Текст книги "Пьесы: Пастораль. Меня сейчас нет дома. Хизер. Инструкции для правильной сборки"

Томас Экклшер
Пьесы: Пастораль. Меня сейчас нет дома. Хизер. Инструкции для правильной сборки

Моим родителям

Thomas Eccleshare

PLAYS ONE

PASTORAL I’M NOT HERE RIGHT NOW HEATHER

INSTRUCTIONS FOR CORRECT ASSEMBLY

Oberon Books 2019

First published in 2019 by Oberon Books Ltd

50 Bedford Square, London, WC1B 3DP

Tel: +44 (0)20 7631 5600

www.bloomsbury.com

Pastoral © Thomas Eccleshare, 2013

I'm Not Here Right Now © Thomas Eccleshare, 2015

Heather © Thomas Eccleshare, 2017

Instructions For Correct Assembly © Thomas Eccleshare, 2018

Thomas Eccleshare is hereby identified as author of these plays in accordance with section 77 of the Copyright, Designs and Patents Act 1988. The author has asserted his moral rights.

All rights whatsoever in this play are strictly reserved and application for performance etc. should be made before commencement of rehearsal to Writers Department, Independent Talent Group Ltd., 40 Whitfield Street, London, WIT 2RH. No performance may be given unless a licence has been obtained, and no alterations may be made in the title or the text of the play without the author’s prior written consent.

You may not copy, store, distribute, transmit, reproduce or otherwise make available this publication (or any part of it) in any form or binding or by any means (print, electronic, digital, optical, mechanical, photocopying, recording or otherwise), without the prior written permission of the publisher.

A catalogue record for this book is available from the British Library.

Перевод с английского

Ильи Захарова

Фото на обложке Ильи Захарова – Стокгольм, 1998 г.

© Thomas Eccleshare, Pastoral, 2013

© Thomas Eccleshare, I’m Not Here Right Now, 2015

© Thomas Eccleshare, Heather, 2017

© Thomas Eccleshare, Instructions for Correct Assembly, 2018

© «Пробел-2000», издание на русском языке, 2021

© Захаров И., перевод на русский язык, 2021

Предисловие переводчика

Желание перевести эту книгу возникло у меня достаточно спонтанно. Все началось с того, что в мае 2018 года я увидел в театре «Ройал-Корт» пьесу доселе совершенно неизвестного мне автора под названием «Инструкции для правильной сборки». Еще в процессе просмотра я понял, что очень хочу прочесть текст пьесы на бумаге, чтобы лучше понять некоторые эпизоды, которые казались мне ключевыми. А когда я начал читать текст, то понял: я хочу увидеть эту пьесу на русском языке и на российской сцене. И я начал ее переводить, при этом мне постоянно вспоминались сцены из виденного мной спектакля. Томас Экклшер, его язык и манера письма показались мне настолько занимательными, что я решил перевести и остальные его пьесы, объединенные в книгу The Plays One, изданную в Лондоне в 2018 году.

Пьесы Экклшера не поддаются беглому прочтению. Более того, я бы сказал, что они не поддаются однократному прочтению. И не потому, что нельзя сказать, о чем эта пьеса. Наоборот, темы, на которые пишет автор, вполне понятны и многократно описаны – будь то отношения человека с природой («Пастораль»), связь личности автора с его творением («Хизер»), отстаивание ученым своей правоты («Меня сейчас нет дома») или, наконец, родительская любовь («Инструкции для правильной сборки») – хотя взгляд Экклшера на эти вопросы часто неожиданный и даже несколько озадачивающий, но при этом дающий возможность увидеть, казалось бы, известную проблему в необычном ракурсе. Дело в другом. После прочтения пьес остается ощущение, что в тексте было упомянуто, причем не напрямую, а лишь обозначено, намечено что-то очень важное, что не было полностью воспринято при первом прочтении, а между тем весьма значимо как для сюжета, так и для эмоционального воздействия на читателя или зрителя. Это воздействие несомненно, но не всегда получается сразу осознать, с чем именно оно связано, с каким эпизодом, словами персонажей или авторскими ремарками, поэтому возникает желание перечитать пьесу еще раз. Собственно, это и побудило меня прочитать текст увиденных на сцене «Инструкций» – и это желание оказалось совершенно оправданным. Экклшер начинал с пантомимы, которая оставляет много пространства для воображения зрителя и рассчитана в первую очередь на эмоциональную составляющую театрального действа, поэтому многое в сюжетах его произведений не высказано однозначно, но оставляет место для интерпретации читателя – и в то же время эта недосказанность связывает воедино все пространство пьесы (об этом пишет сам Экклшер в предисловии). Я постарался, насколько возможно, сохранить эту особенность авторского текста. Насколько это получилось, предоставляю судить читателю.

