Электронная библиотека » Тори Ру » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Ноль"


  • Текст добавлен: 21 апреля 2022, 13:53


Автор книги: Тори Ру


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Тори Ру
Ноль

© Тори Ру, 2019

© Анастасия Васильева, иллюстрация, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

* * *

Ноль

Подол лимонно-желтого платья в белый горошек и панама в тон сливаются с ковром из одуванчиков, в который превратился в начале знойного июня луг за дачным домом. Я слышу встревоженный бабушкин голос:

– Соня! Соня!

Она мечется по заднему двору и заламывает в отчаянии руки, а мне, пятилетнему ребенку, затаившемуся в двадцати метрах, интересно следить за ее реакцией.

Бабушка всегда очень сильно обо мне беспокоится, даже слишком сильно – это я понимаю. Все из-за тети Сони, наверное. Но я ведь не делаю ничего плохого, просто пошла погулять. Зачем же так переживать?

Надо мной в чистом голубом небе плывут пушистые облака, рядом, тяжело перелетая от одуванчика к одуванчику, грозно жужжит толстый шмель, за рекой звонко лают собаки.

Бабушка сворачивает за дом и скрывается из виду, лишь ветер доносит ее крики со стороны улицы, а я загадочно улыбаюсь и пригибаюсь еще ниже к земле, упираюсь ладошками в ее теплые комья… Странное резкое шипение раздается из-под руки, отпрянув, я зажмуриваюсь – живой толстый шнурок, обвитый блестящей черной проволокой, застыл возле моих ног. От ужаса не могу пошевелиться.

– Это гадюка. Не дергайся. Она уползет… – тихо и быстро говорит кто-то у моего плеча, и маленькая пятерня с растопыренными пальцами зависает над ней в предостерегающем жесте.

Помедлив немного, змея и вправду скрывается в высокой траве.

– Ты Соня? Тебя ищут! – сообщает голос.

Поднимаю глаза и вижу бледного белокурого мальчика, похожего на прозрачное доброе привидение. Продолжаю дрожать от омерзения к ползучему гаду, но светлая улыбка и удивительные глаза моего спасителя прогоняют из головы все дурные мысли.

– Тс-с-с! Не выдавай меня! – прошу я.

– А что ты здесь делаешь?

– Хочу стать невидимкой…

– Ха! Я тоже хочу!

– Тогда садись рядом. У тебя все получится. На тебе ведь желтая майка!

Кивнув, мальчик быстро опускается на корточки.

– Откуда ты знал, что она не укусит?

– Змейки не нападают по собственной воле. Зря дачники убивают их. Лучше бы давали им уползти и спокойно жить…

Солнышко греет худые детские спины – прошло довольно много времени. Мы разговариваем о мультиках и игрушках, рвем цветы, и я смотрю, как ловко длинные пальцы мальчика сплетают гибкие, истекающие липким соком стебли в нарядный венок, улыбаюсь и чувствую себя просто замечательно. Мне надоела бабушка, с ней скучно. Я здесь всего три дня, а уже так хочу домой, к маме…

– Ты откуда? – спрашивает мальчик. – Ты новенькая?

– Да, я теперь тут всегда буду жить. С бабушкой, в Микрорайоне…

– А я живу совсем недалеко. На Заводской.

– Мне нельзя дружить с ребятами с Заводской. Бабушка запретила! Говорит, что они страшные! – Я кашляю в кулачок, а мальчик весело смеется:

– Я страшный?

– Не-е-ет…

Детская память не сохранила подробностей, картинки того дня, перемешавшись, сложились в новую, на которой кто-то из взрослых бесцеремонно хватает меня под руки, и бабушка кричит:

– Соня! Как ты могла?! Нельзя одной выходить из дома, ты забыла?

– Я не одна! – реву от обиды. – Мы играем тут с мальчиком!

– С каким еще мальчиком, Сонюшка? Нет здесь никого!

Воспоминания не стираются из памяти, особенно красочными становясь в моих снах.

Я так и не узнала имени того мальчика – он растворился в воздухе, пропал… Но ощущение покоя и свободы, никогда потом не повторившееся, навсегда осталось со мной. Как и взгляд не по годам усталых детских глаз маленького человека, спасшего меня в момент первой в жизни реальной опасности.

