесь описываем, – это долгий и сложный рабочий процесс. Мы с Сеском проходим через этот процесс в непрерывном диалоге, который может длиться и восемь месяцев, чтобы дождаться нужного момента, когда можно уже «лезть в печь» написания текста.

Чтобы использовать метод пинг-понга, важно совпадать в этических и эстетических взглядах.

Это не значит, что взгляды должны совпадать полностью или что люди должны принадлежать одинаковой культуре или контексту. Между ними должно быть глубокое понимание некоторых базовых компонентов функционирования человеческой природы, которое они разделяют.

В нашем случае социокультурный контекст очень похож (Сеск и я познакомились в колледже и были соседями в течение пяти лет в молодости), что приводит к общим идеям о языке и диалогах, которые появляются чуть быстрее и проще. Говоря, что нечто является странным, мы с Сеском подразумеваем целый спектр странностей, который мы оба понимаем. Говоря, что кто-то скромный, мы оба имеем в виду определенный вид скромности, а когда говорим о крутом месте, то эстетические характеристики места, которые нам приходят в голову, тоже общие.

Такое слияние миров и идеалов, конечно, упрощает диалог во многих аспектах, и если они не будут общими для обоих, то каждая партия в пинг-понг потребует дополнительных усилий для конкретизации, что во многих случаях может быть изнурительно.

Другое правило игры: во время пинг-понга нужно брать в расчет, какой тип игроков сейчас занимает стол. В нашем с Сеском случае роли были понятны. Он – режиссер, который на своих плечах несет полную ответственность за проект. Я – сопровождающий его оруженосец. Каждый знает свое место. Это имеет ключевое значение. Могу представить, что есть разные типы отношений и распределения сил, но перед тем, как начинать игру, надо хорошо понимать, каковы они. За этим столом все должно быть ясно. По моему опыту работы с другими режиссерами-сценаристами или продюсерами, когда эти границы не ясны, все может пойти не так или никуда не привести.

Эта история с пинг-понгом не безупречна, и, если границы и правила не ясны, в какие-то моменты работа может превратиться в настоящее испытание.

Если у вас такой случай, надо признать это и расстаться – это принесет проекту или сценарию только благо.

Сеск и я играли в эту игру годы, и поэтому мы знаем почти все ходы, преимущества и недостатки друг друга. Знаем, когда у соавтора тяжелый день, когда он на взводе и как это преодолеть, кто больше работает, загораясь образами, а кто – когда мы добираемся до обсуждения концептов. Когда обратить внимание на детали и когда сосредоточиться на структуре. В общем, мы знаем друг друга, с взаимным великодушием и терпением мы смогли развивать, принимать и разделять друг с другом все эти перипетии без лишних переживаний.

Используя метод пинг-понга, нужно понимать и использовать сильные стороны своего товарища и принимать или игнорировать слабые, стремясь развивать общее творческое пространство, которое создается во время работы.

Есть некое взаимодополнение, которое превращает пару игроков в успешную команду. Я бы сказал, что два игрока, которые очень похожи, могут не слишком хорошо поладить, да и те два игрока, которые понимают пинг-понг по-разному, тоже не будут чувствовать себя комфортно.

Мы не работаем с машинами и не производим гайки, поэтому эта история о дополнении друг друга очень связана с кожей, инстинктом и телом. Надо уметь разделять пустоту молчания во время расслабленной и спокойной рабочей встречи. Надо уметь разделять вереницу маленьких неудач ежедневной работы с текстами с радостью и с юмором. И в то же время необходимо уметь спорить с коллегой без опаски, когда во время спора он заводится и повышает тон. Это напряженные отношения, но, по моему опыту, все это компенсируется той многогранностью и глубиной взглядов, которые появляются во время создания фильма.

Сценарист – наблюдатель реальности

Со мной такое было несколько раз. Друг или подруга рассказывают мне что-то личное и вдруг, осознавая мой род занятий, останавливаются и говорят: «Слушай, не используй это в твоем следующем фильме, понял?» – на что я всегда отвечаю: «Нет, конечно же нет». И это не вполне правда.

Мы, сценаристы, заядлые наблюдатели реальности. Всегда одним глазком смотрим на других. На то, как они разговаривают, делают что-то, врут, ведут себя. Наблюдаем за хореографией их движений и ритмов. Наблюдаем за поэтическими случайностями, которые вторгаются в реальность и создают какой-то мощный образ.

С детства помню, как в барселонском автобусе подслушивал разговоры других пассажиров. И сегодня во время более или менее долгой поездки в поезде рядом со спорящей парой мне очень сложно не прислушиваться к их ссоре. Думаю, это особенный инстинкт, который у одних развит сильнее, чем у других.

Но абсолютно точно то, что поведение наблюдателя является ключевым для первого шага к способности говорить о других, то есть о нас самих. Очевидно, что если я услышал историю от подруги за ужином, то никогда не стану ее использовать в том виде, в каком она была рассказана. Но какая-то часть истории, одна фраза, место, реакция или жест, останется в моем сознании и в неожиданный момент превратится в важный элемент какой-нибудь сцены.

Мы все обращаем внимание на то, что говорят нам другие, по крайней мере делаем вид. Но те, кто создает тексты, имеют шестое чувство, обладают такой внимательностью, которую можно было бы назвать драматургической. Она проявляется в моменты, когда происходит нечто необычное, поэтическое, парадоксальное или волшебное, что стоит сохранить в памяти.

Во время моего преподавания в Высшей школе кинематографии и аудиовизуальных эффектов Каталонии я несколько раз предлагал группе сценаристов четвертого курса начинать практические занятия с упражнения, которое предназначено для обострения образа жизни – «наблюдатель-охотник». Упражнение состояло в том, чтобы отвести их на оживленную площадь, посадить по одному на летней террасе бара и дать им два часа для наблюдения за происходящим вокруг.

С записной книжкой в руках они в течение получаса должны были записывать «объективные» описания случаев или персонажей, привлекших их внимание, а в течении оставшихся тридцати минут отмечать то, что они лично думают об этих событиях и персонажах, то есть давать собственную интерпретацию происходящего. После мы возвращались в аудиторию и каждый объяснял группе свои заметки.

Мы все находились в одной и той же реальности, но, очевидно, каждый замечал определенные вещи, пейзажи, персонажей, и во многих случаях – очень непохожих на других. И даже если объект наблюдения совпадал, очень часто то, что приходило в голову наблюдающим, полностью отличалось.

Таким образом, наблюдать – главная задача сценариста. Все находится перед нами и ждет лишь нашего взгляда. Писать текст – это не столько упражняться в придумывании, сколько переводить на собственный язык то, что ты видишь.

К тому же это первый шаг к пониманию того, что так называемая реальность привлекает и интересует меня как объект исследования и как собеседник.

Такое поведение наблюдателя может время от времени давать ощущение, что ты живешь какой-то отдельной от всех жизнью. Что всегда находишься немного вне того, что мы называем «жизнью». Может быть и так. В любом случае это дает чувство, что совершенно неясно, где центр того, что называется «жить», и потому позиция наблюдателя – не более чем одна из бесконечных возможностей бытия в этом мире.