Я хочу выразить благодарность Юлии Аболиной – за приглашение на спектакль в Royal Court. Ольге Варшавер – за воодушевляющие слова в ходе работы. Эрвину Гаазу – за вдохновляющий отзыв о переводе. Татьяне Поляновой – за очень точные замечания и критику. Владимиру Захарову – за поддержку и доброту. Ивану Плигину и всей редакции «Пробел-2000» за издание книги. И, конечно, Томасу Экклшеру за интерес к переводу, поддержку идеи и сами пьесы.

Илья Захаров

Предисловие автора

В отличие от многих драматургов, я начинал как мим. Я закончил Школу Жака Лекока и основал Dancing Brick Company, представляющую собой визуальный театр, при этом лишь малая часть моих шоу проходит без слов. Поэтому, обрисовывая мой писательский процесс, и несмотря на то, что эта книга почти полностью состоит из диалогов, я хочу начать с рассмотрения пантомимы.

Представьте себе изображенную мимически, ну… бутылку. Пантомимическая бутылка лучше настоящей, потому что она позволяет – требует – от зрителей добавить что-нибудь от себя для завершения образа. При этом они становятся, если смотреть глубоко, приобщенными к созданию образа и становятся неотделимы от него.

При представлении пантомимы взаимодействие между актером и зрителем настолько же интенсивно, сколь деликатно. Вам нужно вдохновить воображение зрителя, обозначая границы предметов или намечая их очертания, но чем заполнить оставшееся пространство – зависит от зрителя. Бутылка не может существовать без вас обоих.

Принести на сцену настоящую бутылку – это эгоизм. Это как сказать «Я знаю, что эта бутылка лучше всех тех, какие вы можете себе представить». Единственное оправдание использования на сцене настоящей бутылки – это дать зрителю возможность использовать свое воображение где-то еще или по-другому, то есть сказать «разреши мне разобраться с этой бутылкой, а сам думай о чем-нибудь другом, более интересном».

Пьесы в этой книге – не мимические шоу (примечание: интересно, как бы выглядела такая книга?), но даже когда я пишу подобные пьесы, построенные на тексте и диалогах, я всегда оставляю для зрителя возможность представить свою собственную бутылку.

Главное удовольствие для меня при посещении театра – это использование моего воображение, так что я вижу свою задачу как драматурга, в том, чтобы вдохновить его. Но нужно соблюдать баланс. Все, что зритель видит или слышит на сцене, сужает простор для его воображения, – вот почему так неинтересно смотреть на совершенно натуралистические декорации или смотреть пьесы, содержащие «послание». При этом, если вы не покажете на сцене достаточно для зрителя, то ему придется делать слишком много работы самому, и есть риск, что он просто заскучает. В одном из шоу театра Dancing Brick у нас была двадцатиминутная пантомима, в ходе которой женщина с болезнью Альцгеймера дважды заваривала чашку чая. Для меня это была красивая и душераздирающая сцена для погружения, которая давала мне большой простор для воображения каждый раз, когда я её смотрел. Оказалось, что это было не совсем так для зрителя.

Этот баланс – между тем, чтобы дать аудитории слишком много или слишком мало – есть центральная и наиболее важная задача драматургии, которая является основой взаимоотношений между автором и зрителем.

