Текст книги "Звезды из пепла"

Глава 3. Нужен выход

Счастливая семья – это ранний рай.

Джон Боуринг

Испания, Барселона

Бридли Ривьера

– Не хочу тебя отпускать.

– Придется, – я поворачиваюсь к Амадису, – мне нужно вернуться домой к ужину.

Награждаю его довольно хмурым взглядом, после чего он сжимает челюсти и разочарованно выпускает из объятий. Это очень в стиле Амадиса – обижаться на ерунду.

– И почему сегодня я не вписываюсь в ваш семейный ужин? Твой папа любит, когда мы приходим вместе.

– Мой папа любит только разговоры о твоих перспективах в футболе.

– Бридли, – Амадис хитро´ улыбается, – неужели ты ревнуешь родителей ко мне?

Я удивленно поджимаю губы. Нашим отношениям почти два года, но Амадис так и не узнал, какая его девушка на самом деле. Впрочем, иногда действительно кажется, что этого подающего большие надежды футболиста, лучшего друга моего брата и просто идеального парня волнует только гонка за статусом лучшего во всем. Таков Амадис Кабальеро.

Когда рядом находится кто-то третий, будь то Абель, мама или папа, мгновенно начинаются хвалебные речи в адрес примерного Амадиса и не заканчивается поток необоснованной критики в мой. И, зная, как Амадису бывает нелегко, я закрываю на это глаза. Возможно, похвала поможет ему со всем справиться.

– Амадис, вспомни, что было на последнем совместном ужине?

Я вскидываю брови и жду, что он ответит в свое оправдание.

– Ну, – он чешет затылок, – мы обсуждали нашу с Абелем победу в матче против «Волков».

– И только, Амадис? – Усмешка слетает с губ. – А как же двухчасовая ода всем твоим заслугам?

Я не осуждаю родителей, но порой их отношение к моему парню переходит все границы.

– Эй, – он легонько толкает меня в плечо и притягивает к себе, – малышка, ты чего завелась?

«Родители снова ссорились. Громили посуду с пяти часов утра…»

Я пропускаю вопрос мимо ушей и стараюсь успокоиться. Однако мысли о скандалах дома всегда выводят из равновесия.

– Все в порядке. Прости, если задела.

– Хочешь мороженого?

– Еще спрашиваешь!

– Два шарика? – Амадис подмигивает.

– Три!

– Все что угодно.

Амадис оставляет меня одну. Пока он стоит в очереди за мороженым, я успеваю собрать наши вещи со скамейки. Если бы не родители, мы с Амадисом провели бы здесь весь вечер, наслаждаясь музыкой, что всегда звучит в это время. Такую можно услышать в театре. Мелодия разносится то уверенно и непокорно, то вкрадчиво и загадочно, а то и вовсе становится пламенной и рассерженной. Ее не сразу можно понять. Она, словно актриса, перевоплощается из одной роли в другую.

Я восхищаюсь мастерством уличных музыкантов. В их игре есть жизнь. Я люблю искать смысл в каждом звуке. Если бы только не вечное ворчание Амадиса, которое не дает сосредоточиться. То ему не нравится погода, то он устал после тренировки. И еще тысячи причин, почему день плохой.

Странно признаться, но я рада, что сейчас у меня есть возможность побыть наедине с собой, не слушая его бесконечные речи. С любопытством гляжу на туристов: они неискушенными взглядами смотрят на живописные озелененные холмы, сказочные мозаичные домики, аллеи каменных деревьев. И виды приводят их в восторг. Те, кто тут впервые, замирают и подолгу рассматривают даже самую непримечательную часть города, убеждаясь, что отсюда Барселона еще прекраснее, чем о ней пишут в социальных сетях. И я с этим согласна.

Хоть мы и живем с Абелем в туристическом городке Салоу из-за ресторанного бизнеса родителей, на учебу в Барселону приезжаем почти каждый день и видим ее во всей красе. Еще один стимул посещать занятия – прогулки по городу после пар и каток.

Амадис с Абелем чаще всего бросают меня и бегут на тренировки по футболу после университета, а я если не гуляю, то заглядываю на каток и вспоминаю, что умела до травмы. Тренируюсь, чтобы не разучиться кататься, пусть и делаю это очень осторожно.