– Соня! Соня! – снова слышу я и возвращаюсь в действительность: раннее утро угрюмо смотрит в окна комнаты, бабушка, поглядывая на часы, одной рукой стаскивает с меня теплое одеяло. – Вставай. К доктору опоздаешь!

Один

Приятный сон не отпускает даже наяву, согревает и радует – в приподнятом настроении я собираюсь в городскую поликлинику. Бабушке нужно на работу, поэтому я поеду туда одна.

Азарт щекочет душу: возможность вот так выбраться в город представляется мне крайне редко, даже не верится, что бабушка на это решилась.

Она подозревает у меня наличие страшных болезней, страдает бессонницей и пьет успокоительные – все оттого, что за лето я сильно похудела. И я никогда не признаюсь ей в том, что не ем специально, что ее еда каждый раз становится поперек горла и оказывается выброшенной в унитаз.

– Сонюшка, как только доберешься, обязательно отзвонись! И после визита к врачу тоже! Незамедлительно! – напутствует бабушка из прихожей, откуда долетает тяжелый запах ее парадно-выходных духов. Хлопает дверь, в замке поворачивается ключ, квартира погружается в тишину.

– Угу… – отзываюсь я глухо и удрученно напяливаю на себя белую блузку и серую юбку, скрывающую колени.

* * *

– Алло? – бабушка дует в трубку и громко кричит: – Соня? Что сказал врач?

– Что со мной все в порядке! Направил на анализы и выписал витамины. Я резко выросла, потому и похудела! – торжественно вру, прогуливаясь по беленому больничному бордюру.

– Яблочек по пути купи! И сразу домой!

– Батарея садится! Прости! – отключаюсь и удовлетворенно прячу телефон в карман.

В отличном расположении духа сворачиваю к небольшому магазину, набираю в пакетик и взвешиваю зеленые яблоки – сама, без присмотра, совсем как взрослая. Здорово, что бабушка сегодня не смогла отпроситься с работы.

Ликуя, по центральной улице шагаю к остановке, и последний августовский день расцветает вокруг буйством слегка полинявших красок.

Завтра в школу. Меня ждет десятый класс. Мне шестнадцать, но бабушка напрочь отказывается помнить об этом.

* * *

Старенький пазик ползет по городу; в открытые форточки влетают сквозняки, из динамиков гремит песня, ставшая хитом задолго до моего рождения.

Позади остаются последние домики Центра, начинается промзона.

Наш городок мал: Центр, в котором расположены административные здания и несколько престижных сталинок, Микрорайон из десяти панельных пятиэтажек, домики Частного сектора, больница, два детских сада и две школы. Еще есть парк, церковь, библиотека, профлицей (он же, по старинке, ПТУ) и филиал областного университета. Градообразующее предприятие – трубопрокатный завод – много лет стояло в запустении и лишь недавно вполсилы заработало вновь.

А вот и Заводская улица – бараки без горячей воды и элементарного ремонта при заводе, где живет всякий сброд. Дальше будут вещевой рынок и вокзалы – авто– и железнодорожный. Город сам намекает жителям, что из него давно пора валить…

В моей школе учатся ребята из Микрорайона, Центра и Частного сектора – относительно обеспеченные и адекватные, а «заводские» – малочисленные местные отморозки – после девятого класса дружно идут в ПТУ получать специальности сварщиков и поваров, ведь школа дает только общее образование.

Но в этом году случилось ЧП городского масштаба: один из «заводских» изъявил желание учиться дальше. Завтра он придет в наш образцовый 10 «Б» класс. И все бы ничего, но этот умник – Урод.

Бабушка услышала страшную весть от бывших коллег еще в июле. И слегла с давлением. Весь месяц она писала жалобы в разные инстанции, пыталась воздействовать на нового директора, но успехом ее бурная деятельность не увенчалась. Оказывается, Урод хорошо учится, и школа не имеет права отказать ему в получении дальнейшего образования.

Громкий лязг раздается в салоне, мотор глохнет, заунывный голос певца смолкает, под потолком плывет черный дым.

