Текст книги "Дети крови и костей"

Глава сорок восьмая. Зели

Ойя, пожалуйста, пусть это сработает.

С бешено колотящимся сердцем я безмолвно взываю к ней. Двигаясь среди теней, мы приближаемся к окраине лагеря. Мой план раньше казался безупречным, но теперь, когда пришло время действовать, на ум приходят сотни вариантов провала. Что, если Амари и Тзайна нет внутри? Что, если придется сражаться с магами? Да и как поведет себя Инан?

Гляжу на него и чувствую нарастающий страх. План начинается с того, что маленький принц забирает солнечный камень. Я или сошла с ума, или уже проиграла.

Инан всматривается вперед, сжимает челюсти, считая стражников у ворот. Вместо обычных доспехов на нем темное одеяние пойманного нами пленника.

Все еще не знаю, можно ли ему доверять, не понимаю, какие чувства он во мне вызвал. Его ненависть к себе возвратила меня в темные дни после Рейда. Я тогда тоже презирала магию. Обвиняла маму в том, что произошло. Проклинала богов за то, что они заставили нас испытать.

От этих воспоминаний ком встает в горле, и я пытаюсь отмахнуться от старой боли. Все еще чувствую глубоко внутри отпечаток той лжи, призывающей меня обрезать белые волосы и возненавидеть собственную кровь.

Она чуть не сожрала меня заживо – отвращение к себе, порожденное коварством Сарана. Но он уже забрал маму, и я не могла позволить ему украсть у нас правду.

Следующие месяцы после Рейда я вспоминала все мамины уроки, стараясь высечь их в своем сердце, пока они не слились с кровью в моих венах. Что бы ни говорил мир, моя магия прекрасна. Даже лишенная сил, я благословлена богами.

Слезы Инана напомнили мне о той губительной лжи, которую нас заставили проглотить. Саран постарался на славу – его собственный сын ненавидит себя больше, чем я когда-то.

– Ладно, – шепчет он. – Пора.

Я собираюсь с духом, чтобы разжать пальцы и протянуть ему кожаную сумку.

– Не переусердствуй, – предупреждает он. – Помни, несколько воскрешенных должны тебя прикрывать.

– Знаю, знаю! – Я закатываю глаза. – Начинай уже.

Хочу быть хладнокровной, но сердце замирает, когда Инан выходит из тени и направляется к воротам. Вспоминаю его грубую руку, которая сжимала мою, и странное облегчение, нахлынувшее следом.

Двое в масках у входа обнажают мечи. Те, что прятались в листве, тоже выходят. Наверху звучит хор щипков – лучники натягивают тетиву.

Инан тоже их слышит, но нахально идет вперед, останавливаясь лишь на полпути, в сотне метров от ворот.

– Я пришел заключить сделку, – объявляет он. – У меня есть то, что вам нужно.

Он бросает мою сумку на землю и достает солнечный камень. Нужно было сказать ему о приливе энергии. Даже издалека слышен его крик.

Дрожь охватывает его с головы до ног, ладони пульсируют мягким голубым светом. Гадаю, явился ли ему Ори.

Это зрелище – то, что нужно маскам. Несколько человек с оружием в руках выходят из тени и медленно окружают его, готовые напасть.

– На колени, – рычит женщина. Из осторожности она отдает приказы, стоя у самых ворот. Указывает куда-то своим топором и кивает, после чего еще несколько фигур покидают укрытия.

Боги. Их больше, чем мы думали. Сорок… Пятьдесят… Шестьдесят? А сколько целятся в него с деревьев?

– Сначала приведите ваших пленников.

– Сначала ты сам попадешь в плен.

Деревянные ворота открываются. Инан смотрит на женщину-командира и отступает назад.

– Простите. – Он отворачивается. – Боюсь, сделки не выйдет.

Я выбегаю из подлеска, мчусь со всех ног. Инан изо всех сил бросает мне солнечный камень, словно мяч для агбон. Камень летит быстрее кометы. Подпрыгиваю, чтобы его поймать, прижимаю к груди и с кувырком приземляюсь.

Вздох вырывается у меня, когда энергия камня наполняет тело, нахлынув опьяняющим приливом. Сила камня воспламеняет аше в моей крови, и кожа начинает гореть.