Представьте себе театр. Вы сидите в зрительном зале и смотрите на пустую сцену. Вы взволнованы, потому что перед вами свободное пространство, на котором может произойти совершенно – совершенно! – всё.

В это пространство вхожу я, писатель, волоча с собой два куска реквизита: барный стул и табличку, на которой написано «Бар Фрэнка».

Я мгновенно отсек вашему воображению триллион вариантов. Теперь это не может быть зоопарк, или церковь, или «Бар Тони», это теперь именно «Бар Фрэнка». Довольно мерзкий ход с моей стороны, потому что я лишаю вас возможности представить, что перед вами что-либо, кроме «Бара Фрэнка». Я сужаю ваше восприятие до калибра моего собственного выбора.

Но тут есть баланс, который нужно соблюдать. Я знаю, что созерцание пустой сцены в течение полутора часов вам просто надоест (раньше или позже, зависит от вас). Мне нужно как-то вдохновлять ваше воображение. Для этого я призвал «Бар Фрэнка». Наверно, думаю я, если принесу некоторые вещи к Фрэнку в бар, или приведу правильных посетителей, и они будут говорить в этом баре нужные слова, тогда вы сможете вообразить, или почувствовать, или понять (хи-хи) те вещи, которые вы никогда на смогли бы представить самостоятельно.

Но я должен быть осторожным. Потому что если я рискую вызвать у зрителя скуку, ничего не привнеся на сцену, то еще хуже может быть, если на ней будет слишком много. Все, что я ставлю на сцену, каждый характер, который я прописываю, каждое определенное мной место понемногу заполняет это прекрасное свободное пространство. Если я не буду осторожен, не останется места для вашего воображения, я тогда в конце концов останусь на сцене один.

Таким образом, чтобы предоставить возможно больше воображения зрителю, я стараюсь создавать «разрывы». Разрывы – это те части пространства, которые могут быть заполнены воображением аудитории. Они могут быть стилистическими (изображаемая бутылка вместо реальной), повествовательными (почему Фрэнк больше не работает в своем баре?), формальными (три не связанных между собой действия), и даже текстовыми (как декорации различных сцен в «Инструкциях», при том, что в тексте нет никакого указания на то, как эти места действия должны выглядеть на сцене).

Хорошим примером этого принципа по отношению к персонажу может служить тот факт, что, когда Шекспир писал «Короля Лира», адаптируя используемый источник, он удалил из пьесы жену Лира. Вырезая эту лакуну, он ставит вопросы, на которые мы можем дать наши собственные (наверняка более интересные, чем авторские) ответы: какой была мать этих женщин? Где она сейчас? Что с ней случилось?

Мы приходим еще и еще раз к пониманию того, что зрителю всегда должно быть интереснее, чем мне.

Теперь, когда Шекспир хорошо и четко запомнился вам как образец для сравнения, позвольте представить вам мои пьесы.

(Продолжение в послесловии)

Пастораль

Премьера состоялась в Театре Сохо

25 апреля 2013 года в рамках High Tide Festival.

Исполнители:

Молл Анна Калдер-Маршалл

Харди Ричард Ридделл

Манц Хью Скиннер

Артур Полли Фрейм

Мистер Плам Найджел Беттс

Миссис Плам Мораг Силлер

Курьер из «Окадо» Билл Феллоуз

Невеста Кэрри Рок

Режиссер Стив Мармион

Художник Майкл Вэйл

Художник по свету Филип Глэдуэлл

Композитор

и звукорежиссер Том Миллс

Действующие лица:

Молл — очень старая женщина

Харди — молодой человек лет 20

Манц — молодой человек лет 20

Артур — мальчик 11 лет

Мистер Плам — его отец

Миссис Плам — его мать

Курьер из «Окадо»

Невеста

Действие 1

Маленькая квартира, полностью освобожденная от мебели. Дверь в ванную, дверь в спальню и дверь в холл. В глубине – кухонька с окном. На подоконнике – ваза с несколькими цветами.

