Текст книги "Сокровище"

Глава 3
Великим умам свойственно много думать

Его слова обрушиваются на нас как пощечина, и последние остатки беззаботной веселости покидают нас.

Я ожидаю, что все начнут наперебой предлагать идеи, но вместо этого мы просто сидим молча, осознавая всю тяжесть ответственности, лежащей на нас. Сама я однозначно чувствую, как эта ответственность давит на меня, заставляя ссутулить плечи. Да и как может быть иначе, раз Мекай умирает и нам необходимо придумать план по его спасению?

И не абы какой план, а такой, который не сводился бы к примитивному «давайте возьмем штурмом замок Королевы Теней и потребуем, чтобы она исцелила Мекая от отравления теневым ядом». Что не менее важно, это должен быть такой план, чтобы все мы, сидящие за этим столом, смогли вернуться назад.

Я и так потеряла слишком много друзей. И не хочу их больше терять. Это касается и Мекая, которого мы не видели пять месяцев, хотя у меня такое чувство, будто с тех пор прошел уже целый год.

– Сколько еще времени Мекай может пробыть в состоянии Сошествия? – спрашиваю я. Кровопускательница погрузила его в спячку сразу после того, как мы поняли, что во время Испытаний он был отравлен теневым ядом, но я знаю, что с этим возникли проблемы.

– Точно мы не знаем, но недолго. Речь идет не о месяцах, а о неделях, – отвечает Иден, и ее слова давят мне на грудь, как тяжелая наковальня. Даже ожидая самого худшего, я не предполагала, что дело обстоит так скверно. – Кровопускательница говорит, что она уже влила в него больше эликсира, чем в любого другого вампира в истории, но он все равно продолжает просыпаться каждые несколько дней. Если дать ему еще больше этого средства, то лекарство может оказаться хуже самого яда.

Она печально пожимает плечами.

Джексон вздрагивает от этих слов, от напоминания о том, насколько его друг близок к смерти, и мое сердце сжимается еще больше.

Я знаю, что он винит себя в том, что Мекай оказался отравлен, и в гибели остальных членов Ордена. Но сейчас не время для того, чтобы винить себя. Сейчас нам надо сосредоточиться на той задаче, которую мы должны решить, – на том, чтобы попасть в Мир Теней и вылечить Мекая. Все остальное может подождать.

И вдруг до меня доходит, что раз уж об этом зашла речь, то есть еще кое-что, о чем я не должна забывать.

Я поворачиваюсь к Флинту, широко раскрыв глаза.

– А где Мэйси? Я думала, что вы должны были встретиться с ней и прийти сюда вместе.

Джексон и Флинт обмениваются долгими взглядами, от которых мне становится не по себе. Потому что старые привычки изменить трудно, и мы слишком много пережили вместе с моей кузиной, чтобы я могла спокойно принять ее отсутствие.

– Что с Мэйси? Что с ней не так? – спрашиваю я, достав из кармана вдруг задрожавшей рукой телефон.

– Ничего. С ней все нормально, – заверяет меня Джексон, взяв меня за руку прежде, чем я успеваю отправить ей сообщение. – Вчера ее выгнали из еще одной школы, и Фостер и Ровена вернули ее ко Двору Ведьм и Ведьмаков, где теперь живут они сами. Но сейчас она под домашним арестом.

– Под домашним арестом? – повторяет Иден с ухмылкой. – Не могут же они действительно думать, что это сработает?

Остальные смеются, и, если бы я так не беспокоилась о моей кузине, я бы тоже засмеялась. Мэйси пришлось несладко в последние несколько месяцев с тех пор, как Кэтмир был разрушен и мы нашли ее мать в темнице Двора Вампиров. Ее выгнали уже из трех школ, в которые дядя Финн пытался пристроить ее, и ее магия сделалась такой темной, что мы все беспокоимся из-за нее. И, честно говоря, немного боимся – боимся за нее и боимся ее саму.

