Текст книги "Бег по взлетной полосе"

Глава 10

Компания приближается. Даже отсюда прекрасно видно: по площади, кривляясь и надрываясь от хохота, проходит группа слишком крутых для меня ребят.

Им не понравится грязный промышленный район и тесная угрюмая квартира.

Им никогда не сумею понравиться я.

Ощущение надвигающейся катастрофы перерастает в панику. Как же не хочется опозориться перед Мариком и его друзьями!

В кармане снова оживает телефон. «Мама» – мигает темная надпись.

Вот черт…

Подношу его к уху и раздраженно отвечаю:

– Чего тебе?!

– Яна! Как это понимать? Где ты?

– Мам, я перезвоню! – шепчу, но мама все никак не угомонится:

– Немедленно вернись, если не хочешь получить по шее! Знаешь, сколько мне пришлось работать ради возможности провести выходные с вами? Прояви хоть каплю уважения!

Интересно, верит ли она сама в то, что несет?..

Ведь провести эти два дня она мечтала не со мной, а со своим любимым Игорем.

Отставляю трубку подальше и прищуриваюсь, напрягая зрение.

После бесславного завершения учебы в музыкальной школе видеть Марика мне доводилось редко – разве что Зоя, сжалившись, иногда устраивала совместные посиделки в фуд-корте торгового центра. Они мило и непринужденно общались, а я, не смея поднять глаза, молча жевала пересоленную картошку фри.

Марк ничуть не изменился и выглядит поистине шикарно: широкие плечи, темные волнистые волосы, шмотки из последних коллекций, невозмутимый вид. Рядом с ним – великолепная Зоя в очередном новом платье. Смотреть на эту парочку физически больно.

Позади вышагивают не менее шикарные ребята – около десятка не известных мне парней и девушек.

– Мам, я не приду. – Вздрагиваю от маминого ора и прикрываю трубку рукой. – Переночую дома.

Гнев мамы тут же иссякает.

– Яна… – После секунды раздумий она пускается в уговоры: – Я завтра в командировку уезжаю. Пойми, мы с Игорем не так давно женаты, и мне хотелось бы сгладить некоторые углы. Его и так тревожит твое постоянное отсутствие. Он переживает, спрашивает о тебе!

Под ложечкой противно сосет.

– Тогда я тем более не приду! – Вклиниваюсь в бессвязный поток ее слов, но становится только хуже.

– Почему? Дочка, ну почему ты так себя ведешь? Чем я перед тобой провинилась?

Выслушивать мамины упреки больше нет времени и возможности, и я отключаюсь.

– Знакомьтесь: Яна, моя подруга! Приве-е-ет!.. – Зоя, поравнявшись со мной, радушно раскрывает объятия и светит нарисованной улыбкой. Шлейф непривычно сладких духов вызывает приступ удушья. – Яна живет в жилом комплексе «Победа». А на весенних каникулах отдыхала с семьей в Чехии…

Окончательно прифигев, я отстраняюсь и пялюсь на Зою. Может, это какая-то игра?

Моя безбашенная, лишенная предрассудков подруга, без памяти влюбленная в главного отморозка школы, резко изменилась после моего возвращения из Праги. Она избегала меня, отмалчивалась, не приглашала в гости, иногда огрызалась, но сейчас ее будто подменили.

А еще я ловлю долгий пристальный взгляд Марика – впервые он смотрит на меня и, кажется, замечает:

– Ты правда теперь в «Победе» живешь?

О чудо, после стольких лет мучительных ожиданий он заговаривает со мной!

– Правда… – мямлю и отхожу подальше, не смея думать о продолжении.

Ребята одобрительно кивают, по очереди представляются, и их имена тут же вылетают из моей головы.

– Но одна из квартир Яны – в Индустриальном. Она приглашает нас туда… – гнусит Зоя, жеманно смахивая с плеча золотой локон, и решительно шагает к остановке.

Плетусь позади, до ломоты в зубах разжевывая безвкусную жвачку. У Зои даже манеры изменились, стали такими же, как у новых друзей, и я крепко жалею, что подписалась на авантюру.

