Текст книги "Держи это в тайне"

Своей рукой она коснулась меня и притянула мою руку, с бутылкой эля в ней, поближе к себе. Я услышал, как Шивон сделала несколько глотков.

– Не беспокойся, Томми. Ели у нас закончится эль, я знаю, где искать еще. У моего бати есть тайник, а он далеко от нас – вон, поет со своими друзьями.

Я молчал. А что я должен был ответить ей?

– Мне пятнадцать лет, а мой батя ведет себя со мной, как будто мне только десять, – вздохнула Шивон.

– Мне четырнадцать, – солгал я.

– Честно? А я подумала, что около двенадцати лет, когда я увидела тебя прогуливающегося по верфи с тем большим дядькой. Это твой отец?

– Нет. Это мой дядя Джек. Он воевал в Испании, ты слышала, – в Интербригаде.

– Ааа, ну он бы не был здесь, если бы он воевал за Франко, а сейчас он готов повоевать, Томми?

– Правда, он действительно воевал там. Он настоящий герой.

– Конечно, Томми-бой, но сейчас он готов воевать снова?

Я почувствовал прикосновение ее мягких теплых пальцев на своем лице. Она нежно провела рукой по моему лбу, потом вниз по щеке к моей шее, невзначай, по пути коснувшись линии моих губ.

Внезапно, я резко приподнял фонарь, чтобы увидеть лицо Шивон: большие, голубые, удивленные глаза, копна рыжих волос, веснушки, и широкая веселая улыбка.

– Ты видел обнаженную женщину, Томми-бой?

– Ну, если честно – да, видел.

– Только твоя мать, сестры и все те фотографии в дурацких журналах, не в счет? – прощебетала Шивон скороговоркой пятилетнего ребенка.

– Да, видел я. Поверь.

Бедная Ивонн.

– Значит, Томми-бой, ты знаешь, что нужно делать с ними?

Наверное, это эль заставил меня быть откровенным. Я рассмеялся.

– Шивон, я не имею ни малейшего представления.

– Ну, и я тоже. – Запала долгая пауза. Я видел, как в глазах Шивон танцевали огоньки света, отбрасываемого фонарем. Танцевали они с таким озорством. – Я умная, и ты, скорее всего, очень умный, потому что сейчас суббота, а я застала тебя здесь за чтением книги: а все это лишний раз доказывает, что ты умный.

– Ну и что?

– Значит, мы должны вместе поразмыслить над этим вопросом, Томми. Одна голова хорошо, а две – лучше, как говорят.

– Сейчас меня волнуют вовсе не наши головы, Шивон …, – я оборвал свою мысль на полуслове.

Ее мягкая, нежная рука коснулась моей, наши пальцы переплелись.

– Все будет все хорошо. Тебе понравится.

Сидр с Рози. Тёмный эль с Шивон. Нежность ангелов. Ах!

В воскресенье тоже весь день мы провели на судостроительном заводе. Кто-то подарил мне книгу, Троцкого «Перманентная революция», и сказал, что я должен прочитать ее, до нашего возвращения, в понедельник утром, в Лондон, что я и сделал. Я всегда делал то, что мне говорили. Шивон нашла сама меня на следующий день, и я тоже сделал то, что она мне сказала: мы поцеловались украдкой, пока дядя Джек и ее отец нас не видели. Интересно, где она сейчас? Надеюсь, у нее есть хорошая история, поведать нам. Я ей очень признателен. Ранним утром мы сели в поезд в направлении Лондона. Я приехал домой около полудня, полон новых впечатлений.

Дядя Джек написал записку для школы. Я не знаю, что он там написал, но у меня не было, совершенно, ни каких проблем из-за моего отсутствия на занятиях. За исключением нескольких колких замечаний от учителя географии о моем с Джоном «удобном» отсутствии на контрольной работе, которую нам все равно пришлось написать во время одной из больших школьных переменок. Дядя Джек впал в немилость у моих родителей, которые считали, что он вредно влияет на меня. Но, связь между мною и дядей Джеком еще больше окрепла. Мы также по-прежнему крайне редко говорили о его прошлом: я еще очень долго не решался спросить его об Испании, хотя вопросы так и роились в моей голове. Я был слишком занят своим взрослением, и любые мои вопросы доставляли лишние хлопоты дяде Джеку, поэтому я избегал этой темы.