– Приехали! Выходим! – орет водитель бубнящим бабушкам. – Ничего не знаю, ждите следующий рейс!

Вслед за возмущенными пассажирами я выхожу из автобуса.

То же яркое солнце запуталось в камуфляжной сетке зеленых листьев, тот же ветер треплет волосы, тот же запах пыли и скошенной травы наполняет легкие. Над макушками кривых деревьев возвышаются огромные трубы.

Заводская. Район, где мне строго-настрого запрещено бывать.

Слегка кружится голова, в груди разрастается жгучий интерес.

Престарелые «подруги по несчастью» в ожидании автобуса занимают лавочку на остановке, а я затаив дыхание решаю прогуляться. Совсем чуть-чуть.

Неподалеку виднеются ржавые ворота – вход в запущенный сквер или парк, а внутри – памятник рабочему в зарослях кустарников и выкрашенные синей краской скамейки. Оттуда доносятся веселые голоса.

– Пого танцуют так! – густым басом поучает кто-то; миновав куст сирени, замираю – огромный детина в кожаной куртке с заклепками, плотно прижав руки к телу, несколько раз подпрыгивает на месте. – А то, что ты изображаешь, – не канон! Ты трясешься, будто тебя током долбануло!

– Не колышет. У меня свой пого! – вальяжно отзывается парень в мешковатом пиджаке и вдруг выдает резкие, ломаные, ненормальные телодвижения.

В ужасе пячусь назад, проваливаюсь каблуком в трещину асфальта, пакет в руках надрывается, я всхлипываю.

Парень оборачивается и пристально смотрит мне в глаза.

Так и есть. Урод…

Отброс и изгой, который рыщет по окрестностям в компании не менее уродливого панка Воробья, одевается в черное – пальто с огромными плечами или уродский пиджак, стрижется под короткий ежик и носит в ухе женскую серьгу с кроваво-красным камнем. Когда он забредает в Микрорайон без Воробья – здоровенного двухметрового бугая, – его бьют. Когда он идет в магазин, ему не продают хлеб. Когда он заходит в автобус, его сторонятся. И поделом. Урод обязан страдать.

Но здесь и сейчас он почему-то раскован и весел… Он живет и радуется!

Сжимаю кулаки, возмущенно разглядываю кошмарное существо в нескольких метрах от меня – мозг заклинило от злости.

Фрукты из разорванного пакета раскатились по земле, один замер у носка пыльного тяжелого ботинка. Урод наклоняется, поднимает яблоко и черной тенью возникает рядом. Рука с жуткой татуировкой, похожая на костлявую руку смерти, подает его мне.

Надо бежать – в шаге стоит тот, на кого нельзя смотреть.

– А где спасибо? – нагло выглядывает из-за его плеча Воробей.

Урод все так же молча протягивает мне яблоко.

«…Пустое место. Ничто. Ноль, который не должен жить…»

Сжимаю губы и с омерзением бью по теплым пальцам.

– Засунь свою помощь себе в… Я – Соня Наумова!

Яблоко разбивается об асфальт, а я, собрав остатки сил, разворачиваюсь и гордо шествую к остановке. От ужаса меня подташнивает, но Урод и его дружок не идут за мной и ничего не кричат вслед.

* * *

В прохладе и тишине квартиры прихожу в себя, включаю телефон.

– Ба, я дома! – Слышу вздох облегчения и опережаю докучливые расспросы: – Задержалась потому, что долго не было транспорта.

Иду в ванную, до упора поворачиваю оба крана и прямо в юбке и нелепой белой блузке залезаю в воду, хватаю ртом воздух и погружаюсь в нее с головой. Плевать, что она холодная.

Полный ненависти взгляд пронзил насквозь и пригвоздил сердце – оно трепещет, как бабочка на иголке. Самое жуткое в Уроде – не наряд и странности, а то, что его лицо с острыми скулами и непроницаемые черные глаза давно нравятся мне…

Два

В светлой просторной кухне хрипит радио, колышутся занавески на окнах, на столе меня дожидаются чай и бутерброд на фарфоровой тарелке.