А Кит, своим появлением подаривший мимолетную надежду, просто ушел…

Все правильно. Неужто посторонний, ничем мне не обязанный парень должен был, словно ангел-хранитель, взять меня за руку и увести отсюда?

Я вздыхаю.

Это не просто парень. Это Кит. Одна мысль о том, что он существует, долгими вечерами спасала меня от хандры и одиночества.

Оглядываюсь еще несколько раз, но Кит увлеченно наполняет попкорном картонные ведерки, вручает их счастливым детям и не смотрит в мою сторону.

Сквозь грохот музыки прорывается назойливый стук: вредная соседка снизу, кажется, сбила с батарей всю краску, но никто так и не удосужился убавить громкость.

Под потолком клубится дым кальяна и сигарет, по столу катаются пустые пластиковые стаканчики и бутылки – кому-то в компании уже исполнилось восемнадцать, и белые пакеты из гипермаркета были набиты спиртным.

На кухне страстно сосется парочка, на балконе Зоя, растирая по щекам потеки туши, утешает длинноногую девушку, одолеваемую пьяной истерикой. Остальные присутствующие, не сняв обуви, танцуют на вычищенном с утра ковре и орут, перекрикивая речитатив популярного исполнителя.

На полках беспорядочно свалены сувениры, облапанные посторонними. Папины подарки: макеты самолетов, хрустальный микрофон, мягкие игрушки, врученные лично или присланные почтой из разных уголков страны. Мама убедила меня, что перевозить их к Игорю пока не стоит, и они так и остались пылиться здесь.

Быстро поднимаю их и расставляю по местам.

Мигрень грозит взорвать изнутри мозг, бессильные слезы разъедают глаза.

Мне уже посчастливилось наткнуться на влюбленных, слившихся в экстазе в ванной, ликвидировать за кем-то последствия обильных возлияний в туалете, примерить роль официантки в забегаловке, побыть объектом тупых насмешек, досадным препятствием на пути к холодильнику и т. д. и т. п…

– Слушай, а ты вроде бы неплохо поешь. – Покачиваясь, надо мной нависает Марк и посылает фирменный взгляд из-под ресниц. – Конкурсы какие-то выигрывала… Тебя преподы постоянно в пример ставили.

Я мучительно закашливаюсь.

– Пела. Больше не пою, – хрипло уточняю и пытаюсь прошмыгнуть мимо, но его длинные тонкие пальцы обхватывают мой локоть и сжимают.

До оскомины красивое лицо искажает ухмылка:

– Зато по мне сохнуть продолжаешь? Да?

Целый миг я пребываю в уверенности, что эта фраза мне послышалась.

Безответная любовь к Марику была моей святой тайной, только Зоя была в курсе всего…

Зоя.

Догадка пронзает молнией, и пол уезжает из-под ног.

Как давно они не просто приятели?.. Сколько раз, зависая вдвоем, обсуждали мои секреты и гнусно посмеивались?

Недоумение вытесняется ужасом и стыдом.

– Кто сказал тебе такую чушь?! – Выворачиваюсь из его захвата, но Марк рывком тянет меня к себе.

В нос ударяет тяжелый запах перегара.

– Да ладно, я давно все знаю. Может, у тебя и крыша поехала не из-за смерти папаши, а из-за меня? – Его ладонь опускается на мою задницу, а мокрые выпяченные губы шевелятся слишком близко, вызывая тошноту. – Ну так давай, я не против.

Злость достигает критической точки, я со всей мочи отталкиваю придурка от себя и шиплю:

– Да пошел ты! Убирайся отсюда! Все вы, пошли вон!!!

Но Марк не слышит, лишь мерзко скалится:

– Да пошутил я. Ты не в моем вкусе…

Меня трясет.

Дружба окончательно превратилась в ничто, а первая любовь лопнула как мыльный пузырь. Эта дурацкая вечеринка не оживила заброшенную квартиру, она лишь загадила ее бычками, использованными презиками, водкой и блевотиной.

Я не могу здесь больше находиться.