Передо мной в разных образах появляется Ойя, на ней алые шелка, оттеняющие темную кожу. Ветер развевает юбки и играет в волосах, раскачивая бусины, обрамляющие лицо богини.

Белый свет струится с ее ладони, когда она протягивает руку. На краткий миг наши пальцы соприкасаются…

Я возвращаюсь к жизни.

– Взять ее!

Кто-то кричит за спиной, но я не могу разобрать, что именно. Магия бушует в крови, призывая духов со всех сторон. Они спешат ко мне, налетая, словно цунами, шум заглушает крики живых.

Как волны, покорные морю, души сливаются со мной.

– Эми авон ти о ти сун…

Я прижимаю руку к земле, и на этом месте тут же образуется глубокая трещина.

С протяжным стоном оттуда восстает армия мертвых.

Они вырываются из земли, образуя ураган из веток, камней и пыли. Их тела обретают плоть от серебряного света моей магической силы, которая рождает бурю.

– В атаку!

Глава сорок девятая. Амари

Резкий удар раздается в воздухе.

Дыхание спирает, когда я вижу, как кулак Кваме врезается в челюсть Тзайна.

Его голова безвольно падает на грудь, окровавленная, вся в синяках от побоев. Свежая кровь заливает Тзайну глаза, сводя на нет все лечение Зу.

Кваме оборачивается ко мне и хватает за подбородок:

– Кто еще знает, что вы здесь? Где остальные солдаты?

Несмотря на ярость в глазах, голос у него сдавленный, глухой от отчаянья. Как будто пытки причиняют ему не меньше боли, чем нам.

– Нет никаких солдат. Найди девушку-мага, что путешествует с нами, – она подтвердит каждое мое слово!

Кваме закрывает глаза и глубоко вздыхает. На несколько секунд он застывает, и я начинаю дрожать от напряжения.

– Те, что явились в Варри, были похожи на тебя. – Он вынимает из-за пояса костяной кинжал. – Даже звучали, как ты.

– Кваме, пожалуйста…

Он вонзает кинжал в ногу Тзайна. Не знаю, кто из нас двоих кричит громче.

– Если ты злишься, ударь меня! – Я бьюсь о ствол, тщетно пытаясь порвать веревку. Лучше бы Кваме ранил меня. – Ударь меня. Рань меня.

Будто ножом по сердцу, бьет образ Бинты, который возникает передо мной. Она тоже страдала из-за меня.

Кваме бьет Тзайна в бедро, снова и снова, я опять кричу, а глаза слепнут от слез. Трясущейся рукой он вытаскивает кинжал из раны. Дрожь усиливается, когда он подносит острие к груди Тзайна.

– Твой последний шанс.

– Мы вам не враги! – кричу я. – Стражники в Варри убили и наших близких!

– Ложь. – Голос Кваме обрывается. Он справляется с дрожью и отводит лезвие назад. – Те стражники – ваши люди. Ваши близкие…

Полотнище у входа распахивается. Фолаке вбегает внутрь, едва не врезаясь в Кваме.

– На нас напали!

Тот мрачнеет:

– Ее солдаты?

– Не знаю. Думаю, среди них маг!

Он сует в руку Фолаке костяной кинжал и выбегает из шатра.

– Кваме…

– Оставайся тут! – кричит он в ответ.

Фолаке оборачивается и смотрит на нас. Видит мои слезы и кровь, бегущую по ноге Тзайна. Подносит ладонь ко рту, роняет кинжал в грязь, а затем выбегает.

– Тзайн? – зову я. Он сжимает зубы и прислоняется к корню дерева. Пятна крови проступают на штанах. Он медленно моргает, хотя заплывшие от ударов глаза почти не открываются.

– Ты в порядке?

Слезы обжигают глаза. Избитый и раненый, он все еще беспокоится обо мне.

– Нужно убираться отсюда.

С удвоенной силой натягиваю веревки, связывающие запястья. Раздается треск. Они начинают поддаваться. Веревка врезается в кожу, но грудь сдавливает от другой боли.

Как будто я снова во дворце, в золотой клетке. Нужно было бороться так же, как сейчас. Если бы мне хватило смелости, Бинта была бы жива.

