Текст книги "Театр мира. История картографии"

Разрыв с традицией Птолемея выражается главным образом в появлении четвертой части света далеко на западе. Это не только первая карта, где Америка изображена как автономный континент, но и первая карта, на которой используется топоним Америка. Контуры южной части этого континента нанесены настолько точно, что встает вопрос, не прибегал ли Вальдземюллер к иным источникам, кроме писем Веспуччи, испанских и португальских корабельных журналов. Если и прибегал, сам он об этом не обмолвился ни словом. Вдоль побережья отмечены устья нескольких рек и названия поселений, но в глубине континента нет ни одного топонима, а западная его часть остается Terra ultra incognita. На десятом градусе северной широты южная часть континента отделена от северной. Таким образом, Америка представлялась двумя большими островами. Угадываются очертания Мексиканского залива и Флориды, которая тянется к острову Isabella (Куба). Здесь вдоль побережья тоже отмечено несколько поселений, но дальше на запад снова неведомые земли. На севере континент заканчивается прямой линией и еще одной Terra ultra incognita.

Эту карту вместе с топонимом «Америка» стали копировать другие картографы, в том числе Петер Апиан (1520) и Себастиан Мюнстер (1532), однако Вальдземюллер со временем усомнился и в названии, и в самом континенте. В 1513 году, закончив карту мира для своей Географии, он довольствовался подписью Terra incognita, а на морской карте 1516 года пошел еще дальше, назвав Южную Америку Terra papagallis (Страна попугаев) и Terra nova (Новая страна), а Северную Америку – Terra de Cuba. Asie partis (Земля Куба. Часть Азии).

Первая типографская карта Скандинавии, вошедшая в Географию Николая Германца 1482 года. Описанные Птолемеем Скандинавские острова увеличились в размерах и прилепились к материку, хотя и в довольно причудливом месте; Финляндии на карте нет, зато в Норвегии мы видим населенные пункты: Nodrosia, Begensis и Stavangerensis. Мифический остров Туле обосновался юго-западнее норвежского побережья, а Engronelant (Гренландия) – прямо над Норвегией. Mare congelatum означает «Замерзшее море». Карта начертана под углом в знак того, что Земля имеет форму шара.

История в нашем случае, как и во многих других случаях до и после, полна мрачной иронии. Америго Веспуччи умер в 1512 году, даже не узнав, что его именем назван целый континент. А тот, кто назвал континент в его честь, умер в 1520 году, изверившись и в его названии, и в том, что это действительно континент.

ОЛАФ МАГНУС

Впрочем, история имела продолжение, после того как летом 1527 года шведский архиепископ Олаф Магнус приехал в Антверпен и увидел морскую карту Вальдземюллера. И хотя картограф ошибался, считая Америку частью Азии, его карта была гораздо более точной, чем теоретически сконструированная карта мира, на которой изображены все 360 градусов долготы и все земли до 90 градусов северной широты, но при этом о трети территорий на западе и востоке, а также о большинстве земель к северу от 70 градуса никто ничего не знал. Морская карта 1516 года ограничивалась 232 градусами долготы – бóльшая часть американского континента и Тихого океана в нее не входила. На севере карты Вальдземюллер сделал пометку, признаваясь в том, что четкого представления о северных областях у него нет, «ибо путевые заметки об этой части света противоречивы».

Олаф Магнус не мог с этим не согласиться: северные области на последней карте Вальдземюллера представляют собой бесформенную массу, украшенную изображениями моржеподобных четвероногих животных. В том же году Олаф начал составлять собственную карту той части света, откуда был родом.

Для своего времени он получил хорошее образование. Еще подростком совершил первую поездку за границу, правда, всего лишь в Осло, а с 1510 по 1517 годы учился в Германии. Весной 1518 года, будучи уже каноником в Уппсале, он по поручению папы римского отправился на север торговать индульгенциями, доходы от которых должны были пойти на строительство собора Святого Петра. Олаф проехал вдоль восточного побережья Швеции в Онгерманландию, оттуда двинулся на запад в Емтланд и, перейдя горы, достиг Тронхейма, где, скорее всего, встретился с Эриком Валькендорфом, архиепископом Нидароса, весьма опытным географом, который составил через два года описание Финнмарка7676
  Самый северный регион в Норвегии, находится за Полярным кругом.