Я не мог понять, почему, то, что должно было стать предметом гордости для него, он так скрывал. А что касательно меня – кроме победы Франко и поражения республиканского правительства – я не мог понять, что на самом деле произошло там, в Испании. Что могло бы объяснить ту, увиденную мною, сцену в мясной лавке. Те дядины рыдания. Мне предстояло еще многое узнать.

Помните тот мой нагрудный знак? Я по сей день ношу его.

Глава седьмая: Джек III

На дворе стоял сентябрь – наш первый выход в рейс. Сейчас это уже широко и печально известный Арктический конвой. Мы стояли на якоре у полуострова Ланганес, рядом с Хейвалфьордюр в Исландии. Я чистил зенитную пушку, когда Робби окликнул меня:

– Джек, посмотри туда. Там конвой!

Я побежал к нему на левый борт судна, но к тому времени, когда я туда добрался, я увидел только разочарованное лицо Робби. Это был не конвой. Да и не мог он быть таким, в любом случае: корабли шли с востока. Не знаю, почему Робби так ошибся.

С такого расстояния, приближающиеся крупные чёрные точки, на фоне горизонта, были похожи на огромную флотилию. На наш неискушенный взгляд, это вряд ли могло быть чем-то другим. То были корабли сопровождения. Я и Робби испытали чувство большого облегчения при их виде, нам показалось, как будто все силы британского флота собрались вокруг нас. Мы были еще новичками на море, поэтому пока с трудом определяли вид судна по его силуэту. Но, я насчитал там два линейных корабля. И, по крайней мере, десяток крейсеров, сорок или пятьдесят эсминцев. А также, множество других мелких судов: грузовые корабли, переоборудованные на вспомогательные для авианосцев, но легко узнаваемые по своим неуклюжим формам, и причудливо изогнутым пусковым палубам. Флот насчитывал более шестидесяти судов. Меня удивило такое огромное количество кораблей для одного конвоя. PQ1 – порядковый номер нашего рейса. И вот еще что, и наш военно-морской флот и флот врага, как мне тогда казалось, только учились противостоять друг другу в этом новом типе войны.

Робби и я служили в морском торговом флоте около шести месяцев, поэтому новизна жизни на борту судна для нас пока не прошла. Нам провели упрощенную базовую подготовку в Портсмуте, и мы сразу получили приписку на наш первый корабль. Мы служили рядовыми матросами, но, учитывая военный опыт, нашей основной обязанностью, во время боя, было управление зенитным орудием, которое, разумеется, было установлено на каждом грузовом корабле. Свой путь мы начали из Лондона, как раз в то время, переживающего тяжелый и разорительный период Лондонского блица. Затем, мы добрались поездом до Ливерпуля. Далее была спешная посадка на корабль и быстрый петляющий марафон среди Шотландских островов, с последовавшим, безумным рывком в сторону Исландии. Мы быстро учились, корабль нам казался оазисом безопасности после непрекращающихся бомбардировок в Портсмуте и Лондоне, и даже в Ливерпуле. Британия, которую нам пришлось оставить, тлела и дымилась в лучах дневного света, полыхала и искрилась под сенью приходящей ночи.

Чуть позже, на западе, показался и сам конвой. Я попытался представить себе все сорок девять судов следующих друг за другом в строгом порядке, но так и не смог. Мне стало понятно, что объединить в своем воображении ёще и корабли сопровождения, у меня уже точно не получится. Приближающаяся к нам армада состояла из огромного крейсера с самолетом на палубе, двух эсминцев, десятка катеров береговой охраны и меньших судов – все американские, судя по всему. Их боевая мощь не настолько впечатляла, как у британского эскорта, но, тогда переход между Галифаксом и Исландией считался относительно безопасным. По-видимому, немцы сосредоточили все свои подводные лодки в направлении Мурманска, а их самолеты, с базой в Норвегии, не могли достичь западной оконечности Исландии. Сам конвой не образовывал линейный эшелон. Они подошли к нам рассредоточенной группой, где корабли располагались по всей акватории в шахматном порядке. Такое построение очень уязвимо в случае нападения врага.

Только когда они подошли ближе, я по-настоящему оценил огромный размер некоторых судов. Таких больших, я ёще не видел. Это было очень впечатляющее зрелище, что поразило меня, в основном, размерами своего материального богатства, воплощенного этими сорока девятью гигантами, покорителями океанских волн. Насколько нам с Робби было известно, они несли в своих трюмах наиболее затребованные нашими союзниками товары: еду, боеприпасы, и вооружение для борьбы с фашизмом.

