Текст книги "Научный материализм"

1. У многих не хватает знаний и качества мышления, чтобы осознать связь между общественным и персональным благом.

2. Если индивид всё же осознаёт эту связь, то чаще всего не знает, как он может решить проблемы общества: людей вокруг очень много, различных проблем тоже, и многие из них сложны для понимания. Требуется очень хорошее образование, чтобы найти способ что-то улучшить.

3. Если индивид всё же знает пути решения некоторых проблем общества, то чаще всего его собственная жизнь ещё не благополучна. Поскольку общественное благо необходимо индивиду только в рамках достижения блага персонального, проблемы общества могут быть приоритетны для индивида лишь тогда, когда он наладил собственную жизнь и не может компактным количеством усилий, затраченных на самого себя, существенно приблизить наивысшее персональное благо; работа на общественное благо в этом случае выглядит как закономерное и рациональное продолжение стремления индивида к персональному благу.

4. Даже если индивид пришёл к благополучию собственной жизни, переход к работе на общественное благо затруднён сложностью оценки влияния различных выбранных им стратегий на приближение наивысшего персонального блага. Многие стратегии, как, например, получение дополнительного образования или открытие собственного бизнеса, требуют годы для исследования результата. Боясь напрасно потратить время и здоровье в попытках заниматься общественным благом, индивид часто выбирает продолжать тратить усилия на самого себя; так может продолжаться всю его жизнь, если новые знания и опыт не улучшат качества его оценок.

5. Даже если индивид окончательно решил заняться общественным благом, для решения проблем общества требуется очень много времени, труда и материальных ресурсов, а люди к тому же очень плохо сотрудничают, когда пытаешься им помочь. Продвижение на этом пути может быть очень медленным или встать на месте.

6. Когда индивид решает посвятить себя общественному благу, его поведение не находит понимания со стороны окружающих людей, которые пока находятся на более низкой стадии развития. Он сталкивается с осуждением ближних, что влияет на его персональное благо и поэтому может заставить его отказаться от своих намерений ещё на долгое время.

Только осмыслив эту цепочку проблем, можно прийти к хорошему представлению, откуда и на какой стадии развития в человеке может взяться искреннее устойчивое стремление работать на благо общества. В противном случае такое стремление можно посчитать сумасшествием или внушённым состоянием сектанта-фанатика.

Стремление к наивысшему общественному благу – это стратегия поведения индивида, направленная на достижение им наивысшего персонального блага и являющаяся неизбежным результатом осознанного рационального выбора в случае, когда базовые насущные потребности индивида удовлетворены и он убеждён, что на данном этапе развития дальнейшее его приближение к наивысшему персональному благу эффективнее всего достигается через сокращение общественных страданий.

Здесь и всегда, встретив слово «убеждён», любой разумный человек должен чувствовать некоторое опасение. Следует всегда помнить, что убеждение может основываться на истинной и ложной информации; сильным внушением можно гораздо ранее убедить человека заниматься общественным благом, чем он обоснованно пришёл бы к этому сам, но на длинной дистанции это плохо работает, часто приводя к ситуации «а король-то голый!»2222
  Восклицание из сказки Х. К. Андерсена «Новое платье короля».


[Закрыть], когда человек долго размышляет о навязанном ему способе жизни, не находит ему убедительного объяснения, разочаровывается и возвращается к интуитивному восприятию бытия.

Когда я впервые заговорил о наивысшем персональном благе, я намеренно отметил, что речь идёт о недальновидном человеке, не умеющем хорошо оценивать события и явления. Но теперь понятно, что более развитый человек, значительно лучше разобравшийся в устройстве мира, может изменить свои оценки и решения и даже своё стремление к персональному благу обратить в пользу для всех людей. В среднем поведение индивида, стремящегося к наивысшему общественному благу, выглядит приблизительно следующим образом:

1. Альтруистическое отношение ко всем людям, кто не причиняет вреда обществу и самому индивиду.

2. Объединение в высокопродуктивные коллективы с такими же развитыми индивидами.

3. Повышение эффективности коллективов низкоразвитых людей при управлении ими.