– Кто знает? – Флинт откидывается на спинку своего стула и кладет в рот картошку фри с тарелки Иден. – Похоже, с тех самых пор, как мы вытащили ее из темницы, твой дядя пытается держать твою кузину в ежовых рукавицах

– Стало быть, на этот раз Мэйси с нами не будет. – Мне странно говорить это вслух. – Значит, нам остается только одно – захватить с собой Реми и Иззи…

– Боюсь, с Реми и Иззи тоже ничего не выйдет, – вставляет Джексон. – Они не могут отлучиться из Академии Колдер.

– Они не могут отлучиться потому, что завалены работой? – спрашиваю я, вскинув брови. – Или потому, что они там пленники?

Теперь уже Хадсон вскидывает бровь.

– Ну конечно первое. Разве можно себе представить, чтобы какому-то там директору школы хватило сил, чтобы удерживать мою единокровную сестру против ее воли? Или насильно удерживать Реми?

Это дельное замечание – и от него мое бешено колотящееся сердце наконец успокаивается. От него, а еще от прикосновения большого пальца Хадсона, которым он успокаивающе потирает костяшки моих пальцев.

– Выходит, больше нам никто не поможет? – уточняю я, глядя на их лица. – Выходит, этим займемся только мы вшестером?

Джексон подается вперед, скрестив руки на столе.

– Уверяю тебя, я вполне способен добыть у Королевы Теней какое-то там жалкое противоядие.

– Ты так говоришь потому, что никогда не встречался с Королевой Теней.

– А ты что, встречалась с ней? – парирует Джексон.

Разумеется, Джексон не знает, что мы с Хадсоном побывали там. Хадсон никогда ничего не рассказывал о том, что происходило, когда мы с ним были заперты вместе, а я только что вспомнила это. Я ожидаю, что сейчас Хадсон поведает о тех событиях всем нашим, но он молчит. И вместо этого вопросительно смотрит на меня.

– Мы с Хадсоном противостояли ей, – отвечаю я. – По-моему, это должно что-то значить.

Хадсон сплетает свои пальцы с моими, своим прикосновением давая мне понять, что он рядом и поддерживает меня во всем, пока я рассказываю нашим о том, что вспомнила. Вернее, рассказываю то, что, на мой взгляд, уместно сообщить в присутствии Джексона.

– Ты хочешь сказать… – наконец начинает Джексон. – Значит, вы с Хадсоном были заперты в Мире Теней намного дольше, чем четыре месяца?

– Да, так и было, – говорю ему я, чувствуя, как меня охватывает неловкость. Потому что в этих простых словах содержится много чего, и, когда взгляд Джексона встречается с моим, я понимаю, что он тоже это знает.

И тут чашка чая Хезер вдруг начинает дребезжать на столе.

– Э-э, что это было? – выдыхает Хезер, крутя головой и как будто ожидая, что сейчас придет в движение сам разлом Сан-Андреас.

– Просто небольшое землетрясение, – отвечает Хадсон, но устремляет на своего брата мрачный взгляд.

– Это же Сан-Диего, – добавляю я, пытаясь помочь ему прикрыть Джексона. Но, судя по тому, как на Джексона смотрит Флинт, смотрит так, будто хочет перемахнуть через стол и прижать его к себе, ничто из того, что я скажу, делу не поможет.

– А когда ты это вспомнила? – спрашивает Иден, не обращая никакого внимания на внезапно возникшее напряжение. А может быть, она просто настолько увлечена Хезер, что больше ничего не видит.

– Сегодня, – отвечаю я. – И в этих воспоминаниях есть много такого, о чем мне еще надо подумать. Но полагаю, что пока мне придется с этим подождать. Нам необходимо сфокусироваться на Мекае. И да, Королева Теней наводит жуть, она страшнее, чем даже Сайрус. Магия теней – это самая древняя магия во Вселенной, и Королева Теней умеет пускать ее в ход многими способами. Она едва не прикончила нас и убила много других людей. Но раз Мекай умирает от теневого яда, то я согласна, что нам необходимо найти средство, чтобы исцелить его.

