Текст книги "На острове"

Глава 12. Ти Джей

Самое тяжелое в нашей жизни на острове – это скука. Конечно, у нас уходило какое-то время на то, чтобы раздобыть еду, набрать дров, порыбачить два-три раза в день, но все равно оставалась куча свободного времени. Мы плавали, обследовали остров, а еще разговаривали, и очень скоро я стал чувствовать себя с Анной практически так же легко и свободно, как и со своими друзьями; она всегда прислушивалась к моим словам.

Ее интересовало мое эмоциональное состояние. Парням по определению положено быть крутыми, и мы с Беном – зуб даю – в жизни не стали бы обсуждать свои переживания, но я признался Анне, что у меня начинает сосать под ложечкой, когда думаю о том, смогут ли нас когда-нибудь найти. А потом я сказал, что иногда мне становится страшно до чертиков. Что иногда не могу заснуть. Она ответила, что тоже плохо спит.

И еще мне доставляло удовольствие делить с ней постель. Она сворачивалась калачиком рядом со мной и спала, положив голову мне на плечо, а как-то раз, когда я лежал на боку, прижалась ко мне грудью и коленями. Она, конечно, тогда спала, и это ничего не значило, но все равно было очень приятно. До того я еще ни разу не проводил ночь рядом с девушкой. Мы с Эммой спали вместе только несколько часов, в основном потому, что она была слишком слаба.

Мне нравилась Анна. Очень даже. Без нее на острове был бы полный отстой.

* * *

Нас так и не спасли, и я пропустил осмотр у онколога, назначенный на конец августа. Анна упомянула об этом как-то утром за завтраком.

– Я очень волнуюсь, что ты не можешь показаться врачу, – сказала она, протягивая мне кусок рыбы, и добавила: – Осторожно, она горячая.

– Ничего страшного. Я прекрасно себя чувствую, – подув на рыбу, прежде чем положить в рот, ответил я.

– Но ведь ты был очень болен. Правда?

– Да, – кивнул я, взял бутылку с водой, глотнул и поставил на землю.

– Расскажи мне об этом, – попросила Анна.

– Мама думала, что у меня грипп. Я температурил и потел по ночам. Затем начал худеть. Потом доктор нашел у меня на шее опухоль, которая оказалась распухшим лимфатическим узлом. Тогда мне сделали анализы: рентген, биопсию, ядерный магнитный резонанс и томограмму. А после этого мне сказали, что у меня лимфогранулематоз в третьей стадии.

– И тебе что, сразу же начали делать химиотерапию?

– Ну да. Но она почему-то не действовала. А еще они обнаружили поражение лимфатических желез в диафрагме, так что пришлось пройти курс лучевой терапии.

– Ужас какой, – сказала Анна. Она отрезала себе кусочек плода хлебного дерева, а остальное отдала мне.

– Да уж, веселого мало. То и дело приходилось ложиться в больницу.

– И как долго ты болел?

– Думаю, года полтора. Я очень долго не шел на поправку, и доктора не знали, что и думать.

– Ти Джей, тебе, наверное, было очень страшно.

– Ну, они постоянно темнили, а я это ненавижу. Я, конечно, понимал, что дела не ах, так как, когда начинал задавать вопросы, все тут же прятали глаза. Или переводили разговор на что-то другое. И это меня пугало.

– Еще бы не пугало.

– Поначалу друзья постоянно меня навещали, но, когда мне так и не стало лучше, некоторые вообще перестали приходить. – Я глотнул воды и передал бутылку Анне. – Вы ведь знаете моего друга Бена?

– Да.

– Так вот. Он приходил каждый божий день. Часами смотрел вместе со мной телевизор или просто сидел на стуле возле кровати, когда у меня не было сил говорить и я не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. Мои родители постоянно подолгу беседовали с врачами в коридоре или где-то еще, и я просил Бена попытаться подслушать, о чем они говорят. Он знал, что я просто хотел узнать правду. Понимаете?