Стиснув зубы, я упираюсь каблуками в землю, а носками в ствол дерева. Хрипя, изо всех сил тянусь вперед.

– Амари, – раздается слабый голос Тзайна. Он потерял столько крови.

Щепки врезаются в подошвы туфель, но я тянусь вперед все сильней.

Борись, Амари. Голос отца звучит в моей голове, но не его поддержка мне нужна.

Будь храброй, Амари, ласково говорит Бинта.

Будь леонэрой.

Я кричу от боли, и этот звук, который исходит из горла, похож на рык. Снаружи звенит голос Фолаке. Полотнище над входом поднимается…

Веревка, связывавшая меня, рвется, и я падаю вперед, в грязь лицом. Фолаке бежит к костяному кинжалу, но я вскакиваю на ноги и бросаюсь на нее, сбивая с ног. Она вскрикивает и хватает костяной кинжал, но мой удар приходится ей точно в горло. Фолаке начинает задыхаться, и я бью локтем в живот.

Кинжал выпадает у нее из руки. Я хватаю его, это прикосновение наполняет меня трепетом и небывалой энергией.

Бей, Амари.

Лицо отца снова встает передо мной. Жестокое. Беспощадное.

Вот о чем я тебя предупреждал. Если не будешь сражаться, эти мухи погубят нас.

Но, глядя на Фолаке, я представляю боль Кваме. Страх, от которого опускаются плечики Зу. Горе, которое заставил их пережить отец. Представляю невинные жизни, которые забрал король.

Я не стану такой, как он.

Маги мне не враги.

Отбрасываю кинжал и с размаха бью кулаком в челюсть Фолаке. Ее голова безвольно падает. Она теряет сознание.

Я вскакиваю и кинжалом разрезаю веревки на запястьях Тзайна. Освободив его, накладываю жгут на раненое бедро.

– Уходи. – Тзайн пытается меня оттолкнуть, но он слишком слаб. – У тебя мало времени.

Его кожа липкая и красная. Когда я затягиваю веревки, поток крови из раны ослабевает. Все его силы уходят на то, чтобы оставаться в сознании. Ему нужна помощь.

Я выглядываю из шатра. Люди, забыв про маски, бегут по полю, все тонет в хаосе. Хотя границ лагеря не видно, есть шанс смешаться с толпой.

Ломаю ветку и возвращаюсь в шатер, чтобы вложить импровизированную трость в правую руку Тзайна. Левую кладу себе на плечо, стараясь не упасть под его весом.

– Амари, нет! – кривится Тзайн. Его дыхание слабое и прерывистое.

– Тихо, – огрызаюсь. – Я тебя не брошу.

Опираясь на меня и на трость для сохранения равновесия, Тзайн идет, перекладывая весь вес на здоровую ногу. Добираемся до выхода из шатра и останавливаемся передохнуть.

– Мы не умрем здесь.

Я не позволю.

Глава пятидесятая. Инан

Передо мной лабиринт.

Круговорот масок и поднятых из земли воскрешенных.

Я продираюсь сквозь хаос, уклоняясь от клинков, перепрыгивая через древесные корни, спеша к лагерю. Оттуда выбегают новые люди в масках и замирают, пытаясь разобраться в окружающем их безумии. Духи Зели, подобно вздымающимся горам, продолжают подниматься из земли. Они бесчисленны, как морские волны, и необратимы, как чума.

У нее получается. Я не могу сдержать улыбку. Теперь это совсем другая битва. Партия в сенет, более хаотичная, чем можно вообразить.

Наши противники падают как подкошенные, остановленные воскрешенными Зели. Земляные фигуры обхватывают людей, сбивая с ног.

Впервые магия кажется мне чем-то захватывающим. Не проклятием, а даром. Враги наступают, но не успеваю я взяться за меч, как воскресший сбивает их с ног, освобождая мне путь.

Когда я перепрыгиваю через поверженного бойца, земляная фигура поднимает голову. У нее нет глаз, но я все же чувствую пронзительный взгляд, от чего по телу бегут мурашки. Я стараюсь не обращать на это внимания и приближаюсь к воротам.

– Нет!