– Мы знаем, что надо делать, но очень может быть, что эта самая Королева Теней не захочет дать нам противоядие, – замечает Иден.

Я киваю.

– Знаю. И поверь, мне совсем не улыбается опять сойтись с ней лицом к лицу.

Флинт качает головой, и, похоже, ему немного не по себе.

– Она действительно страшнее Сайруса?

– Да, она смертельно опасна, к тому же в ее распоряжении есть жуки, – отвечает Хадсон, и мы все содрогаемся, вспоминая Испытания. Все, кроме Хезер, которой не было с нами на той адской арене. – Это ощущение, ощущение, что эти жуки покрывают каждый дюйм твоего тела, будет преследовать нас до конца наших дней, Хезер.

Флинт проводит ладонями по своим рукам, будто неосознанно проверяет, нет ли там жуков, и я его понимаю. Эти жуки настолько ужасны, что они могут устрашить даже дракона.

Джексон подается к нему и что-то шепчет ему на ухо. Наверняка что-то вроде: «Я не позволю никаким теневым жукам приблизиться к тебе».

Я перевожу взгляд на Хадсона и вижу, что он готов отпустить колкость, но я быстро пинаю его под столом – правда, делаю это не больно, – и он отказывается от намерения съязвить. Но это не мешает ему подмигнуть мне.

Затем он продолжает:

– К тому же в Мире Теней она от жуков перешла к целому зверинцу из теневых тварей, у некоторых из них имелись острые зубы и когти.

Хезер расправляет плечи.

– Я готова сразиться с чем угодно, чтобы спасти вашего друга. Чего мы ждем?

Прежде чем кто-то успевает ответить ей, возвращается официантка, неся наш заказ, состоящий в основном из кофе – а для Флинта, конечно же, горячий какао.

Когда она отходит, Хадсон чешет подбородок.

– Вообще-то я не уверен, что нам надо будет с кем-то сражаться. – Должно быть, он видит недоумение на моем лице, потому что добавляет: – Она хотела, чтобы мэр Адари изменил линию времени и вернул все в ту точку, когда она еще не была проклята. Поэтому она и сразилась с нами – потому что мы старались остановить его, а значит, и ее саму. Но она проиграла, и теперь, когда у нее нет способа вырваться из Норомара, мы, возможно, сможем договориться с ней.

Я моргаю. Это неплохая идея, вот только он упускает из виду один факт.

– Она заперта в Мире Теней не просто так, Хадсон. Мы не можем ее освободить. И она есть зло, чистое зло.

– Так ли это? – Хадсон поднимает одну бровь.

– М-м-м, жуки. Ты не забыл? – говорит Флинт и опять содрогается.

– Не пойми меня неправильно – я не говорю, что она душка, – уточняет Хадсон. – Но думаю, есть реальный шанс, что она все же не так порочна, как мы считаем.

– Можно подумать, что ты не участвовал в Испытаниях, чувак, – рявкает Иден. – Она же пыталась убить нас.

– Мы точно не знаем, она атаковала нас во время Испытаний или не она. На свете есть и другие мастера магии теней.

Иден фыркает.

– Но она единственная из известных нам магов, у кого есть такая магическая сила. Так что я буду исходить из того, что это ее рук дело, пока мы точно не узнаем, что это не так.

– Вероятно, в чем-то ты права, но мы также знаем, что в Мире Теней она атаковала Грейс и меня только тогда, когда сочла, что это необходимо, чтобы спасти ее народ. Пока мы жили в Адари, она могла напасть на нас в любой момент. Но она сразилась с нами не на жизнь, а на смерть только тогда, когда мы попытались помешать мэру Суилу изменить линию времени и освободить ее народ, даже если сам он и не осознавал, что происходит, когда пытался спасти дочь. – Он делает паузу, глядя мне в глаза. – Разве сам я не совершил нечто худшее из-за меньшего? Значит ли это, что я зло, Грейс?