– Конечно понимаю, – ответила она. – Ти Джей, он, похоже, действительно очень верный друг.

– Да, он такой. А у вас есть лучший друг?

– Есть. Ее зовут Стефани. Мы дружим еще с детского сада.

– Ого, ничего себе!

– Друзья – это очень важно. Понимаю, почему ты хотел провести лето именно с ними.

– Да уж, – ответил я, подумав о том, что все, наверное, уже вернулись в Чикаго. Скорее всего, они решили, что я погиб.

Анна поднялась и подошла к груде хвороста.

– Ты мне скажешь, если заметишь какие-нибудь симптомы? – подбросив дров в костер, спросила она.

– Конечно. Только, пожалуйста, не спрашивайте меня все время, как я себя чувствую. Мама постоянно так делала. И это меня жутко доставало.

– Не буду. Но все равно я немного беспокоюсь.

– Да. Я тоже.

Глава 13. Анна

Меня разбудил яркий утренний свет, пробивавшийся сквозь сетчатые двери спасательного плота. Ти Джей уже ушел: то ли за дровами, то ли на рыбалку. Сладко зевнув, я выпрямила затекшие ноги и вылезла из постели. Достала из лежащего в шалаше чемодана бикини и переоделась под тентом спасательного плота. Надев купальник, я подняла нейлоновые клапаны, чтобы впустить внутрь свежий воздух.

Ко мне подошел Ти Джей и протянул только что пойманную рыбу.

– Привет, – улыбнулся он.

– Доброе утро, – ответила я.

Я старательно обшарила землю под кокосовой пальмой и хлебным деревом в поисках упавших плодов, а потом отнесла все, что удалось найти, в шалаш. И пока я готовила рыбу, Ти Джей колол кокосовые орехи.

После завтрака мы почистили зубы, прополоскав рот дождевой водой, и я окружила очередную дату в своем ежедневнике. Уже сентябрь. Даже и не верится.

– Как насчет того, чтобы немного поплавать? – предложил Ти Джей.

– Идет, – согласилась я.

На прошлой неделе Ти Джей заметил в море, по ту сторону рифов, два плавника. Мы дико испугались и выскочили на берег, но потом, когда плавники показались уже в лагуне, поняли, что это дельфины. Мы медленно, очень осторожно вошли в воду, но они не испугались и не уплыли прочь, а терпеливо ждали нас.

– Они ведут себя так, будто специально приплыли, чтобы познакомиться, – удивилась я.

Ти Джей погладил дельфина по спине и весело рассмеялся, когда тот выпустил изо рта струю воды. Я еще никогда не видела таких дружелюбных созданий. Они немножко поплавали вместе с нами, а потом внезапно исчезли. Наверное, у них тоже был собственный, морской распорядок дня.

– Может быть, дельфины сегодня вернутся, – спустившись на пляж следом за Ти Джеем, сказала я.

– Вот было бы классно, – ответил Ти Джей. Он уже снял футболку и вошел в воду. – Я не отказался бы прокатиться на спине одного из них.

Чтобы хоть как-то развлечься, мы сделали из разборного контейнера маску для подводного плавания. Под водой стайками сновали рыбки: фиолетовые, синие, оранжевые, в желтую и черную полоску. Мы заметили морскую черепаху, а еще угря, поднявшего при нашем появлении маленькую головку с морского дна. От угря я все же предпочла держаться подальше, а потому быстро уплыла прочь.

– Похоже, дельфинов сегодня не будет, – сказала я после того, как мы с Ти Джеем проплавали больше часа. – Должно быть, мы с ними разминулись.

– Ну что ж, попытаем счастья после дневного сна, – отозвался Ти Джей и вдруг, явно что-то заметив на берегу, стал махать мне рукой: – Анна, скорее, посмотрите, что там такое!

Из песка торчала шевелящаяся клешня краба. Мы пулей выскочили из воды.

