Текст книги "Ползуны по скалам"

Глава XIX. ХИЖИНА В РАЗВАЛИНАХ

Наши охотники немедленно направились к хижине: именно туда пошел слон, как можно было судить по его следам, которые уже обнаружил зоркий шикари и на которые по дороге указал своим спутникам. Там и сям на мягкой почве виднелись огромные отпечатки, а где их не было, путь бродяги обозначался сбитыми на землю листьями и поломанными сучьями, а также крупными ветвями, валявшимися в траве; видно было, что слон волок их некоторое время, а потом бросил.

Шикари не раз приходилось выслеживать диких слонов в джунглях Бенгалии, и он был знаком с их повадками. Он сообщил товарищам, что бродяга и не думал пастись, так как на сучьях и листьях не видно было следов зубов; слон шел довольно быстро и, казалось, с определенным намерением. Валявшиеся на земле ветки были сломаны, вероятно, с досады – он просто срывал на них свою злобу.

Оссару не приходилось напоминать товарищам об осторожности. Они знали не хуже его, что с разъяренным слоном, будь то бродяга или обыкновенный слон, лучше не встречаться; а этот бродяга был до крайности разъярен – в этом они убедились и сами, и со слов шикари.

Поэтому они продвигались крайне осторожно, осматриваясь по сторонам и чутко прислушиваясь, шли они в полном молчании, лишь изредка перешептываясь.

Они возвращались домой не тем путем, каким шли на разведку. Обследование утесов завело их довольно далеко, и теперь они шли по следам слона, которые вели, как и предполагал Оссару, прямо к хижине.

Приближаясь к своему примитивному жилищу, они догадались по некоторым признакам, что враг где-то совсем близко. Зная, что вблизи горячего источника, у которого стояла хижина, нет ни крупных деревьев, ни других безопасных мест, куда можно было бы укрыться в случае нападения, они удвоили осторожность. Они могли увидеть хижину лишь с довольно близкого расстояния, подойдя к ней ярдов на двести. Сперва надо было пройти полосу невысоких зарослей, закрывавших ее.

Охотники углубились в эти заросли и вскоре с тревогой обнаружили свежие следы слона. Не оставалось сомнений, что он недавно прошел здесь, направляясь прямо к хижине.

Что ему там было нужно? Этот вопрос, конечно, пришел в голову всем троим. Право, было похоже, что слон их там разыскивал! Вероятно, потеряв их из виду, он подумал, что они вернулись домой, и решил нанести им визит.

После того, что им пришлось увидеть, невольно являлась мысль, что это гигантское животное наделено каким-то сверхъестественным умом. Разумеется, они гнали эту нелепую мысль, но все же в душе оставалась странная, гнетущая тревога. То, что они обнаружили, выйдя из чащи, усилило эту тревогу; более того – привело их в ужас.

Хижины больше не существовало. Виднелись лишь ее развалины. Крупные валуны, из которых были сложены стены, балки и настил, составлявшие крышу, травяные постели, примитивная посуда и другая утварь, – все это было разбросано по земле. Никто бы не догадался, что на этом месте недавно находилось человеческое жилье. Да, охотники нашли одни руины – не осталось и камня на камне.

Они смотрели на это разрушение с невольным ужасом. Теперь они уже не решились бы обвинить в суеверии язычника, поклонявшегося Браме или Вишну. Его молодые спутники-христиане, казалось, готовы были также поверить в чудесное. Им было ясно, кто разрушил хижину. Хотя самого злодея нигде не было видно, но они знали, что это был слон. Другого объяснения не оставалось; и пугал их не сам факт, а мысль о том, что это животное обладало прямо-таки человеческим, вернее – дьявольским, разумом, который толкнул его на такое мщение; значит, можно было ожидать чего-нибудь еще более ужасного.

Хотя хижина была разрушена всего за несколько минут до их прихода, слон, по-видимому, уже ушел отсюда. По крайней мере, поблизости его нигде не было видно, хотя они тщательно разыскивали его. Опасаясь с ним повстречаться, охотники держались под прикрытием кустов и лишь издали смотрели на развалины. Прошло немало времени, пока наконец они решились выйти из зарослей и приблизиться к месту катастрофы.