Сжимаю кулаки и срываюсь с места.

В прихожей снимаю с крючка рюкзак и олимпийку, поворачиваю замок и распахиваю дверь.

И застываю при виде яркой зеленой футболки, кривой ухмылки и серого безмятежного взгляда.

Передо мной, собираясь нажать на кнопку звонка, стоит Кит.

Глава 11

Цитируя классиков… «Здесь празднуют»? – заглядывая за мое плечо, радостно интересуется он и намеревается войти. – Можно?

Оглядываюсь в глубину квартиры – пьяный Марк уже переместился на балкон, что-то внушает ошалевшей от водки знакомой и между делом настойчиво гладит Зою по бедру.

Остальные гости, устав от диких плясок, заняли диван и – о ужас! – где-то раздобыли мой альбом с фотками трехлетней давности. Там я – конопатый ангелок без нимба и крылышек, там прежняя жизнь, там папа…

Безнадега, как попавшая за шиворот дождевая вода, вызывает противную дрожь.

Но Кит ждет и внимательно рассматривает меня, стоя в проеме.

Умом понимаю, что ничего хорошего явление Кита не сулит – он не впишется в компанию, а Зоя вообще будет в шоке от такой неожиданной встречи, но облегчение расслабляет одеревеневшие от напряжения мышцы. Он здесь, я уже не одна.

– Конечно можно! Проходи! – Хватаю теплую руку и тащу Кита в гостиную, на ходу забрасывая вопросами: – Откуда ты знаешь, что я живу тут? А как же твоя работа, проблем не будет?

– Абсолютно никаких. Уволят. Снова. Но это не проблема, – заявляет Кит равнодушно, – а твой адрес я знаю класса с третьего… Сто раз видел, как ты входила в этот подъезд. Просто пошел на шум.

Пульс ускоряется, и, чтобы не упасть, я крепче сжимаю его ладонь, едва не теряя сознание, когда чувствую, как горячие пальцы сжимают мои в ответ.

В комнате Кит непринужденно кивает незнакомцам, оккупировавшим диван, – те пялятся на него оловянными глазами, тщетно силясь включить отказавшие мозги и вспомнить, где они могли его видеть. Подруги Зои замирают и затыкаются на полуслове, но, завидев наши сцепленные руки, демонстративно теряют к Киту интерес, а друзья ухмыляются, оценивая его внешний вид и надпись над бровью.

Ничто не выдает в Ките напряжения, но в сером неподвижном взгляде вспыхивает холодная ненависть. Я помню: эта вспышка грозит обернуться волной разрушительной ярости.

Из-за нее никто в школе не горел желанием связываться с ним.

Рефлекторно отступаю и тяну Кита за собой.

Он приходит в себя, развязно валится в кресло у стола, двигает поближе пакетики с чипсами, контейнеры с роллами и коробку с пиццей и, отделив от последней края, приступает к поглощению еды.

Пиццу он сметает почти мгновенно, переходит на роллы и опустошает посуду за пару минут.

– В семь утра чаек пил, – поясняет он, отряхнув ладони, и отваливается на спинку, обитую потертым гобеленом. – Весь день держался на попкорне!

– Ешь, не жалко… – Сидя напротив, подпираю кулаком подбородок и качаюсь на волнах чистейшего счастья. Я ничего не употребляла, но предметы вокруг искажаются и плывут.

Кит улыбается…

– Блин, откуда я знаю этого ушлепка? – мучается кто-то на диване. – Рожа разрисованная. Вот только недавно где-то его видел!

Очевидно, речь о Ките – я краснею от стыда и ужаса, но тот проявляет чудеса выдержки и не реагирует.

Мне очень хочется заставить этих придурков извиниться за испорченный день и загаженную квартиру, за оскорбления в адрес Кита, за наглость и невоспитанность, но что я могу…

– Зачем ты тусуешься с ними? – не меняя безмятежного выражения лица, тихо спрашивает Кит – человек, на голову которого вечно льются тонны дерьма.

Я многое отдала бы, чтобы не выглядеть перед ним слабой заплаканной неудачницей, преданной и брошенной, но только такой в последнее время и предстаю.