Мои мысли прерывает мобильник, громко разразившийся рингтоном. Кому так необходимо до меня дозвониться? Бросив взгляд на экран, я расслабляюсь.

Входящий вызов: НЫТИК

Вот и Абель собственной персоной. Прогулял пары, лежит на диване и играет в приставку, а мне наверняка звонит с просьбой привезти жареных каштанов.

– Что надо?

– Бридли?

– Нет. Ее секретарь.

– Не смешно, – злится Абель. – Где тебя носит? Ты же слышала, что было утром. Почему ты еще в городе?

Я осекаюсь и до боли закусываю губу. Неприятное жжение расходится в груди. К черту все! Да. Я не вернулась домой раньше, хотя знала, что у родителей кризис в отношениях. Знала и не приехала, потому что тоже мечтала хоть на секунду забыть о криках, оскорблениях и битой посуде.

– Бридли? – Абель спрашивает еще строже. Эгоист! А как насчет того, что он остался дома и мог бы сам вмешаться в конфликт, если потребуется? Почему успокаивать родителей вечно приходится мне?

– Да, Абель, я слышу тебя, – стискиваю зубы.

– Тут такое творилось.

Замираю. Слова Абеля пугают. Что еще могло произойти за первую половину дня?

– Ситуация ухудшилась?

– Не то слово. Мать обещает завтра же подать заявление на развод.

Сердце сжимается. Я едва делаю вдох. Дела плохи.

– А отец? Что он ответил на это?

– Бри… – слышу тяжелый вздох Абеля и осо-знаю, как все плачевно. – Я кое-что придумал, но без тебя не могу решить.

– Что?

– Помнишь то объявление, которое мама выкладывала?

Я напрягаю память, пытаясь понять, о чем именно говорит Абель.

– Официант с проживанием. Что, если я тебе скажу, что кто-то откликнулся?

– К чему ты ведешь? – Во мне роятся сомнения, но я заставляю себя трезво мыслить.

– Бридли, давай бегом домой! Все при встрече расскажу!

Голос у брата поникший. Абель нечасто показывает свои переживания, а еще реже говорит о них. Все бы ничего, будь это просто развод… Половина семей разводится, и сейчас это, кажется, стало нормой.

Я совершенно не замечаю, как Амадис оказывается рядом. Он стоит с двумя рожками мороженого и тепло улыбается, но потом прищуривается, распознавая мое беспокойство.

– Малышка? – Амадис только открывает рот, чтобы задать вопрос, как я устало кладу голову ему на грудь.

– Что случилось? – шепчет он, боясь растревожить сильнее любым громким звуком.

– Мать собирается подать на развод. Она наконец-то решилась сделать это, – мотаю головой из стороны в сторону. – Ты понимаешь, что наша жизнь полностью изменится? Я… я, возможно, скоро окажусь в другой стране…

Сердцебиение Амадиса учащается вместе с моим – я чувствую это, прижимаясь к его груди.

Конфликты в нашей семье происходили и утром, и днем, и вечером. Только прежде никто о разводе даже не заикался. Мама родилась в Чикаго и в Испанию перебралась только ради отца. При разводе она точно решит вернуться в Америку, и, скорее всего, нас с Абелем разлучат. Это мне совершенно не нравится. Расставаться с родными всегда тяжело, да и Америка с Испанией не в двух часах езды друг от друга.

– Думаешь, Памелла сделает это?

– До сегодняшнего дня считала, что мама вслух подобного даже произнести не сможет. Но, кажется, сейчас она точно настоит на своем.

Я не в силах открыть глаза, потому что яркий мир в одно мгновение сменяется на черно-белую картинку. Как больно отделяться от близких, уезжать за тысячи километров и не иметь возможность видеть их. Как с этим справиться?

– А как родители будут делить ресторан?

Хороший вопрос. «Перекресток» – единственная причина, по которой мы еще живем в Салоу. Если не станет его, мы разъедемся по разным концам света.

– Думаю, останется у отца, или продадут. Мама точно не будет держаться за ресторан. Она и не посмотрит в его сторону после развода.