Подойдя, они убедились, что хижина совсем разрушена.

Охотники остались без крова. Но еще больше их огорчала потеря находившегося в хижине небольшого запаса зарядов – порох, который они так старательно сберегали, был рассыпан среди мусора и безвозвратно потерян. Они хранили его в большой тыквенной фляге, сделанной специально для этой цели, а она вместе с остальной утварью погибла под ногами слона. Запасы провизии были вытащены из кладовой и втоптаны в землю. Но это еще не такая беда. Провизию можно снова заготовить, хотя это будет и не так легко сделать. Но как восстановить порох?

Глава XX. СНОВА НА ДЕРЕВЕ

Охотники еще долго бы стояли на месте разрушения, оплакивая свою безвозвратную потерю, если бы не боялись, что слон вернется. Куда он ушел? Они спрашивали об этом друг друга, тревожно озираясь по сторонам.

Бродяга ушел, должно быть, всего несколько минут назад: раздавленная его тяжелыми стопами трава была еще влажна, выпущенный ею сок не успел высохнуть. И все же вокруг, на расстоянии доброй четверти мили, слона нигде не было видно. Вблизи хижины не было зарослей, где могло бы скрыться такое крупное животное, как слон.

Так думали Карл и Каспар, но Оссару был другого мнения. Он заявил, что слон вполне может укрыться в полосе зарослей, из которых они недавно вышли. Ему было известно на основании охотничьего опыта, что слон, даже очень крупный, умеет ловко спрятаться в самом незначительном укрытии, выбрав подходящее место, хотя бы и такое, где ему не повернуться; он зачастую ухитряется, стоя совершенно неподвижно, обманывать самого опытного охотника. Карл с Каспаром не слишком-то ему верили, но Оссару был убежден, что слон спрятался в неширокой полосе джунглей совсем близко от них.

К несчастью, мнение Оссару очень скоро подтвердилось.

Пока они стояли, зорко оглядывая джунгли и напряженно прислушиваясь, чтобы уловить малейший звук, доносящийся оттуда, вершины высоких молодых деревьев, поднимавшихся над зарослями, вдруг закачались. Еще миг – и оттуда вылетели, шумя крыльями, два великолепных аргуса; они издавали громкие, тревожные крики.

Птицы пролетели над головой наших искателей приключений и так громко кричали, что Фриц залился продолжительным лаем.

Выжидал ли враг в засаде удобного случая напасть или лай собаки, уже знакомый ему и ненавистный, донесся до него и снова разжег в нем ярость, но не успели охотники перекинуться словом, как из редких кустов появились длинный хобот и толстые, массивные ноги, и они увидели, что чудовище идет прямо на них. Казалось, слон приближался неспешной трусцой, но на самом деле он мчался с быстротой лошади, несущейся галопом.

Еще мгновение охотники стояли неподвижно – не потому, что ожидали нападения и хотели его отразить, а просто потому, что не знали, куда бежать.

Нападение слона их ошеломило так, что в первый момент им даже не приходил в голову никакой план спасения.

Инстинктивно, почти автоматически. Карл и Каспар прицелились, хотя у них было мало надежды, что пули, пущенные из их малокалиберных ружей, остановят такую страшную атаку.

Оба выстрелили одновременно, затем Каспар выпустил второй заряд, но, как они и ожидали, слон продолжал наступление.

К счастью, шикари не воспользовался своим луком. Он знал по опыту, что в таких обстоятельствах стрела – бесполезное оружие. С таким же успехом он мог бы лягнуть слона или воткнуть ему в хобот булавку – это значило бы только еще пуще его разозлить.

Итак, шикари и не думал обороняться; он поспешно осматривался по сторонам, соображая, куда бы укрыться.

По правде сказать, окружающая их местность не обещала ничего хорошего.

На скалах не видно было уступов, где можно было бы спастись от бродяги; правда, чаща могла временно их приютить, но смышленый зверь быстро бы их там разглядел. К тому же слон находился как раз между ними и джунглями, и отступать в эту сторону – значило бежать навстречу врагу.