– Все. Я побежал за фуфайкой, – сказал Ти Джей.

– Поспеши. Он вот-вот зароется в песок.

Не успела я оглянутся, как Ти Джей уже был здесь. Он накинул на краба фуфайку и вытащил из песка. Затем мы вернулись к шалашу, и Ти Джей бросил краба в костер.

– О господи, – прошептала я, на секунду подумав о предсмертных муках краба, но тут же выкинув это из головы.

Мы раскололи клешни плоскогубцами из ящика с инструментами и устроили себе настоящий пир. Мясо краба – даже без растопленного масла – оказалось невероятно нежным. Я не пробовала ничего вкуснее с тех пор, как мы оказались на острове. Теперь мы с Ти Джеем знали места, где прячутся крабы, так что будет нелишне ежедневно прочесывать береговую полосу. Мне уже настолько осточертели рыба, кокосы и плоды хлебного дерева, что иногда они просто не лезли в горло, и крабовое мясо должно было внести приятное разнообразие в наш скудный рацион, чего нам отчаянно не хватало.

Когда от краба остался только пустой панцирь, я достала одеяло, расстелила под кокосовой пальмой, и мы легли отдохнуть. В тени пальмы было прохладно даже в самые жаркие дневные часы, и мы частенько приходили сюда, чтобы вздремнуть.

По плечу Ти Джея лениво полз огромный – размером с четвертак – страшный мохнатый паук, и мне пришлось скинуть его щелчком пальца.

– Ужас какой. Я чуть не умерла со страху, – сказала я.

Ти Джея передернуло от отвращения. Он ненавидел пауков и всегда тщательно вытрясал и осматривал одеяло, прежде чем положить его в спасательный плот. Что касается меня, то лично я ненавидела змей. Я уже как-то раз на одну наступила, и меня спасло только то, что на мне были теннисные туфли. Страшно представить, что было бы, наступи я на нее босой ногой, а ядовитая она или нет, об этом даже думать не хотелось.

Я решила, что Ти Джей уже спит, и очень удивилась, когда он сонным голосом неожиданно спросил:

– Анна, как вам кажется, что с нами будет?

– Не знаю. Думаю, надо продолжать делать все, что мы делаем, и постараться продержаться до тех пор, пока кто-нибудь нас не найдет.

– Мне кажется, мы очень даже неплохо справляемся, – перекатившись на живот, сказал Ти Джей. – Спорим, это многих удивило бы.

– Это меня и саму удивляет. Но выбора у нас, похоже, не было. Или найти способ выжить, или умереть. – После еды меня разморило, и мысли текли лениво.

Ти Джей приподнялся на локте и задумчиво посмотрел на меня:

– Как думаете, а они устроили нам дома похороны?

– Да.

Мысль о том, как наши семьи присутствуют на заупокойной службе, ранила так больно, что я зажмурила глаза и попыталась заставить себя поскорее уснуть, лишь бы стереть стоящую перед глазами страшную картину: переполненная церковь, пустой алтарь и заплаканные лица родителей.

Проснувшись, мы отправились за хворостом – бесконечная, унылая, однообразная работа. Мы днем и ночью поддерживали костер – отчасти из-за опасений, что Ти Джей не сможет снова добыть огонь, отчасти из-за теплящейся надежды, что рано или поздно над островом все же пролетит самолет. На этот случай у нас всегда была наготове груда зеленых листьев, которые оставалось только бросить в костер, чтобы подать дымовой сигнал.

Мы положили хворост на охапку, что держали про запас в шалаше, затем я налила в контейнер спасательного плота морской воды, добавила колпачок «Вулайта» и поболтала в пене нашу грязную одежду.

– Сегодня, похоже, день большой стирки.

– Угу.

Мы натянули между деревьями веревку и повесили белье сушиться. Хотя и белья-то было всего ничего. Ти Джей ходил без рубашки, в одних шортах, я же днем надевала бикини, а ночью – футболку Ти Джея и шорты.