– Тусуюсь, потому что больше не с кем! – честно признаюсь и не отвожу взгляд, хотя смотреть на Кита трудно: дыхание перехватывает.

Тень скользит по его лицу, и внезапно до меня доходит: еще на лавочке у торгового центра он понял все про этих ребят и ситуацию, в которую я позволила себя втянуть…

Он вытащит меня. Ради этого и пришел.

Нестерпимое тепло разливается по телу, в мире не остается никого, кроме парня с серыми глазами, чья застывшая улыбка медленно превращается в оскал.

Но гипноз разрушает шорох альбомных страниц и визгливый голос:

– Гляньте, а эта… Как ее там… Яна… В детстве прикольной была. А выросла уродиной.

Я вздрагиваю от грохота и звона – Кит вскакивает и со всей дури бьет кулаком по столу. Спиртное и стаканы, стоявшие на нем, подлетают вверх, падают и катаются по полу, оставляя зловонные лужицы.

Повисает долгожданная тишина.

Кит удовлетворенно кивает, мило и широко улыбается, забирает последнюю уцелевшую бутылку и вразвалочку выходит из комнаты. Вмиг протрезвевшие личности с открытыми ртами смотрят ему вслед.

А у окна, держась за балконную ручку, стоит Зоя – неподвижная гипсовая статуя. Она прожигает меня полным недоумения, обиды и презрения взглядом и грызет губу.

Глава 12

В детстве, когда что-то вдруг шло не по ее задумке, она точно так же застывала и кусала губы, словно не веря, что неприятности происходят именно с ней – прекрасной фарфоровой куклой. И сейчас вместо радости я чувствую укол сопереживания.

Отлично понимаю, почему так сильны ее обида на меня и зависимость от новой компании: Зоя считает, что мне незаслуженно повезло, и изо всех сил стремится не отставать. Знала бы она, как на самом деле я сейчас живу. Поездка в Чехию в компании Игоря и его апартаменты в современном жилом комплексе – не предел счастья, а гребаный ад.

Несмотря ни на что, огромная вина расцветает в душе пышным цветом – встреча с Китом стала для нее очередным предательством с моей стороны. То есть это Зоя считает так, и вполне справедливо. Я ведь помню: она бредила им, буквально сходила с ума. Кажется, ее восторги относительно Кита прекратились только с моим переездом к Игорю.

Делаю шаг навстречу, чтобы внести ясность, но бледное лицо Зои искажает гримаса злобы:

– Ну и что за отребье притащилось на праздник Марка?

Меня пронзает электрический разряд.

– В каком смысле? – Я все еще эпично торможу и не верю собственным ушам. – Зой, ты его не узнала?

От удивления такой силы, наверное, можно упасть в обморок.

– А должна была? – перебивает она, а ее дружки громко ржут. – Алё! Я с таким сбродом не общаюсь!

– А разве не этот терпила на стриме за косарь сожрал собачьи консервы? – великодушно подсказывает развалившийся на диване парень. – Точняк. Да он за донат отсосать готов. Не думал, Зой, что у тебя такие знакомые!

Бескровное лицо Зои покрывается пятнами, она тонет, и никто, кроме меня, не может спасти ее от позора.

– Это я его позвала! – заявляю во всеуслышание, хотя голос подводит. – Он… Мой друг.

– Оу! Неужели? – хохочет Зоя, но сквозь смех прорывается истерика. – Придурок Кит – твой друг! Давно ли? Скажи лучше, что он не смог пройти мимо звуков застолья и заявился сюда, чтобы напиться и поесть за наш счет! И карманы обчистить! Ребят, на всякий, держите при себе телефоны и деньги!

Я хватаю ртом воздух:

– Что ты несешь?!

– Смотри, этот уродец уже успел променять тебя на бутылку. Ах да, говорят, у него это семейное! – припечатывает Зоя, с вызовом глядя мне в глаза, но я не отвожу их.

За ее спиной отодвигается штора, и вместе с ледяным сквозняком в гостиную вваливается Марк.