Первое сентября – в честь такого события бабушка с утра задержалась дома.

Мысленно прикидываю вес и калорийность завтрака и прихожу в ужас.

Вернув на плиту чайник, бабушка садится напротив и внимательно наблюдает за тем, как я ем. Она нервничает – это заметно по сжатым губам и подрагивающим пальцам рук, по неестественной бледности и порывистости ее движений. Похоже, от бутера мне не отвертеться – дышу носом, старательно пережевываю еду и запиваю чаем.

– Не вышло? – наконец подаю голос и сочувственно улыбаюсь.

– Ох, Соня, ну куда мы катимся? Уж если директор не может решить этот вопрос!.. – Бабушка долго смотрит в окно позади меня, сгорая от гнева и бессилия.

– Не переживай, я его не боюсь. Вот увидишь, все будет хорошо! – с жаром заверяю я, но поджилки трясутся, а бутерброд, так и не провалившийся в желудок, вызывает приступ тошноты.

– Я знаю. Ты у меня умная девочка, – сдержанно улыбается бабушка и сжимает губы в линию. – Бог им всем судья. Но это не помешает нашей цели, ведь так?

– Ну конечно! Буду налегать на математику как проклятая!.. Ладно, мне пора! – Я вскакиваю, целую бабушку в щеку, хватаю рюкзак и букет и выбегаю на улицу.

Поднимая фонтаны мутных брызг, по шоссе гремят грузовики, стая облезлых, похожих на зомби собак плетется вдоль забора к переполненным мусорным контейнерам.

Изнуряющую августовскую жару прогнал ночной ливень, от сырости форменная блузка под клетчатым шерстяным пиджаком вмиг прилипает к коже, по спине пробегает озноб. Еда распухает внутри, тошнота накатывает волнами. Юбка уже жмет в талии, еще немного, и бутерброд усвоится, калории вступят в химическую реакцию и отложатся жиром на боках.

В соседнем дворе я сворачиваю с проторенной дороги. Подвернув ногу, проклинаю массивную резиновую платформу, перехватываю удобнее обернутые шуршащей бумагой цветы и ныряю в дыру в заборе. Раздвигаю заросли высохшего репейника и оказываюсь на пустыре – открытом пространстве за пятиэтажками.

Оглядываюсь по сторонам – ветер треплет листья и гроздья сухих репьев, завывает в ржавых бочках, брошенных на краю оврага.

Здесь никого не бывает после всколыхнувшего городок ужасного происшествия: семнадцать лет назад орудовавший в окрестностях маньяк убил на этом месте девушку. Искусственные цветы неестественно ярким пятном выделяются на фоне грустного пейзажа.

В поисках уединенности я иногда и прихожу сюда.

Бросаю букет на траву, падаю на колени и заталкиваю руку глубоко в рот. До боли давлю на язык пальцами, и меня выворачивает – страшные булькающие звуки разносятся над пустырем. Пару минут пытаюсь отдышаться – горло саднит, дрожь проходит по телу, из глаз льются слезы. Я чувствую опустошение и облегчение. Приглаживаю волосы, поднимаю букет, встаю, отряхиваю юбку и собираюсь двигать к выходу, но взгляд замирает на темной размытой фигуре – от неожиданности я вздрагиваю. На ржавой бочке, напоминая огромную черную птицу, на корточках сидит Урод.

– Вот черт… – шепот срывается с моих губ.

Парень, не мигая, смотрит на меня.

– Ты в школу? – спокойным голосом с легкой издевкой спрашивает он. – Первый день, а уже тошнит?

Нельзя, чтобы он заметил мой испуг и замешательство – игнорирую его слова, распрямляю плечи и надменно улыбаюсь:

– Зачем ты поперся в десятый класс? Собрался в универ? Но ведь ты же тупой!

– Да ладно… Думаешь, только вам разрешено отсюда выбраться? – усмехается он.

В его тоне слышится вызов, и кровь в венах закипает от злости.

– Тебе не жить, ты в курсе? Я об этом позабочусь! – шиплю я.

Урод спрыгивает с бочки и вразвалочку подходит ко мне. Рука с мерзкой татуировкой достает из растянутого кармана телефон и подносит его к моим глазам.