Крик доносится издалека и эхом отдается у меня в голове.

Чувствую запах морской воды и разворачиваюсь. Из руки Зели торчит стрела.

– Зели!

Вторая стрела вонзается ей в бок. От удара она падает на землю, и духи, только что появившиеся из земли, закрывают девушку собой.

– Беги! – кричит она с другого конца поля, пытаясь найти меня глазами.

Одной рукой она держит солнечный камень, другой зажимает рану в боку.

Ноги вдруг наливаются свинцом, но я не могу ослушаться ее. Ворота всего в метре от меня, а за ними – наши родные и свиток.

Поворачиваюсь, чтобы войти в лагерь, но прежде чем трогаюсь с места, новое зрелище заставляет меня остановиться.

Из ворот выбегает высокий предсказатель. Его лицо и руки в крови. Почему-то мне кажется, что это кровь Тзайна.

Но больше всего меня беспокоит запах дыма и пепла, исходящий от него. Я чувствую его, когда предсказатель проносится мимо. Не понимаю, в чем дело, но, повернувшись, вижу, как загораются его руки.

Поджигатель…

Меня парализует страх, который отец внушал мне всю жизнь. Именно эти маги сожгли его первую семью – чудовища, заставившие короля выйти на тропу войны.

Неукротимый огонь бушует в ладонях колдуна, вздымаясь жуткими огненными облаками. Пламя освещает все вокруг, его треск нарастает, становится ревом. Я слышу его, и в моей голове этот звук сменяется криками. Напрасными мольбами семьи моего отца.

Как только поджигатель приближается к Зели, новая волна стрел сыплется на нее с деревьев, заставив отступить. Их слишком много для нее одной.

Солнечный камень выскальзывает из ослабевших рук.

Нет!

Мир вздрагивает, время замирает, надвигается ужас. Поджигатель бросается к камню. Наверное, таким был его план.

Зели тянется к шару, который освещает ее измученное лицо, но слишком поздно: едва поджигатель касается камня, его тело охватывает огонь. Клокочет в груди, вырываясь из горла, пальцев.

Проклятые небеса.

Никогда не видел ничего подобного.

Пламя словно пожирает его изнутри, раскаляя воздух вокруг. Земля под ногами поджигателя становится красной, как в кузнице, мгновенно превращая грязь в металл.

Ноги несут меня к нему прежде, чем я успеваю обдумать дальнейшие действия. Пробегаю мимо гигантских деревьев и застывших в неожиданности масок. У меня нет плана. Нет идей для атаки. И все равно я спешу к ней.

Когда оказываюсь рядом, вижу, как поджигатель поднимает к лицу пылающие руки. Несмотря на то что лицо мага объято огнем, на долю секунды на нем появляется смятение – кажется, он и сам не знает, что делать.

Но мгновение спустя его кулаки сжимаются. Он – воплощение тьмы. Внутри него пробуждается новая сила. Новая истина. Теперь он почти всемогущ.

И жаждет воспользоваться этим.

– Зели! – кричу я.

Он делает шаг к ней. Рой воскрешенных набрасывается на него, но поджигатель даже не останавливается. Они разлетаются пылающими щепками.

Зели пытается встать с твердым намерением бороться, но ее раны слишком глубоки. Она падает на спину, и поджигатель вскидывает руку.

– Нет!

Я бросаюсь к ним, закрыв собой Зели. Меня накрывает волна ужаса, когда я смотрю на пламя в его руках. Поджигатель держит огненный шар: тот танцует в ладонях, наполняя воздух жаром.

Магия поднимается у меня в груди. Выходит сквозь пальцы. Я вспоминаю, как подчинил разум Каэи. Поднимаю руки, чтобы бороться…

– Стойте!

Поджигатель застывает на месте, затем поворачивается на голос.

Меня охватывает смятение. Он поворачивается на голос. Со стороны лагеря к нам приближается девочка, нахмурив тонкие брови.

Лунный свет освещает ее лицо и копну белых волос. Она подходит к нам и смотрит на мою светлую прядь.

– Он – один из нас.

Огненный шар в руках поджигателя гаснет.

Глава пятьдесят первая. Зели

Он пытался меня защитить.