Сквозь доски пола и дверные щели прорастают трава, листья и веточки.

На единственном оставшемся в квартире стуле сидит Молл. У двери стоят два чемодана.

Молл берет свою сумку и медленно открывает её.

Из сумки вылетает муха и кружится вокруг Молл. Молл прогоняет её, муха исчезает. Молл смотрит вокруг.

Достает из сумки карманное зеркальце и смотрится в него. Убирает зеркальце в сумку. Достает помаду и красит губы. Убирает помаду и снова достает зеркальце. Смотрит на себя, убирает зеркальце и достает тени для век. Аккуратно подкрашивает оба глаза и кладет тени в сумку, после чего опять смотрится в зеркальце и убирает его.

Достает из сумки открытый пакет с сушеными фруктами (подойдут любые, нарезанные ломтиками). Съедает все до последнего кусочка и прячет опустевший пакет в сумку.

Идет в кухоньку. Берет кухонный комбайн, кладет в большую картонную коробку. Достает из стенного шкафа электрощетку, кладет туда же.

Вынимает шнур тостера из розетки и кладет тостер в коробку.

Кухонька теперь совершенно опустела.

Смотрит из окна. Оглядывается назад.

Молл: Они все там толстые.

Опять смотрит в окно.

Кроме… А, нет, это фонарный столб… Все толстые, все… Четыре толстые женщины, два толстых мужчины, пять толстых детей и один толстый младенец… Сосет грудь своей толстой мамы… Этакую отвисшую молочную сиську…

Изображает сиську.

Посмеивается.

Пытаются быстро идти… Бог помощь…

Длинный глоток из чашки чая.

Опять смотрит в окно.

Нет, не поймите меня неправильно. Я ничего не имею против толстых. Ну разве что в автобусе или в самолете. Или в лифте. Или во время секса. Не хочу даже думать о сексе с толстяком… Даже в позиции сверху… Попробуйте представить себе секс с толстым. Только представьте! Как будто вас трахает надувной замок… Вот он, толстяк: обвисшая грудь, трясущаяся плоть… Вы ищете его член в этом студенистом жире (изображает), приходится все разглаживать, как песок на пляже, чтобы лечь…

Глоток чая.

Нет, благодарю покорно…

Снова смотрит в окно, на этот раз несколько дольше.

«Мидсаммер Плейс»… Плейс… «Пьяцца»… «Бутс», «Нандос», «Гурме Бургер Китчен»… «Зиззи» (смакует слово, дурачась), 3-з-зи-и-из-з-зи-и-и… Я там никогда не была… Спали когда-нибудь с толстым? Ну да, конечно… Не представляю, как они размножаются…

Взгляд в окно.

Costa Coffee все еще открыт… Толстое семейство сидит на веранде… «Эль Фреско», блин… Как бегемоты в трясине… Уходят…

Жду заказа из «Окадо». Должны доставить покупки. Что мне у «Окадо» нравится, так это то, что они все раскладывают в разноцветные пакеты. Посудный шкаф, холодильник… что-то там есть еще… Красный, пурпурный, зеленый… Что в зеленом? В любом случае мой еженедельный заказ в «Окадо» должен прибыть с минуты на минуту.

Выглядывает в окно. Оборачивается к публике.

А вообще, грёбаный стыд…

Пьет чай.

Уинстон… Кис-кис-кис, Уинстон!

Морозилка! Вот что!

Идет в кухню и выносит пакетик с кошачьим кормом, взятый из посудного шкафа. Снимает упаковку и кладет на пол.

Ждет.

Это последняя. Больше ничего для Уинстона и ничего для меня… Уинстон!

Опять выглядывает в окно.

Семейство ушло… Хотя нет, вон еще одно, на веранде Haagen Dazs Cafe… Худенький мальчик и два круглых родителя… Как они надуты…

Уинстон!

Глупая скотина…

Звук открываемой двери.