– Ай! – издевается он. – Как страшно!

На разбитом экране воспроизводится запись того, чем я только что занималась.

– Давай. Валяй. И все это увидят. И спросят: «А что это с нашей Сонечкой? Неужто она беременна?..» – Урод ловит мой взгляд и жутко скалится.

Происходящее смахивает на кошмар. Удушающий жар разливается по щекам.

Не помня себя от стыда и ужаса, я ныряю в мокрые заросли и опрометью возвращаюсь в цивилизацию.

* * *

У школы толпа заспанной малышни и помятых недовольных старшеклассников обреченно взирает на крыльцо, ставшее на сегодня импровизированной сценой, – с него завуч бодро раздает напутствия ученикам.

Сбавляю скорость, нашариваю в рюкзаке зеркальце, разглядываю свою бледно-зеленую физиономию в отражении, поправляю потекший макияж и, натянув самую лучшую из улыбок, шагаю к своим.

Как же так вышло, что свидетелем моего тайного ритуала стал чертов Урод?.. Я дрожу.

Он видел меня именно в тот момент, когда я была собой.

– Вот черт! – шепчу я. – Вот черт…

Впервые в жизни репутация Сони – отличницы, активистки и примерной девочки – висит на волоске. Урод обязательно всем про меня расскажет – теперь у него есть шикарная возможность поквитаться.

На ходу успокаиваю себя и трясу головой: это чмо не посмеет раскрыть рот.

Еще издали замечаю Сашу Королева – самого обалденного мальчика в параллели – и направляюсь прямо к нему.

– Привет!

– София, сколько лет, сколько зим! – ослепительно улыбается он, и я чувствую легкое головокружение – естественную реакцию любой девочки на такого красавца.

Ему очень идут галстук и зауженный форменный пиджак, выгодно оттеняющий безмятежную синеву огромных глаз.

Я все жду, что он отметит, как сильно я преобразилась за лето, но он с большим интересом смотрит куда-то за мое плечо.

Саша…

У молодых мам, скучающих с колясками у подъездов, до сих пор принято ради развлечения подсаживать друг к другу младенцев разного пола и фантазировать вслух, что их дети вырастут и обязательно поженятся.

Это наша история: мы играли в одной песочнице, два года ходили в одну группу в детском саду, учимся в одном классе, а мама Саши – тетя Оля – дружна с моей бабушкой.

Он красивый, веселый и сильный, все детство мы были не разлей вода, казалось, что мое будущее давно предопределено… Но весной он начал встречаться с Наташей – худенькой глупой улыбчивой куклой из параллельного класса. Он просто забыл обо мне – перестал названивать в любое время дня и ночи, приходить в гости и приглашать к себе, мы перекидывались парой пустых фраз лишь в школе, а летом не виделись совсем.

Не знаю, что ранило сильнее – то, что Саша влюбился в другую, или то, что он перестал быть мне другом.

Тогда я решила стать лучше. И уже почти стала – минус десять килограммов и два размера. И вот я стою рядом с ним, а ему плевать.

По сердцу острым лезвием проходятся сожаление и боль. Печально играть роль лучшей подружки, когда дружбы-то давно нет.

– Ты что, плакала? – внезапно Саша включает режим защитника. Это сродни чуду, ведь в последнее время он тусуется только со своей девушкой и двумя дружками-одноклассниками, а моих проблем старается не замечать.

Грех не воспользоваться ситуацией:

– Да я сейчас Урода по дороге в школу видела…

– И? – Саша заводится, но обольщаться не стоит – это не из-за меня, он просто любит и постоянно ищет повод кому-нибудь навалять.

– Ничего. Просто испугалась. Не думаю, что он рискнет заявиться на линейку, – неожиданно для самой себя я иду на попятную.

В конце концов, у Урода есть козырь против меня. Да и вообще… Вчера и сегодня он не сделал мне ничего плохого.

– С чего такая уверенность? – допытывается Саша.

– Ну… он не в форме. Пиджак этот… Его не пустят дальше ворот! – Повожу плечами в бессознательной попытке избавиться от омерзения – поговаривают, что этот стремный мешковатый пиджак Урод и Воробей сняли на кладбище с разрытого трупа.