[Закрыть], дававшее папской церкви представление о том, как жили люди на севере.

Неизвестно, куда отправился Олаф дальше. Провел ли он зиму в Нурланне, Трумсё и Финнмарке, путешествуя по побережью, или же сведения о них он почерпнул из рассказов Валькендорфа. Действительно ли он наблюдал жизнь рыбаков на Лофотенских островах и в Бергене? И видел ли своими глазами знаменитый водоворот Мальстрём? Или же он сидел перед теплым камином, внимая епископу? Мы знаем только, что возвращался он через Емтланд и летом 1519 года оказался в приполярном городе Торнио, на границе Финляндии и Швеции, куда по торговым делам приезжали «белые руссы7777
  Скорее всего, имеются в виде московиты, ибо этнонима беларусы тогда еще не существовало, а московского царя нередко называли Белым царем.


[Закрыть], лаппонцы, биармийцы, ботнийцы, финны, тавасты и хельсингландцы». Неизвестно, как далеко на север проникал Олаф, однако он, очевидно, посетил часовню в Сэркилаксе (Särkilax), самом северном форпосте Уппсальской епархии, а оттуда, возможно, добрался до общины Пелло за Полярным кругом, где заканчивались постоянные поселения. Осенью 1519 года он прибыл в Стокгольм.

Швеция переживала неспокойные времена. Кристиан II, король Дании и Норвегии, при поддержке шведского архиепископа в 1520 году захватил Швецию, однако в 1523 его сверг Густав Васа, сторонник Реформации. Хотя Олаф сохранил приверженность католической церкви, Васа доверил ему вести переговоры с купцами из Любека и Нидерландов о доступе к шведским портам – вероятно, потому что он хорошо знал береговую линию Швеции и мог защитить интересы своей страны. Так или иначе, но летом 1527 года Олаф был уже в Антверпене (где чуть раньше, четырнадцатого апреля, появился на свет Абрахам Ортелий), а оттуда направился в Гданьск и там приступил к составлению карты, которая должна была представить более точные очертания европейского континента на севере.

В Польше Олаф Магнус встретил своего старого друга, картографа Бернарда Ваповского, и познакомился с Николаем Коперником, который через шестнадцать лет выпустит книгу О вращениях небесных сфер, где докажет, что Земля обращается вокруг Солнца, а не наоборот. Гданьск был наводнен мореплавателями и известными на Балтике купцами. Ваповский раздобыл карту со всеми торговыми путями, проходящими между Балтикой, Финляндией и Швецией, и благодарил в письме друга за одолженную ему карту Дании, Швеции и Норвегии. Олаф засел за работу: он сопоставлял собранную в Гданьске информацию с собственными наблюдениями и опытом путешествий – и чертил.

В 1537 году Олаф Магнус уехал из Польши в Италию. Два года спустя в Венеции, заняв 440 дукатов, он напечатал карту. Однако его Carta marina et descriptio septemtrionalium terrarum ac mirabilium (Морская карта и изображение Северных Земель и их чудес) – не просто карта. Составленная в традиции средневековых mappa mundi, она представляла собой рисованную энциклопедию, содержавшую сведения о народах, королях, фауне, религии и природных богатствах северных стран; более того, в 1555 году в качестве комментария к ней появился объемный труд об истории и обычаях скандинавских народов. В нем истолковывались и многие рисунки, нанесенные на карту. Вот как объясняет Олаф Магнус изображение двух мужчин и женщины-охотницы в Финнмаркии (Финмарке): «На этой карте изображена метающая стрелы женщина с развевающими волосами. И это неудивительно: ведь в обширных лесах, окружающих полюс, водится такое множество плодовитых диких зверей, что одни мужчины не справляются, а потому вместе с ними ходят на охоту и женщины, показывающие себя прекрасными охотницами, иногда даже более ловкими, чем мужчины»7878
  Пер. Я. Лапатки. Цит. по: Олаус М. История северных народов. Книга 1, глава 12. Текст доступен на: file:///C:/Users/Computer/Downloads/olaus_magnus_istoriia_severnykh_narodov.pdf