Входит Манц.

Манц: Ты готова? Боже, они уже здесь…

Молл: Там был кто-нибудь внизу?

Манц: Нет, все уже уехали.

Молл: Я говорила тебе. Все уезжают.

Манц: Не говори так. Они вернутся.

Молл: Откуда ты знаешь?

Манц: Они оставили записку.

Молл: Правда? И что там написано?

Манц: Они уехали на выходные. Ненадолго.

Молл: Куда?

Манц: Гернси. Ты собралась?

Молл: Я видела, как они уезжали.

Манц: Молл…

Молл: У них была гора вещей.

Манц: Это называется «праздничное приключение». Для него нужно оборудование.

Молл: Они еле-еле запихали все в две машины.

Манц: Они хотят заняться спелеологией. Требуется куча снаряжения. Быстрей!

Молл: Что такое спелеология?

Манц: Харди скоро будет, и он хочет сразу же уехать.

Молл: Это про пеленки?

Манц: Ты собралась?

Молл: Или про пение?

Манц: Молл…

Молл: Или про спелые…

Манц: Молл! Ты готова?

Молл: Почти.

Манц: Хорошая девочка. Не смотри в окно, твоему сердцу это вредно. (Замечает цветы.) Господи боже!

Идет к вазе и выбрасывает цветы в окно. Аккуратно вытирает вазу и, тщательно все обдумав, вышвыривает её вслед за цветами.

Я помогу тебе собраться.

Молл: Хорошо.

Манц: Что осталось?

Молл: Большая часть кухни.

Манц: Так…

Молл: И ванной.

Манц: Ох…

Молл: И почти вся спальня.

Манц: А что сделано?

Молл: Я приготовила корзину для Уинстона.

Манц: Сиди тут, я сам все сделаю.

Молл: Зачем ты велел мне упаковать кухню? Что, у Клэр нет своей?

Манц: Она хочет, чтобы ты чувствовала себя комфортно.

Молл: Я не думала её обременять. Это сэкономило бы мне время на сборы и распаковку.

Манц: Она хочет, чтобы тебе было удобно.

Молл: А, вот что это за выходные, значит…

Манц: Именно.

Молл: У Клэр в квартире есть своя мебель?

Манц: Это другая мебель. Она сдаст ее на хранение.

Молл: На хранение? Пока меня тут не будет?

Манц: Сейчас так многие делают. Сдают мебель в аренду на время поездки, чтобы покрыть расходы.

Молл: А кто арендует?

Манц: Рестораны, больницы… И прочие в том же роде.

Молл: И ты говоришь, что её вернут в целости и сохранности?

Манц: Отойди от окна, тебе вредно туда смотреть.

Молл: Мы могли бы оставить мебель здесь…

Манц: Не беспокойся.

Молл: Они сказали, что мы сможем вернуть её в любой момент?

Манц: И мы привезем её в том же виде, как было.

Молл: Я пробовала обрезать веточки.

Манц: Харди же просил тебя не беспокоиться. Всем этим занимаются военные. Они все очистят. Я рассказывал тебе, как они хорошо все сделали в Саутгемптоне. Я же показывал тебе фотографии, разве нет? Там все как новенькое.

Молл: Тут во вторник приходил один человек…

Манц: Какой человек?

Молл: Он хотел видеть тебя или Харди.

Манц: А, это, наверно, кто-то из наших друзей.

Молл: Он хотел убедиться, что вы с Харди заботитесь обо мне. Я сказала ему. Сказала, что мы в хороших отношениях.

Манц: Это, наверно, был Джек. Он всегда над нами подшучивает. Однажды он притворился, что Харди похитили, чтобы получить выкуп. Такой выдумщик…

Молл: Симмс – так было написано на его визитке. Агент по недвижимости.

Манц: Джек Симмс. Да, Харди его знает. Наверно, он думал, что Харди тут живет.

Молл: Он сказал, что Харди просил его прийти, осмотреться и сказать Харди, что он думает…

Манц: Он гордится тобой.