Узнав о том, что Сталин подписал с Гитлером «Пакт о ненападении», я интуитивно почувствовал, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет. Робби был ёще более бескомпромиссным, абсолютно уверенным в том, он поделился со мной с глазу на глаз, что Сталин, просто тянул время, пытаясь отложить неизбежное. Как выяснилось вскоре, Робби был прав, и фашисты напали на Советский Союз. В любом случае, новая война нанесла Робби двойной удар. Он скучал по Гале и по своему ребенку, которого так и не видел, и, несмотря на свой веселый и легкий характер, временами он становился ужасно угрюмым, просто потому, что он и Галя были так далеко друг от друга.

Немного забавно то, что, в нашем кругу друзей, за Робби закрепилась стойкая репутация дамского угодника. Конечно, он был красивый и харизматичный парень, а когда ему было нужно, становился просто неотразимым. Он называл это «включить обаяние мачо». Я же – едва мог заговорить с девушкой, потому что смущался и очень стеснялся. Вспоминая прошлое, как-то после нашего возвращения с Испании, когда мы жили и учились в Портсмуте, я спросил его:

– Робби, что ты делаешь такого, что все девушки просто умирают за тобой? В чем твой секрет?

Робби улыбнулся.

– Нет, никакого секрета, Джек, дружище, – это моя непринужденная сексапильность, моя привлекательная наружность, моя манера разговора, и, – он показал на меня пальцем, – определенный природный инстинкт: они просто все хотят от меня детей. А чтобы сделать их, существует только один способ. Испробованный и испытанный. Старый, как мир.

– Ха-ха-ха. Три раза, – я немного помолчал. – А если серьезно, что ты им говоришь, когда знакомишься? Какие лирические или поэтические строки используешь, чтобы начать разговор с девушкой? Я никогда не знаю, о чем говорить в такой момент.

– Да, нет никакой магии, Джек, честно! Когда я вижу цыпочку, я просто подхожу и говорю ей: «Эй, мадам, не хотели бы Вы заняться сексом?»

– Бог с тобой, Робби! Та ну! Скажи, что ты шутишь!

– Это правда. Все просто.

– Бьюсь об заклад, ты не раз получал пощечины.

– Ну, конечно, бывало. Ты прав. Иногда их это шокирует, и они могут врезать мне по лицу, – он помолчал. – Но, вот таким образом я каждый раз нахожу тех, кто действительно не против заняться сексом. И я рад помочь им в этом.

– Ты просто неисправимый архаровец.

– Джек, а ты, клянусь, просто ходячий чёртов словарь. Харовец-архаровец, чёрт побери!

– Робби, я читаю словарь каждый день, потому что этот мир полон умных ублюдков, которые знают, высокопарные слова. Мой папа любил говорить, что жизнь может зависеть от того понимаю ли я, о чём эти умные ублюдки говорят мне, и в какую ложь пытаются заставить меня поверить. Слова дают тебе силу, Робби. Даже больше силы, чем от этих чертовых торпед.

– Ясно, Джек. А что у тебя пошло не так с Катей? Твои заумные слова не помогли тебе в этом, мое солнце.

– Все пошло так, – ответил я заносчиво. – Она просто не в моем вкусе.

– Должно быть, за тобой женщины увиваются просто толпами – за таким-то мощным, сильным парнем, как ты.

Пару секунд я наблюдал за озорными огоньками в темных, улыбающихся и полных жизненной энергии, глазах Робби. Я чуть было не сказал какую-то колкость, но я понимал, что не существовало таких слов, ради которых стоит рисковать нашей дружбой. Хотя, что-то между нами все же менялось понемногу, поэтому я сознательно изменил тему разговора.

– Я не понимаю одного, Мистер Обаяние, что с тобой случилось, когда ты встретил Галю. С тех пор, как ты с ней познакомился, ты больше не заглядываешься на других женщин. Что происходит? Дептфордский парень стал советским романтиком?

– Дептфордский парень влюбился. Чёрт побери, прекрати! – ответил Робби. – Джек, ты никогда не был влюблен, так что ты не поймешь, о чём я, но Галя …, – он посмотрел вниз, на волны, разбивающиеся о борт нашего корабля, затем перевел свой взгляд на дальний горизонт. В его глазах заблестели слёзы.

– Я никогда не встречал никого, похожего на Галю. Как только я ее увидел, я понял – я осознал, что нашел ту единственную женщину, которую я полюблю навсегда.