4. Конкуренция с людьми, которые вредят себе и обществу, за контроль над ресурсами.

5. Сочувствие бедам всех людей, помощь страждущим.

6. Приоритет наиболее полезных членов общества при распределении помощи и ресурсов.

7. Приоритет интересов всего общества над интересами отдельных индивидов.

8. Самоограничение в наслаждениях.

9. Стремление обучать людей с низкой сознательностью, выводить их на понимание связи персонального и общественного блага.

Хочу подчеркнуть, что, когда я говорю о высокоразвитых и низкоразвитых людях, я ни в коем случае не имею в виду некое гипотетическое природное превосходство одних людей над другими; напротив, я имею в виду, что из-за негативных условий окружающей среды потенциал многих людей пока не раскрыт, и я им от души сочувствую и хочу помочь.

Устойчивое убеждение, что нужно стремиться к общественному благу, невозможно без представления, что экзистенциальное страдание поддаётся постепенному преодолению, причём усилиями коллектива гораздо быстрее, чем усилиями одного индивида, а усилиями всего общества – ещё многократно быстрее. Когда индивид осознаёт это и понимает также, что постоянное отключение его сознания или бегство в непрерывные наслаждения негативно повлияют на выполнение им ОБЗЧ, он после удовлетворения им насущных потребностей будет видеть единственным рациональным вариантом своего дальнейшего развития познание мира в составе большого продуктивного коллектива. Когда же индивид убеждён, что экзистенциальное страдание непреодолимо, он почти неизбежно сделает вывод, что отключение сознания и уход в наслаждения необходимы, потому что помогут ему спастись от страдания хотя бы частично.

Чтобы понять, насколько может ускориться прогресс, как удивительно может измениться жизнь от объединения грамотно мыслящих людей в слаженный коллектив, можно, например, поинтересоваться, как изменились экономики и армии на всей планете после изобретения телеграфа, телефона и радиосвязи, когда разрозненные части огромных трудноуправляемых систем стали обмениваться полезной информацией не за дни и месяцы, а за секунды. Можно также поинтересоваться Россией после Октябрьской революции 1917 года, когда был взят курс на доступность народного образования: завершив с потерями Первую мировую войну и едва пережив Гражданскую и позднее Вторую мировую, она из страны безграмотных крестьян, где около шестидесяти процентов населения не умели читать и писать, за сорок лет дошла до успешного запуска первого в истории искусственного спутника Земли. Не будет лишним изучить и амманитов2323
  Протестантская религиозная деноминация, возникшая в 1693 году в Европе. Её последователи мигрировали в Америку, спасаясь от преследований.


[Закрыть] (амишей) в США и Канаде: отвергая большинство современных технологий, занимаясь сельским хозяйством и предпочитая ручной труд машинному производству, они тем не менее благодаря слаженному коллективу и дисциплине добиваются отличных урожаев и преуспевают в бизнесе; несмотря на повышенную рождаемость у них детей с генетическими отклонениями, они способны самостоятельно оплачивать очень дорогостоящее лечение, не прибегая к страхованию. Ещё обратите внимание на успехи операционной системы Linux, которая зародилась силами одного энтузиаста2424
  Линус Бенедикт Торвальдс (Турвальдс), род. 28 декабря 1969 г.


[Закрыть] и благодаря добровольной некоммерческой кооперации большого числа людей стала популярнейшим программным продуктом, на котором сегодня держится существование мирового интернета. И это достижения коллективов, которые не в равной степени были воодушевлены общей идеей и состояли из не слишком образованных участников: современные учебные заведения вообще готовят узких специалистов, а не людей с целостным представлением о мире и грамотным мышлением; что же касается амишей, у них образование чаще всего заканчивается восемью классами школы. Если массово наделять людей способностью эффективно мыслить и давать им представление о природных и общественных процессах и об общественном благе, то такой коллектив достаточного размера будет отличаться по продуктивности от всего вышеперечисленного почти так же, как люди сегодня отличаются от обезьян. Сложно даже представить, на что способно общество, где огромные массы людей ежедневно тратят силы не на конкуренцию друг с другом, а на скорейшее познание мира.

