Текст книги "Охотники за скальпами"

Глава четвертая
Верхом на бизоне

Мы были в пути уже около двух недель, когда достигли поворота на Арканзас примерно в шести милях от гор Плам Баттс[8]8
  Словом «батт» называют изолированные горы, возвышающиеся, подобно холмам, в прерии. Плам Баттс вблизи Бенда на реке Арканзас – заметный ориентир в этих местах.


[Закрыть]. Здесь мы расположили фургоны корралем[9]9
  Обычно эмигранты или торговцы, пересекающие прерии, останавливаясь на ночь, располагают фургоны квадратом с пустым пространством посредине. Таким образом создается укрепление против возможных нападений индейцев; сюда также помещают животных, которые могут убежать. В таких случаях используют слово «корраль». Это испанское слово означает «ограда». Здесь следует заметить, что, так как испанцы были первыми европейцами, проникшими в этот регион, большая часть номенклатуры прерий, особенно южных прерий, взята из этого языка.


[Закрыть] и разбили лагерь.

До сих мы почти не встречали бизонов; только одиноких быков или двух-трех, всегда очень пугливых и настороженных. Был сезон течки, но нам не попалось ни одно стадо этих обезумевших от любви животных.

– Вон там! – воскликнул Сент-Врейн. – Свежий горб на ужин!

Мы посмотрели на северо-запад, куда показал наш друг. Вдоль небольшого возвышения на низком плато линию горизонта прерывали пять темных предметов. Одного взгляда было достаточно: это бизоны.

Когда заговорил Сент-Врейн, мы снимали седла. Снова со щелканьем застегнулись пряжки, опустились стремена, мы снова сели верхом и поскакали.

Нас было человек десять; одни, как я, хотели только поохотиться и развлечься, у других в глазах было «мясо».

В этот день переход был небольшим, лошади еще свежие, и за несколько минут три мили, отделявшие нас от добычи, сократились до одной. Но тут нам не повезло. Некоторые из нас, новички, как и я, не прислушались к совету и продолжали скакать вперед, и ветер донес наш запах до бизонов. Когда оставалась миля, один из бизонов поднял волосатую переднюю часть тела, ударил о землю копытами, покатился по земле, снова встал и на всей скорости побежал; остальные последовали за ним.

Нам оставалось либо отказаться от охоты, либо напрячь лошадей и догонять. Решили догонять, и мы поскакали вперед. И неожиданно перед нами появилось что-то вроде стены из глины высотой в шесть футов. Это была как бы ступенька между двумя пологими участками, и она уходила направо и налево, насколько хватал глаз. Никакого прохода в ней не было видно.

Это препятствие заставило нас натянуть поводья и задуматься. Некоторые повернули лошадей и поскакали назад, другие, всего с полдюжины, включая Сент-Врейна и моего спутника Годе, не хотели так легко отказываться от добычи, пришпорили лошадей и поднялись на откос.

Отсюда нам пришлось проскакать еще пять миль, наши лошади были в мыле, и только тут мы догнали бежавшую последней молодую самку, которая упала, пораженная пулями всех участников погони.

Остальные бизоны убежали далеко, мяса у нас было достаточно, поэтому мы остановились, спешились и принялись «снимать скальп». Под искусными ножами охотников эта операция длилась недолго. Теперь мы смогли оглянуться и подумать, как далеко уехали от лагеря.

– Восемь миль, каждый дюйм! – воскликнул один из нас.

– Мы вблизи дороги, – сказал Сент-Врейн, показывая на следы от колес фургона, обозначавшие маршрут торговцев Санта-Фе.

– И что?

– Если поедем назад в лагерь, утром все равно придется сюда возвращаться. Это лишних шестнадцать миль для наших лошадей.

– Верно.

– Давайте останемся здесь. Здесь есть вода и трава. Есть мясо бизона, а вон там много дров для костра. У нас с собой одеяла, что еще нам нужно?

– Я говорю: разобьем лагерь прямо здесь.

– И я.

– И я.