Среди всех мыслей и вопросов, роящихся в моей голове, эта удивительнее всех. Она появляется, когда я снова вижу Инана: он приносит солнечный камень и отдает его мне. Думаю об этом, когда он берет меня на руки и крепко прижимает к груди.

Следуя за девочкой с короной белых волос, Инан проносит меня за ворота. Бойцы вокруг снимают маски, открывая нашему взору белые локоны. Почти каждый в лагере – предсказатель.

Что это значит? Поджигатель, бесчисленные предсказатели, девочка, что ими управляет… Пытаюсь во всем разобраться, превозмогая боль, но все мои мысли исчезают, когда мы наконец видим их лагерь.

В центре круга гигантских деревьев сходятся несколько ложбин. Дно этой впадины – огромная равнина, полная ярких шатров, фургонов и повозок. Издалека доносится сладкий запах жареных бананов и риса, перекрывающий медный привкус крови у меня во рту. Я ловлю слова йоруба в толпе – самом большом скоплении предсказателей со времен моего детства.

Несколько человек ставят цветы в высокую сиреневую вазу. Святилище для подношений Небесной Матери.

– Кто все эти люди? – спрашивает Инан девочку, которую они называют Зу. – Что вы делаете?

– Пожалуйста, подожди секунду. Обещаю, я верну ваших друзей и отвечу на вопросы, но мне нужно время.

Зу шепчется с появившейся рядом предсказательницей, девушкой в зеленой узорчатой юбке и такого же цвета ленте на белых волосах.

– Они были в шатре, – еле слышно говорит предсказательница.

– Тогда найдите их. – В голосе девочки появляется напряжение. – Они не вышли за ворота, значит, не могли уйти далеко. Скажите, что с нами их друзья. Теперь мы знаем, что они не лгали.

Я вытягиваю шею, чтобы услышать больше, но меня пронзает боль. Я сгибаюсь, и Инан крепче прижимает меня к себе. Стук его сердца отдается в ушах. Ровный и сильный, словно рокот моря, он убаюкивает меня. И от этого снова растет мое смятение.

– Тот поджигатель убил бы тебя, – шепчу я. Хотя я лежала на земле, его жар все же опалил меня. Теперь кожа на руке покраснела и пошла волдырями.

Она горит, и я думаю о судорожном глотке горячего воздуха, который мог стать последним в моей жизни. Впервые сила не помогла мне. Даже наоборот, чуть не убила.

– О чем ты думал? – спрашиваю я.

– Тебе угрожала опасность, – отвечает он. – Думать было некогда.

Он наклоняется и берет меня за подбородок, отчего внутри вновь появляется странный трепет. Слова застревают в горле. К тому же я не знаю, что сказать.

Инана все еще окружает сияние солнечного камня. Он больше не сдерживает свою магию. Медное лицо дышит здоровьем. Свет фонарей играет на его мышцах.

– Сюда. – Зу ведет нас в шатер с несколькими самодельными кроватями.

– Положи ее здесь. – Она указывает на одну из лежанок, и Инан осторожно опускает меня. Голова касается грубой ткани, и я борюсь с подступающей тошнотой.

– Нужны алкоголь и бинты, – говорит Инан.

Зу качает головой:

– Я обо всем позабочусь.

Она прижимает ладони к ране в боку, и я вздрагиваю. Мои внутренности пылают, пока она читает заклинание.

– Бабалойе, дуро ти ми байи байи. Фун ми ни агбара, ки нле фун авон току ни агбара…

Я приподнимаю голову. Ладони Зу светятся ярким оранжевым светом. Боль, вызванная ее прикосновением к ране, сменяется усыпляющим теплом. Огонь внутри – слабой болью.

Мягкий свет проникает мне в кожу, растекается по истерзанным мышцам и связкам.

Я издаю протяжный вздох, чувствуя, как магия Зу залечивает мои раны.

– Ты в порядке?

Я поднимаю глаза и наконец осознаю, что все это время держала Инана за руку. Чувствую, как лицо заливает румянцем, тут же выпускаю ее и прижимаю пальцы к ране. Хотя кровь на коже не успела засохнуть, рубец полностью затянулся.