Итак, в этой главе мы разобрались, что такое эффективность и что такое общественное благо. Напоследок уместно будет также определиться, что считать развитием общества.

Развитие общества – это его продвижение к наивысшему общественному благу через сокращение суммы общественных страданий, что обязательно включает преодоление экзистенциального страдания через познание мира.

Именно такие определения я буду использовать для оценки событий, явлений и качества систем знаний в дальнейшем.

Краткое содержание:

Под эффективностью чаще всего имеется в виду, насколько в среднем один метод решения задачи тратит меньше различных ресурсов, чем другой метод. У всех живых существ прослеживается устойчивое стремление к продлению жизни их генетического материала в вечности. Это стремление заложено в ДНК, и всё поведение человека является производным от него; здесь оно названо основной биологической задачей человека. Добро и зло не определены свойствами бытия, человек ощущает что-либо добром или злом в зависимости от влияния этого явления или события на возможность выполнения им ОБЗЧ. Стабильные паттерны поведения человека могут быть выстроены только в соответствии с ОБЗЧ. Наивысшее персональное благо для человека есть полное избавление от страданий. Стремление человека к наивысшему персональному благу есть реакция мозга на заложенную в ДНК программу и существующий механизм поощрений и наказаний нервной системы за достижения и неудачи в выполнении этой программы. Столкнувшись с избытком наслаждений, человек рискует нарушить выполнение им ОБЗЧ и таким образом нанести себе вред в долгосрочной перспективе. Общественное благо может быть желанно для человека только как средство достижения им персонального блага. Для возникновения стремления к общественному благу требуются наличие благоприятных условий жизни человека, его хорошая осведомлённость об устройстве природы и общества и осознание им возможностей коллектива в борьбе с экзистенциальным страданием. Развитие общества есть сокращение суммы общественных страданий.

Глава 4. Сравнение идеалистического и материалистического подходов к описанию бытия

Теперь, когда мы определились, что такое эффективность, наивысшее общественное благо и развитие общества, у нас появилась возможность грамотно отбирать эффективные методы познания мира и передачи информации между людьми – методы, которые наилучшим образом будут способствовать выполнению нашей биологической задачи.

Тысячи лет назад человечество пришло к сложной общественной жизни с высокой степенью разделения труда. Древние крестьяне работали в поле, а в это время жрецы в храмах совершали религиозные обряды, инженеры выполняли строительные расчёты, используя алгебру и геометрию, а философы размышляли над сущностью бытия. Часть идей и знаний, появившихся в те времена и во все последующие века, сохранилась до наших дней. В связи с этим мои или ваши попытки познать мир, данный нам в ощущениях, не будут совершаться из состояния полной информационной пустоты. В книгах и сознании людей хранится огромное число идей о мире, человечестве, познании и смысле жизни. При построении системы знаний, помогающей эффективно познавать бытие, было бы разумно взять из этих идей лучшее и при необходимости дополнить чем-то новым, а не изобретать заново; к счастью, у нас теперь есть хорошо описанный критерий для оценивания, чтó для общества лучше. Итак, я попытаюсь обозначить свою позицию относительно существующих наработок философской мысли.

Бывают разные подходы к построению философской картины мира. Существуют специалисты, изучавшие философию в течение нескольких лет в университетах, и даже такие, которые продолжили заниматься этим всю жизнь. За ними не закреплено однозначного названия, но по существу они являются философоведами, подобно искусствоведам и религиоведам. Эти люди хорошо разбираются в истории развития философии, в основных положениях многочисленных философский течений, помнят их схожести и различия, слабые и сильные стороны. Анализируя эти полученные знания и сопоставляя их с повседневной действительностью, философоведы иногда предлагают собственные идеи для описания мира. Они пишут об этом статьи и диссертации, впервые переходя таким образом в категорию собственно философов. Моя же ситуация совсем иная. Я не изучал великое множество философских школ подробно, и моя позиция более опирается на то простое обстоятельство, что я осознал несовершенство наших знаний о бытии и стремлюсь его преодолеть. Моя цель – построить эффективную картину мира, которая позволит человечеству достичь общественной гармонии и развиваться гораздо быстрее, и при выполнении этой цели я руководствуюсь твёрдым убеждением:

то рассуждение полезно, которое не содержит внутренних логических противоречий и не противоречит накопленному знанию, построенному на эмпирическом опыте и строгих логических выводах.