Через минуту пряжки седел были расстегнуты, седла сняты, и лошади, тяжело дыша, уже щипали, куда могли дотянуться, траву прерий.

Хрустальный ручей, арройо, по-испански, тек на юг в сторону Арканзаса. На его берегу под одним утесом мы выбрали место для лагеря. Лагерь разбили, костер разожгли, и скоро на прутьях шипели «стейки с горба». К счастью, у нас с Сент-Врейном оказались с собой фляжки; каждый получил пинту чистого коньяка, и ужин получился вполне удовлетворительный. У старых охотников были с собой трубки и табак, мы с моим другом закурили сигары, и все мы допоздна сидели у костра, курили и слушали рассказы о необыкновенных приключениях в горах.

Прошло несколько часов, лариаты[10]10
  Лариат – это длинная веревка обычно из плетеной шкуры, используемая для привязывания лошади и для других целей. Лариат – то же самое, что лассо, в использовании которого так искусны обитатели Испанской Америки. Но поскольку его часто описывали, нет смысла здесь этим заниматься. Синонимами служат «веревка для привязи» и «кабрието».


[Закрыть] укоротили, колышки, к которым они были привязаны, вбили в землю, и мои друзья завернулись в одеяла, положили головы на седла и легли спать.

В нашей группе был человек по имени Гиббетс, который из-за своей сонливости был прозван «Сонная голова». Поэтому ему отвели первую вахту: она наименее опасная, потому что индейцы нападают в часы самого крепкого сна, перед рассветом.

Гиббетс забрался на вершину утеса, откуда мог видеть окрестные прерии.

Еще до наступления ночи я заметил очень красивое место на берегу арройо, примерно в двухстах ярдах от лагеря, где спали мои товарищи. Мне неожиданно пришло в голову, что я могу лечь там; взяв с собой ружье, накидку и одеяло, попросив «Сонную голову» разбудить меня в случае тревоги, я направился туда.

Земля, постепенно спускавшаяся к ручью, поросла мягкой бизоньей травой, сухой и густой: лучшей постели не было ни у одного смертного. Разложив на траве накидку, укрывшись одеялом, я лег с сигарой во рту, чтобы докурить ее до конца и уснуть.

Ночь была лунная, чистая и такая ясная, что я легко различал окраску цветов прерии: серебро молочая, золото подсолнечников и алые цветы мальвы, которые росли у моих ног на берегу ручья. Тишину лишь иногда нарушают вой волка прерий, далекий храп моих спутников и «кроп-кроп» лошадей, срывающих траву.

Какое-то время я лежал без сна, пока сигара не начала обжигать губы (в прериях мы докуриваем сигары до конца); потом, выплюнув окурок, я лег на бок и вскоре перенесся в страну снов.

Я не проспал и нескольких минут, как проснулся от странного звука, похожего на далекий гром или на рев водопада. Земля подо мной задрожала.

– Похоже, будет гроза, – подумал я, все еще не проснувшись окончательно и не вполне воспринимая окружающее. Плотнее завернувшись в одеяло, я снова уснул.

Разбудил меня звук, поистине подобный грому: топот тысяч копыт и мычание тысяч быков! Земля дрожала, отовсюду доносилось эхо. Я слышал крики товарищей, голоса Сент-Врейна и Годе; канадец кричал:

– Sacr-r-re! moncieur! prenez garde des buffles![11]11
  Проклятие! Господа, берегись бизонов! (фр.)


[Закрыть]

Я видел, что мои спутники уводят лошадей к утесу.

Я вскочил, отбросив одеяло. Страшное зрелище предстало передо мной. На запад, насколько хватал глаз, все прерия как будто двигалась. Чернее волны катились над извивающимися возвышениями, словно какие-то огнедышащие горы льют на равнину лаву. Вдоль движущейся поверхности сверкали тысячи ярких пятен, как струи огня. Земля тряслась, люди кричали, лошади натягивали веревки и дико ржали. Мой пес лаял и рычал, бегая вокруг меня!