Уже ближе к вечеру, после обеда, Ти Джей спросил, не хочу ли я поиграть в карты.

– В покер?

– Вам что, мало прошлого раза, когда я вас сделал?

Ти Джей научил меня играть в покер, но я оказалась не слишком способной ученицей. По крайней мере по его мнению. Но на самом деле я уже начала потихоньку въезжать, и мне не терпелось его обставить.

После того как мы сыграли шесть партий, из которых я выиграла четыре, Ти Джей сказал:

– Уф, сегодня не мой день. Может, лучше в шашки сыграем?

– Давай.

Доску мы обычно чертили прямо на песке, а вместо шашек у нас была галька. После трех партий Ти Джей сказал:

– Еще одну?

– Нет. Хочу сходить помыться.

Откровенно говоря, я уже начала волноваться, хватит ли нам нашего запаса мыла и шампуня, поэтому мы с Ти Джеем договорились мыться через день. Так, на всякий случай. Мы оставались более или менее чистыми, потому что не вылезали из воды, но пахло от нас иногда не слишком хорошо.

– Твоя очередь, – сказала я, вернувшись с пляжа.

– Как же мне не хватает душа! – вздохнул Ти Джей.

Ти Джей быстренько сбегал окунуться, и мы отправились спать. Он опустил полог и лег рядом со мной.

– Все отдал бы за стаканчик кока-колы.

– Я тоже. Большой стакан и много льда.

– А еще хочу хоть немного хлеба. Не плодов хлебного дерева. Именно хлеба. Большой сэндвич, с картофельными чипсами и маринованным огурцом.

– А я пиццу по-чикагски, – отозвалась я.

– И большой чизбургер. Непрожаренный.

– Стейк, – сказала я. – И печеный картофель со сметаной.

– Шоколадный торт на десерт.

– Я умею печь шоколадный торт. Меня мама научила.

– Какой? Обсыпанный шоколадной стружкой?

– Да. Когда мы наконец выберемся с этого острова, я тебе обязательно испеку, – вздохнула я. – Мы только понапрасну мучаем себя.

– Ну да. Теперь мне опять, типа, хочется есть. Наверное, я уже был голодным.

Я повернулась на бок и устроилась поудобнее.

– Спокойной ночи, Ти Джей.

– Спокойной ночи.

* * *

Ти Джей выложил передо мной пойманную рыбу и сел рядом.

– Занятия в школе начались уже несколько недель назад, – заметила я.

Окружив очередную дату на календаре в ежедневнике, я принялась готовить завтрак.

Ти Джей, похоже заметив кислое выражение моего лица, сказал:

– У вас такой грустный вид.

– Да, мне горько думать о том, что прямо сейчас другой учитель дает урок моим ученикам.

Я преподавала английский в старших классах и любила покупать школьные принадлежности, а еще выбирать книги для своей библиотеки. У меня на столе всегда стояла большая кружка, набитая шариковыми ручками, и к концу учебного года она оказывалась совершенно пустой.

– Так вам нравится ваша работа?

– Да, я люблю свою работу. У меня мама была учительницей. В прошлом году она ушла на пенсию. И я всегда знала, что тоже стану учительницей. Когда я была маленькой, то часами играла в школу и мама давала мне золотые звездочки, чтобы я могла оценивать домашнюю работу своих плюшевых зверюшек.

– Уверен, вы отличная учительница.

– По крайней мере стараюсь, – улыбнулась я и, положив почищенную рыбу на плоский камень, придвинула его поближе к огню. – А тебе верится, что ты перешел в предпоследний класс?

– Нет. У меня такое чувство, будто я сто лет не был в школе.

– А как ты относишься к школе? Твоя мама говорила, ты был хорошим учеником.