[Закрыть]. В Хельгеланне, пишет Олаф, рыбу бросают в костер, словно дрова: «Horum pisciu capitibus utitur loco lignorum» («Эти головы рыб употребляют вместо дров»); иными словами, рыбы в тех краях такое изобилие, что рыбьи головы идут на растопку.

Часть Балтийского моря покрыта льдами, включая Финский залив, где мы видим, как две армии, одна из них из Московии (Moscovie pars), собираются сразиться на льду. Вероятно, это отсылка к сражению 1495 года, когда русские попытались отбить у шведов Выборг, подойдя к нему по льду.

В Норвежском море мы находим намеки на Реформацию: у южной оконечности Фарерских островов Олаф поместил безопасную гавань рядом со скалой, имеющей форму монаха в капюшоне. К западу от нее плавает грозное чудище с кабаньей головой, острыми клыками, драконьими лапами и множеством глаз на боку – протестантская «морская свинья». Под чудовищем Олаф написал: «Видел в 1537 году» – в том же году в датско-норвежском королевстве была проведена и Реформация. О морской свинье Олаф Магнус узнал из итальянского памфлета Monstrum in Oсeano, в котором говорилось, что ее обнаружили в море у берегов Германии, «где обитает много и других чудищ, установивших новые законы христианской веры и религии».

Столь же «говорящие» и библейские тексты, сопровождающие портреты монархов на карте. Католическим королям достались хвалебные цитаты, протестантским – осуждающие, исключение составляет Норвегия, и то лишь потому, что своего короля у Норвегии тогда не было. Тем не менее цитата, посвященная норвежскому государю, есть: Nemo accipiat coronam tuam – «Дабы кто не восхитил венца твоего» (Откр. 3:11). И она, очевидно, означала, что Олаф Магнус считал Норвегию независимым государством.

Carta marina, без сомнения, была лучшей картой Скандинавии в 1539 году. За пять лет до нее немецкий гуманист Якоб Циглер издал карту, которая была заметно лучше своих предшественниц. Он расположил Скандинавский полуостров правильно относительно сторон света, более или менее верно отобразил расстояния между Vvardhus (Вардё) и Asloia (Осло), расположенными на 70 и 60 градусах северной широты, и даже сделал Финляндию отдельной страной, а не придатком Швеции. Однако сама Финляндия совсем не была на себя похожа, Дания доходила аж до Ставангера и Бергена, а Фюн и Зеландия распались на множество мелких островков, Копенгаген куда-то исчез, Исландия тянулась с север на юг, Гренландия прилепилась к Северной Норвегии. По сравнению с картой Олафа Магнуса карта Циглера довольно примитивна.

На carta marina Дания помещена как положено: с Норвегией на севере, Швецией – на востоке; острова Балтийского моря тоже на своем месте, очертания Финляндии узнаваемы, на севере Скандинавский полуостров изгибается к востоку, не примыкая к Гренландии – между ними виден морской проход, и Исландия обрела надлежащую форму, вытянувшись с запада на восток. К сожалению, у оригинальной карты Магнуса век был недолгий – возможно, потому что она вышла небольшим тиражом. Возможно, огромная, 170×125 сантиметров, карта Севера не вызвала особого интереса. Компактная версия, изданная итальянцем Антонио Лафрери в 1572 году, оказалась намного популярней, именно она получила наибольшую известность. И уменьшенный книжный формат карты Олафа в его историческом сочинении тоже был более востребован, нежели оригинал. Книга имела колоссальный успех, ее перевели на многие языки, она вышла в том числе и на нидерландском языке в Антверпене. Карты в этом издании были тщательно исследованы известным картографом, который сделал всё, чтобы как можно точнее перечертить северные земли для первого в мире современного атласа.