На мгновение я подумал, что мне это снится, но нет, сцена была слишком реальна, чтобы принять ее за сон. Черная волна была уже в десяти шагах от меня и продолжала приближаться. И только тут я узнал волосатые горбы и горящие глаза бизонов!

– Боже, я у них на пути! Они меня затопчут насмерть!

Слишком поздно пытаться убежать. Я схватил ружье и выстрелил в приближающееся стадо. Результаты выстрела не были заметны. Вода ручья брызнула мне в лицо. Огромный бык, бежавший впереди, яростно фыркая, бросился в ручей, перебрался через него и начал пониматься по склону. Меня подхватило и подбросило высоко в воздух. Я полетел назад и упал на движущуюся массу. Я не был ни ранен, ни ошеломлен. Меня несли спины нескольких животных; в стаде они бежали вплотную друг к другу. Испуганные неожиданной ношей, они громко заревели и продолжали бежать. Мне пришла в голову неожиданная мысль; вцепившись в то животное, которое больше других было подо мной, я опустил ноги по его бокам, обхватил горб и вцепился руками в длинные волосы, которые росли у него на шее. Бык дрожал от ужаса; он бросился вперед и вскоре бежал перед всем стадом.

Именно это мне было нужно, и мы понеслись по прерии, бык бежал на предельной скорости, несомненно, думая, что ему в спину вцепилась пантера или леопард.

У меня не было желания разуверять его, и, чтобы он не считал меня совсем безвредным и не останавливался, я достал свой длинный нож, который оказался под рукой, и колол его, когда он начинал замедлять бег. При каждом уколе «шпоры» он ревел и с удвоенной скоростью бросался вперед.

Мне по-прежнему грозила большая опасность. Стадо за мной двигалось огромной волной с передним фронтом шириной в милю. Если бы бык остановился и оставил меня в прерии, уйти я не мог.

Несмотря на опасность, я не мог удержаться и смеялся над своим нелепым положением. Я словно смотрел хорошую комедию.

Мы пробежали прямо через поселок луговых собачек. Я думал, что бык здесь повернет в сторону. Эта мысль заставила меня перестать смеяться, но бизоны обычно бегут по прямой, и мой не стал исключением. Он продолжал бежать, погружаясь по колени, поднимая столбы пыли над коническими холмиками с норами и продолжая реветь от гнева и ужаса.

Плам Баттс были прямо перед нами. Я видел это с самого начала и подумал, что, если доберусь до них, буду в безопасности. Эти горы начинались примерно в трех милях от нашего лагеря, но во время бега мне казалось, что до них не меньше десяти миль.

Небольшая вершина стояла в прериях в нескольких сотнях ярдов от основного хребта. На последнем участке бегства я уколами ножа направлял к ней быка, и мы оказались в ста ярдах у основания.

Пора было расставаться с моим черным спутником. Я мог убить его, свесившись с бока.

Оторвавшись от густых волос, я соскользнул с хвоста и, даже не попрощавшись, изо всех сил побежал к холму. Я вскарабкался на него и сел на камень, глядя на прерии.

Луна по-прежнему ярко светила. Мой спутник остановился недалеко от того места, где я его оставил, и оглядывался с видом крайнего удивления. Он выглядел так комично, что я рассмеялся, сидя в безопасности.

Я посмотрел на юго-запад. Насколько хватал глаз, прерия была черной и двигалась. Живая волна катилась вперед ко мне, но теперь я наблюдал за ней с безопасного места. Мириады сверкающих глаз, ярких, как горящий фосфор, больше не вызывали у меня ужас.

Стадо было еще в полумиле. Мне показалось, что я вижу слева вспышки и слышу выстрелы, но я не был в этом уверен. Я начал думать о судьбе товарищей, и эти звуки вселили в меня надежду на то, что они в безопасности.

Бизоны приблизились к холму, на котором я сидел и, увидев препятствие, разделись на два широких пояса, слева и справа огибая холм. Мне показалось любопытным, что мой бык, мой личный бык не стал ждать, пока подойдут другие, а неожиданно поднял голову и поскакал в сторону, словно за ним гналась стая волков. Он бежал к краю пояса. И когда убежал с пути стада, я увидел, что он сбоку присоединился к нему и побежал вместе с остальными.