Соответственно, для построения эффективной картины мира необходимо вооружиться качественным мыслительным аппаратом, определиться с основными задачами, которые должна выполнять выстраиваемая модель, задать необходимые определения и непротиворечиво описать основные явления, процессы, сущности и их отношение друг к другу. Это может осуществить любой человек, имея достаточно грамотное мышление и хороший запас познаний о мире. Если вновь полученная картина мира будет обладать желаемым уровнем качества, то её следует применять независимо от её схожести с ранее существовавшими идеями или отличия от них. И, формируя для себя эффективную картину мира, я строил её самостоятельно, опираясь на обнаруженные мной связи между предметами и явлениями, а не в отрицание какой-либо другой картины и не в сравнение с таковой. Даже слыша множество раз о диалектике Георга Гегеля и о диалектическом материализме Карла Маркса и Фридриха Энгельса, я в течение наибольшей части своей жизни не знал их основных постулатов и определений. В связи с этим я привожу своё рассуждение, не будучи ограничен привычными мне или навязанными извне канонами. За долгие годы я провёл много времени в размышлениях о самых различных описаниях бытия и всегда был свободен от давления коллектива, авторитетов, общественного образования и религии. Именно с такой позиции я привожу ниже свои оценки.

Среди всех философских школ, возникших в течение веков, существует не всегда легко различимое, но принципиальное разделение на идеалистическое и материалистическое течения. Любое, даже самое запутанное объяснение бытия можно обоснованно отнести к одной из этих концепций. Сторонники идеалистических воззрений, несмотря на некоторые различия, в целом убеждены, что представленный нашему сознанию мир нереален, что он существует лишь в виде чувств, идей, абстрактных образов. Они убеждены, что первородны мысль, бесплотный дух, разум, а всё видимое нами есть лишь порождение разума, не имеющее реального воплощения. Некоторые философы даже убеждены, что кроме их сознания ничего больше нет, что они существуют наедине с загадочным миром бесплотных идей. Таким образом, эти философы отказывают кому бы то ни было другому в отдельном, самостоятельном существовании, записывая всех других существ, включая людей, в плоды своего воображения или образы, ниспосланные им неизведанным абсолютным разумом. В противовес им материалисты убеждены, что наблюдаемый нами мир соткан из действительной, телесно представленной субстанции; что этот мир существовал до появления людей и будет существовать, даже если люди исчезнут; что он в равной степени существует, когда его наблюдают и когда его не наблюдают. Они считают, что этот мир организован в соответствии с присущим ему определённым набором законов; что эти законы вечны, неизменны и не зависят от сознания мыслящих существ и от наличия в мире мыслящих существ; что развитие и изменение сознания не может повлечь за собой изменение законов бытия. На самом деле это слишком упрощённое обобщение множества идей, которые были рождены в веках, но оно передаёт главную разницу этих двух ключевых философских направлений. Как идеалисты, так и материалисты приводят в защиту своих воззрений множество доводов, и, несмотря на явное противоречие их взглядов, всех их объединяет нечто общее – невозможность доказать свою правоту совершенным способом.