– Но, что такого особенного в ней? Ёще одна юбка для тебя, тогда мне так показалось, судя по твоим прошлым похождениям.

– Ты даже не знаешь, насколько ты был неправ, Джеки, мой мальчик. Галя запала глубоко мне в душу. Я и не знал, что так бывает. Мне больше никто не нужен кроме нее. Она – вся моя жизнь, и мой сын, Никита.

– Ну, это же замечательно, Робби.

– Так что, если я, временами, выгляжу грустным и опечаленным – не волнуйся: я просто думаю о Гале и Никите. Эй, Джек! У меня появилась чёртовски замечательная мысль: ты знаешь, что несколько кораблей, эти огромные страшилища с кранами, останутся на какое-то время в Мурманске, чтобы выгрузить грузы из конвоев, которые следуют за нами? Ну, я могу подать рапорт о переводе на один из этих кораблей, таким образом, я останусь в России, и, кто знает, может быть, у меня получится как-то увидеть Галю.

Я громко рассмеялся.

– Робби, ты, конечно, можешь получить перевод на то судно, но ты последний идиот, если думаешь, что у тебя получится найти Галю за пару выходных дней. Страна находится в состоянии войны. Она может быть где угодно.

– Ну, она, наверное, воюет на передовой сейчас и…

– Да, на передовой, что протянулась на тысячи километров. Ты олух, Робби. Переводись, если хочешь, но Галю тебе все равно не найти.

Робби погрустнел.

– Мне очень жаль, Робби, но нужно посмотреть правде в лицо. Ты же понятия не имеешь, где она сейчас может быть в этой самой большой стране мира, которая сейчас ведет непримиримую и жестокую войну против зла и террора. Что если она сейчас в Ленинграде? Город в блокаде, и туда тебе не попасть.

– Ох, Джек! Ты прав, конечно. Я просто мечтаю. Мне так ужасно хочется ее увидеть.

– Ладно, Робби, давай вернемся к нашей работе.

Мы снова начали наблюдать за медленно приближающимся конвоем. Там были танкеры, несущие по самолёту на борту для собственной защиты, и заправленные топливом по максимуму, из-за этого их палубы так низко скользили над водой, что издали казалось, их возвышающиеся кормовые и носовые рубки (откуда и должны были стартовать их самолеты) плывут отдельно, как два маленьких самостоятельных корабля. Рядом с ними шли огромные грузовые суда, полные военной техники. На их палубах, ровными рядами разместились самолеты, как гигантские бабочки со сложенными крыльями. Корабли почти со всех стран мира объединились в совместном деле с Британским флотом: панамцы, норвежцы, греки, канадцы, французы, американцы, датчане, голландцы. Проходя мимо нас, экипажи кораблей выстраивались вдоль бортов, и неулыбчиво приветствовали нас. Этот приветственный ритуал казался удивительно серьезным и, одновременно, торжественным. Он не был похож на праздную встречу экипажей круизных лайнеров, пересекающих пустынные просторы океана, а скорее это был смотр рыцарей, готовящихся к бою или гладиаторов, ступающих на смертельную арену.

Конвой замедлился, на большом британском грузовом корабле подняли сигнальный флаг, очевидно, это был флагманский корабль. Как только сигнальный флаг спустили, началась общая перестройка конвоя. Затаив дыхание, я наблюдал как, все эти суда, медленно, осмотрительно, осторожно меняли свои позиции, выстраиваясь в два линейных эшелона, при этом, ни на секунду не замедляя свой ход. Перестроение прошло без каких-либо происшествий, за исключением нескольких опасных сближений, когда танкеры 20-тысячники слишком близко подошли к гигантским грузовым кораблям, несущих на своем борту самолеты и танки для Советского Союза.

Когда все торговые суда заняли свои позиции, корабли группы сопровождения расположились вокруг конвоя, их оказалось гораздо меньше, чем мне изначально показалось: шесть эсминцев, десять кораблей поменьше, немного странного вида, и два таких корабля, как наш – торговые суда переоборудованные, и оснащенные зенитными орудиями и «Катюшами». Остальные корабли внушительной эскадры, снялись с якорей и на полной скорости разошлись в разных направлениях. Американские корабли, которые сопровождали предыдущий конвой, развернулись и ушли в западном направлении. Британские корабли, медленно исчезающие за горизонтом, разделились на две ударные группы. Одна группа, вероятно, отправилась обратно к Британии, а вторая – наша защитная тень прикрытия, получила указание патрулировать округу на большом расстоянии от самого конвоя. И наконец, так только солнце начало уходить за линию горизонта на западе, флагманский корабль подал знак.