Мое сердце сжимается, когда я вспоминаю, как этот вопрос мучил его в тюрьме Этериум.

– Нет, ты не можешь быть злом, Хадсон. Никогда.

– Тогда, быть может, она тоже не зло, – говорит Хадсон, и его слова повисают в тишине, словно нож, пока каждый из нас думает о том, что мы сами делали, чтобы спасти тех, кого любим.

В конце концов Хезер спрашивает:

– Так какой у нас план?

– Я предлагаю вот что – мы поменяем противоядие на нашу помощь в освобождении Мира Теней. – Хадсон пожимает плечами.

– Ладно, нам ясен твой план, – говорит Джексон, растягивая слова. – Давайте же просто возьмем и уничтожим это королевство.

– Я не говорил о том, чтобы что-то уничтожить, – уточняет Хадсон и при этом закатывает глаза, как будто это все объясняет.

– Думаю, все за этим столом замечательные люди, – начинаю я, и Флинт выпячивает грудь, ясно показывая, что ему нравится, к чему я клоню. – Но я не совсем понимаю, как мы можем просто… – Я изображаю пальцами кавычки. – …можем «освободить королевство», проклятое кем-то из богов тысячу лет назад.

– Ты смотришь на эту проблему чересчур широко, Грейс. Тебе надо мыслить поуже. – Когда я в ответ только моргаю, Хадсон качает головой и добавляет: – Мир Теней – это тюрьма. А что бывает в тюрьмах?

– Стены. Огромные гребаные стены, – отвечаю я, даже не пытаясь скрыть недоумение.

Флинт щелкает пальцами.

– О да, и охранники. И обычно оружие, горы оружия.

– И паршивая еда, – добавляет к этому занятному перечню Иден прежде, чем Хадсон перебивает ее.

– Замки, – вставляет Джексон, и взгляды двух братьев встречаются. – В тюрьмах есть замки.

Они словно говорят что-то друг другу, и мне не хочется перебивать их безмолвный разговор, но…

– Если честно, я все еще не понимаю, куда ты клонишь, – признаюсь я.

– Замки можно отпереть, Грейс, – отвечает Хадсон.

У меня округляются глаза.

– Или взломать, – добавляю я, и Хадсон улыбается.

– Или взломать, – повторяет он.

– Нам не надо освобождать целое королевство, – говорю я, восхищаясь тем, какой простой благодаря Хадсону стала выглядеть эта проблема. Господи, как же мне нравится то, как работает мозг этого парня. – Нам надо просто взломать замок и открыть дверь.

Теперь мы улыбаемся друг другу, и по моему взгляду он ясно понимает, что позже я покажу ему небо в алмазах, – об этом говорит легкий румянец, выступивший на его щеках.

– Как бы мне ни нравилось все ломать, у тебя есть какое-то представление о том, где можно взять универсальный ключ, брат? – спрашивает Джексон, и все задерживают дыхание, вопреки всему надеясь, что у Хадсона где-то припрятан такой ключ.

– Ни малейшего, – отвечает Хадсон, и у всех поникают плечи. Он подается вперед и, потянувшись через стол, потирает большим пальцем мое обетное кольцо. – Но я знаю того, кому кое-что известно.

Глава 4
Замок и ключ

– Ну конечно, давайте добавим театральных эффектов и будем прояснять все медленно. – Иден закатывает глаза, и мы все хихикаем над театральностью, в которую ненамеренно впал Хадсон. Хезер фыркает от смеха с полным ртом кофе – и закашливается, так что Иден приходится начать хлопать ее по спине.