Годы обучения привели меня к устойчивому убеждению, что человеку неподвластны совершенные методы познания. Выше было сказано, что существует два относительно надёжных метода: эмпирический опыт и логический вывод. Эмпирический опыт – это такой опыт, который мы получаем при помощи органов чувств. Но как бы мы ни прислушивались к своим чувствам, они всегда могут подвести нас, создав обман зрения, слуха, вкуса, обоняния, тактильных, вестибулярных и любых других ощущений. И как бы совершенно мы ни строили вывод из логических посылок, результат может отличаться от наблюдаемого на практике, если исходные посылки составлены на основании неверной или неточной информации; при этом полная точность данных недостижима для большинства областей знания. Именно поэтому в научном методе верность логических выводов принято постоянно проверять чувственным опытом. Но, как уже было сказано, таковой опыт не даёт нам совершенного знания, поэтому даже при полном совпадении результатов эксперимента с предшествующими ему логическими умозаключениями в полученном знании всё ещё может содержаться ошибка, которая будет выявлена позднее или не будет выявлена никогда. При этом следует понимать, что даже данное тревожное и нежелательное для нас состояние вещей имеет место в том мире, который мы способны воспринимать только внутри нашего сознания в виде идей и образов. Когда же у нас возникает потребность выйти своим восприятием за пределы сознания и воочию, неким совершенным способом убедиться, что вне нас существует действительный телесно представленный мир либо что мы есть лишь мысль в пустоте, то нам приходится столкнуться с полным отсутствием каких бы то ни было методов для осуществления такого выхода. На текущем этапе нашего развития наше мышление физически заключено в мозге и абстрактно – в сознании, которое, в свою очередь, формируется корой мозга на основании пришедшей к нему опосредованной информации извне; мышление не может покинуть пределы сознания, будучи обречено оперировать только образами и идеями внутри сознания, и не может покинуть мозг, чтобы объять внешний мир и познать все его свойства. Следовательно, когда идеалисты однозначно постулируют, что мир есть идея, они неправы, ибо не имеют строгих доказательств своих версий, но, строго говоря, точно таким же образом материалисты неправы, когда утверждают однозначно, что мир обязательно имеет телесное воплощение, существует вне нашего сознания и един для всех. Для таковых однозначных утверждений у материалистов наравне с идеалистами нет строгих доказательств.

Однако означает ли это, что попытки материалистов и идеалистов описать воспринимаемый нами мир имеют равную ценность? Я утверждаю: нет, не означает. При внимательном рассмотрении можно с полным основанием убедиться, что подходы материалистов и идеалистов неравновесны по своему качеству. Прежде чем судить об этом различии, давайте ознакомимся с некоторыми свойствами бытия, которые обычно принимают во внимание, чтобы судить о его природе. Когда материалисты говорят о мире, они часто указывают на такие его свойства:

– Наблюдаемые люди в великом множестве случаев рассуждают, действуют, испытывают потребности наравне с наблюдателями. Они выражают свои желания; отстаивают свои убеждения; делают выбор, руководствуясь, по всей видимости, свободной волей; совершенствуются; заблуждаются; радуются; влюбляются и влияют на убеждения самих наблюдателей. И хотя возможно, что всё это есть проявления абсолютной идеи внутри бесплотного сознания, это всё же выглядит как множество самостоятельных индивидов, сожительствующих в едином телесно представленном мире, устроенном по единым для всех законам.

– Наблюдаемый предмет может быть описан другими наблюдателями с разных сторон, и из их слов может быть построено такое представление об этом предмете, которое полностью подтвердится при ближайшем внимательном изучении предмета любым из наблюдателей. И хотя возможно, что всё это есть проявления абсолютной идеи внутри бесплотного сознания, это всё же выглядит как отражение в сознании действительно существующего предмета, воспринимаемого разными действительными наблюдателями в едином телесно представленном мире, устроенном по единым для всех законам.

– Механическое повреждение, отравление или иное воздействие на мозг индивида может ухудшить качество работы его сознания, а также отключить его временно и даже навсегда. И хотя возможно, что всё это есть проявления абсолютной идеи внутри бесплотного сознания, это всё же выглядит так, будто мозг является действительным телесно представленным носителем сознания и подвержен воздействию других действительных телесно представленных сущностей.

– Когда наука открывает новые законы устройства мира, то анализ всего прежнего исторического опыта, а также анализ доисторических находок отчётливо показывает, что устройство мира подчинялось этим законам всегда и во всех местах в равной степени, хотя бы ранее люди и представляли себе мир совершенно иным образом, и неважно, как долго они представляли мир таким. И хотя возможно, что всё это есть проявления абсолютной идеи внутри бесплотного сознания, это всё же выглядит так, будто мы живём в едином для всех действительном мире, который не является плодом нашего сознания, не создан ради нашего сознания и существует в соответствии с определённым набором постоянных законов, относительно которых мы можем заблуждаться на протяжении тысяч лет, и всё же эти законы неизменно сохраняют свою силу.