Молл: …по поводу цены.

Манц: Выслушай меня, Молл. Тебе просто опасно оставаться здесь. Все остальные жильцы этого дома уезжают, если уже не уехали. Я отвезу тебя к своей маме. Там безопасно. Она забетонировала участок и поставила кругом пластиковые стены. Так сейчас многие делают. Тебе там будет хорошо. А через несколько недель, когда солдаты разберутся со всей этой дрянью, мы сможем сюда вернуться. Совершенно не зазорно знать, сколько стоит твой дом.

Молл: Там в раковине бабочки. Думаю, там у них гнездо. Я сказала об этом Симмсу, и не похоже, чтобы это ему понравилось. Ты знаешь Симмса?

Манц: Он приятель Харди.

Молл: Гондон какой-то…

Манц: Я тут почти все. Не присядешь ли на стул, пока я не закончу с остальным?

Молл: Я не пошла на занятие по рисованию в четверг.

Манц: Почему? Что случилось?

Молл: Этот сук пророс за ночь через весь холл. Я не смогла перебраться через него.

Манц: То есть ты была дома?

Молл: Да.

Манц: Ты была тут все утро?

Молл: Да. Опять приперся этот Симмс. У него был свой ключ. Он сказал, что Харди дал ему его, чтобы он мог показать квартиру новым жильцам. Молодой африканской паре. Был очень удивлен, что я дома. Я предложила им осмотреть дом и спросила, не хотят ли они снять такой же. Они сказали, что да. Симмс тоже много говорил об армии, о том, как они уберут все ветви и листья. Как опять очистят площадь. Было приятно слышать…

Манц: Это обычная предосторожность, Молл. На случай, если не удастся справиться с этими сорняками. Это так, на всякий случай. Отдохни.

Манц уходит разобраться с ванной. Слышно, как он там чем-то гремит.

Молл собирается заварить чай. Это последний пакетик. Опять смотрит в окно.

Молл: Они обнаружили это несколько недель назад, когда начало прорастать вокруг Воинского мемориала и в трещинах у «Сабвэя». Сначала это были маленькие ростки, хрупкие веточки. Травка, тростник, поганки… Поразительно, как быстро они разрастаются, надо признать…

Заваривает чай.

Где «Окадо»? Я готова убить за пепперони…

Смотрит в окно.

Им, должно быть, холодно. Хотя жир их, наверно, немного согревает. Почему они не ушли? Кто-то же должен был сказать им, что оставаться тут опасно… Все уезжают… Видно, они просто не могут поднят

ься с места…

Пауза.

Я тут придумываю анекдот.

У меня уже есть кульминация, начало, так сказать, положено. Ладно, пусть не совсем кульминация, но я знаю, о чем эта шутка. Над чем шутят. Девичники. Я думаю, что шутка должна начинаться с «такая-то и такая-то заходят в бар»…

Группа китих заходит в бар. (Бам!) У нас девичник!

Или нет, погодите… Семь пьяных горилл заходят в бар. (Бам!) У нас девичник! Хм… Несколько пьяных… Несколько пьяных…

Надо подумать.

Тук-тук. Кто там? Шлюхи. Какие еще шлюхи? (Пауза.) Компания шлюх пришла на девичник. Они у входной двери.

Начинаем…

У нас девичник, нас тут целое стадо на площади. Похоже, все кончилось, не успев начаться. У нас проводится много девичников. А на прошлой неделе их было даже больше. Все женятся. Партизанские свадьбы, как на войне… Их тут пятнадцать. Пятнадцать! Одеты в розовое. Оригинально. И у них у всех крылышки, как у фей… Оптимистки, они думают, что крылья помогут им оторваться от земли… Тут автопогрузчик нужен.