– Прошу прощения. – Хадсон слегка кивает Иден. – Я постоянно забываю, что вы не знаете того, что мы с Грейс узнали о Мире Теней. Давайте я быстро введу вас в курс дела. Мир Теней был создан как тюрьма после того, как Королева Теней разгневала некоего бога. И, как отметил Флинт, в этой тюрьме, как и в большинстве других тюрем, есть крутые охранники – которых очень уместно зовут хранителями. Так что вполне логично предположить, что тот бог, который создал этих хранителей, имеет и ключ к этой тюрьме, поскольку его хранители могут приходить туда и уходить оттуда.

– Джикан, – вырывается у меня, затем я поворачиваюсь к остальным и взволнованно поясняю: – Нам сказали, что этих хранителей, этих жутких гребаных драконов времени, создал Бог Времени – просто мы не знали, кто это, пока находились там. Но теперь мы это знаем. Их создал Джикан!

Хадсон добавляет:

– Возможно, Джикан создал и саму эту тюрьму, Грейс. В любом случае я готов поспорить, что у него есть ключ от нее… И, может быть, он согласится одолжить нам этот ключ, чтобы мы смогли обменять его на противоядие для Мекая.

Джексон ерзает на своем сиденье и ворчит:

– Сомневаюсь, что Джикан дал бы нам ключ даже от санузла, и даже в том случае, если бы нам грозило описаться.

Мы все смеемся, потому что он, скорее всего, прав, но тут Хадсон смотрит мне в глаза, и в уголках его глаз собираются те самые морщинки, вид которых всегда успокаивает меня и заставляет впасть в сентиментальность. Затем он говорит:

– Я не жду, что он даст нам этот ключ просто потому, что мы его об этом попросим. Но думаю, Джикан готов сделать все для Кровопускательницы и, надеюсь, для ее внучки.

И да, это правда. Меня он шлепает по рукам, даже если я замораживаю одного-единственного человека, но моей бабушке он позволил заморозить целую армию на тысячу лет.

– Ты действительно считаешь, что он поможет? – спрашиваю я, и от возбуждения мой голос дрожит.

– Есть только один способ это узнать, – отвечает Хадсон и потирает грудь. – К тому же оставаться в заточении тысячу лет – это слишком долгий срок, тебе так не кажется?

За столом воцаряется тишина, даже Флинт перестает размешивать свое какао, потому что мы все думаем о единокровной сестре Хадсона и Джексона Иззи. Отец продержал ее в заточении тысячу лет, и Хадсон прав – никто не заслуживает такого наказания, даже Королева Теней.

Я сжимаю руку Хадсона и тихо соглашаюсь:

– Да, я тоже так считаю.

В эту минуту к нашему столу опять подходит официантка, снова наливает нам кофе и спрашивает, не нужно ли нам что-то еще. Хадсон протягивает ей свою кредитную карту с улыбкой и комплиментом по поводу веселенького шарфика у нее на шее. Женщина, которой никак не меньше шестидесяти, краснеет, как школьница, и уходит. Самое лучшее в этом его комплименте – то, что каждое его слово искренне.

– Тогда давайте сделаем это, – говорит Хезер, взяв свой телефон и положив его в сумку, которую она носит через плечо.

Я тоже начинаю вставать из-за стола, но прежде, чем я успеваю это сделать, со мной телепатически связывается Артелия.

– У нас возникла проблема, Грейс.

– Какая проблема? – спрашиваю я и чувствую, что у меня свело живот. – Мои бабушка и дедушка?

– Они в порядке, – как всегда, коротко отвечает она. – Но лучше я покажу тебе эту проблему, а не буду пытаться объяснить, что к чему. Когда ты сможешь прийти?

– Я уже направляюсь к вам, – говорю я, и мое сердце начинает биться чаще.