В голове возникает столько вопросов. Теперь, когда им не нужно пробиваться сквозь пелену боли, я могу их задать. За этот час я наблюдала больше видов магии, чем за последние десять лет.

– Начинай говорить, – произношу я, изучая Зу. Красновато-коричневый оттенок ее кожи кажется мне странно знакомым, как у тех рыбаков, что приплывали в Илорин каждые два месяца, чтобы обменять морскую форель на приготовленную нами тигровую рыбу.

– Что происходит? Что это за место? Где костяной кинжал и свиток? Где наши родные? Ты сказала, мой брат у вас…

Полотнище у входа в шатер распахивается, прерывая мою речь. Внутрь входит Амари. Тзайн, почти без сознания, опирается на нее. Я вскакиваю, чтобы помочь им, и с ужасом понимаю: брат избили, настолько сильно, что он едва может стоять.

– Что вы наделали? – кричу я.

Амари вытаскивает костяной кинжал и прижимает его к шее Зу:

– Исцели его!

Девочка отступает, поднимая руки.

– Положите его. – Она глубоко вздыхает. – Сейчас я отвечу на ваши вопросы.

* * *

Мы сидим в неуютном молчании, переваривая сказанное, пока Зулайка лечит Тзайна. За ее спиной стоят Кваме и Фолаке. Они напряжены.

Когда Кваме делает шаг, моя рука тянется к кожаной сумке. Я хочу ощутить тепло солнечного камня. Мне все еще трудно смотреть на поджигателя, не вспоминая об охватившем его пламени.

Я прислоняюсь к Найле, которую нам возвратили после приказа Зу. Прячу сумку между ее лапами, чтобы уберечь солнечный камень от любопытных глаз. Но когда девочка, совершая ритуал, начинает дрожать, мне хочется вытащить его и отдать ей.

Смотреть на то, что делает Зу, – все равно что вернуться в детство. Мне снова пять, и я иду за мамой с бинтами и горшком горячей воды. Когда целительнице Ибадана не хватало сил, чтобы справиться самой, они с мамой работали вместе. Садились рядом, и, пока целительница лечила, мама следила, чтобы больному не стало хуже. Лучшие жнецы не только управляют мертвыми, крошка Зел. Они помогают другим выжить.

Смотрю на ладошки Зу, вспоминая руки матери. Хотя девочка еще мала, она на удивление хорошо владеет своей силой. Все становится на свои места, когда мы узнаем, что именно она первой из предсказателей коснулась свитка.

– Я не понимала, что это, – говорит она хриплым от напряжения голосом. Фолаке протягивает ей деревянную чашку с водой. Зу благодарно кивает и делает глоток. – Мы не были готовы, когда стражники Сарана спустились в Варри и напали на нас. Мы едва сумели спастись, когда они пришли за свитком.

Инан и Амари обмениваются красноречивыми взглядами. Чувство вины, весь день омрачавшее лицо Инана, я теперь замечаю и в чертах Амари.

– После Варри стало ясно: нужно безопасное место, где стражники нас не найдут. Все началось с пары шатров, но когда мы разослали зашифрованные сообщения предсказателям Ориши, лагерь начал расти.

Инан подается вперед:

– Вы построили это поселение за месяц?

– Не совсем так. – Зу пожимает плечами. – Похоже, что боги сами направляли к нам предсказателей. Прежде чем я поняла, что случилось, лагерь воздвигся сам собой.

Тень улыбки появляется на губах девочки, но исчезает, когда она поворачивается к Амари и Тзайну. Она вздыхает и опускает глаза, в смятении обхватывая себя руками.

– То, что мы с вами сделали… – Ее голос обрывается. – То, что я позволила им сделать… Мне очень жаль. Клянусь, это далось нелегко. Но когда наши разведчики доложили об аристократке со свитком, мы не могли рисковать.

Она зажмуривается, ресницы блестят от слез.

– Мы не хотели, чтобы то, что случилось в Варри, повторилось здесь.

При виде слез Зу у меня тоже щиплет в глазах. Лицо Кваме кривится от боли. Мне хочется ненавидеть его за то, что он сделал с Тзайном, но не получается. Я не лучше его. Даже хуже. Если бы Инан не остановил меня тогда, я бы заколола того предсказателя в маске, только бы получить ответы. Он валялся бы в грязи, а не лежал на койке, ожидая, когда Зу исцелит его.