– Конвой – полный вперед! Держите дистанцию и порядок в строю. Бог в помощь! – И мы начали набирать ход, постоянно увеличивая скорость, пока она не достигла пятнадцати узлов.

Я и Робби были рады снова заняться своим привычным делом – сражаться с фашистами. И так, пока конвой неуклюже торил свой путь через лучистое сияние вечернего заката, разрезая тёмно-синие волны глубокого моря, меня снова охватило, неведомое ранее чувство абсолютной безопасности. Казалось невозможным, что группа подводных лодок сможет незаметно пройти мимо двух массивных соединений военных кораблей и тройного кольца обороны из беспрестанно кружащих эсминцев, сканирующих своими сонарами темные глубины океана, готовые атаковать любую подлодку в радиусе поражения их глубинных бомб, торпед или минометного огня.

Что касается авиации, корабли нашей защитной тени прикрытия были оборудованы импровизированными катапультными установками для запуска самолётов. Среди нашего конвоя были и неуклюжие суда противоздушной обороны, чьи удлиненные антенны, напоминали, не полностью собранные строительные леса. Вооружение судов состояло, как из традиционных зенитных орудий, на которых мы с Робби несли нашу службу, так и с ракетных установок – «Катюша», русское изобретение способное стрелять целыми залпами ракет, и уничтожать любую приближающуюся эскадрилью самолётов.

Мне хотелось увидеть эту установку в действии. Кто осмелится бросить вызов огромной разрушительной силе всего этого оружия, защищающего конвой? В этот первый вечер, я не мог себе представить такого смельчака. Я, практически, уверовал, что мы сможем беспрепятственно пройти весь путь до Мурманска. Но дальнейшие события доказали, что я был не прав.

Ночь прошла спокойно, но через час после рассвета ударили немцы. Капитаны немецких подводных лодок были весьма хитрыми и опытными моряками. Хотя мне больно это признавать, но им удалось обойти все три линии нашей обороны, и наш собственный эскорт, который без устали кружил вокруг конвоя с десятком сонаров. По-видимому, хотя точно я не знаю, аккуратность работы сонаров сильно зависела от температуры воды и скорости сильных, глубоководных морских течений.

Совершенно неожиданно в это тихое утро, с шокирующей внезапностью, почти одновременно взорвались два корабля конвоя: первый – совсем близко к нам, по правому борту, а второй – следующий прямо перед нами, американский сухогруз. Если внимательно не присматриваться (ты же помнишь, я и Робби были новичками в морском ремесле), ты ни за что не заметишь белый мерцающий след от торпеды, скользящей прямо к своей цели. В рекордно короткие сроки, в безумной спешке, были спущены на воду наши спасательные шлюпки, чтобы спасти, как можно большее количество моряков.

Но Робби и я были заняты на зенитном орудии. Мессершмитты и Фокке-Вульфы атаковали с воздуха, пикируя и поливая бесконечным дождем пулеметных очередей наши огневые позиции, забрасывая бомбами наши корабли, разрушая и круша все на своем пути. Присоединившиеся к атаке Юнкерсы, со своим холодящим кровь звуком сирен, дополняли картину всеобщего ада. В полусознательном состоянии я наблюдал, как наше судно пробирается через хаос корабельных обломков и человеческих тел. Те, моряки, которым повезло быть вытащенными в спасательные шлюпки, были черными от ожогов и нефтяной пленки, покрывающей их с головы до пят. Я видел, как их скользкие тела спасатели выуживали из воды. Это было ужасное зрелище – человеческие подобия, с густо измазанными нефтью лицами. Многие из них были тяжело ранены. Они ужасно кричали от боли, пока спасатели втаскивали их на шлюпки. Их душераздирающие крики до сих пор преследуют меня в моих снах. Всю жизнь. Все, на чем я мог пока сосредоточиться – это самолеты, которые пытались нас убить и уничтожить наш корабль. Время от времени я слышал все новые и новые взрывы авиабомб и торпед, кромсающие суда нашего конвоя.

Тем временем наши эсминцы, отчаянно кружась, фанатично засеивали округу глубинными бомбами, пытаясь обезвредить невидимых убийц. Первозданный хаос, полный разгром и бедлам царил повсюду. Около полудня все стихло.