Что делать? На что решиться? Но вот взгляд шикари упал на одинокое дерево, стоявшее неподалеку. Это дерево однажды уже спасло ему жизнь. Оно росло на самом берегу залива, где Оссару ставил свои сети, и, сидя на его ветвях, Каспар вытащил шикари из зыбучих песков.

Дерево было очень высокое; оно стояло на открытом месте, и его ветви широко раскинулись во все стороны, нависая над заливом.

Оссару не стал терять драгоценные мгновения на пустые раздумья: криком и жестом приказав молодым саибам следовать его примеру, он кинулся к дереву со всей быстротой, на какую был способен, и, только взобравшись на третий или четвертый ярус ветвей, оглянулся, ища глазами товарищей.

Братья сломя голову бросились вслед за шикари и вскоре очутились на дереве.

Глава XXI. ЯРОСТНАЯ ОСАДА

Фриц добежал вместе со своими хозяевами до подножия дерева, но, разумеется не мог на него взобраться вслед за ними. Однако он не собирался оставаться под деревом, так как это означало бы верную гибель; не медля ни минуты, он кинулся в воду и поплыл через залив.

Выбравшись на берег, он нырнул в заросли камыша и притаился там.

На этот раз слон не обратил на него внимания. Взгляд его был устремлен на охотников, и на них была обращена вся его ярость. Он гнался за ними по пятам, когда они бежали по открытому месту, и видел, что они взобрались на дерево. Он был так близко, что Карлу и Каспару пришлось снова бросить ружья, чтобы удобнее было карабкаться.

Малейшая задержка могла бы оказаться для них роковой.

Карл карабкался вслед за братом и едва успел перебраться с одной ветки на следующую, повыше, как бродяга обвил ветку хоботом и сломал ее пополам, точно хворостинку.

Но Карл находился уже в безопасности, и все трое порадовались своему спасению.

Слон был до крайности разъярен. Враги снова от него ускользнули, и вдобавок он получил три свежие раны; правда, пули только оцарапали его толстую шкуру, но все же причинили немалую боль. Испустив резкий, трубный клич, он высоко взметнул хобот и стал хватать ветку за веткой и отламывать их от ствола, как тонкие прутики.

Ветви были густые и начинались близко от земли. Вскоре все они были обломаны до высоты примерно двадцати футов, а земля вокруг дерева усеяна сучьями и листьями; чудовище в ярости топтало обломанные ветви своими широкими, грузными стопами, смешивая их с землей.

Но этого было ему мало – старый клыкач обвил хоботом ствол и начал тянуть изо всех сил, словно надеясь вырвать дерево с корнем.

Убедившись, что такой подвиг ему не под силу, он переменил тактику и принялся толкать дерево грудью.

Правда, дерево содрогалось от его толчков, но вскоре он увидел, что оно стоит слишком прочно, и бросил эти попытки.

Однако он стоял под деревом и вовсе не собирался уходить, видимо задумав новую каверзу.

Хотя охотники знали, что в настоящий момент им нечего бояться, но им было не до веселья, так как они понимали, что лишь на время укрылись от врага и, если он в конце концов уйдет и они смогут спуститься, угроза останется и на будущее. У них было мало надежды убить этого могучего противника, так как оставался всего один заряд. Им казалось, что слон умышленно рассыпал порох, с целью поставить их в беспомощное положение.

Какой бы охотники ни построили себе дом, они будут в нем не в большей безопасности, чем на открытом месте, так как бродяга уже доказал, что способен разрушить самые крепкие стены; итак, придется спасаться от него на вершине дерева, а им вовсе не улыбалось вести жизнь обезьян или белок.

Тут Каспару пришла в голову счастливая мысль. Он вспомнил о пещере, где они убили медведя. Туда можно добраться только по лестнице и пещера недоступна для слона, как только окончится осада, можно будет искать убежища в пещере.

Глава XXII. ДОСТАЛИ ВОДУ!