Амадис прочищает горло кашлем, и я вздрагиваю. Медленно отстраняюсь и поднимаю глаза. Нам тоже придется расстаться, если я уеду с мамой. Внутренний голос шепчет, что это, может, и к лучшему. Будет ли мне комфортнее без него? Амадис похож на моего отца, мир должен крутиться вокруг них. Но я искренне надеюсь, что он повзрослеет и станет более внимательным к чувствам окружающим, в том числе к моим.

– Этим летом ресторан должен работать, наплыв туристов обещает быть колоссальным. У нас уже сейчас много посетителей.

– Не то слово. Туристов этим летом будет больше раза в два.

– Из-за кредита нам просто необходимы лишние деньги. Чем больше посетителей, тем больше заработка. Родители даже как-то давали объявление с поиском официанта за символическую плату.

Вот только отец не поддержал идею мамы из-за своей гордыни и попросил убрать анкету, но Амадису об этом знать не обязательно.

– За символическую? – удивляется он. – И много желающих?

– Все не так просто. Мы же недавно освободили комнату папиной сестры после ее переезда.

– Помню. Кстати, насчет интерьера… А вы же сняли те ужасные обои?

Я хихикаю:

– Нет.

– Не завидую новому жильцу.

– В общем, мама предлагает сдать ее работнику. То есть он будет жить у нас бесплатно и при этом работать в «Перекрестке» за символическую плату. Денег лишних нет, поэтому родителям так проще.

– Сдать комнату и не париться?

– Да.

Амадис отходит на пару шагов назад, вскидывает брови и лишь теперь замечает, что по его рукам течет мороженое вместе с шоколадной посыпкой. Я внимательно наблюдаю за его реакцией на слова о сдаче комнаты, чтобы прикинуть, как отреагирует отец. Затея брата звучит интересно и, возможно, даже как-то разрядит напряженную обстановку в доме.

– Стой, – зрачки Амадиса расширяются, – ты хочешь сказать, что они готовы принять кого-то, впустить к себе домой, чтобы не платить простым официантам здесь?

Он недоумевающе моргает и явно не может понять, зачем мы все так усложнили.

– Да. Местные требуют высокую плату в сезон. Нам проще дать комнату. Да и вдруг новый сосед поможет наладить отношения родителей.

– Как какой-то незнакомец поможет твоим родителям?

– Думаю, при посторонних они не будут выяснять отношения так бурно, с битьем посуды и криками, а наконец-то сядут и поговорят.

– Не думаю, что это хорошая идея.

А я все-таки вижу в ней какой-то смысл. По крайней мере, мы с Абелем попробуем сделать хоть что-то. Разрушить всегда проще, чем построить.

– Сейчас наш единственный с Абелем шанс – найти такого работника. Я согласна на кого угодно. Даже на потного старого мужика.

Амадис напрягается: желваки дергаются, ладони привычно сжимаются в кулаки. Он закусывает губу почти до крови.

– А если это будет молодой красивый парень? Это сумасшествие, Бридли!

– Мне плевать, Амадис, хоть обезьяна. Если она поможет решить проблему, почему бы и нет?

– Он будет жить в соседней комнате, – грозно констатирует факт Амадис.

– А проводить время я буду с тобой, – отвечаю достаточно мягко в попытке сгладить нарастающий конфликт.

Амадис не терпит парней рядом со мной, он всегда начеку. Интересно, что произойдет, если моим новым соседом действительно окажется симпатичный парень? Нет, глупость какая, почему я вообще думаю об этом, находясь в отношениях?

Потому что у этих отношений нет будущего? Я отмахиваюсь от липких мыслей, часто забирающихся в голову в последнее время. Глупости!

– Растаяло… – произношу я с грустью, наблюдая за тем, как мороженое стекает по его пальцам.

– По пути купим новое. Нужно ехать?

– Да, Абель в бешенстве.

– Пусть бесится, его злости очень не хватает на играх в последнее время.

Амадис выкидывает вафельные рожки с оставшимся мороженым, вытирает салфеткой руки и затем переплетает наши пальцы в замок, и я едва не содрогаюсь от ощущения будто физического щелчка. Все чаще ловлю себя на мысли: рядом с Амадисом я не то чтобы под защитой. Я скорее под замком.

– Ладно, – выдыхаю я, но в груди все равно что-то прячется от чувств Амадиса, – едем на вокзал.