Тут мне приходит в голову, что там, за океаном, сейчас вечер четверга. И что если мы отправимся ко Двору Горгулий на том берегу Атлантического океана, то я смогу решить сразу две проблемы…

Глава 5
Люби меня, люби

– Ирландия! – выдыхает Хезер, выйдя из портала, ведущего из Сан-Диего в графство Корк. Он закрывается за нами в вихре фиолетового волшебства, которое потрескивает и искрит, как оголенный провод, как будто ведьма, создавшая его, хотела, чтобы мы знали, что она могла бы легко испепелить нас. – Мы в Ирландии! – Она кружится, встряхивая косами, затем подбегает к краю утесов, освещенных луной. – И мы попали сюда за пару минут, как будто расстояние между берегами Атлантики – это какой-то пустяк.

– Хорош пустяк, – ворчит Флинт, подойдя ко мне со спины. – Я все еще хочу знать, как получается, что у вас есть портал, а у нас нет.

– Надо полагать, это потому, что вы драконы, верно? У вас есть крылья, так что вы можете просто летать куда вам угодно.

– Ах вот как, горгулья? А как называются эти штуки на твоей спине?

Я закатываю глаза.

– Да, у меня есть крылья. Но у Хадсона их нет, а он обычно путешествует вместе со мной. К тому же ему надо иметь доступ ко Двору Вампиров.

– Это понятно. – Флинт пожимает плечами. – Но у меня создается впечатление, что Королева Ведьм и Ведьмаков держит вас в любимчиках, раз создает портал только для горгулий.

– Имоджен однозначно не держит нас в любимчиках. Собственно говоря, я уверена, что она ненавидит меня. – Я иду прочь, и от холодного ветра, вдруг подувшего с воды, меня пробирает дрожь.

Флинт догоняет меня.

– Так говоришь ты, – подначивает меня он, – но этот портал говорит о другом.

– Этот портал стал результатом долгих часов хитроумных переговоров. Тебе следовало бы тоже испробовать этот путь.

Хадсон скептически хмыкает.

– Хитроумные переговоры? Значит, так ты это называешь?

– Да ладно тебе. Даже если то, чего она хотела, было нелепо, это вовсе не значит, что я не вела с ней переговоров, – отвечаю я.

– В самом деле? – Теперь у Флинта делается заинтригованный вид. – И чего же она хотела?

– Она желала руководить церемонией моей коронации и вступления в должность Главы Круга. Я получила этот портал в обмен на ее организацию этой церемониии, она хотела распланировать все.

– Все? – Он поднимает брови

– Да, все. Но какое мне дело до того, какие цветы она захочет использовать, чтобы отметить мое вступление в должность Главы Круга? Или до того, какого цвета платье она для меня выберет? Я была только рада позволить ей взять все это в свои руки.

– Это действительно то, что ты отдала ей в обмен на этот портал? – На лице Флинта отражается изумление. – Цветы и платье?

– И еще музыку, я полагаю. И выбор еды, которую нам подадут. Но поскольку мне никогда не доводилось бывать на подобных церемониях, думаю, эта сделка однозначно выгодна для меня. – Я пожимаю плечами.

– Э-э-э, да. Однозначно, – соглашается он и подбегает к Иден и Хезер, которые шагают впереди, в нескольких ярдах от нас.

Я не могу не заметить, что теперь он уже почти не хромает. Мне было тяжело наблюдать за тем, как он пытается приспособиться к новой жизни после того, как потерял ногу на том чертовом острове, но видно, что он привыкает к своему протезу.

– Ты уверена, что у нас все получится? – спрашивает Джексон, шагающий рядом с Хадсоном и мной при свете звезд по каменистой тропинке, идущей по утесам, возвышающимся над Ирландским морем.

Я знаю, что он говорит о нашей встрече с Джиканом, и понимаю, что он имеет в виду. Действительно, иметь дело с Богом Времени никогда не было легко. Но сейчас обращение к Джикану и впрямь кажется лучшим способом спасти Мекая.