Сначала такая необычная тактика моего спутника меня удивила, но потом я понял, что с его стороны это было самое разумное поведение. Если бы он остался там, где я его оставил, передние быки приняли бы его за представителя какого-то другого племени и растоптали бы насмерть.

Я просидел на камне почти два часа, молча глядя на то, как мимо меня несется черный поток. Я находился на острове посреди черного блестящего моря. Однажды мне показалось, что я движусь, что мой холм устремился вперед, а бизоны стоят неподвижно. Голова закружилась, и я вскочил, чтобы отогнать эту необычную иллюзию.

Поток продолжал катиться, и наконец пронеслись самые последние животные. Я спустился с холма и пошел по черной взрыхленной земле. То, что недавно было зеленым лугом, стало походить на свежевспаханную землю, истоптанную копытами быков.

Мимо пробежало стадо диких животных, похожих на стадо овец. Это были волки, гнавшие стадо.

Я продолжал идти на юг. Наконец услышал голоса и увидел в лунном свете нескольких всадников, галопом скачущих по равнине. Я закричал. Мне ответили, и ко мне подскакал один из всадников. Это был Сент-Врейн.

– Да благословит меня господь, да это Халлер! – Он наклонился в седле, чтобы лучше рассмотреть меня. – Это вы или ваш призрак? Как я сижу здесь, передо мной живой человек?

– Да, и никогда не был в лучшей форме, – ответил я.

– Но откуда вы взялись? С облаков? С неба? Откуда?

Его вопросы повторяли остальные; все пожимали мне руки, словно целый год не видели.

Больше всего в группе удивился Годе.

– Mon Dieu, растоптан миллионом быков. Ну и утро!

– Мы искали ваше тело, точнее его фрагменты, – сказал Сент-Врейн. – Обыскивали каждый фут в прериях на милю вокруг и едва не пришли к мысли, что свирепые быки вас сожрали!

– Сожрали мсье? Да его и миллион быков не съест! Mon Dieu! Ха, Сонная голова, будь вы прокляты!

Это восклицание канадца было адресовано Гиббетсу, который не предупредил моих товарищей о том, где я лежу, и тем подверг меня опасности.

– Мы видели, как вас подбросило в воздух и вы упали им на спины, – продолжал Сент-Врейн. – Тогда мы, конечно, решили, что вы погибли. Но как, во имя неба, вы уцелели?

Я рассказал о своих приключениях удивленным товарищам.

– Par Dieu! – воскликнул Годе. – Un garson tres bizarre: une adventure tres-marveilleuse![12]12
  Клянусь богом! Какой удивительный парень! Какие приключения! (фр.)


[Закрыть]

После этого приключения на меня стали смотреть как на своего человека в прериях.

Мои товарищи хорошо поработали, о чем свидетельствовала лежащая на земле дюжина туш. Нашли мое ружье и одеяло, втоптанное в землю.

У Сент-Врейна еще оставалось несколько капель в фляжке; выпив их и снова поставив караульного, мы вернулись на свои ложа и легли спать.

Глава пятая
Неприятное происшествие

Через несколько дней мне выпало еще одно «приключение», и я начал думать, что мне суждено стать героем прерий.

Небольшая группа торговцев, я был среди них, опередила караван. Мы должны были прибыть в Санта-Фе на день или два раньше, чем фургоны, чтобы получить у губернатора разрешение на въезд в город. Мы ехали маршрутом вдоль Симмарона[13]13
  Река, приток река Арканзас.


[Закрыть]

Наша дорога на сотню миль пролегала по голой пустыне без дичи и почти без воды. Бизоны исчезли, олени попадались очень редко. Приходилось удовлетворяться сушеным мясом, которое мы привезли с собой из города. Мы были в пустыне, заросшей полынью. Время от времени вдали пробегали отдельные антилопы, но они были далеко за пределами дальности выстрела. И казались необыкновенно осторожными.