Идеалисты в ответ на это всегда могут предложить свою версию приписки к каждому из этих свойств, например: «…это выглядит так, будто того желает абсолютная высшая абстрактная сущность, посылающая нашему бесплотному сознанию разнообразный опыт в соответствии со своим высшим замыслом». В самом деле, здесь нет строгого противоречия, это действительно может быть так. В числе прочего идеалисты говорят, что предмет не обязательно при ближайшем исследовании окажется камнем, если он выглядит как камень; к тому же то, что одному человеку кажется телесно выраженным камнем, другому может казаться личным интеллектуальным опытом, не имеющим отражения снаружи сознания. Поэтому вышеизложенные доводы в пользу материализма не являются совершенными. При этом идеалисты также не могут привести непогрешимое доказательство, почему всё описанное есть проявления абсолютной идеи. Но, что гораздо важнее, идеалисты склонны вводить в описание мира сторонние сущности, никогда не обнаруженные в результате исследований, но произвольно предполагаемые.

Именно в этом для меня заключается главная разница между идеализмом и материализмом – в отношении к лишним сущностям. Материалисты склонны считать мир, данный нам в ощущениях, самодостаточным, не требующим вмешательства посторонних, метафизических сущностей; они считают, что, изучив его законы, люди смогут использовать их себе на благо и получить власть над природой. Это в самом деле поэтапно происходило по мере развития человеческого общества и продолжает происходить: сначала человек открыл для себя преимущество копья, затем последовали топор, огонь, колесо, земледелие, выплавка металлов, сложные механизмы, паровой двигатель, а теперь электронные приборы и атомная энергетика. Вполне очевидно, что изучение объективных законов бытия приносит полезные плоды, оно позволяет обществу успешно развиваться: хотя в обществе ещё предостаточно страданий, средняя доступность еды и медицины за последние века многократно повысилась, и средняя продолжительность жизни человека заметно возросла. Идеалисты же в лучшем случае просто дают другие оценки нашему чувственному опыту и не предлагают своим толкованием мира никаких дополнительных преимуществ для лучшей адаптации человека к природным условиям, а только предлагают принимать другие управленческие решения; обществу для развития всё так же приходится изучать законы бытия. В худшем случае идеалисты предлагают руководствоваться выдуманными постулатами, которые дают человеку ложное знание или блокируют его познание и коих существует великое множество, например: что-то недостижимо, что-то вечно, что-то неизбежно настанет, что-то велит делать некий сверхразум, что-то не имеет значения и т. п. Часто такая предлагаемая картина мира содержит в себе ограничения, тормозящие прогресс. Так, например, до XX века женщины и чернокожие люди не могли получать качественного образования и осваивать ответственные профессии; хотя законы движения материи подсказывают, что больше образованных людей означает более быстрый прогресс, идеалистические убеждения порождали запреты, мешающие этим людям стать значимыми участниками общества.

Причина такого подхода идеалистов известна: философы хотят через введение дополнительных сущностей придать завершённости и смысла сложенной ими картине мира, угадать связи и причины сразу всего сущего. Но, по моему убеждению, за благородством цели здесь скрывается ущербность методов. Можно сколько угодно гадать, что находится в закрытой коробке или какие звери живут в конкретном лесу, но любая догадка остаётся всего лишь догадкой, и она часто окажется неверной при проведении исследования. Предположения не являются источником знания, на них нельзя надёжно положиться. Поэтому я убеждён, что при построении эффективной картины мира неприемлемо использовать никогда не обнаруженные, предполагаемые сущности. Есть бесчисленное множество потенциально верных объяснений бытия; выбрав одно из них наугад, мыслитель почти наверняка ошибётся. Такой подход несовместим с эффективностью.