ОРТЕЛИЙ

Абраму Ортелю исполнилось двенадцать лет, когда была напечатана Carta marina – в том же году умер его отец. Отрок был не по годам серьезен, и серьезнее всего он относился к учебе. Спокойный, дружелюбный и рассудительный, он обладал мягким характером и таким оставался для всех всю жизнь; только одно могло вывести его из себя – если его отвлекали от чтения. Происходило это оттого, что он дорожил теми редкими мгновениями, когда не нужно было работать и хлопотать о деньгах. Уже подростком (когда именно, точно неизвестно) он стал подмастерьем у гравера, рисовавшего карты.

Первый печатный станок появился в Антверпене в 1481 году. Когда Абрам подвизался учеником, в городе насчитывалось шестьдесят восемь типографий, сорок семь книжных лавок и двести двадцать четыре печатника и издателя.

В то время типографии начали заменять деревянные печатные формы медными. Медь позволяла воспроизводить максимально четко детали, это был более прочный материал, но вместе с тем и более дорогой и сложный в обработке. Владение гравировальной иглой, острием которой наносили узор на медной пластине, требовало твердой и опытной руки. В 1537 году Абрама приняли в гильдию Святого Луки, цеховое объединение художников, граверов и печатников, но не в качестве гравера. Его включили как художника-иллюминатора – afsetter van carten. Свои карты он никогда сам не гравировал.

Будучи членом гильдии, Абрам Ортель получил право не только латинизировать свое имя (он стал Абрахамом Ортелием), но и вести собственное дело. Он пошел по стопам отца, открыл лавку, торговал антиквариатом, книгами, монетами, произведениями искусства, гравюрами и всякими диковинками. Однако его коньком были карты, география и история, то, к чему лежало его сердце.

Дважды в год во Франкфурте проходила книжная ярмарка. Со всей Европы, из Базеля, Лондона, Праги и Рима сюда съезжались печатники и книготорговцы, авторы, искавшие своих издателей, и издатели, искавшие своих авторов, а также те, кого интересовали новейшие карты, основанные на самых последних сведениях о самых дальних странах. Весь этот люд устремлялся к городскому району между церковью Святого Леонарда и рекой и прежде всего к Бюхгассе – Книжной улице с длинными рядами лотков, где торговали картами и книгами. Среди торговавших был и Абрахам Ортелий.

МЕРКАТОР

Именно во Франкфурте в 1554 году он познакомился и сдружился с выдающимся картографом того времени – Герардом Меркатором. Ортелий уже давно восхищался этим человеком. Ему самому было двадцать восемь лет, и о нем пока мало кто знал, тогда как сорокатрехлетний Меркатор уже пользовался славой ученого, знаменитого картографа и изготовителя глобусов, за новыми публикациями которого следила вся Европа. Ортелий называл Меркатора «Птолемеем нашего времени». Их встреча положила начало долгой дружбе. Они переписывались и обменивались географическими сведениями до конца жизни.

Меркатор родился в городке Рупельмонде, тоже на реке Шельде, но чуть ниже по течению, в двадцати километрах к югу от Антверпена. Когда они с Ортелием познакомились, он делил жизнь между немецким Дуйсбургом, куда переехал после того, как его, заподозрив в ереси, заключили в Рупельмондский замок, и Лёвеном, где он преподавал в университете. Его отец был бедным сапожником и умер рано; мать ненадолго пережила отца. Его настоящее имя Герард Кремер – фамилию Меркатор он взял себе лишь в университете, куда поступил по той же квоте для бедных, по которой учился Гемма Фризиус. Фризиус и стал его учителем, когда Кремер начал изучать математику, астрономию и космографию, а в 1536 году по заказу испанского короля они вместе изготовили глобус.