На третий после того, как оставили караван, мы приближались к реке Симмарон, и мне показалось что я видел на возвышении в прериях рогатую голову. Мои товарищи отнеслись к этому скептически, никто не хотел ехать со мной, поэтому я свернул с дороги и поехал один. Один из моих спутников – Годе остался в караване – присматривал за моей собакой, которую я не захотел брать с собой, чтобы она не спугнула антилоп. Моя лошадь была свежая и послушная; повезет мне или нет на охоте, но я знал, что легко догоню товарищей на ночном привале.

Я направился прямо к тому месту, где видел голову. Это место казалось всего в полумиле от дороги. На самом деле было гораздо дальше: обычная иллюзия в кристально прозрачном воздухе горных районов.

Любопытной формы хребет, couteau des prairies.

Глава шестая
Санта-Фе

Мы целую неделю преодолевали Скалистые горы, а потом спустились в долину Дель Норте и прибыли в столицу Нью-Мексико знаменитый город Санта-Фе. На следующий день прибыл и наш караван: на южном маршруте мы только потеряли время, а фургоны через проход Ратон Пасс догнали нас.

Въезд в страну не был связан с трудностями, потому что мы заплатили налог по пятьсот долларов с каждого фургона. Налог был больше обычного, но торговцы согласились его заплатить.

Санта-Фе – перевалочный пункт всей провинции и главный торговый центр. Здесь мы остановились, разбив лагерь в стенах города.

Сент-Врейн и еще несколько proprietaries[14]14
  Хозяин, владелец (фр.)


[Закрыть], включая меня, поселились в «Фонде» и здесь с помощью сверкающего вина «эль пасо» постарались забыть трудности прохода через прерии.

Вечером в день прибытия мы пировали и веселились.

Утром на следующий день меня разбудил Годе; он появился в отличном расположении духа, распевая песню канадских лодочников.

Увидев, что я не сплю, он весело заговорил:

– Ах, мсье, сегодня вечером будет большой праздник, бал, танцы, которые мексиканцы называют фанданго. Tres bien, мсье! Вы получите большое удовольствие, танцуя с мексиканскими девушками.

– Нет, Годе. Мои соотечественники не так любят танцевать, как ваши.

– C’est vrai[15]15
  Это верно (фр.)


[Закрыть], но фанданго особый танец. Вы увидите много па разных танцев. Болеро, вальс, все перемешано. Идите, мсье, вы увидите очень много красивых девушек в очень коротких… как же вы, американцы, их называете?

Я не понял, о чем он говорит.

– Cela[16]16
  Вот так (фр.)


[Закрыть], мсье. – Он приподнял подол своей кожаной охотничьей рубашки. – Par Dieu! Понял! Юбочка, короткие юбочки. Клянусь богом, вы их увидите на танцующих фанданго.

 
Девушки из Дуранго
Будут со мной танцевать,
Прыгать до самого неба
В фанданго, в фанданго…
 

А вот и мсье Сент-Врейн! Ecoutez![17]17
  Послушайте! (фр.)


[Закрыть] Он никогда не был на фанданго. Sacre! Как мсье танцует! Как балетмейстер! Как чистокровный француз.

– Годе!

– Да, мсье?

– Бегите в кантину[18]18
  Бар или винный магазин.


[Закрыть] и, умоляю, возьмите взаймы, купите или украдите бутылку лучшего «пасо».

– Можно украсть, мсье Сент-Врейн? – с понимающей улыбкой спросил Годе.

– Нет, старый канадский воришка. Заплатите за вино. Вот деньги. Лучшее «пасо», слышали? Холодное и сверкающее. Идите! Бонжур, мой дорогой всадник на бизонах! Вижу, вы еще в постели.

– Голова болит, словно ее раскололи.

– Ха, ха, ха! Моя тоже. Но Годе отправился за лекарством. Это лучшее средство от похмелья. Вставайте!

– Подождите, пока я выпью ваше лекарство.