Мысль о пещере обрадовала и несколько успокоила охотников. Но она не вполне их удовлетворяла; правда, слон туда не проберется, но они не смогут там делать все, что захотят. Отсутствие света не позволит им сооружать лестницы, а когда они будут заняты рубкой деревьев и работой над лестницами, то в любой миг могут подвергнуться нападению беспощадного врага.

Перспектива была довольно мрачной, хотя пещера являлась бы надежным убежищем, куда можно скрыться в случае нападения.

Некоторое время слон стоял сравнительно спокойно, и охотники могли обдумать планы на будущее. Чувствуя себя в данный момент в безопасности, они даже забыли о своем тяжелом положении.

Но вскоре к ним снова вернулась тревога. Они задали себе вопрос: сколько времени придется еще просидеть на дереве?

Хотя никто не мог ответить на этот вопрос, всем было понятно, что осада обещает затянуться, быть может, она продлится гораздо дольше той, какую пришлось недавно испытать: бродяга был крайне озлоблен и жаждал мести, а его мрачный вид доказывал, что он не скоро отсюда уйдет. Охотники снова встревожились. Их положение было не из приятных: приходилось сидеть верхом на тонких ветвях. Мало того, в случае если осада затянется, им, как и большинству осажденных, будет угрожать голодная смерть. Еще выходя из дому, они были голодны, как волки. Они лишь наспех позавтракали и с тех пор ничего больше не ели, так как некогда было приготовить обед. Было уже далеко за полдень, и, если враг останется здесь на всю ночь, им придется лечь спать без ужина. Лечь спать? Не тут-то было! Видно, в эту ночь нельзя будет ни лежать, ни спать. Разве уснешь на этих жестких ветках! Если они хоть на миг потеряют сознание, то свалятся прямо на своего безжалостного врага. Даже если они привяжут себя к дереву, все равно на таком ложе не уснуть.

Итак, в тот вечер не приходилось думать ни об ужине, ни о сне. Но вскоре они подверглись новому испытанию, еще более мучительному, чем голод или дремота. Это была жажда.

Весь день, с самого утра, они были в непрестанном движении: карабкались по деревьям, пробирались в густой чаще, несколько раз находились на волосок от смерти; естественно, что у них давно пересохло в горле и они начали изнемогать от жажды. Вдобавок совсем близко внизу блестела вода, и от этого жажда усиливалась, становясь нестерпимой.

Довольно долго терпели они эту муку без всякой надежды на избавление. Глядя, как сверкает на солнце озеро и как струится течение в заливе, они переживали поистине танталовы муки. Не видно было конца этим мучениям. Но вдруг у Каспара вырвалось восклицание:

– Гром и молния! О чем мы думаем? Мы сидим на дереве и умираем от жажды, а между тем вода у нас под руками!

– «Под руками»? Хотел бы я, Каспар, чтобы это было так, – возразил Карл довольно безнадежным тоном.

– Ну конечно, под руками. Смотри!

С этими словами Каспар достал свою медную пороховницу, которая была почти пуста. Карл все еще не понимал, в чем дело.

– Что мешает нам, – спросил Каспар, – спустить ее, зачерпнуть воды и снова поднять?.. Есть у тебя веревочка, Осси?

– Да, саиб, – живо ответил шикари, вытаскивая из-за пазухи моток пеньковой бечевки и подавая молодому охотнику.

– Она достаточно длинна, – заметил Каспар и обвязал ее вокруг горлышка пороховницы.

Высыпав порох в мешочек для пуль, он стал спускать пороховницу, пока она не погрузилась в воду. Подождав, пока она наполнилась, он поднял ее и с радостным возгласом подал Карлу, посоветовав ему пить в свое удовольствие. Карл охотно исполнил совет.

Пороховница быстро опустела. Ее опять спустили в воду, наполнили и снова опустошили; так проделывали они несколько раз, пока все не напились. Таким образом сидевшие на дереве охотники избавились от жажды.

Глава XXIII. ГИГАНТСКИЙ ШЛАНГ

Достав благодаря изобретательности Каспара нужное количество воды, осажденные подбодрились и набрались сил. Призвав на помощь философию, они готовы были потерпеть еще некоторое время, как вдруг, к их великому изумлению, на них обрушились целые потоки воды, причем самым неожиданным образом.