Еще в античные времена Страбон считал, что глобус – лучший способ изобразить Землю, ведь она имеет форму шара. Всякая же попытка воспроизвести земной шар на плоском листе бумаги неизбежно ведет к искажению некоторых географических реалий. Однако на глобус не нанесешь детали, которые нужны для плавания вдоль берегов или следования из одного порта в другой. Кроме того, его изготовление обходится гораздо дороже бумажной карты.

На протяжении многих лет глобусы делали из металла, дерева и бумаги, а карту рисовали или гравировали непосредственно на шаре. В XVI веке шар впервые изготовили из папье-маше. Его покрывали сначала гипсом, затем лаком. На высохший лак аккуратно наклеивали полоски бумаги, на которых уже был нарисован весь мир.

Эти полоски – самая трудоемкая часть работы. Требовалось изготовить двенадцать вогнутых полосок бумаги, которые при наклеивании на шар должны были точно совпасть и составить карту мира. Поскольку горные хребты, береговые линии, реки и страны неизбежно пересекали несколько полосок, то при нанесении рисунка могли возникать искажения. Названия должны были умещаться на одной полоске. Наклеивая их, следовало быть предельно аккуратным, чтобы не допустить перекосов, складок и зазоров.

Прежде чем приступить к изготовлению глобуса, Меркатор и Фризиус ознакомились с известными им новейшими картами. Карта Олафа Магнуса появится лишь через год, поэтому северные области они наносили, полагаясь на карту Циглера – так на глобусе впервые появилась Финляндия.

В предшествующие годы стало очевидно, что Средиземное море на поверхности Земли выглядит гораздо скромнее, чем представлял Птолемей, растянувший его до шестидесятого градуса долготы. Однако, уменьшив Средиземноморье, пришлось бы уменьшить и Испанию, что едва ли понравилось бы заказчику, испанскому королю. Карл V как раз рассчитывал на то, что этот глобус покажет его империю во всём ее могуществе. Парижский картограф Оронций Финеус на своей карте мира, составленной им в 1531 году, уменьшил птолемеевскую Испанию вдвое. Однако Фризиус и Меркатор решили не рисковать и последовали за Птолемеем.

Азия, как всегда, преподносила сюрпризы. Восточные земли этого континента перерисовывали каждый год. В 1522 году оставшиеся в живых участники экспедиции Фердинанда Магеллана вернулись в Испанию, они рассказали, что не обнаружили никаких следов самого крупного в мире острова Тапробана там, где он, согласно путевым заметкам времен Александра Македонского, должен был находиться (и где сегодня расположена небольшая Шри-Ланка), поэтому его подвинули еще дальше на восток.

Южная Америка прочно обрела форму треугольного континента с вершиной в Магеллановом проливе на юге. Чуть севернее экватора, примерно в районе современной Центральной Америки, у картографов начинались трудности. О том, что находится севернее этих мест, наверняка никто ничего не знал. Как не знали, каковы размеры североамериканских территорий и являются ли они частью азиатского континента. Финеус на своей карте объединил Северную Америку с Азией, а над ними написал «Азия». Фризиус и Меркатор предпочли на своем глобусе представить Америку отдельным континентом, но сильно уменьшили размеры северной его части: всего 30 градусов долготы в ширину – на 83 градуса меньше, чем на самом деле.

Меркатор, как и Ортелий, обучался искусству гравировки. По своему опыту он знал, что латинские буквы гораздо легче читать на карте, чем готические, которые были приняты в то время в Северной Европе. Глобус Фризиуса – первый образец нидерландской картографии, где мы видим латинские буквы и подпись Меркатора: «Gerardus Mercator Rupelmundanus».

БИБЛЕЙСКИЕ КАРТЫ

Первую собственную карту Меркатор сделал по заказу одного коллекционера карт, лютеранина, которому хотелось повесить у себя на стене большую карту Святой земли – Terrae sanctae, – карту безупречную, точную, изящную, какую только можно было получить на современных печатных формах из меди.