Посему, желая качественно улучшать свой метод познания, я не могу признать идеалистические и материалистические объяснения мира равноценными. Из всего познанного мной у меня сложилось устойчивое представление, что материалисты занимаются познанием единого для всех материального мира, описание которого их устами звучит в основном и почти полностью так, как его наблюдаю я, а идеалисты лишь выдумывают удобные для себя версии, ссылаясь на невозможность доказать совершенным образом телесность воспринимаемого нами мира. Да, у нас нет совершенных методов познания, и что же? Научный метод бесчисленное множество раз показал на практике, что он безоговорочно доминирует по своей результативности над простыми догадками и спекуляциями. И если невозможно совершенным способом доказать, что в некотором удалённом от нас здании восемь окон, то логика как составляющая научного метода диктует нам, что сие никак не означает, что окон в здании обязательно три или двенадцать. Окон всё ещё может быть восемь, а любое другое предположение о количестве окон в этом здании необходимо обосновать столь же убедительно, как и изначальное предположение о восьми окнах. Идеалисты же зачастую пренебрегают этим требованием и утверждают, что если невозможно доказать телесность мира окончательным, совершенным способом, то он обязательно либо скорее всего есть идея. Я решительно отвергаю столь несостоятельное рассуждение и принимаю верность материалистического описания мира за величину, стремящуюся к целому, к единице, а состоятельность идеалистических воззрений я принимаю за величину, стремящуюся к нулю, и пренебрегаю ею при изучении мира. Привлечение в картину мира лишних сущностей многократно показало себя негодным методом мышления, который приводит к дорогим ошибкам и мешает эффективному планированию.

Почему же в таком случае я не объявляю существование действительного мира как непреложную истину и не отвергаю с ходу любые идеалистические картины мира как недостойные даже упоминания? Потому что, когда я выстраиваю свою картину мира, мной движет искренний научный интерес, желание максимально честно описать и представить мир, в котором, как я для себя принимаю, всем нам приходится сожительствовать наравне, подчиняясь единым его законам. Я пытаюсь создать модель, которая максимально правдиво передаст настоящее положение вещей и оттого будет настолько непротиворечивой, что позволит людям чрезвычайно быстро развиваться, избавляясь от страданий. И пытаясь выстроить такую картину, я обращался к уже существовавшим ранее учениям и был возмущён замутнённостью и предвзятостью большинства идеалистических моделей мира, но также я был повержен в некоторое недоумение стремлением многих материалистов выдать их описание мира за совершенное знание. Такого рода материалисты в своих методах ничем не отличаются от идеалистов: и те и другие вместо изыскания правдивой картины мира предлагают удобную для себя её версию. Для меня любое отклонение от честного и максимально непротиворечивого описания мира, данного нам в ощущениях, является бессмыслицей, ведь познание законов бытия в их истинном виде приводит к новым возможностям, а сочинение предпочтительных версий порождает ошибки при решении практических задач.

У меня вообще сложилось впечатление, что, несмотря на некоторое число действительно пытливых мыслителей, искавших в течение веков беспристрастные ответы на вечные вопросы, гораздо чаще философы приводили такие версии бытия, которые в числе прочего оправдывали более привилегированное положение в обществе той социальной группы, к которой принадлежали они сами, относительно других социальных групп. Также часто основным стимулом для написания книг и статей было получение прямой материальной выгоды. Даже в сегодняшних развитых капиталистических обществах написание научных статей часто поощряется финансово, что вызывает массовую профанацию науки и коррупцию в университетах, но уже пять веков назад знаменитейший Никколо Макиавелли написал во многом противоречивый и высмеивающий добрую мораль трактат «Государь», где в предисловии, обращаясь к молодому правителю Лоренцо Медичи, открыто давал понять, что эта книга является подарком с надеждой на вознаграждение, вероятно в виде предоставления ему перспективной должности. Увы, личная выгода движет людьми гораздо чаще, чем поиск истины: мы уже знаем из описания связи персонального и общественного блага, что это неизбежно среди низкоразвитых людей. Все подобные намерения мне чужды, и я твёрдо убеждён, что гармоничный мир может быть выстроен только на таком знании, которое максимально точно отражает настоящее состояние вещей, на знании, чище и правдивее которого невозможно получить ничего, на знании, которое постоянно вычищает любые выявленные в себе противоречия, которое служит всему обществу разом и не осквернено вмешательством чьего-то частного интереса.