– Да, совершенно уверена, – отвечаю я.

Джексон явно не убежден.

– И ты уверена, что найдешь его здесь?

– Сегодня четверг, – отвечаю я.

– И что с того? – хмурится Джексон.

– Джикан всегда бывает здесь по четвергам. У него такой бзик.

Джексон вскидывает бровь.

– Это как-то чудно`, тебе так не кажется?

– Скоро ты все увидишь сам, – говорю я, надеясь, что это положит конец его вопросам по поводу Бога Времени. Не потому, что у меня нет на них ответов, а потому, что сейчас Джексон и Хадсон впервые оказались наедине со мной с тех пор, как ко мне вернулись воспоминания о времени, которое я провела в Мире Теней. У меня есть темы поважнее, чем Джикан, которые мне надо обсудить с ними обоими. Тем более что следующие несколько дней будут тяжелыми и мы понятия не имеем, чем они закончатся. Не исключено, что это последний раз, когда у меня будет возможность сказать им то, что я должна сказать

Мы могли бы прибегнуть к блефу, сделав вид, будто все это пустяки. Но правда в том, что возвращение в Норомар чертовски опасно и никто и нас не знает, захочет ли Королева Теней хотя бы выслушать нас. Весьма вероятно, что она попытается прикончить нас независимо от того, будет у нас этот самый ключ или нет. В прошлый раз мы с Хадсоном едва унесли ноги из ее королевства – и я потеряла память о том, что там произошло.

Если это случится опять или произойдет нечто похуже, то мне надо успеть кое-что сказать.

Я любила обоих этих парней, и если Хадсон моя пара – человек, которого Вселенная создала специально для меня, – то Джексон тоже всегда будет занимать особое место в моем сердце. И что бы ни происходило между ним и Флинтом, я знаю, что я тоже всегда буду занимать особое место в его сердце.

Пусть мы с ним не любим друг друга так, как любили когда-то, но из-за этого то, что мне надо сказать, становится еще важнее – для нас всех.

Думая об этом, я беру Хадсона за руку и подношу ее к моим губам. Затем беру руку Джексона и крепко сжимаю ее.

Он отвечает таким же пожатием, взглянув на меня с недоумением на лице.

– С тобой все в порядке, Грейс?

– Простите меня, – вырывается у меня. – Вы оба. – Это не самое красноречивое извинение, но самое искреннее.

– Простить? – Джексон явно озадачен. – За что?

Хадсон не произносит ни слова, а только заботливо обвивает рукой мою талию и ждет того, что я скажу, что бы это ни было.

– За все, что произошло с тех пор, как я вернулась из Мира Теней. – Я смотрю то на мою пару, то на мою бывшую пару. – Я причинила вам обоим столько боли. Вы не заслуживали таких страданий.

– Ты не виновата в том, что произошло, – возражает Хадсон. – Ты же потеряла память.

Да, но почему я потеряла память? Возможно, дело было в магии времени, которую дракон обрушил на меня, как сказал Хадсон. Но возможно также, что это случилось потому, что я не хотела помнить. Не хотела делать больно Джексону.

При этой мысли меня пробирает дрожь, у меня сводит живот и сердце начинает биться в бешеном ритме. Потому что, хотя я никогда не хотела делать больно ни одному из них, в конечном итоге я причинила нестерпимую боль им обоим. И теперь, когда я вспомнила все, что было со мной в Адари, то, что происходило потом, кажется мне еще более скверным, хотя это и прежде было совершенно ужасно.

– Не знаю, имеет ли это значение, – говорю я. Джексон начинает протестовать, и я поворачиваюсь к нему. – Но, по-моему, важно, чтобы ты узнал кое-что о том, что происходило с Хадсоном, – это важно не только для наших с тобой отношений, но и для твоих отношений с Флинтом.