– Простите меня, – выдавливает Кваме. Его голос тихий и хриплый. – Но я обещал своим, что любой ценой сохраню им жизнь.

Я снова вспоминаю пламя, бушующее вокруг его лица, но теперь оно не кажется мне таким пугающим. Да, от этого кровь стыла в жилах, но он боролся за близких, за наш народ. Даже боги не стали бы винить его. Как могу я?

Зу стирает слезы со щек. В эту секунду она кажется гораздо младше, чем мир позволил ей быть. Следуя минутному порыву, я наклоняюсь и обнимаю ее.

– Мне так жаль, – рыдает она, уткнувшись мне в плечо.

– Все в порядке. – Я глажу ее по спине. – Вы пытались защитить своих людей. Делали то, что должны были.

Ищу поддержки у Амари и Тзайна, и они кивают. Нельзя винить ее, ведь мы сделали бы то же самое.

– Вот. – Зулайка вынимает свиток из кармана черной дашики и вручает его мне, – берите все, что нужно. Каждый из нас готов пойти за вами. Люди слушают меня только потому, что я первая прикоснулась к свитку, но если Амари права, вы – избранные богами, и мы исполним любой ваш приказ.

От этих слов холодок бежит по спине. Я не могу управлять этими людьми: и с собой-то едва справляюсь.

– Спасибо, но здесь вы на своем месте. Просто защищайте людей. А нам нужно добраться до Зарии и нанять корабль. До солнцестояния всего пять дней.

– У меня в Зарии есть родственники, – говорит Фолаке. – Торговцы. Им можно доверять. Если я отправлюсь с вами, мы без труда наймем корабль.

– Я тоже еду. – Зулайка берет меня за руку, и в этом слабом рукопожатии чувствуется надежда. – У нас достаточно людей для защиты, и, уверена, вам пригодится целитель.

– А если поеду я… – Голос Кваме обрывается. Он тяжело вздыхает и смотрит на Амари и Тзайна. – Я бы мог сражаться за вас. Огонь – лучшая защита.

Тзайн холодно глядит на Кваме, потирая раненое бедро. Зу остановила кровотечение, но ей не хватило сил, чтобы убрать боль.

– Защити мою сестру, или я сделаю так, что, не успеешь моргнуть, как окажешься с кинжалом в ноге.

– Согласен. – Кваме протягивает руку. Тзайн встает и пожимает ее. Извинения принимаются, и гармония наконец наполняет шатер.

– Нужно это отметить! – Широкая улыбка появляется на лице Зу, такая детская и лучистая, что на миг она действительно становится обычным ребенком, которым когда-то была. Ее радость заразительна. Усмехается даже Тзайн.

– Хочу повеселиться, собрать людей. Знаю, сейчас не время, но давайте проведем завтра Аджоджо.

– Аджоджо? – Я наклоняюсь вперед, не веря своим ушам. В детстве праздник Небесной Матери и всех богов был лучшим днем в году. Папа всегда покупал мне и маме одинаковые кафтаны – шелковые, расшитые бусинами, со шлейфами, спускающимися по спине. В последний Аджоджо перед Рейдом мама копила деньги весь год, чтобы купить позолоченные кольца и вплести их мне в волосы.

– Будет здорово! – щебечет Зу с растущим воодушевлением. – Мы уберем в шатрах и проведем праздничное шествие. Будет время и для священных историй. Можно построить сцену, чтобы каждый маг коснулся свитка. Все увидят, как возвращаются их силы!

Я медлю, все еще погруженная в воспоминания об огне, охватившем Кваме. День назад о том, чтобы превратить всех этих предсказателей в магов, можно было только мечтать. Но нужно это обдумать. Больше магии значит больше возможных рук, в которые попадет солнечный камень. Хотя, если закрыть на это глаза… Если все эти предсказатели готовы слушать Зу…

– Что ты думаешь об этом? – спрашивает она.

Перевожу взгляд с нее на Кваме. Он расплывается в улыбке.

– Звучит замечательно, – решаю я. – Наш Аджоджо люди не забудут.