– Хорошо, вы почувствуете себя лучше. Я говорю: городская жизнь нам не подходит.

– Вы называете это городом?

– Да, в этих краях его называют la ciudad de Santa Fe[19]19
  Город Санта-Фе (исп.)


[Закрыть]; знаменитый город Санта-Фе, столица Nuevo Mexico, метрополис прерий, рай торговцев, трапперов и воров!

– И это весь прогресс за триста лет? Да ведь эти люди едва прошли первые ступни цивилизации.

– Лучше сказать, что они проходят ее последние ступени. Здесь, в этом далеком оазисе, вы найдете живопись, поэзию, танцы, театры и музыку, праздники и фейерверки – все то, что характеризует упадок нации. Вы встретите многочисленных Дон Кихотов, soi-disant[20]20
  Самозваный (фр.)


[Закрыть] странствующих рыцарей, Ромео без сердца и бандитов без храбрости. Вы встретите очень многое, прежде чем столкнетесь с добродетелью или честностью. Ло! Мучачо!

– Да, синьор?

– Кофе есть?

– Si, сеньор.

– Принеси dos taxas[21]21
  Две чашки (исп.)


[Закрыть], слышишь? И быстро. Aprisa, aprisa!

– Si, сеньор.

– Ха, а вот и путешественник канадец! Ну, старина с северо-запада, принесли вино?

– Замечательное вино, мсье Сент-Врейн, почти равное винам Франции.

– Он прав, Халлер! Ц-ц! Вино восхитительное, могли бы вы сказать, добрый Годе. Ц-ц! Пейте! Почувствуйте аромат, попробуйте вкус. Вы почувствуете себя сильным, как бизон. Смотрите, как оно пузырится! Как Fontaine-qui-bowille![22]22
  Так называются знаменитые горячие источники в верховьях реки Арканзас. Номенклатура географических названий прерий почти наполовину французская. Это объясняется близостью французских поселений в Сент-Луисе и Нью-Орлеане; многие самые первые путешественники по прерии были французы. Канадских французов можно встретить во всех западных странах, и их следы заметны в потомстве всех индейских племен.


[Закрыть]

– Да, мсье, точно как Fontaine-qui-bowille.

– Пейте, пейте! Не бойтесь, чистый виноградный сок. Почувствуйте его букет! Боже, какое вино янки будут когда-нибудь получать из винограда Нью-Мексико!

– Что? Вы считаете, что янки поглядывают на эту местность?

– Думаю? Да я это знаю! Да и зачем эти людишки? Только загромождают землю. Ну, парень, ты принес нам кофе?

– Да, сеньор.

– Возьмите, попробуйте немного. Это поможет вам держаться на ногах. Здесь умеют варить кофе, надо признать. Для этого нужны испанцы.

– А что такое фанданго, о котором говорил Голе?

– А, правда. Сегодня вечером будет такое. Вы, конечно, пойдете?

– Только из любопытства.

– Хорошо. Ваше любопытство будет удовлетворено. Этот горячий пыхтящий тип губернатор почтит бал своим присутствием; говорят, его красавица сеньора тоже будет, но я в это не верю.

– Почему?

– Он слишком боится, что один из диких американцев посадит ее на свое седло. В этой долине такое уже бывало. Клянусь святой Марией, она замечательно выглядит, – продолжал свой монолог Сент-Врейн, – и я знаю человека… только подумайте, этот проклятый старый тиран!

– О чем вы?

– Как он нас выпотрошил. По пятьсот долларов за фургон, сто фургонов – получается пятьдесят тысяч долларов!

– Неужели он все заберет себе? А как же правительство…

– Правительство! Нет, оно не получит ни цента! Он здесь губернатор, получит этот очередной взнос и будет править железной рукой. Бедняги!

– Но ведь его здесь ненавидят?

– Его и всех его людей. Бог видит, у них есть на это основания.

– Странно, что они не восстают.

– Иногда восстают, но что могут сделать эти бедняги? Как все истинные тираны, он разобщил их, заставляет ненавидеть друг друга.