– Как заявится – огребет, – обещает Саша и, засунув руки в карманы брюк, рядом со мной плетется к толпе ребят.

Три

Никогда не понимала, на фига вообще нужен этот праздник – 1 сентября. Лучше бы вместо тупой скучной линейки дали ученикам возможность просто отдохнуть еще денек перед предстоящей каторгой.

Настроение на нуле – едва поравнявшись со своими, Саша бешеной гориллой ломится к Сене и Тимуру, будто вечером они вместе не протирали штаны на лавочке у подъезда, тут же к шумной компании подплывает расфуфыренная Наташа…

Солнце скрывается за тучей, вновь моросит дождь.

Паршивый день.

* * *

В темной прихожей сбрасываю тяжеленные туфли, вешаю на плечики пиджак, прохожу к себе – дома никого, бабушка еще не скоро вернется с работы. Это классно: можно посмотреть свежеозвученную серию новой дорамы, сделать маникюр, поваляться в кровати. И самое главное – можно не есть!

Когда придет бабушка, я бодро совру, что день был отличным, похвалю спущенный в унитаз ужин, поделюсь несуществующими хорошими новостями и, если повезет, слиняю в свою комнату.

Я люблю бабушку. Благодаря ей живу в тепле и уюте, словно цыпленок под крылом у наседки, но она не понимает, что девочке в шестнадцать лет нужно гулять вечерами со сверстниками, выбираться в Город – так местные называют наш областной центр – на концерты, набивать шишки и жить на всю катушку, а не сидеть возле нее и смотреть русские сериалы.

С недавних пор жизнь кажется мне невыносимо скучной и пустой…

С чувством превосходства пью холодную воду, и желудок перестает ныть. Затаив дыхание наношу на ногти нейтральный перламутровый лак, но жужжание телефона на тумбочке заставляет вздрогнуть и сделать неверный штрих.

«Мама» – высвечивается на экране.

Включаю громкую связь, тишину заполняет знакомый, преисполненный сожаления голос:

– Сонюшка, котенок, здравствуй! Как прошел первый день учебы?

Глаза щиплет, и я моргаю.

– Хорошо, ма!

– Слава богу! Я так переживаю…

Выдохнув, произношу как можно ровнее:

– Да не стоит. Что со мной может случиться? Все отлично!.. Как там Масик?

– Выпал еще один зуб! – смеется мама, а в моем горле вырастает скользкий ком.

Я скучаю по ней.

Мама живет в Городе – городе-миллионнике в двух часах езды на электричке. Там весело – есть кинотеатры, кафе, торговые центры, площади, фонтаны, университеты, аквапарки. Там живут совершенно другие люди. Люди, для которых открыты все пути…

Мое раннее детство прошло в нем.

С мамой мы виделись в прошлом году – бабушка позволила погостить у нее на осенних каникулах. Целую неделю я могла играть с Масиком – сводным братишкой Макаром, гулять по широким улицам, предаваться мечтам, которые почему-то не казались несбыточными, дышать свободой и быть счастливой.

Я бы хотела жить с мамой всегда, но, боюсь, моего предательства бабушка просто не вынесет.

– Как бабушка? – словно читая мысли, спрашивает мама.

– Давление скачет… Но вообще хорошо! – заверяю я.

Мы молчим, и только щелчки на линии говорят о том, что связь не прервалась.

– Тот мальчик все же будет учиться с вами? – осторожно интересуется она.

– Да. Но, думаю, вышибут его быстро.

– Н-да… – тянет мама задумчиво. – А Саша как поживает?

– Отлично…

Мы еще долго говорим ни о чем, просто чтобы слышать голос друг друга, и обе понимаем, что смысла в этом нет. Я первой решаюсь попрощаться и нажимаю на сброс.

«Тот мальчик, тот мальчик…»

Сегодня в классе все говорили лишь об Уроде: ребята пугали девчонок рассказами о том, что они со своим огромным другом на самом деле являются однополой парой (и поэтому вечно тусуются вместе), что они извращенцы, наркоманы, алкаши, сатанисты и психи, что один чел собственными глазами видел, как они целовались, а еще тот же чел клялся, что Урод однажды откусил голову живому голубю.