– Что за шум, а драки нету? – Он прищуривает опухшие веки, сгребает Зою в объятия и отвратно лыбится. – Яна, мы там пепельницу опрокинули, надо бы убрать…

Происходящее смахивает на дурной сон. Раскалывается голова, обида за себя и за Кита, омерзение, вызываемое бывшей подругой, ее хахалем и их тупым пьяным стадом, разрывает душу на части. Я превращаюсь в сгусток безмолвной боли.

Внутри себя я кричу во всю мощь – немой вопль обжигает горло, от него могли бы взорваться оконные стекла и плафоны на лампах, но все, что я могу, – беспомощно шептать:

– Уходите. Уходите отсюда, пожалуйста.

– Да что она там шипит? – Марк наклоняется ко мне, снова обдавая перегаром. – Ты вообще говорить умеешь, мышь?

– Она ненормальная, Марик, разве непонятно? Заика. Отстань от нее вообще.

Искренне веселый и оттого гнусный хохот сотрясает стены моего заброшенного, некогда родного и светлого дома, а я стою в центре комнаты и пытаюсь отдышаться.

Зоя права: я действительно ненормальная. Сколько ни улыбайся, сколько ни старайся убедить себя и других в обратном – психолог так и не смог мне помочь. Я больше не пою и избегаю прямых конфликтов, потому что в самые неподходящие моменты мой навык издавать звуки внезапно отключается.

Заляпанный грязный ковер кажется зыбкой поверхностью болота, я погружаюсь в него, медленно тону в пучине одиночества и отчаяния, но тут на пороге гостиной появляется Кит.

Его глаза яростно горят, лицо перекошено, а побелевшие пальцы крепко, до треска, сжимают горлышко пустой бутылки.

– Захлопнулись, все! – рявкает он. – Слышали, что она сказала? Встали и свалили отсюда на хрен!

Марик оставляет Зою и, раздувая ноздри, прет на рожон:

– Ты кто такой?!

Одним коротким движением Кит грохает бутылкой по дверному косяку, и на пол летит сноп брызг и искрящихся стекляшек. В его руке остается ощетинившаяся острыми краями «розочка».

Как по команде друзья Зои перестают гоготать, вскакивают с дивана, хватают вещи и, с опаской глядя на Кита, гуськом пробираются в прихожую. Зоя и резко сникший Марик тоже линяют. Щелкает замок, повисает звенящая тишина.

А я остаюсь один на один с незнакомым неадекватным типом, уговорившим за пару минут чудовищное количество водки. В его руке оружие, способное убить или покалечить, с ладони капает кровь.

В ужасе пячусь – я больше не вижу завораживающего серого взгляда. Передо мной стоит отморозок с пустыми глазами и закоротившими мозгами. Страшный кошмар из школьных воспоминаний, от которого невозможно было скрыться.

Сползаю по стенке, сажусь на корточки и смиренно готовлюсь принять судьбу. Какая разница, ведь никто не станет обо мне горевать.

Он приближается, опускается рядом. Я зажмуриваюсь.

– Пожалуйста, не трогай меня, пожалуйста! – Дар речи возвращается, но вместо удара или боли от пореза я чувствую спокойное тепло и тяжесть руки на плече.

Открываю глаза и проваливаюсь в безоблачное спокойное серое небо.

– Прости… Переклинило. Прости! – Кит отбрасывает «розочку» в сторону. – Ян, не бойся. Я просто вылил их пойло и хотел спровадить по-хорошему. Но они реально достали… Не жрал я никакой корм. Никогда. Снимал видосы с крыш поездов, когда сваливал из дома. С высоковольтных вышек. С заброшек. Передавал приветы, делал сигны… Это весело. Хороших людей больше, чем плохих. И ты… Ты заслуживаешь лучшего!

Он встает, прячет в карман окровавленный кулак, заглядывает в шкафчики в поисках веника.

– Я сейчас все уберу и уйду. Ладно? Извини…

Молча наблюдаю за Китом и глотаю слезы. Он находит чертов пылесос и тащит его к ванной, разматывает шнур и озирается в поисках розетки. Если под занавес этого дурацкого бессмысленного дня он уйдет, я точно сойду с ума.