Карта Святой земли, помещенная в книге Лукаса Брандиса, опубликованной в 1475 году в немецком Любеке, стала первой печатной картой современного типа. Современного в том смысле, что она основывалась на свидетельствах очевидцев, а не только на античных и библейских источниках. В частности, Брандис во время работы над картой читал Descriptio terrae sanctae (Описание Святой земли) немецкого монаха Бурхарда Сионского, паломника, путешествовавшего в тех краях с 1274 по 1284 годы.

Нидерландские читатели Библии во времена Меркатора были знакомы с картой из лютеранской Библии, издававшейся в Антверпене с 1526 года. Эту карту начертил Лукас Кранах, друг Мартина Лютера, ее главный мотив – исход израильтян из Египта в Святую землю. Карта шла вразрез с католической традицией, в которой отдельные библейские сюжеты служили лишь иллюстрациями к тексту. Лютеранам карта нравилась, потому что исход израильтян символизировал переход от рабства к свободе, от невежества к богопознанию, Египет же для них олицетворял коррумпированную папскую церковь, от которой они стремились освободиться.

Эту карту Майлс Ковердейл заимствовал для своей «английской Библии» – той самой, чьим изданием занимался отец Абрахама, Леонард, за что и вынужден был бежать из Антверпена, спасаясь от инквизиции.

Меркатор вырос на карте Кранаха. Кроме того, он приобрел карту Святой земли, составленную Якобом Циглером. Позднее он писал: «Карту Палестины и путь евреев из Египта через каменистые земли Аравии мы рисовали по Циглеру, самому скрупулезному картографу этих мест». И хотя Меркатор не вполне был доволен своей картой, она всё же значительно лучше карты Циглера, так и оставшейся незавершенной.

Карта Вальдземюллера 1507 года, выкупленная в 2001 году за десять миллионов долларов для Библиотеки Конгресса США как «свидетельство о рождении» Америки. Это первая карта, на которой новооткрытые земли на западе названы «Америкой». Тем не менее споры о том, отдельный ли это континент или восточная часть Азии, продолжались еще несколько лет и после того, как Вальдземюллер составил свою карту.

В 1538 году Меркатор определился с делом всей своей жизни. Он набросал карту мира, а поверх нее надписал: «Это – части света в общих чертах, затем последуют карты каждой из этих частей». Коротко, но ясно: карта мира, дающая общее представление о мире, должна быть дополнена более подробными картами отдельных регионов. Меркатор, которому исполнилось двадцать шесть лет, решил посвятить свою жизнь исследованию и описанию мира посредством карт. Он не бывал в море и не видел гор – и никогда не увидит, потому что прославленный географ ни разу не уезжал из родного города дальше Франкфурта. Его миром была Фландрия с ее полями, каналами и церковными шпилями, именно ее он и показал на карте в первую очередь.

Фландрия же была охвачена восстанием. В 1537 году ее столица – Гент – отказалась платить военный налог, введенный испанским королем, воевавшим против Франции. Горожане взялись за оружие и забаррикадировали ворота, часть городских властей бежала, город готовился к масштабным празднествам в честь славной истории Гента7979
  Скорее всего, речь идет о событиях 1539 года. Собственно восстание вспыхнуло в августе, многодневные же праздники отмечались раньше, в начале года.


[Закрыть]. К этому событию некто Пьер ван дер Беке составил карту Фландрии, проникнутую откровенно националистическими настроениями. Это необходимо, писал он, потому что «до сих пор у нас нет ни одного описания, отражающего положение, в котором оказалась наша страна». Карта подчеркивала стратегическое значение Фландрии, находящейся между Брюсселем и морем, и была испещрена судоходными каналами, украшенными множеством каравелл и галер с флагами всех стран, ведущих здесь торговлю. Карл V, узнавший о празднествах, отправил из Испании двух гонцов, сообщивших, что он намерен посетить Гент.