Трудно сказать, догадался ли слон, увидя пороховницу, погружавшуюся в воду, или эта мысль пришла ему в голову без всякой подсказки, но в тот момент, когда «фляжка» в последний раз была поднята наверх – не успели еще разбежаться круги по воде, – бродяга кинулся в озеро и глубоко погрузил в воду хобот, словно намереваясь пить.

Некоторое время он оставался неподвижным, очевидно наполняя водой свой объемистый желудок.

Разумеется, он должен был испытывать не меньшую жажду, чем сидевшие на дереве люди, и они сперва подумали, что огромный зверь пошел напиться.

Однако он слишком долго оставался в воде, как-то по-особому ее втягивал, и, казалось, у него была другая цель; в этом охотники скоро убедились, когда он начал действовать. При других обстоятельствах выходка слона могла бы показаться забавной. Но в данном случае зрители сами стали жертвами шутки —если это можно было назвать шуткой, – и, пока она продолжалась, ни у одного из них не было ни малейшей охоты смеяться. Вот как поступил слон: наполнив хобот водой, он высоко его поднял; затем повернулся к дереву и, нацелившись так же спокойно и точно, как астроном наводит свой телескоп, выпустил воду обильной струей прямо в лицо осажденным. Сидевшие рядом охотники были окачены с головы до ног и в несколько мгновений промокли до нитки; одежда их пропиталась водой, словно они провели несколько часов под проливным дождем.

Но слон не ограничился одним душем. Как только запас воды у него иссяк, он снова погрузил хобот в озеро, набрал воды, прицелился и опять выпустил ее им в лицо.

Он продолжал таким образом набирать воду и выбрасывать ее своим мускулистым хоботом; раз двенадцать подряд окатил он охотников.

Положение их было крайне незавидным, так как водяная струя, пущенная с огромной силой, словно из брандспойта, могла их смыть с ненадежного насеста, не говоря уже о том, что такой душ был весьма неприятен.

Трудно сказать, какая цель была у слона. Может быть, у него появилась надежда прогнать их с дерева или сбросить с его ветвей, а может быть, просто хотелось досадить им и хоть немного удовлетворить свою злобу.

Трудно было также сказать, долго ли будет продолжаться эта забава – быть может, много часов, так как запас воды был неисчерпаем… Но внезапно ей пришел конец, совершенно неожиданный и для самого слона, и для его жертв.

Глава XXIV. ПРОВАЛИЛСЯ!

Забава была в разгаре: слон усердно работал своим насосом, явно злорадствуя. Но вдруг он остановился, и его большое тело стало раскачиваться из стороны в сторону: он поднимал то одну, то другую ногу, а длинный хобот описывал в воздухе круги; животное издавало резкие крики, говорившие о боли или о страхе.

Что это означало? Слон был, очевидно, чем-то сильно испуган. Но что же могло так его напугать? Мысленно задавали себе этот вопрос Карл и Каспар. И не успели они высказать свое недоумение, как шикари уже ответил им.

– Го-го! – закричал он. – Здорово, очень здорово! Слава богам великого Ганга! Смотри, саибы! Бродяга пойдет вниз – он тонуть в песке, который чуть не глотил Оссару! Го-го! Тонуть… он тонуть!…

Карл с Каспаром быстро поняли смысл восторженной речи Оссару. Следя за движениями животного, они убедились, что шикари прав: слон явно погружался в зыбучие пески.

Они заметили, что, когда он вошел в воду, она была ему немного выше колен. Теперь она омывала его бока и медленно, неуклонно поднималась все выше. Отчаянные попытки, какие делал слон, вздергивая плечи и голову, издавая яростные крики; хобот, лихорадочно метавшийся из стороны в сторону, словно в поисках опоры, – всё подтверждало слова Оссару: бродяга погружался в песок. И он погружался быстро. Не прошло и пяти минут, как вода плескалась уже почти на уровне спины слона и все поднималась, дюйм за дюймом, фут за футом, пока не покрыла его круглую спину, и над поверхностью оставалась только голова с длинным хоботом.