– Скорее, малышка.

Глава 4. Это наш шанс!

Бридли Ривьера

Морской бриз щекочет кожу, мурашки проносятся по телу. Пока мы с Амадисом движемся в сторону дома, застаем закат – ярко-розовый с фиолетовыми бликами. Не могу отвести взгляда от этого великолепия. Он завораживает: я смотрю и мечтаю о спокойствии. О том, что вернусь домой и увижу счастливую семью. Двух любящих людей, у которых есть сын и дочь и которые ценят все, что строили годами.

До сих не могу понять, как родители в один миг могут без сожаления расстаться друг с другом после стольких лет совместной жизни? Я не готова принять, что мама уедет в Америку, а отец отпустит ее. До последнего буду верить, что по утрам смогу видеть улыбки на их лицах.

– Спасибо, что проводил. Как видишь, ужин сегодня отменяется.

Амадис оставляет легкий поцелуй на моих губах. Хочется большего: притяжения и бабочек в животе, но переживания за брак родителей не дают полностью раствориться в чувствах. Я встаю на носочки и целую в ответ, и его руки касаются талии. Когда мы отстраняемся, он снимает резинку с моей руки и собирает мои светлые вьющиеся волосы в хвост. Ему нравится так делать, и он никогда не спрашивает, нравится ли мне. Возможно, раз нравится ему, то и я должна считать это привлекательным.

– Изумительный день, не считая его конца. – Он обнажает белые зубы в улыбке.

– Как сказать, – произношу я с грустью, – спишемся перед сном.

– До завтра, малышка.

Провожаю его взглядом и делаю шаг назад, упираясь в дверь. Металл холодит кожу на лопатках. Амадис отходит на приличное расстояние, и я наконец переступаю порог дома.

Мне не по себе. Сердце рвано стучит. Воздух в прихожей удушающий – напряжение разрывает каждую клеточку тела. Доносится аромат недавно сваренного какао, ассоциирующегося с подавленностью: мама всегда пьет его в плохом расположении духа.

Что еще родители успели разгромить, пока меня не было? Оставляю шопер на комоде, вешаю на крючок джинсовую куртку и прохожу дальше с замиранием сердца. Волнуюсь и в то же время злюсь: родители – взрослые люди, а компромисс найти не могут. Собачатся, что-то постоянно делят, и иногда кажется, что специально ищут поводы для ссор. Тяжело видеть их такими.

Пару лет назад все было по-другому.

Мама с отцом два воскресенья в месяц устраивали себе романтические вечера. В детстве нас с Абелем оставляли у соседей, а когда мы выросли, стали сидеть одни, зная, что родители уходят гулять на всю ночь. В какой момент все пошло не так? Не понимаю, как их отношения превратились в ту грязь, что я вижу сейчас. Если бы отец изменил, мама выставила бы его за дверь сразу. Тогда что произошло? Поиски ответа на вопрос продолжаются второй год. Я, как сыщик, использую все зацепки, но пока не приблизилась к разгадке. Нелегко искать причину в одиночку. Абель мне никак не помогает. Наоборот, только усложняет все своими капризами и эгоизмом.

По разбросанному на столе попкорну я понимаю, что Абель недавно лежал на диване в гостиной и играл в приставку. Синий джойстик валяется на полу, банка колы стоит на столе, а пустая тарелка – вверх дном рядом с плазмой. Какой же бардак он вечно оставляет после себя!

– Абель! – кричу во все горло.

Слышатся громкие шаги на лестнице. Я оборачиваюсь. Глубокий вдох помогает запастись терпением.

– Я тут, гном.

Закатываю глаза. Это прозвище появилось, когда Абель перерос меня. Он очень гордился своим ростом, вот и прозвал меня гномом. Сейчас он под шесть футов, на фоне него я действительно Дюймовочка.

Брат впивается в меня взглядом – берет на слабо. Начинается игра, кто первый моргнет. Абель слабак. Чуть что – уже хлопает ресницами. Уверена, он проиграет. С вероятностью в девяносто девять процентов. Я лишь сужаю глаза, набираю носом воздух и через несколько секунд бросаюсь щекотать Абеля.

– Это запрещенный прием! – Брат цокает языком. – Попробуй хоть раз сыграть честно и проиграешь.