Испанский король был неравнодушен к географии и мог видеть карту ван дер Беке. Пьер де Кейзер, напечатавший эту карту, предпочел не рисковать, посчитав, что его дела и сама жизнь будут в большей безопасности, если он как можно скорее опубликует карту, на которой Фландрия вновь предстанет лояльной провинцией. Согласившийся с ним Меркатор (равно как и многие купцы, картографы и брюссельские власти) тут же взялся за работу. На его карте флаги не развивались, вверху и внизу ее украшали портреты властителей Фландрии до Карла V, карту также отличало весьма экстравагантное посвящение королю.

Неизвестно, увидел ли король карту Меркатора. Но Гентом он был недоволен. Он явился со свитой, которой потребовалось пять часов на то, чтобы пройти через городские ворота8080
  Карл V привел с собой 5000 солдат. Особое недовольство у него вызвало то, что гентцы просили французского короля Франциска I принять их под свое покровительство.


[Закрыть]. Тринадцать вожаков повстанцев обезглавили. Судей, советников, по шесть представителей от каждой гильдии и пятьдесят знатных горожан заставили пройти босиком, в черной одежде, с петлей на шее от здания суда до крепости, где на коленях они просили у короля прощения. Гент потерял все политические свободы. Целый квартал был стерт с лица земли ради строительства новой крепости. Наконец, король забрал с собой и большой городской колокол. Славный Гент, который ван дер Беке изобразил на своей карте, был разорен.

Меркатор продолжал трудиться над картами различных областей мира. До него никто не публиковал современные региональные карты, ибо мир теперь был значительно больше, чем представлялся Птолемею, и работа картографа отнимала много времени. А его у Меркатора не было. Ему постоянно приходилось браться за новые заказы, чтобы прокормить растущую семью. Его жена Барбара растила двух дочек и двух сыновей, в 1541 году на свет появился еще один ребенок (всего же их будет семеро), и Меркатор с утра до ночи вынужден был крутиться. Когда какой-нибудь важный чиновник просил его сделать новый глобус, а издатель – написать книгу об изготовлении карт с печатных форм, он никому не отказывал, а карты откладывал на потом. В 1543 году его обвинили в заигрывании с протестантизмом и заключили на семь месяцев в темницу. Дом его тем временем обыскивала инквизиция, но ничего не нашла8181
  Меркатора обвинили в лютеранской ереси; он и еще сорок два человека были осуждены на смерть в Лёвене. Спасло его вмешательство приходского священника.


[Закрыть]. В 1552 году он уехал за Рейн, в немецкий городок Дуйсбург, и здесь наконец-то закончил карту Европы, над которой трудился четырнадцать лет.

Рисуя Северную Европу, он в последний раз обратился к карте Циглера, сопоставив ее с Carta marina Олафа Магнуса и нидерландскими морскими картами, которые, по его мнению, передавали точнее, чем карта Олафа, очертания норвежского побережья. Карта Европы, писал один известный гуманист того времени, «удостоилась больше похвал от ученых ближних и дальних стран, чем любое другое известное географическое исследование», и Меркатор понял, что ему наконец удалось создать то, на чем можно заработать.

В приподнятом настроении он отправился вверх по реке на Франкфуртскую ярмарку, где и встретил двадцативосьмилетнего художника-иллюминатора карт из Антверпена – сероглазого, с пшеничными волосами и небывалой идеей поместить весь мир под одной обложкой.

ИДЕЯ АТЛАСА

В 1554 году один из друзей Ортелия, Ян Радермахер, устроился на работу к Гиллису Хоофтману – «известному купцу из Антверпена». Суда Хоофтмана привозили товары со всего мира. Он покупал все карты, какие удавалось найти, они помогали ему не только рассчитать самый короткий и безопасный путь от одного места назначения к другому, но и следить за европейскими войнами по картам. «А поскольку это время было богато тревожными событиями, он покупал карты всех мыслимых частей света», – вспоминал Радермахер в одном из писем на склоне лет.