– Нормально. Хочу догнать свой класс. А еще я рассчитывал вернуться в футбольную команду. Когда я заболел, то пришлось бросить футбол.

– Так ты любишь спорт? – поинтересовалась я.

– Да. Особенно футбол и баскетбол. А вы?

– Конечно.

– А чем вы занимаетесь?

– Ну, я бегаю. В прошлом году участвовала в двух полумарафонах, еще увлекаюсь легкой атлетикой, а в старших классах играла в баскетбол. Иногда занимаюсь йогой. – Я проверила рыбу и отодвинула камень подальше от огня, чтобы дать ей остыть. – Мне очень не хватает физических упражнений.

Но сейчас я даже думать не хотела о том, чтобы начать бегать. И дело было даже не в скудном питании. Еды пока вполне хватало, чтобы обеспечивать достаточное количество энергии, но бег вокруг острова неизбежно рождал бы ассоциации с белкой в колесе.

* * *

Ти Джей вернулся с полным рюкзаком хвороста.

– С днем рождения, – сказала я.

– Неужели уже двадцатое сентября? – Он подбросил хворосту в костер и сел рядом со мной.

– Извини, не купила тебе подарка. Торговый центр на нашем острове – полный отстой, – кивнула я.

– Все нормально, не парьтесь, не надо мне никакого подарка, – рассмеялся Ти Джей.

– Может, закатишь шикарную вечеринку, когда мы наконец выберемся с острова?

– Ага, может быть, может быть, – пожал плечами Ти Джей.

Ти Джей выглядел старше своих семнадцати лет. Всегда очень сдержанный, или почти всегда. Возможно, то, что он оказался перед лицом серьезных проблем со здоровьем, способствовало его более раннему взрослению, устранив черты незрелого поведения, характерного для тех, у кого самый большой повод для беспокойства – это получение водительских прав, прогулы или нарушение установленного родителями комендантского часа.

– Не могу поверить, что скоро октябрь, – вздохнула я. – Там, дома, наверняка уже и листья желтеют.

На самом деле я любила осень: футбол, прогулки с Хлоей и Джо по желтеющим полям, прохладную погоду. И любила, пожалуй, больше всего остального.

Я посмотрела на пальмы, на колышущиеся от морского ветра длинные листья. По щеке текла тонкая струйка пота, а запах кокоса, въевшийся в кожу рук, напомнил мне о лосьоне для загара.

Здесь, на острове, будет вечное лето.

Глава 14. Ти Джей

Откуда-то с моря набежали тучи, и на остров обрушился ливень. Грохотал гром, молнии разрезали почерневшее небо. Ветер раскачивал спасательный плот, и я уж было начал беспокоиться, что нас снесет вниз, на берег. Я даже сделал себе пометку в уме: «Завтра надо обязательно привязать к чему-нибудь плот».

– Вы не спите? – спросил я Анну.

– Нет.

Шторм бушевал несколько часов. Мы с головой накрылись одеялом и лежали, тесно прижавшись друг к другу. Единственной защитой от молнии – хотя, конечно, это едва ли можно считать защитой – были тонкий нейлоновый тент и боковые клапаны. Мы лежали молча и ждали, пока стихия не успокоится, а когда шторм закончился, уснули, вконец обессиленные.

На следующее утро Анна принесла несколько зеленых кокосов, упавших под порывами ураганного ветра. Мякоть на вкус была сладкой, а молоко оказалось менее горьким, чем у коричневых кокосов.

– Вот это то, что надо, – заметила Анна.

Шалаш развалился, огонь погас, и мне пришлось добывать его снова, правда, на сей раз я воспользовался обувным шнурком. Я привязал его к противоположным концам изогнутой ветки. Затем сделал в середине петлю и продел в нее палочку, установив ее перпендикулярно деревяшке, на которую водрузил всю конструкцию.

– Что ты делаешь? – поинтересовалась Анна.

– Хочу крутить палочку с помощью шнурка. Именно так делал тот парень по телику.