– Я проиграю? – скрещиваю руки на груди. – Ты просто не умеешь признавать поражение.

– Это не так!

– Ладно, неважно. Где родители? Почему в доме так тихо?

Мы с братом замолкаем, и наступившее беззвучие пугает. Не так давно я мечтала о заветных минутах спокойствия и молчания, а сейчас вздрагиваю от звенящей тишины в доме.

– Мама спит у себя в комнате, а отец поехал в ресторан наводить порядок. Сития не вышла на работу – ребенок заболел. Отцу пришлось срочно заменить ее.

Абель хватает со столика банку с колой, делает жадный глоток и разом допивает все до дна.

– Что у тебя за идея? Рассказывай!

– Я сомневаюсь, что родители доработают лето одни в таком режиме. А ты?

Рабочие руки в «Перекрестке» на вес золота. Папа и мама действительно не справляются.

– Тоже.

– Мы учимся до середины июля. У меня тренировки, ты загружена проектом и часами возишься в библиотеке. И мы не можем на постоянной основе помогать им в ресторане. Поэтому у меня есть предложение. – Абель хватает меня за руку, а другой берет планшет.

Он ведет меня на пристроенную к дому террасу. Люблю это место. Оно наполнено беззаботными радостными воспоминаниями: как отец жарит барбекю, а мы сидим и ждем жареные ребрышки, как мама ухаживает за цветами в саду, как Абель чеканит удары мячом на газоне. На секунду становится невероятно тепло, и я с тоской улыбаюсь. Эти моменты так хочется вернуть…

Абель ставит пуфики по бокам от стола, и мы плюхаемся на них. Я усаживаюсь поудобнее и жду, пока он включит планшет. Абель, нетерпеливо стуча пальцами по коленке, наконец говорит:

– Я снова опубликовал то объявление.

– Отец же просил не делать этого, – напоминаю ему.

Меня охватывают противоречивые чувства: с одной стороны, страх, что нам придется пойти наперекор папе, с другой – надежда, что эта затея все же принесет результат.

– Да, но какая теперь к черту разница, Бридли?

Я понимаю, что родителям нужно время, и проблемы в браке не решаются по щелчку пальцев. Да и мы не волшебники, чтобы заставить двух взрослых людей вновь полюбить друг друга. Но что, если этот работник действительно поможет? При нем родители не должны устраивать ссор. А чем тише и спокойнее, тем быстрее наладятся их взаимоотношения. Отчаяние сильнее рациональности. И я верю в каждую, даже мельчайшую попытку.

– Отец взбесится, когда узнает, но ты прав.

Абель хмыкает.

– В доме звучит слово «развод». По-моему, нам нечего терять.

И я киваю. Да. Терять точно нечего. Поэтому мы хватаемся за этот спасательный круг.

Пока страница в браузере грузится, я нервно мну пальцы. В глубине души искренне надеюсь увидеть письма на почте. Если кто-то согласился, это настоящий подарок.

– Ну? Что-нибудь есть?? – нетерпеливо подскакиваю на месте.

Губы ноют от покусываний. Сайт слишком медленно загружается. Он виснет, и Абель торопливо обновляет его.

– Есть. Два письма.

– Что там? – На эмоциях голос становится крикливым. – Покажи!

Абель пододвигается ближе на своем пуфике и касается меня плечом. Он поворачивает экран, и мы замираем, глядя на сообщения.

– Двое желающих. – Голос Абеля словно вырывает меня из транса.

Все внутри переворачивается: живот скручивается в один тугой узел из нервов. Абель продолжает стучать по коленке.

– Я не смогу выбрать, Бридли.

– Что?

Абель отдает планшет в мои руки.

– Выбери ты.

Удивление испаряется. Абель в своем репертуаре. Заканчивать начатое за ним должна я. Трус.

– Неужели тебе так сложно решить? Здесь всего два человека, – с раздражением отвечаю ему.

– У тебя получится лучше. Выбирай.

– Я просто ткну в экран с закрытыми глазами, – решаю я. – Кто выпадет, тот выпадет.

Закрываю глаза. Глубоко вдыхаю и готовлюсь выбрать того, кто проведет с нами все лето. Считаю до трех и наугад касаюсь дисплея. Сердце бешено колотится, выбиваясь из груди. Абель сидит неподвижно.