Предприимчивый Хоофтман, не тративший время попусту, часто просматривал карты за едой или во время переговоров, намечая маршруты, и неоднократно сетовал на то, что громоздким картам место разве что на стене, но только не на столе, заставленном снедью. Радермахер и предложил ему собрать несколько карт небольшого размера в виде книги. Хоофтману идея понравилась, осуществить ее он поручил Радермахеру, а тот подрядил Ортелия, заказав ему свести воедино как можно больше одинаковых по размеру малоформатных карт. В результате получилась книжица из тридцати восьми карт, оказавшаяся весьма удобной. Теперь Хоофтман мог листать карты и за обеденным столом, и даже в постели. Так Ортелий пришел к тому, что стало делом всей его жизни: первому в мире современному атласу.

КРИСТОФ ПЛАНТЕН

Четыре года спустя Абрахам Ортелий, которому перевалило за тридцать, пришел в издательский дом De gulden passer («Золотой циркуль») книготорговца и печатника Кристофа Плантена. Плантен, француз по происхождению, начинал переплетчиком, а в печатники и издатели переквалифицировался после того, как на него напал пьяный с мечом и ранил в руку – больше переплетать книги он не мог. После ухода Ортелия он сделал пометку: «Le 13 Janvier 1558. A Abraham paintre des cartes 1 Virgilius Latin rel. en parchemin» («13 января 1558 года. Для Абрахама, художника карт, 1 Вергилий на латыни в пергаментном переплете»).

Плантен, как и Меркатор, стал другом Ортелия на всю жизнь. Вскоре после их первой встречи он поручил Ортелию раскрасить тридцать шесть копий карты одной области на севере Франции. Начиная с 1560-х он издавал оригинальные карты, изготовленные Ортелием.

Самая старая из известных карт, подписанных Ортелием, датируется 1564 годом. Это большая карта мира размером 148×87 сантиметров, напечатанная на восьми листах. Образцами для нее послужили карты немца Каспара Вопеллия и итальянца Джакомо Гастальди, вышедшие в 1545 и 1561 годах. Кроме того, он основывался на письмах Марко Поло, классических источниках, в том числе Птолемея, а также испанских и португальских картах. Ортелий очень тщательно изучал работы своих предшественников-картографов и уточнял информацию, насколько это было возможно. В результате получилась карта, содержавшая самые свежие и достоверные сведения, какие были доступны тогда.

Эта карта подробней и лучше представляла северные области – на крайнем севере мы видим Вардёхюс, Норморию, Анденес, Нидарос (Тронхейм), Гельголанд, остров Святой Бригитты, Берген, Ставангер, Телемарк, Ансло (Осло) и Хамар.

Первая карта Ортелия осталась практически незамеченной другими картографами, как и две следующие карты – Египта и Святой земли. Однако в 1567 году Ортелий показал Плантену настенную карту Азии, и тот почуял наживу – он купил сто экземпляров по гульдену за штуку. Именно эта карта имела успех, благодаря которому Ортелий приобрел известность среди картографов той эпохи.

Карте предпослано обращение к читателю, в котором Ортелий сообщал, что «Джакомо Гастальди, почтенный географ, недавно опубликовал карту Азии, основанную на данных арабского космографа Исмаила Абу-ль-Фиды <…>, не упоминая его имени». Ортелий не скрывал, что опирается на сведения Гастальди, при этом пенял ему за то, что он не указал на источник, Абу-ль-Фиду, о чем сам Ортелий узнал от своего друга. Сам он не повторил этой ошибки, собирая карты для задуманной им книги – дополненного и переработанного издания сборника карт, который он выпустил в 1554 году. Он скрупулезно записывал имена авторов всех карт, которые отбирал для своего атласа.

МИР В ПИСЬМАХ

«Посему отправляю вам мою карту Уэльса, хотя она еще не до конца готова, но нарисована с большим прилежанием», – сообщал Ортелию валлийский картограф Хамфри Луйд в 1568 году. Ортелий посылал ему экземпляр карты Азии и просил разрешить использовать его карту Уэльса в будущем атласе, так как знал, что лучшей карты ему не найти. Луйд писал далее: «Вы также получите карту Англии с древними и современными названиями, и еще одну карту Англии, вполне точную».