Нападение длилось целых полдня. Я осмотрелся вокруг себя, затем посмотрел на Робби. Он широко улыбался. Его лицо почернело от оружейного пороха и смазки, которую мы постоянно использовали для улучшения эффективности работы поворотной каретки нашей зенитной пушки. Я улыбнулся ему в ответ. Я очень люблю людей, которые улыбаются во время боя.

– Время выкурить сигару, Джеки-бой, – пошутил Робби.

– Время для хорошей чашки чая, дорогой мой!

Лазурное, кристально ясное, безоблачное небо простиралось над нами. Яркий солнечный свет слепил глаза, спокойное море, безмятежно и мягко шелестело волнами – природа восстанавливала нарушенную гармонию. Но стало заметно прохладнее. Я заворожено наблюдал за тем, как тень от нашего корабля скользит по воде. Холодные воды с зеркальной точностью прорисовывали на своей глади наши силуэты. Дул холодный ветер. Сильный мороз покусывал меня за щеки, и леденил глаза. Этот ветер был только скромным предвестником тех погодных условий, которые нам еще предстояло встретить на нашем маршруте в самый разгар зимы. Стоял конец сентября. Я даже не мог себе представить, какая погода на этих широтах в январе, когда выдыхаемый воздух превращается в пар и моментально оседает на воротниках и шарфах в виде инея. Большая порция адреналина в моем теле меня ужасно взбудоражила. Война – чудовищная штука, но если ты выжил, а мы выжили, ты ощущаешь, после окончания боя, необыкновенную приподнятость духа.

Но ёще не все закончилось. Внезапное извержение от ёще одного взрыва в переднем отсеке танкера, следовавшего по нашему правому борту, вернуло нас к реальности. Ужасное кощунство в это прекрасное, солнечное, яркое утро, которое напомнило, насколько мимолетна жизнь, пока под толщей волн за нами охотилась смерть. Танкер взорвался, высоко выбросив вверх большое облако пара и пламени. Это зрелище, как никогда либо прежде, обнажило для меня всю дьявольскую злонамеренную суть войны. В Испании, во время нашего пребывания в Мадриде мы видели своими собственными глазами, что могли сделать фашистские бомбардировщики: взорвать ферму, запугать и уничтожить крупный город. Но только сейчас, когда я принял участие в Арктическом конвое, я начал понимать, что имеется в виду, когда заходит речь о нацистской военной машине.

Неожиданно, с сильным грохотом, хрустом и клубами пламени по левому борту, взорвался ёще один корабль. Сухогруз. Судя по силе взрыва и мощности ударной волны, вероятно, он перевозил боеприпасы. И снова наступил кромешный ад. Высоко в воздух взметнулись обломки корабельной обшивки и человеческие тела, в то время как само судно стремительно исчезло под водой, покрытое облаком пара и, бьющими из его трюмов, черными фонтанами нефти.

Я наблюдал за происходящим с нескрываемым отвращением и антипатией, но будучи не в состоянии оторваться от этого страшного зрелища. Меня охватило чувство сильной, неистовой ненависти, безумное желание броситься к зенитному орудию и начать вслепую стрелять в воду, в воздух, в этих невидимых фашистов, в этих тайных злобных убийц, топивших наши корабли и убивающих наших людей в своей разрушительной оргии, в своем припадке безумия. Прежде, даже в Испании, я никогда не чувствовал столько лютой ненависти и такого бессмысленного всплеска жестокости внутри себя. Но теперь, я стоял и дрожал от гнева, из-за собственной беспомощности, бессилия и бесправия, но утешая себя безумной надеждой, что в один прекрасный день, у меня будет шанс собственноручно придушить эту фашистскую сволочь. Я мечтал сломать шею этой немецкой нечисти, вырвать ей глаза, выбить ботинком все зубы, уничтожить и унизить за весь тот ужас, что нам довелось испытать. Именно поэтому я ненавижу войну, хотя и я горжусь, что участвую в ней сейчас. Горжусь и тем, что воевал в Испании. Война нас заставляет забыть наши лучшие качества характера. Мы становимся злыми, дикими и опасными. Но, как сказал один мудрый человек: «Ели вы идете через ад – идите не останавливаясь». А мы с Робби как раз были там. Но кто же, если не мы?

Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы прервать свои размышления. Робби хлопнул меня по руке и сказал:

– Давай, малыш, нужно почистить оружие. А потом, мы пойдем и выпьем по большой кружке чая.