– Дай посмотрю. – Абель выходит из спячки и вырывает айпад у меня из рук. – Ты выбрала…

Он делает театральную паузу, а я уже готова умереть на месте от страха.

– Кого?

– Молодого парня, черт возьми, Бридли!

– Да ладно… – Я прерывисто начинаю хватать ртом кислород. – Я была с закрытыми глазами, ты видел!

Взгляд брата перемещается по экрану, а мне не терпится увидеть лицо будущего жителя нашего дома. Абель закусывает щеку, и у него проступают скулы. Темная челка спадает на лоб, и он поправляет волосы в смятении. Я напряжена не меньше.

– Кто там? Дай посмотреть.

Абель увлечен чтением информации о парне. Не верю, что мы делаем это.

– Трестен Райд, – начинает читать вслух Абель, – американец из Атланты, девятнадцать лет.

– Американец? – Я охаю от восхищения. – Абель, это же прекрасно!

– Мама обрадуется. – Брат подтверждает мои слова улыбкой.

– Ты только представь, как он разрядит обстановку. Мама давно скучает по Америке, а тут в доме поселится американец.

– Хорошее попадание, – улыбается Абель, но вскоре снова угрюмо смотрит на экран.

– Сразу надо было мне выбирать, – гордо отвечаю.

– Дай дочитать, – Абель подносит палец к губам, призывая помолчать, – Трестен занимается спортом, увлекается архитектурой и еще куча других фактов. Пропустим их. О! Вижу что-то интересное для тебя. У него аллергия на сладкое.

– На сладкое? – удивляюсь я и после уверенно заключаю: – Пессимист.

– Пессимист?

– У парня аллергия на самое вкусное на планете, по-твоему, он счастливый человек?

Абель щиплет меня за кожу на боках. Знает слабое место – под ребрами щекотнее всего.

– Ладно-ладно, успокойся, – сквозь смех прошу я, – читай дальше.

– Серьезный, работоспособный, ответственный.

– Что думаешь? С ним, наверное, не будет проблем. Вроде вполне адекватный.

– Вот только что он здесь забыл? – Абель хмурится. – Девятнадцатилетний парень едет из Соединенных Штатов в маленький испанский городок.

– М-м-м, может, он устал от бешеного ритма мегаполиса и захотел провести лето на побережье? У нас классные пляжи, уютные кафе, хорошая погода. Тебе бы не хотелось выбраться к морю, если бы ты жил в шумном грязном городе?

Абель опускает голову. Я сразу же замечаю его задумчивое выражение лица: вероятно, представляет, что в случае развода останется с отцом. И, кажется, ему тоже этот вариант не по душе. А как иначе – вдали от меня и мамы на расстоянии почти семи тысяч километров.

– Бридли, – Абель вскакивает с пуфика и сносит стоящую рядом корзинку, – может, это все же идиотская затея? Мы не сможем сохранить брак родителей, если они решат расстаться.

– Не сможем. Мы попробуем подтолкнуть их к примирению. Всего лишь одна попытка. Трест…

– Трестен, – помогает Абель произнести имя нового соседа.

– Трестен – наш шанс.

– Я не знаю, – Абель качает головой, – а если это, наоборот, все разрушит?

Хотела бы я ответить, что нет, но не могу заглянуть в будущее. У нас просто нет больше вариантов. А испортить отношения еще сильнее могут только сами родители. И их тяжелые характеры.

Подхожу к Абелю, сокращая расстояние. Сейчас необходимо переварить все это, а уже потом разбираться с последствиями. Поэтому, игнорируя его опасения, я меняю тему:

– Обещаешь мило с ним общаться?

Абель закатывает глаза.

– Ради всего святого!

– И когда ты поверил в бога?

– Со дня твоего рождения.

– Это еще почему?

– Бог послал мне занозу в заднице. Я о ней всегда мечтал, чтобы жизнь не казалась сказкой.

– Ах ты! – В голову Абеля летит попавший под руку футбольный мяч. – Засранец!

– Гном!

И этот момент переворачивает нашу жизнь с ног на голову. Мы творим какое-то безумие под натиском отчаяния. И слепо верим в сохранение семьи Ривьера.