– Постой! – Прихожу в себя и медленно поднимаюсь на ноги. – Подожди. Я помогу. Только давай сначала перевяжем твою руку.

Глава 13

Золотые предзакатные лучи пробиваются сквозь ажурную паутину тюля и застывают пятнами на кухонном кафеле. Квартира кажется уютной и родной, совсем как раньше, когда долгими вечерами мама готовила ужин, а я, уткнувшись носом в прохладное оконное стекло, изучала контейнерную площадку у подъезда, кривые деревья и кусты в палисадниках, серые кирпичные дома и тускнеющее небо над ними. И с замиранием сердца ждала момента, когда у подъезда остановится авто с шашечками и из него выйдет папа в ослепительно красивой синей форме.

В чайнике урчит закипающая вода, на дне чашек темнеют сухие лепестки каркаде, найденного в глубине кухонного шкафчика.

Пытаюсь унять учащенное сердцебиение и дрожь в кончиках пальцев, но не могу: Кит сидит напротив. От осознания этого факта хочется куда-то бежать, орать во все горло, реветь и смеяться. Или прижаться к его плечу, замереть, расслабиться, согреться и уснуть.

Кружится голова.

Я и сейчас продолжаю исподтишка разглядывать его губы, шею, зеленую футболку, окровавленный бинт на запястье, и снова и снова убеждаюсь – адского пойла из той бутылки он не пил. Он вылил все, до капли, в слив умывальника.

После происшествия мы несколько часов разгребали завалы из пустой тары, пластиковой посуды и окурков, мыли пол, подметали и чистили ковры. Валяли дурака, прикалывались и смеялись, и старательно избегали ненужных тем. А потом Кит, взвалив на плечо огромный полиэтиленовый мешок, избавился от мусора, оттащив его к тем самым переполненным контейнерам.

Стоя на тесном балконе, я смотрела ему вслед, и привычное в его присутствии тепло вдруг превратилось в солнечном сплетении в нестерпимый жар.

Наверное, я смогла бы провести с ним всю оставшуюся жизнь – длинную или короткую, и в ней не было бы места сожалениям и страхам…

Чайник пронзительно свистит.

Вздрагиваю, выбираюсь из-за стола, но Кит опережает меня:

– Сиди, я сам.

В два шага он оказывается у плиты, хватает чайник и до краев наполняет кипятком чашки.

– Спасибо! – не в силах сдержать восторг, выпаливаю я. – За все. Без тебя я не справилась бы!

Кит приземляется на свой стул.

– Да ладно, половина беспорядка на моей совести! – Он подпирает забинтованной рукой подбородок, усердно дует на пар и, уставившись на его причудливые завихрения, осторожно спрашивает: – А вот скажи мне, Яна… Неужели ты действительно подумала, что я наглухо отбитый и способен причинить тебе вред?

Слово «тебе» он проговаривает как-то по-особому – хрипло, неуверенно и… Нежно.

Щеки вспыхивают.

Поспешно отхлебываю чай, обжигаюсь, но не подаю вида.

– Правда! – сознаюсь, изрядно развеселив этим парня. – На самом деле мне кажется, что у тебя того… Вечно протекает колпак. Если вспомнить, чтó ты творил в школе, и собрать воедино все слухи о тебе, то… В общем, мне нечем тебя порадовать!

– Ха! Зато честно! – Кит заливается смехом. – За это ты мне и нравишься!

Ухватившись за его невозможные слова, как за соломинку, я быстро поднимаю голову.

Повисает немая сцена. Только мое сердце стучит громче отбойного молотка.

В один из октябрьских дней, штудируя в пустой рекреации учебник, я вдруг обнаружила, что Кит снова заявился в школу – подпирая плечом стену, поджидал кого-то и светил свежим фиолетовым фингалом на скуле. Как обычно, он просто пялился сквозь меня, но в тот раз отчего-то решил подмигнуть. Я испугалась до судорог, но не поддалась – ответила поднятым вверх средним пальцем и сжала кулаки, готовясь к проблемам.