Кого мы тут видим? На спинах футболок написаны имена: «Супершалава», «Аттила-Шлюха», «Королева Хертруда», «Розовая Фея», «Леди Лиф-Лиф», «Лиза». Не, «Лиза» – это как-то слишком просто. «Соскозавр», «Сись-котрон», «Баронесса фон Буфер», «Наполеон Бонафак»… Ну, вы поняли. А вот и невеста! Скажем прямо, милая девушка. Блондинка, все округлости на месте. И у неё на футболке, обратите внимание, персональная надпись: «Buy me a shot i’m tying the knot»… Дай выпить, скоро завязываю… Очень неплохо… Да, а на спине… «Я курица. Попроси меня снести яйцо». Чёрт меня побери, если я знаю, что это означает… Все, бар закрыт. Никаких вам вечеринок.

Входит Манц с собранной сумкой.

Манц: Молл, пожалуйста.

Молл идет к стулу.

Манц направляется к ванной.

Молл снова смотрится в карманное зеркальце. По её руке ползет муравей. Она смотрит, как он ползет по пальцу, потом сбрасывает на пол и изо всех сил топает ногой. Мимо.

Засыпает, сидя на стуле.

Звук ключа в замке. Входит Харди. Видит спящую Молл.

Входит Манц.

Манц: Ну?

Харди: Я достал фургон. Он стоит внизу. Пришлось припарковаться на Сент-Люк. Здешняя парковка разнесена вдребезги. Вся проросла ивами, везде белки и птицы.

Манц: Я тут по дороге видел оленя.

Харди: Нам надо ехать.

Манц: Разбудить её?

Харди: Пусть поспит минут десять, потом поднимем.

Манц: Куда поедем?

Харди: У родителей Софи есть душ на первом этаже.

Манц: А место найдется?

Харди: Много ли ей надо?

Манц: У них есть сад?

Харди: Они все залили бетоном. Потом все заровняли. Скоро ночь, будет темно. Надо приехать до рассвета, на солнце сорняки растут быстрее.

Манц: По какой дороге поедем?

Харди: Через Редбертон на север, а потом по АП[1]1
  Автострада Лондон – Норидж (здесь и далее примечания переводчика).


[Закрыть].

Манц: Они уже перекрыли АП.

Харди: Нет, пять минут назад все было открыто.

Вынимают мобильники и смотрят в них.

Харди: Блин.

Манц: Она думает, что мы едем к моей маме. На выходные.

Харди: Хорошо. (Про себя.) Придется ехать по дороге Б[2]2
  Дороги категории «Б» – второстепенные английские дороги местного значения, не предназначенные для плотного трафика.


[Закрыть]. Блин.

Манц: Она будет разочарована.

Харди: Она с этим справится. Это для её же пользы. Я тебе говорил – ей давно надо было уехать. Со всего Юга все уже убрались. Ты видел, что делается в Лондоне?

Манц: Я показал ей старые фото Саутгемптона. Сказал ей, что это солдаты все так расчистили.

Харди: Надеюсь, это сработало.

Манц: Она видела Симмса.

Харди: Это уже неважно. Он ничего уже не сможет сделать, слишком поздно.

Манц: Я тут видел полевку.

Харди: Где?

Манц: Вылезла из магазина канцтоваров. С чрезвычайно самодовольным видом.

Харди: Верю. Я тут недавно видел целую кроличью ферму в магазине «Алди», на первом этаже. Кролик сидел прямо среди йогуртов. Я шёл прямо к нему, а он не двигался с места. Он сбежал, только когда я подошёл на метр. Как они впустили туда кроликов? Никто за ними не следил. Никто уже вообще ни за чем не следит.

Манц: А что можно было сделать?

Харди: Поставить ограду? Перестрелять? Отравить? Что обычно делают люди в таких случаях? Что мы должны были делать?

Манц: Кто знает? Мы думали, что у нас есть время. Они нас опередили, и с каждым днем все быстрее…

Харди: Всего два дня назад я еще ел фрукты. Я разрезал яблоко, и оно развалилось, полное червей и личинок. Я чуть не блеванул. Развалилось прямо у меня в руках, эта дрянь рассыпалась по полу…

Манц: Пора её будить.