– Но у него, кажется, нет большой армии, нет телохранителей…

– Телохранители! – воскликнул Сент-Врейн, прерывая меня. – Только посмотрите! Вон его телохранители!

– Индейские головорезы! Навахо! – одновременно с ним воскликнул Годе.

Я посмотрел на улицу. Мимо проходили с полдюжины высоких дикарей, завернувшихся в серапе[23]23
  Мексиканская шаль.


[Закрыть]. Дикая голодная наружность, медленная гордая походка сразу отличали их от индейцев пуэбло, которые черпают воду и рубят дрова.

– Это навахо? – спросил я.

– Да, мсье, да, – ответил Годе возбужденно. – Sacre Dieu! Навахо! Проклятые навахо!

– Точно они, – добавил Сент-Врейн.

– Но ведь навахо заклятые враги жителей Нью Мексико. Как они могут здесь оказаться? Они пленники?

– Разве они похожи на пленников?

Ни во внешности, ни в поведении ничего не говорит о том, что они пленники. Они гордо шли по улице, изредка презрительно и высокомерно поглядывая на прохожих.

– Но почему они здесь? Их земля далеко на западе.

– Это одна из тайн Нуэво Мексико, о которой я вам расскажу как-нибудь в другое время. Сейчас их защищает мирный договор, который останавливает их только до тех, пока это им удобно. Сейчас они здесь так же свободны, как вы и я; на самом деле они гораздо свободней. Я не удивлюсь, если вечером мы встретим их на фанданго.

– Я слышал, что навахо каннибалы.

– Это правда. Посмотрите сейчас на них. Видите, как они смотрят на этого круглолицего малыша, который, кажется, инстинктивно их боится. К счастью для этого мальчишки, сейчас день, иначе его могли бы унести под одним из этих одеял.

– Вы серьезно, Сент-Врейн?

– Клянусь, я не шучу! Если не ошибаюсь, опыт Годе может подтвердить мои слова. А, путешественник?

– Совершенно верно, мсье. Я был пленником этого народа; не навахо, а проклятых апачей, ну, почти то же самое. Сам был свидетелем, как эти дикари сожрали… съели … одного… двух… трех … малышей, как мясо бизонов. Верно, мсье, верно.

– Это правда. Навахо и апачи во время набегов на эту долину похищают детей. И те, кто знает, говорят, что именно так большинство их используют. То ли как жертву своему богу Кецалькоатлю, то ли из любви к человеческому мясу, никто не может сказать. На самом деле, хоть они близко, о них мало что известно. Мало кому из тех, кто к ним попадает, везет так, как Годе; мало кто возвращается. Отсюда ни один человек еще не смог преодолеть западную сьерру.

– А как вы, мсье Годе, смогли спасти свой скальп?

– Pourquoi, мсье, у меня его нет. У меня нет прически. То, что янки называют волосами, изготовил цирюльник в Сент-Луисе. Voila, мсье!

Говоря это, Годе снял шляпу, а вместе с ней свои прекрасные вьющиеся волосы, которые оказались париком!

– Как по-вашему, мсье, – со смехом воскликнул Годе, – как дикари могут снять с меня скальп? Проклятым индейцам не за что держаться. Sacr-r-r!

Мы с Сент-Врейном не могли удержаться от смеха, видя, как комично изменилась наружность канадца.

– Слушайте, Годе! После этого вы должны выпить. Вот, пейте!

– Tres-oblige, мсье Сент–Врейн! Je vous remercie.

И вечно жаждущий путешественник стал пить вино, как свежее молоко.

– Идемте, Халлер. Нам нужно пойти к фургонам. Сначала бизнес, потом удовольствия, какое можно здесь найти за короткое пребывание. Но в Чихуахуа нам будет весело.

– Вы считаете, что мы туда отправимся?

– Несомненно. Здесь не нужна и четвертая часть нашего товара. Мы должны отвезти его на главный рынок. Идемте в лагерь. Allons![24]24
  Идем (фр.)


[Закрыть]