По всем законам жанра Кит должен был прибить нахалку, но вместо этого лишь рассмеялся, чем надолго вывел меня из равновесия.

Неужели он помнит?..

Тишина, разбавляемая бормотанием соседского телевизора, надолго воцаряется на кухне.

Кит увлеченно наблюдает за хороводом раскрывшихся лепестков и не произносит ни слова. Ему комфортно. Кажется, я начинаю привыкать к его манере общения – шокировать и замолкнуть, давая собеседнику возможность прийти в себя…

…Ну так что это было? Он оговорился? Я нравлюсь ему как человек, как друг? Или же я ему реально нравлюсь?

В глазах Кита по-прежнему полный штиль и безмятежность, будто он каждый день говорит девушкам такое. Хотя… Может, и говорит.

Снова обжигаюсь ароматным кипятком и едва дышу от неверия, удивления и восторга.

– А Зоя эта… – прерывает мои раздумья Кит. – Никогда не понимал: почему ты с ней дружишь?

– Ну… – Я не сразу нахожусь с ответом, ковыряю ногтем трещину в белом пластике столешницы, разглядываю ржавчину на отделанных металлом уголках и бубню: – Раньше она была нормальной…

– Да брось. Она всегда такой была! – Кит резко подается вперед. – Лично меня она на дух не переносила. Все правильно: я же клоун, посмешище, нищий придурок. Впрочем, сегодня я и вправду пожрал на халяву – не отказываться же от такой шикарной возможности.

В его тоне сквозит горечь, хотя ничто в позе и мимике не выдает досады.

– Нет, Кит! Ты ошибаешься на ее счет! – принимаюсь убеждать, но тут же осекаюсь и благоразумно решаю заткнуться – в отличие от Зои, я не могу растрепать Киту о ее секретной влюбленности.

– Не тусуйся больше с ними. Тусуйся со мной! – Симпатичное лицо Кита расплывается в дурной улыбочке.

Не в силах вынести это милое зрелище, я моргаю, но тут же возвращаюсь с небес на грешную землю. Что, кроме скучных рассказов о своей никчемной жизни, я смогу дать ему взамен?

– Тебе не понравится, Кит. – Глотаю кислый чай и морщусь. – Как от друга от меня никакой пользы. Поэтому… Лучше сразу забей.

– А разве дружат ради какой-то пользы? – Он искренне удивляется и улыбается еще ослепительнее. – Вообще-то, настоящая дружба бескорыстна. Друг, не задавая вопросов, бросит все и пойдет за тобой в огонь.

Вздрагиваю и пораженно пялюсь на Кита. Лечу с трамплина в теплое сияющее море, в свете софитов беру самую высокую ноту, вижу наполненные гордостью и счастьем глаза отца… Но дежавю мгновенно меркнет. Бездонные серые глаза, в которые я сейчас смотрю, принадлежат не ему, а совершенно постороннему парню. И фраза, знакомая мне с детства, вылетела именно из его уст.

– Что? – выдыхаю я. – Что ты сказал?

Кит бледнеет, или же это облако накрывает двор мимолетной тенью.

– А разве я не прав? – как ни в чем не бывало отзывается он. – Прав на все сто. А раз так – самое время обменяться номерами!

Встревоженные приступом паранойи мысли медленно приходят в порядок, и я киваю. Ведь Кит единственный из всех заступился за меня и пострадал. С ним легко и весело. И я нравлюсь ему хотя бы как друг…

Кит достает навороченный телефон, забивает в память продиктованные мною цифры и нажимает на вызов. В моем кармане раздается жужжание.

– Готово! – провозглашает он радостно, но мутные подозрения, помноженные на слова Зои, снова оживают и противно шевелятся в памяти.

Он говорит странные вещи. У него очень, слишком дорогой телефон…

Кит перехватывает мой взгляд и сбрасывает звонок.

– Ну да, я его не купил. Что дальше? – Он прищуривается, откидывается на спинку стула и ждет моей реакции.