Харди: Все забито живностью…

Манц: Я могу взять её с собой, если хочешь.

Харди: Ты?! Куда ты собираешься её взять?

Манц: Я могу отвезти её к маме. Это дальше, но они по крайней мере знакомы.

Харди: Я её возьму. Мы же так договаривались?

Манц идет к окну.

Манц: Взошла луна. Освещает траву на площади. Из всех щелей лезет камыш и тростник. О, уже и деревья…

Харди: Сикоморы?

Манц: Пока нет. Побеги ясеня и дуба среди колокольчиков и древесного щавеля. Мостовая вокруг «Нандос» треснула, там теперь ручей. Цапли, зимородки, разные водоросли…

Харди: Пора ехать. (Нежным голосом.) Молл… Молл!

Молл (просыпаясь): Я тут.

Харди: Нам надо ехать. Мой фургон стоит внизу. Я отнесу тебя, не беспокойся.

Молл: Где Уинстон? Я не хочу уезжать без Уинстона.

Харди: С ним все будет хорошо, Молл, он будет ждать тебя здесь.

Молл: Я все равно очень хочу его взять. Мы можем его забрать?

Манц: Молл, спускайся с Харди к фургону. Я найду Уинстона и принесу его.

Молл: Хорошо. Я успею по-быстрому принять ванну?

Харди: Через полчаса они закроют Графтон-Роуд. Нам надо ехать сейчас.

Молл: Сейчас возьму чемодан. А-а-а! Паук! Размером с мою ладонь!

Манц: Я его поймаю.

Харди: Возьми стакан.

Молл: Боже, у него кусочки мяса на ногах!

Манц: Куда он делся?

Ищут паука.

Харди: Наверно, спрятался туда, откуда вылез.

Манц: Пауки…

Харди: Потом будут мыши. За ними барсуки. Поехали!

Молл: Ну, до свидания, квартирка. Скоро увидимся. Всего хорошего.

Стук в дверь.

Молл: «Окадо»! Я говорила, что они приедут!

Идет к двери и открывает её.

В комнату заходит Артур, пухлый мальчик с игрушечным мечом в руке. Стоит среди комнаты, озирается.

Молчание.

Молл: Что-то он слишком молод для водителя фургона. Как тебя зовут?

Артур: Артур.

Молл: Как короля?

Артур: Нет.

Молл: Это твой меч?

Артур: Да.

Молл: Зачем он тебе?

Артур: Он игрушечный. Ненастоящий.

Молл: А где твои родители?

Артур: Тоже стучат в двери.

Молл: Ты что-то продаешь? Хочешь, чтобы я что-то купила?

Артур: Нет.

Харди: Зачем вы стучитесь в двери? Там может быть опасно.

Артур: Мне мама велела.

Харди: А кто сказал ей? Полицейский?

Артур: Да.

Харди: Где?

Артур: В Haagen Dazs.

Манц: Почему вы не пошли домой?

Артур: Потому что мы вышли из дома в поисках приключений. Моя задача – быть храбрым и найти место для лагеря.

Молл: Как рыцарь в сияющих доспехах.

Артур: Да.

Молл: Что ж, можешь остаться здесь.

Манц: Молл, нам самим надо уезжать!

Харди: Почему ты не пошёл на другой этаж? В другой корпус?

Артур: Я сам выбрал этот дом. Я так решил, потому что он тут самый большой, а я из нас троих самый храбрый.

Харди: А ты был на нижних этажах?

Артур: Там все заперто. Я пытался выломать двери, но не смог. У вас есть чипсы?

Манц подходит к окну.

Манц: Военные уже на площади. Корни выпирают отовсюду, трава уже ростом с ограду. Они перекрыли все выходы.

Харди: Блин…

Манц: Слишком поздно. Они оцепили Арлингтон Вэй. Похоже, что они изолировали весь квартал.

Молл: Иди и позови родителей. Скажи им, что ты нашёл подходящее место для лагеря.