– А как же ритуал? – спрашивает Амари.

– Если мы отправимся сразу после праздника, нам хватит времени. У нас еще есть пять дней, чтобы добраться до Зарии, а корабль Фолаке наполовину сократит время.

Лицо Зу светлеет, как восходящее солнце. Она сжимает мою руку, и, на удивление, это наполняет меня теплом. Они не просто союзники, а наш народ.

– Давайте начнем! – Зу берет Амари за руку, чуть не подпрыгивая от радости. – Это меньшее, что мы можем для вас сделать. Не могу придумать ничего лучше, чтобы почтить вас четверых.

– Троих, – поправляет Тзайн. Короткое замечание омрачает мою радость. Брат кивает на Инана. – Он не с нами.

Сердце сжимается, когда я вижу, какими взглядами обмениваются Тзайн и Инан. Понимаю: момент для объяснений настал, как бы ни хотелось его оттянуть.

Зу задумчиво кивает, чувствуя разлившееся в воздухе напряжение.

– Поговорите. А нам нужно еще многое сделать, если отправляемся завтра. – С этими словами она встает и выходит. За ней следуют Кваме и Фолаке. Мы остаемся в тишине. Я опускаю глаза на свиток, который держу в руках. Что теперь?

Как мы… А было ли это «мы»?

– Знаю, в это трудно поверить, – начинает Инан, – но все изменилось, когда вас с Амари похитили. Понимаю, что прошу многого, но твоя сестра может мне доверять…

Тзайн резко поворачивается ко мне, его взгляд, словно посох, бьет меня в грудь, лишая возможности дышать. Глаза брата говорят: скажи, что это не так.

– Тзайн, если бы не он, меня бы тоже схватили…

Только помог он лишь потому, что сам хотел меня убить. Когда на нас напали, принц все еще хотел вонзить меч мне в сердце.

Я вздыхаю и начинаю снова, поглаживая посох. Нельзя все испортить. Надо, чтобы Тзайн выслушал меня.

– Сперва я ему не доверяла. Но он сражался вместе со мной, и когда я оказалась в опасности, Инан рисковал ради меня жизнью.

Голос срывается. Не могу поднять глаз и смотрю на посох:

– Он видел и чувствовал то, что другим недоступно.

– Как, по-твоему, я должен в это поверить? – Тзайн скрещивает руки.

– Просто… – оборачиваюсь к Инану, – он – маг.

– Что? – Амари, разинув рот, оборачивается к брату. Я заметила, что она с любопытством поглядывала на его белую прядь, но осознание приходит лишь теперь.

– Как такое возможно?

– Не знаю, – отвечает Инан. – Это случилось в Лагосе.

– Перед тем, как ты сжег нашу деревню дотла? – кричит Тзайн.

Стиснув зубы, Инан отвечает:

– Тогда я еще не знал…

– Знал, когда убил Лекана.

– Он на нас напал. Адмирал спасала наши жизни…

– А когда прошлой ночью ты пытался убить мою сестру? Ты был магом? – Тзайн пытается встать, но морщится и хватается за бедро.

– Давай помогу, – начинаю я, но он отбрасывает мою руку.

– Скажи мне, что ты не настолько глупа! – другая боль вспыхивает в его глазах. – Ему нельзя доверять, Зел. Маг или нет, он – не на нашей стороне.

– Тзайн…

– Он пытался тебя убить!

– Пожалуйста, – просит Инан. – У тебя нет причин мне доверять, но я не желаю больше сражаться. Мы все хотим одного.

– Чего же? – хмыкает Тзайн.

– Лучшей Ориши. Королевства, где маги вроде твоей сестры не будут жить в постоянном страхе. Я хочу сделать мир лучше, – янтарные глаза Инана встречаются с моими. – И исправить все вместе с вами.

Я отворачиваюсь в страхе, что лицо выдаст мои мысли. Затем смотрю на Тзайна, надеясь, что слова Инана тронули его. Но брат сжимает кулаки, так крепко, что дрожат руки.

– Тзайн…

– Забудь, – поморщившись, он встает и идет к выходу из шатра, превозмогая боль в ноге. – Ты всегда все портишь. Зачем останавливаться?