Теперь протестовать начинает уже Хадсон, но я не обращаю внимания. Он так долго вынужден был играть для всех роль злодея, что не понимает, что иногда нужно ясно показать, что на самом деле он хороший парень.

– Когда мы были заперты в моей голове, и я, и Хадсон могли видеть узы сопряжения между мной и тобой.

Джексон дергается, будто я ударила его. В темноте я плохо различаю его лицо, но мне не нужно видеть его, чтобы понять, что я снова причинила ему боль. И я спешу продолжить, полная решимости высказать все, что должно быть сказано. Чтобы он понял.

– Я имею в виду, что мы узнали, когда нить этих уз исчезла. Это случилось не сразу, прошло много времени, и, когда это произошло, мы оба были уверены, что ты умер. Ведь я больше не чувствовала тебя – совсем, – а узы сопряжения – это навсегда, все это знают. Поэтому, когда нить наших с тобой уз исчезла, Хадсон и я были потрясены и безутешны. Мы оба считали, что потеряли тебя, хотя и по-разному. И даже после того, как наши узы сопряжения исчезли, прошло много времени, прежде чем я вообще взглянула на него или он на меня.

– Это неважно… – начинает Джексон, но я сжимаю его лицо в ладонях и заставляю его заткнуться.

– Нет, это важно, – пылко говорю я. – Потому что ты должен знать, что и твой брат, и я очень любим тебя. Ни он, ни я не желали причинить тебе боль, которую мы в итоге причинили. Мы оплакивали тебя, Джексон, и нам обоим очень тебя не хватало. Любовь, которую мы с Хадсоном испытываем друг к другу… – Я замолкаю и мотаю головой, чувствуя, что на моих ресницах дрожат слезы. – Она начала расти только после того, как мы наконец примирились с тем, что потеряли тебя.

Я делаю глубокий вдох, затем медленный выдох и, попятившись, обхватываю рукой Хадсона, обнимаю его так же крепко, как он всегда обнимает меня.

– Я люблю Хадсона всем сердцем и всей душой, – говорю я им обоим. – И знаю, что он любит меня так же. Но если бы кто-то из нас считал, что ты жив, мы с ним ни за что не оказались бы вместе.

Но поскольку эти слова кажутся мне чем-то неправильным уже тогда, когда я их произношу, – ведь Хадсон моя пара и я всегда буду благодарна судьбе за то, что мы нашли друг друга, – я добавляю:

– Во всяком случае, до тех пор, пока мы все не узнали бы, что эти узы сопряжения были фальшивыми и не приняли это. Возможно, теперь мои извинения кажутся тебе нелепыми, возможно, все это представляется тебе совершенно неважным, но мне необходимо, чтобы ты знал, что твой брат не предавал тебя. И я тоже.

Несколько долгих мучительных секунд они оба молчат, и я невольно начинаю гадать, не сделала ли я хуже. Но тут Джексон обхватывает меня одной рукой, а Хадсона – другой и притягивает нас к себе в групповых объятиях, которых я давно ожидала и наконец дождалась.

– Я вас не винил, – шепчет он, запинаясь на каждом слове. – Ни тебя, ни его.

– Знаю, – отвечаю я. – Но я также знаю, что мне было бы больно узнать, что ты изменял мне, когда мы еще были вместе. И я не хочу, чтобы эту боль испытывал ты.

– Прости, – начинает Хадсон. – Я не хотел…

– Все в порядке, – перебивает его Джексон и пару раз прочищает горло прежде, чем отстраниться. – Все, что произошло. И сами мы тоже в порядке.

Я киваю и продолжаю обнимать Хадсона еще несколько секунд. Как и он меня.

И, оказавшись вне его теплых объятий, я осознаю, что мы достигли цели. И не только в эмоциональном плане, ибо мы смогли оставить все тяжелые и мучительные моменты в прошлом, но и в физическом, поскольку мы наконец добрались до огромных чугунных ворот Двора Горгулий.

Моего Двора.