Я равномерно натянул шнурок, а концы ветки держал под разными углами. Мне не сразу удалось сделать так, чтобы палочка вращалась достаточно быстро, но когда наконец все получилось, дым пошел уже через пятнадцать минут, а вскоре появилось и пламя.

– Эй! – воскликнула Анна. – Прекрасная идея.

– Спасибо.

Я положил сверху растопку и стал смотреть, как огонь разгорается все ярче. А потом мы с Анной общими усилиями подняли шалаш.

– Надеюсь, что такого жуткого шторма больше не повторится, – смахнув пот со лба, сказал я, а когда положил последнюю ветку на стену шалаша, добавил: – Потому что не представляю, как мы сможем сберечь огонь, если что-то подобное повторится.

* * *

Анна отправилась мыться, а я залез в ее чемодан в поисках футболки «Рео Спидвэгон». Она сказала мне, что я могу взять футболку, если она мне подходит, ну и «Найк» тоже. Футболки я сразу не нашел, поэтому залез поглубже.

Под шортами были спрятаны две коробки тампонов.

«Интересно, что она будет делать, когда они закончатся?»

Я отодвинул какие-то вещи и увидел аккуратную стопку лифчиков. Сверху лежал черный. Я взял бутылочку с ванильным лосьоном, открутил крышку и понюхал.

«Ага, вот почему от нее иногда пахнет ванильными кексами».

Я открыл круглый пластиковый контейнер. Внутри были уложены по кругу, с указанием дня недели, крошечные таблетки. Их осталось всего пять. До меня не сразу дошло, что это противозачаточное средство. Потом я обнаружил еще две неначатые упаковки.

Анна вряд ли будет против того, что я открыл ее чемодан. Ведь я держал здесь и свои нехитрые пожитки, так как в моем рюкзаке мы теперь носили хворост, но ей точно не понравится, что я шарюсь в ее вещах. Я уж хотел было закрыть крышку, но тут увидел ее трусики. Они лежали на дне чемодана, рядом с теннисными туфлями. Я воровато оглянулся, схватил розовые трусики и поднес к лицу.

«Интересно, просвечивают они на теле или нет?»

Положив трусики на место, я взял черные «танга».

«Очень сексуально, но, спорим, страшно неудобно».

Я потрогал красные трусики и даже наклонился, чтобы получше рассмотреть черное колечко на поясе спереди.

«Вау! Это, должно быть, подарок с намеком».

Затем я сгреб в охапку сразу пять или шесть пар, прижал к лицу и вдохнул.

– Что это ты делаешь?! – услышал я голос Анны.

Я подскочил как ужаленный и оглянулся.

– Господи, как вы меня напугали! Я чуть в штаны не наложил. – Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди, лицо горело.

«Интересно, как долго она уже здесь стоит?»

– Я искал вашу футболку «Рео Спидвэгон». – В руках я по-прежнему держал охапку ее трусиков, но затем, опомнившись, уронил их в чемодан.

– Да неужели? – спросила она и, убрав мыло и шампунь в чемодан, добавила: – Потому что со стороны это выглядит так, будто ты забавляешься с моим бельем.

Похоже, она не сильно разозлилась, и поэтому я вытащил черные «танга» и, помахав ими, сказал:

– Они выглядят жутко неудобными.

– А ну-ка отдай сейчас же. – С трудом сдерживая смех, она выхватила у меня трусики и швырнула в чемодан.

Поняв наконец, что она вовсе не сердится на меня, я улыбнулся и сказал:

– Анна, а знаете, вы классная!

– Я рада, что ты обо мне такого высокого мнения.

– А я ведь действительно искал футболку «Рео Спидвэгон», но не нашел.

– Она висит на веревке. Еще не высохла.

– Спасибо.

– Не за что. Только не смей больше нюхать мое нижнее белье. Договорились?

– А что? Неужели вы видели?

– Видела, видела.