Вскоре спина перестала двигаться, и огромное тело медленно погрузилось в пески.

Хобот был все еще в движении, то яростно взбивая пену на воде, то слегка шевелясь и непрестанно издавая отчаянные вопли.

Наконец поднятая кверху голова и гладкие длинные клыки исчезли под водой и остался только хобот, торчавший, как огромная болонская колбаса. Резкие трубные звуки прекратились, слышалось лишь тяжелое дыхание, иногда прерываемое бульканьем.

Карл с Каспаром оставались на дереве, с невольным ужасом наблюдая эту сцену. Не так поступил шикари: его уже не было на дереве. Увидев, что слон цепко схвачен смертельными объятиями зыбучего песка, который не так давно едва не поглотил его самого, Оссару ловко спустился с ветвей.

Некоторое время он стоял на берегу, следя за тщетными усилиями, которые делал слон, чтобы освободиться, и все время говорил со своим врагом, осыпая его язвительными насмешками; особенно был возмущен шикари ущербом, нанесенным его балахону. Когда над водой оставался только конец хобота, шикари больше не мог удержаться. Выхватив свой длинный нож, он бросился в воду и одним ударом отсек кончик хобота, как срезают серпом сочные побеги травы.

Отрезанный конец хобота упал в воду и пошел ко дну; несколько красных пузырьков поднялось на поверхность, свидетельствуя о том, что гигантский слон окончательно исчез с лица земли. Он погрузился в глубокие пески, где ему суждено было окаменеть, возможно, для того, чтобы через много веков быть откопанным лопатой какого-нибудь изумленного землекопа.

Таким образом, необычайный случай избавил охотников от неприятного соседа, вернее – от опасного врага, с которым им было бы чрезвычайно трудно справиться. Ведь нечего было и думать его застрелить. Драгоценный порох был весь рассыпан, а трех оставшихся у них зарядов было бы недостаточно, чтобы его прикончить из таких мелкокалиберных ружей.

Без сомнения, со временем такие отважные охотники, как Каспар и Оссару, и такой остроумный изобретатель, как Карл, придумали бы способ окружить бродягу и покончить с ним; но все же они были очень рады, что странное обстоятельство избавило их от этого труда, и поздравляли друг друга со счастливым исходом дела.

Услышав голоса хозяев и увидев, что они спустились с дерева, Фриц, скрывавшийся неподалеку, выскочил из своего укрытия и кинулся к ним. Переплывая залив, Фриц едва ли подозревал, что огромное животное, преследовавшее его, находится в этот момент очень близко и что его лапы, рассекающие воду, только на дюйм не достают до страшного хобота, от которого оставался лишь обрубок.

И хотя Фриц ничего не знал об удивительном происшествии, случившемся в его отсутствие, и, быть может, недоумевал, куда скрылся враг, но, когда он переплывал залив, красный цвет воды в одном месте, или, вернее, запах крови, сказал ему, что здесь произошла какая-то кровавая сцена, и, легко рассекая грудью волны, он разразился возбужденным лаем.

Фриц явился получить поздравления. Хотя верное животное убегало всякий раз, как подвергалось нападению, этим оно не запятнало собачьей чести. Пес обнаружил разумную осторожность, так как разве у него были шансы устоять перед таким грозным противником? Поэтому он правильно поступал, обращаясь в бегство; глупо было бы оставаться на месте: тогда он был бы убит при первой же встрече у обелиска, а слон, вероятно, был бы жив и все еще осаждал их на дереве. К тому же Фриц первый подал сигнал тревоги и таким образом дал людям время приготовиться к встрече с врагом.

Охотники считали, что Фриц достоин награды, и Оссару решил угостить пса куском слонового хобота. Но, снова войдя в ручей, шикари, к своей досаде, увидел, что доблестный пес останется без награды: кусок, так ловко отсеченный им, разделил судьбу слоновой туши и находился теперь глубоко в песке.

Оссару не пытался его откапывать. Предательский грунт внушал ему страх; осторожно ступая, он тотчас же вернулся на берег и последовал за саибами, которые уже направлялись к разрушенной хижине.