Но все и так знали, что новенький – ублюдок. Мальчишки с азартом потирали кулаки в предвкушении «теплого приема», девочки слезно просили не оставлять их одних и сочувственно оглядывались на меня.

Саша, покровительственно опустив на мое плечо надежную ладонь, заверил общественность, что лично проводит Соню Наумову до квартиры, но после классного часа в коридоре его поджидала Наташа.

– Слушай, Сонь, не подойдет он к тебе близко… Если что – сразу звони, – помялся он и отвалил.

Домой я возвращалась одна.

* * *

Урод появился на наших улицах два года назад – как только снюхался с Воробьем и заручился его поддержкой. До этого он никогда не высовывался из своего района.

Однажды, в продуктовом магазине в Центре, я увидела двух мрачных типов, резко отличавшихся от основного народонаселения городка, залипла и споткнулась – так обжег меня мимолетный взгляд одного из них.

Мне тогда было четырнадцать.

Бледная бабушка выволокла меня на улицу и долго инструктировала:

– Соня, это – тот самый. Запомни его физиономию и никогда не подходи близко. Обнаглели! Кошмар! – задыхалась она. Кажется, в тот день ей даже пришлось вызывать скорую.

Урод и его семейка с самого рождения были для меня воплощением зла и мерзости…

Сохраняя абсолютную неподвижность, валяюсь на кровати. Дико хочется есть, рот наполнен слюной, но я борюсь с низменными порывами и выигрываю.

Сегодня я могла рассказать Саше об утреннем происшествии на пустыре, но не сделала этого. Почему?

Потому что у Урода есть на меня компромат.

Потому что почувствовала странное смятение, какое бывает, когда не можешь прихлопнуть слишком крупного паука или мышь – при всем ощущаемом омерзении ты осознаешь, что перед тобой живое существо…

Потому что я, вся такая чистая и правильная, взглянув в жуткие черные глаза, выжила… И страстно желаю еще раз заглянуть в них.

От почти преступной мысли в животе растекается тепло. Шумно вздыхаю и зажмуриваюсь.

Вряд ли о чем-то подобном когда-нибудь мечтала другая Соня. Соня, которая приходилась маме младшей сестрой. Семнадцать лет назад в этой комнате, на этой самой кровати другая девочка грезила о совсем другом будущем.

Она была круглой отличницей, встречалась с мальчиком, собиралась поступать на прикладную математику в престижный вуз в Городе. Но за два месяца до моего рождения ее зверски убили. На том самом пустыре.

Если верить рассказам мамы, именно с тех пор все в нашей образцово-показательной семье пошло наперекосяк: у деда съехала крыша, и по его настоянию меня тоже назвали Соней. Сам он так и не отошел от произошедшего – молча бродил по дому, целыми днями сидел за дочкиным столом, рассматривал ее фотографии.

Когда мне исполнилось пять лет, он умер. Тогда же окончательно распался мамин студенческий брак, отец смылся в неизвестном направлении, и бабушка забрала меня к себе – окружила заботой, пока мама в Городе пыталась устроить для нас нормальную жизнь.

Я должна была переехать к ней, но бабушка не позволила.

Наверное, мама страдала, но потом снова вышла замуж, родила Масика, похудела, помолодела и стала счастливой. Здесь она бывает наездами. И в глаза бабушке старается не смотреть.

Растопыриваю пальцы и дую на них – идеальный маникюр испортил смазанный лак на мизинце, но я даже не пытаюсь исправить это.

Итак, у бабушки есть только я – ее надежда и опора, смысл жизни, свет в оконце…

Казалось бы – причем здесь Урод?

Он – сынок того самого маньяка-убийцы.

Ребята ждали его появления в классе, как шоу – просьба классухи «не обострять отношений с новым мальчиком» прозвучала дико. Но мои слова, сказанные утром Саше, подтвердились – Урод, даже обзаведясь компроматом на меня, не собирался сегодня приходить в школу.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 4.8 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации