Текст книги "Собака с деревянной ногой"

Уильям Айриш
Собака с деревянной ногой

* * *

Собака лежала на полу убогой квартиры, положив морду на лапы и опустив уши. Глаза её, умные и преданные, неотрывно следили за светловолосой девушкой, которая хлопотала у газовой плиты и стола.

Девушку звали Селия Кэмпбелл, и было ей около двадцати. Одета она была в простенькое, но аккуратное платьице. Занимаясь своим делом, она непрерывно разговаривала с собакой:

– Наверное, кушать хочешь, Дик? Все уже готово. Иди зови дедушку.

Прекрасная немецкая овчарка поднялась сразу, но как-то неловко. И тут же стала видна причина этой неловкости – левая лапа не сгибалась в суставе. Дик когда-то лишился ноги, и у него, как бывает и у людей в подобной ситуации, был деревянный протез, прикрепленный кожаным браслетом.

Выполняя приказ, пес отправился в соседнюю комнату. Слабое постукивание его культяшки примешивалось к еле слышным шагам остальных лап. Сам он уже давно привык к своей деревяшке и не испытывал никаких затруднений, передвигаясь по квартире.

Вернулся он с мужчиной лет шестидесяти. Прислонив морду к ноге старика, пес как бы вел его, помогая обходить препятствия.

Мартин Кэмпбелл был слеп. Но глаза его, такие же голубые, как и у внучки, ничем не выдавали слепоту. Только взгляд их все время был устремлен в одну точку. Как часто бывает у слепых, лицо его оставалось безмятежно.

Пес довел старика до стула, подождал, пока тот усядется, и снова лег на пол уже рядом с ним. Девушка тем временем накрыла на стол. Не забыла поставить она и миску на пол – для третьего члена семьи.

Когда все было готово, они начали есть.

– Сегодня отличная погода, – сказала Селия, заметив солнце, которое только что заглянуло в крохотный дворик. – Может, сходишь погулять с Диком в парк?

– Можно, – улыбнулся Мартин. – Мне кажется, я даже здесь чувствую, как оно припекает.

Селия посмотрела на старый будильник на этажерке:

– Пора идти, а то я опоздаю на завод.

Она поспешно встала, надела старенькую шляпку и взяла в руки сумочку. На минуту задержалась, глядя на деда, потом достала полдоллара и вложила ему в руку:

– Держи. Купи себе плитку шоколада и стаканчик апельсинового сока.

Она отдавала свои обеденные деньги, но ничуть не жалела об этом. Быстро оглядевшись вокруг, она убедилась, что все в порядке. Главное – закрыты конфорки на газовой плите. Потом поцеловала седую голову деда, как раз в том месте, где у него был пробор. Этим пробором, таким ровным, Мартин необычайно гордился, поскольку делал его каждое утро сам, без чьей-то посторонней помощи.

– Но не оставайся на улице долго. Когда почувствуешь, что начинает холодать, спроси у кого-нибудь, который час, и возвращайтесь домой.

Селия знала, дед прекрасно понимал, когда садится солнце и начинаются сумерки. Он не чувствовал себя настолько неуютно, как полагали многие.

Последние указания она дала, гладя собаку:

– Будьте умниками. Не ввязывайтесь ни в какие истории.

В какие, впрочем, истории могли ввязаться безобидный слепой старик и его собака-поводырь? Но в жизни порой случается всякое.

Мартин Кэмпбелл слышал, как закрылась за внучкой дверь, и заскрипели под её маленькими ножками ступени старого крыльца. Он вздохнул, покачал головой и сказал своему верному псу:

– Такая молодая и красивая. И вынуждена работать на текстильной фабрике, чтобы нас прокормить. А могла бы сейчас гулять с каким-нибудь хорошим парнем. Я чувствую себя очень неуютно – как камень у неё на шее. Ну ничего, скоро и я смогу для неё кое-что сделать. Готовлю ей сюрприз.

Он встал, опираясь на стол. Собака, пристально глядя в лицо хозяину, поднялась тоже.

Мартин осторожно прошел к шкафу и открыл его. Протянув руку к верхней полке, он нащупал там старую, всю измятую оловянную табакерку. Селия никогда в неё не заглядывала, считая, что дед хранит там свой табак. И в некотором смысле, это было действительно так. Но именно, в некотором смысле, потому что табак занимал только три четверти табакерки. Под ним лежала пачка перетянутых резинкой ассигнаций. Мартин вынул её и пересчитал деньги: все точно, десять билетов по пятьдесят долларов. Всего 500 долларов.

– Конечно, не стоит ей рассказывать, откуда мы их взяли, – сказал слепой собаке. – Она жутко рассердится, если узнает. Однажды она даже сказала, что сразу уйдет, если застанет меня за этим.

Дик поднял морду и слегка оскалил клыки. Выглядело это, как улыбка соучастника.

Мартин снова зарыл деньги в табак и поставил табакерку на место.

– Чем больше становится денег, тем труднее мне будет правдоподобно объяснить, где я их взял. Можно, конечно, сказать, что меня чуть не задавил богатый банкир. Как думаешь, она поверит?

Сам Мартин в этом сильно сомневался и покачал головой.

– Нет. Не поверит. Но нам обязательно придется что-нибудь придумать.

А дело было в том, что деньги ему давали люди в парке, подавали как милостыню. Но сам он не просил. Он не сидел с табличкой "Подайте бедному слепому!". Просто на скамейке, где он обычно отдыхал, стояла старая армейская кружка, просто кружка, чтобы можно было дать попить собаке. Люди сами, проходя мимо, кидали туда мелочь. И что ему было делать? Не бежать же за ними вдогонку, пытаясь эти деньги вернуть. Тем более, что он не видел, что ему давали.

Каждый раз перед возвращением домой Мартин, опасаясь, что звон монет в кармане его выдаст, обменивал их на бумажные купюры. Делал он это в одном и том же табачном киоске. Когда же у него накапливалось 10 бумажек по доллару, он менял их на одну десятку. И сразу же, поскольку его пальцы при всей их чувствительности не могли наощупь определить достоинство купюры, спрашивал у кого-либо из прохожих:

– Это действительно десять долларов?

И каждый мог понять, что старик Мартин Кэмпбелл, несмотря на искреннее простодушие, написанное на его лице, был не из простачков.

– Дай мне шляпу, Дик!

Пес тут же поднялся, вышел в другую комнату и минуту спустя вернулся со старой фетровой шляпой в зубах. Мартин взял её, поцеловав при этом своего любимца. Затем положил в карман кружку, подумав, что та не продержалась бы в доме и минуты, узнай внучка о её магических свойствах. Надел темные очки. Против очков Селия не возражала, понимая, что именно они предупреждают людей о слепоте человека, их надевшего, заставляя быть внимательнее. И пешеходы, и водители быстрее понимали, в чем дело, когда видели переходящих дорогу или медленно идущих по тротуару человека в темных очках и собаку.

Взяв трость, кисет и трубку и положив в карман полдоллара, выданные внучкой, Мартин закрыл дверь на ключ и вышел из дому.

Спустившись с крыльца, он услышал женский голос:

– Здравствуйте, мистер Кэмпбелл. Идете прогуляться в парк?

Мартин сразу узнал голос консьержки:

– Здравствуйте, здравствуйте, миссис Шульц, – приветливо ответил он.

За пределами дома Мартин полностью полагался на пса, и Дик прекрасно справлялся со своими обязанностями. Собака управляла движением хозяина, в нужный момент прислоняясь мордой к его ноге. Так было всегда, когда они гуляли.

Так было и на этот раз. Через полсотни метров Дик остановил хозяина. Они дошли до одной из улиц, которую нужно было перейти, чтобы попасть в парк. Мартин нащупал тростью спуск с тротуара и шагнул на проезжую часть. Скрип тормозов не испугал старика – он был абсолютно уверен в своем помощнике, который осторожно подталкивал его мордой. Наверное, даже хуже, если бы он видел все, что творилось на дороге: тогда он мог бы действительно потерять присутствие духа и стать жертвой аварии.

Вскоре он почувствовал, что Дик преградил ему дорогу. Это значило, что мостовая кончилось и надо снова подниматься на тротуар. "Осторожно! Здесь нужно поднять ногу!" – предупреждал его пес.

Так произошло два или три раза. Они ушли уже довольно далеко от дома и находились в оживленных деловых кварталах. Деревянная нога собаки привлекала все большее внимание, и Мартин часто слышал, как кто-нибудь рядом изумленно говорил:

– Посмотри на этого пса! Ты когда-нибудь видел такое?

Часто при этом шум шагов стихал и Мартин понимал, что люди останавливались, чтобы посмотреть на них: на него и на Дика. К такой реакции окружающих он уже привык, поскольку это происходило почти всегда, когда они с Диком забирались далеко от дома, где их не знали. Иногда его расспрашивали о собаке. Поэтому он не удивился, услышав и на этот раз:

– Он укусит, если его погладить?

– Нет, он вас не укусит, – ответил Мартин.

Человек подошел, чтобы погладить Дика и рассмотреть деревяшку – слепой это понял, почувствовав, что пес остановился. Мартин мог бы заранее ответить на последовавший за этим вопрос:

– Что с ним случилось? Ему действительно ампутировали лапу или она просто внутри этого кожаного мешка?

– Нет, у него нет лапы, – ответил старик. – Он попал под машину, ещё щенком.

Затем, чтобы дать собеседнику понять, что он их порядочно задержал, Мартин окликнул пса:

– Пойдем-ка, Дик.

– Простите, что задержал вас, – произнес голос.

Дик двинулся вперед, и вскоре, перейдя ещё раз через дорогу, они попали в парк. По мере продвижения вглубь парка шум уличного движения стихал, а щебетанье птиц становилось все громче.

– К нашей скамейке, Дик, – тихонько бросил Мартин.

И они пошли по извилистым тропинкам парка, стараясь избегать столкновений с детскими колясками. По дороге ничего особенного не происходило. Какой-то наглый пекинес начал было облаивать Дика, но ввиду полного равнодушия последнего быстро перестал. Дик чувствовал свою ответственность за Мартина и никогда не позволял себе отвечать на многочисленные провокации других собак.

Вскоре в воздухе потянуло свежестью, и Мартин понял, что они подошли к озеру. И почти тут же пес подтолкнул его к краю аллеи, давая понять, что они подошли к "их" скамейке. Мартин сел, погладил пса и стал блаженно греться под теплыми лучами солнца. Однако не забыл при этом поставить на край скамейки свою кружку.

Местечко было необычайно спокойным, и Мартин улыбнулся, вспомнив просьбу-приказ Селии не ввязываться в истории. "Типичная черта всех женщин – волноваться без причин", – тепло подумал он, достал трубку и начал медленно её раскуривать. Пес улегся рядом, получая от всего происходящего не меньшее удовольствие, чем сам хозяин.

Прошло полчаса. Старик услышал шаги приближающего человека. Подойдя к ним, прохожий остановился – наверное, увидел деревяшку Дика. Мартин отлично знал, что будет дальше, и спокойно стал ждать обычных вопросов. Он даже слегка повернул голову в ту сторону, где стоял человек, и улыбнулся.

Две-три минуты понадобилось, чтобы прохожий набрался смелости и спросил:

– Что с ним произошло, папаша?

– Он сломал лапу, когда был ещё щенком.

– Черт возьми! Как же он сейчас?!

Что можно было на это ответить? Ничего. И Мартин промолчал. Обычно он не испытывал особого желания продолжать разговор с посторонними людьми. Ему вполне хватало общества Дика.

Не дождавшись ответа и наглядевшись досыта, незнакомец довольно быстро ушел.

– Подбери лапу, Дик. Может, тогда меньше будут приставать, – сказал Мартин вполголоса. Наклонившись, он нежно погладил искалеченную лапу пса. Дик все понял, и Мартин услышал, как маленькая деревяшка царапнула гравий тропинки.

Но это не помогло – люди продолжали останавливаться возле них:

– Скажите, пожалуйста, у него деревянная нога?

– Да. Он попал под машину, когда был ещё щенком.

Обычно после этих слов, помолчав немного, прохожие уходили. Но иногда попадались и более настойчивые, и тогда разговор продолжался.

Так было и на этот раз.

– Можно посмотреть? Он не укусит?

– Он вас не укусит, пока вы не коснетесь меня.

Незнакомец присел, чтобы погладить Дика. Мартин слышал его мягкий говор:

– Покажи-ка мне свою лапу, дружок. Вот. Хорошо.

Дик спокойно мирился с происходящим. Вскоре мужчина поднялся, воскликнув при этом:

– Невероятно! Многое видел в жизни – но такое впервые.

Мартин услышал звук удаляющихся шагов. Казалось, теперь мужчина куда-то спешил. Наверное, у него была назначена встреча, а он задержался, разглядывая собаку. Или Мартину просто показалось, что шаги стали быстрее. Впрочем, эта мелочь, конечно же, не имела значения.

– А вы, – сказал лейтенант сержанту полиции Бурхарду, распределяя участки, – вы возьмете на себя район парка.

Бурхард недовольно посмотрел на него. Даже уважение, которое он испытывал к своему шефу, не помешало ему заметить:

– Вы решили меня наказать, лейтенант? Я думал, вы дадите мне побережье.

– В парке вы успокоитесь, вдохнете свежего воздуха, порадуетесь жизни и расслабитесь. Вам сейчас полезно побыть на природе. Впрочем, это все лирика. Выполняйте приказ. Оставайтесь в парке, пока вас не сменят. Прогуливайтесь, присмотритесь к окружающим, но никуда не уходите.

Сержант Бурхард ударил кулаком по столу:

– Черт возьми! Но я должен добиться своего! Мы должны их поймать. Мы прочесали весь город, и все без толку! Мне надоело заниматься мелкими сошками. Надо искать крупные фигуры – именно они должны вывести нас на организацию. Если хотите убить ядовитую змею, нужно отрезать ей голову, а не кончик хвоста. А наша змея – очень ядовитая. И мы должны лишить её яда.

Его начальник спокойно произнес:

– Вы ведь знаете, Бурхард, что трех мелких, как вы их назвали, сошек, которых мы взяли на прошлой неделе, пришлось освободить. Они ничего нам не сказали, просто потому, что сами ничего не знают. Но мне кажется, они могут вывести нас, куда нужно. Мне доложили, что они вдруг полюбили свежий воздух. Их всех видели выходящими из парка. Для таких, как они, это не очень естественно. Поэтому вы пойдете туда и будете держать ухо востро. Действуйте по обстановке. Конечно, я могу заблуждаться, но мне кажется, что все происходит именно там.

Мужчина в фетровой шляпе с огромными, затенявшими лицо полями быстро шел через спокойный, залитый солнцем парк. Глаза его возбужденно блестели. Он непрерывно оглядывался, кидая быстрые взгляды по сторонам. Похоже, он чувствовал себя не в своей тарелке.

Внешне человек этот производил довольно странное впечатление. Лицо его осунулось, щеки ввалились. Он был явно в дурном расположении духа. Не было похоже, что он вышел в парк просто погулять, подышать свежим воздухом, погреться на солнышке. Вовсе не мысли о здоровье его беспокоили. Казалось, он торопится поскорее убраться из парка, вернуться туда, откуда пришел.

Когда за деревьями стали мелькать очертания домов, что-то похожее на облегченную улыбку скользнуло по измученному лицу. Как будто непонятная опасность грозила ему в парке, и выйдя из него, он обретал спасение.

Но то, чего он так боялся, случилось. Его окликнули:

– Минутку, Спифл. Что это тебя так беспокоит?

Мужчина вздрогнул и застыл на месте. Он тупо глядел прямо перед собой, не находя сил даже повернуться в ту сторону, откуда донесся голос. Лицо его стало белее мела, мелкая дрожь пошла по всему телу. Он судорожно пытался сообразить, что же ему делать. Мелькнула мысль – выбросить! Скорее выбросить! Правая рука поспешно нырнула в карман и, выхватив оттуда маленький пакетик, швырнула его в кусты.

– Любишь гулять в парке, да?

Человек, задававший эти страшные вопросы, – а это был Бурхард, отошел от дерева, за которым стоял, и приблизился к перепуганному насмерть прохожему.

– Когда же тебя охватила эта страсть? Не так давно?

Фигура, застывшая посреди аллеи, хранила молчание.

– Что это ты так трясешься?

– Вы меня напугали, сэр.

– У тебя есть причины бояться? Верно? – быстро спросил Бурхард.

– Нет. Никаких.

Полицейский начал его обыскивать.

– Где ты это взял?

– Что? У меня ничего нет.

– Сейчас посмотрим, есть или нет, – полицейский весело улыбнулся. – Я знаю, где искать. Стой здесь и даже не пытайся сбежать. Ведь ты сейчас не в состоянии быстро бегать, я тебя все равно догоню, и уж тогда тебе несдобровать.

Бурхард сделал два-три шага назад.

– Ты был здесь, когда я тебя окликнул.

Он повернул направо и скрылся в кустах.

– Если у него нет крыльев, я найду его где-то здесь.

Он принялся раздвигать ветки кустов и почти сразу обнаружил маленький белый пакетик толщиной в зубочистку. С пакетиком в руках полицейский вернулся к оцепеневшему Скифлу. Тот стоял в испарине, в ужасе ожидая решения своей участи. Тяжелая рука Бурхарда опустилась на плечо провинившегося, колени которого при этом сразу же подкосились. Он поднес пакетик к своему, внезапно сделавшемуся злым, лицу и с отвращением произнес одно лишь слово:

– Героин.

Затем принялся безжалостно трясти Скифла за плечи:

– Где ты это взял?

– Мне кажется, солнце садится, – сказал Мартин Дику. – Стало прохладнее.

Он наклонился и потрогал асфальт.

– Да. Уже примерно полчаса, как солнце перестало попадать сюда. Пожалуй, нам пора домой.

Старик вытряхнул пепел из трубки и положил её в карман. Потом взял кружку, встряхнул её и грустно заметил:

– Сегодня маловато. Не стоит даже идти в киоск обменивать эту мелочь. Завтра выберем другую скамейку.

Тут он насторожился:

– Кто-то ещё идет. Спрошу-ка у него время.

Человек, шаги которого услышал Мартин, был ещё далеко, но тишина, спустившаяся с наступлением сумерек на парк, и легкий ветерок, дующий с той же стороны, помогли его услышать.

Мартин снова сел на скамейку и стал ждать, пока незнакомец подойдет поближе. Шаги приближались, но звук их не становился громче. Казалось, ноги идущего были обернуты какой-то мягкой тканью. Вот прохожий остановился. Пара минут прошла в абсолютной тишине:

"Любопытно, – подумал Мартин, – он же не пошел обратно. Я бы услышал, как он уходит. И в другую сторону он тоже не пошел. Должно быть, просто остановился или прошел по газону. Но должен же он вернуться на тропинку."

Но шаги так и не возобновились. Прошли две, три, пять минут, и Мартин начал нервничать. Он не смотрел в ту сторону, откуда слышались несколько минут назад шаги. Он просто сидел на скамейке, наклонившись всем телом вперед и прислушиваясь:

– Что же произошло? Не улетучился же он?

Мартин протянул руку и погладил Дика по голове. Уши собаки были насторожены, а морда повернута именно в ту сторону. Дик тоже все слышал.

Мало-помалу странное беспокойство стало примешиваться к праздному любопытству слепого. Человек, который старался не шуметь, все ещё был где-то рядом. Он стоял без движения. Но почему?

Мартин сидел на скамейке, не двигаясь, но внутри него все дрожало. Он старался уловить хоть малейшее движение. И его ожидание было, наконец, вознаграждено. Он услышал слабый шум, который, несомненно, был звуком сминаемой травы под ногами человека, хотя его и можно было принять за шелест листьев при слабом дуновении ветра. Но звук этот шел не оттуда, где остановились шаги, он раздавался гораздо ближе. Кто-то обходил его кругом. Но зачем? Что ему нужно от бедного слепого?

Беспокойство переросло в страх, когда Мартин услышал треск ветки и понял, что тот раздался ещё ближе, чем звук сминаемой травы. Кто-то старался не быть обнаруженным, и это ему неплохо удавалось, поскольку только два слабых звука и удалось уловить Мартину с тех самых пор, как он перестал слышать шаги. Нормальный человек не услышал бы вовсе ничего.

Дыхание Мартина участилось, но он не шелохнулся. Старик знал, что убежать не сможет. Звать на помощь бесполезно – сумерки быстро сгущались и в парке оставалось все меньше людей. Он понимал, что в этой части парка никого больше нет. Конечно же, Дик его защитит, но может и сам пострадать при этом, если в дело будет пущено оружие.

Пожалуй, он будет вести себя так, будто ничего не замечает. Надо спокойно встать и уйти. Но позволят ли ему? Не ускорит ли он таким образом развязку? Он поставил кружку на скамейку подальше от себя. "– Если это вор, пусть увидит, что там нет и доллара". Но что-то ему подсказывало, что это не вор. Никто не стал бы так стараться ради столь ничтожной суммы. Просто спокойно забрали бы кружку и ушли.

Вдруг Дик залаял.

– Он прячется за деревом. И ты заметил, что он шпионит за нами? – пробормотал старик.

Но вслух произнес:

– Что такое, мой мальчик? Ты проголодался?

Мартин нащупал ошейник и притянул пса поближе к себе:

– Ш-ш-ш, Дик, спокойно. Я знаю, что происходит. Слушай, мы уходим отсюда.

Мартин медленно, опершись на трость, встал со скамейки и шагнул к центру тропинки. Все в нем дрожало, как стрелка компаса. Дик занял свое обычное место у правой ноги хозяина. Сейчас, однако, он испытывал некоторое беспокойство. Его основательно занимал тот сомнительный тип, что вел себя как-то странно. А хозяин почему-то велел замолчать. Впрочем, Дик был очень воспитанным псом – ему никогда не нужно было дважды повторять приказ.

Они медленно прошли десяток метров – ничего не случилось. Возможно, Мартину устроили засаду, или установили слежку? Важно было это узнать. И единственный способ – сохранять спокойствие: они наверняка выдадут себя сами. Собственные шаги Мартина и постукивание деревяшки заглушали все остальные звуки. Преследуют ли его? Он резко остановился и наклонился, как будто завязывая шнурок. Дик застыл рядом. Оба прислушались.

Как будто мелкие камешки царапнули подошву ботинка. Звук это был таким тихим, что его не услышал, конечно, и сам шагающий, и только слепой с его обостренным восприятием звуков был способен его даже не услышать, а скорее почувствовать.

Итак, человек шел по аллее, причем шел за ними. Сомнений у Мартина больше не оставалось. Преследователь остановился и ждал, что они будут делать дальше. Мартина пробрал мороз по коже. Сейчас он уже не боялся – ведь с ним был Дик. Просто непонятно, что от него нужно? Конечно, это был не вор. Мартин был в этом абсолютно уверен. Вор бы уже давно сделал все, что ему нужно, не дожидаясь, когда слепой выйдет в более оживленный район. Может быть, сумасшедший?

Мартин медленно тронулся к выходу, словно не догадываясь, что за ним следят.

– Не волнуйся, мой мальчик, – прошептал он псу. – Если нам удастся дойти до конца аллеи, опасаться будет нечего. Дальше он, скорее всего, не пойдет.

Они шли и шли по нескончаемым аллеям парка. Несколько раз Мартин останавливался, чтобы прислушаться. При этом он или поправлял ошейник Дика или поднимал якобы упавшую трость. Очевидно, лай собаки несколько напугал незнакомца, и теперь тот держался на приличном расстоянии. Дик перестал его замечать. Но Мартин непрерывно ощущал его присутствие. Незнакомец, конечно же, останавливался тоже, стараясь делать это одновременно со стариком, но успевал не всегда и чуткое ухо слепого улавливало последний шаг.

– Будь у меня твои глаза, или у тебя – мой голос, – вздохнул Мартин, обращаясь к своему верному спутнику.

Тем временем они подошли к выходу из парка. Все громче становился шум машин и все сильнее – запах бензина. Мартин почувствовал себя в безопасности. Они вышли на тротуар. Собака, как обычно, шла впереди.

– Слава Богу, удалось уйти, – прошептал Мартин. Лоб его был мокрым от пота.

Где же был сейчас их преследователь? Остался ли он у входа в парк, провожая их с сожалением глазами? Или повернул назад и скрылся в тени деревьев? А может быть, он собирается преследовать их до самого дома? Мартин вздрогнул при мысли о том, что может подвергнуть опасности внучку. Надо во что бы то ни стало разобраться в планах того, кто их преследовал.

Шум движения внезапно смолк, только моторы тихонько фырчали в ожидании зеленого света. Дик толкнул хозяина вперед. Слепой, переходя улицу, старался услышать позади себя шаги, но это не удалось. Никто не шел за ними. Они подошли к противоположному тротуару, загорелся красный свет. И тут кто-то быстро перебежал дорогу.

Два десятка четких, хорошо различимых шагов. Асфальт улицы – это не трава в парке, по нему нельзя идти бесшумно, и Мартин сумел расслышать каждый шаг. Ботинки незнакомца слегка позвякивали – наверное, на подошвах стояли металлические подковки. Кроме того, человек на одну ногу ступал сильнее. И наконец, Мартин успевал сосчитать до трех между каждыми двумя его шагами. Значит, у него длинные ноги. Мартин мог примерно оценить рост человека по этому своему счету: если он успевал сосчитать до двух, то идущий был человеком среднего роста, если до одного, это был, как правило, человек низкорослый. Теперь, даже если вокруг будет много людей, Мартин сумеет отличить своего преследователя. Он, конечно, дал маху, позволил себя вычислить. Всего несколько шагов. Он забыл или просто не подумал, что имеет дело со слепым, слух которого – единственный источник информации об окружающем мире.

Мартин и пес пошли дальше. Незнакомец не отставал. Раз, два, три; раз, два, три. Шаги раздавались гораздо ближе, чем в парке, примерно в десяти метрах. Иногда их перекрывал звук других шагов, но вскоре тонкий слух Мартина вылавливал их снова. Если старик вдруг останавливался, затихал и звук шагов: видимо, незнакомец, останавливался тоже.

Мартин даже не мог пожаловаться полицейскому, что кто-то его преследует. Ему бы сразу возразили:

– Ведь вы же слепой! Как вы можете понять, что кто-то за вами идет?

В лучшем случае, если попадется любезный постовой, то проводит до дома. А вот этого как раз Мартин и не хотел. Он не собирался показывать незнакомцу, где живет.

– Я ещё не сдался! – пробурчал он псу. – У меня даже есть некоторое преимущество. Я ведь знаю, что он меня преследует, а он не знает, что я это знаю. Мы пройдем с тобой через лавку дядюшки Саббатино. Там есть второй выход. Он увидит, как мы с тобой войдем туда, а как выйдем, не заметит.

Чтобы пройти к Саббатино, следовало повернуть на третью от парка улицу. Мартин это знал, но как сообщить Дику? Дик всегда вел его домой самой короткой дорогой. И преследователь, конечно, поймет, что что-то не так, если увидит, что хозяин идет одной дорогой, а собака другой.

Мартин повернул налево. Дик сразу же оказался перед ним, как бы запрещая хозяину идти дальше.

– Перестань! Он увидит тебя, – нежно сказал Мартин псу. – Саббатино, Саббатино, Дик. Понимаешь?

Пес, конечно же, знал, кто такой Саббатино, но не в обычаях хозяина было заходить к нему по дороге домой. К Саббатино они всегда шли из дома. И Дик, решив, что Мартин просто потерял ориентацию, не двигался. Как же ему объяснить, что за ними следят?

Вдруг Мартин вспомнил фразу, которую Селия всегда произносила, заканчивая делать покупки:

– И обрезки для Дика.

Он произнес её, и собака послушалась, разрешив хозяину повернуть не к дому, а к лавке Саббатино. Мартин перестал слышать шаги. "– Наверное, остановился на углу и следит за нами", – подумал он.

Но вскоре шаги послышались снова. Раз, два, три; раз, два, три.

Запах апельсинов дал понять Мартину, что они пришли. Собака подтолкнула старика в сторону крыльца. Поднявшись на него, Мартин позвонил в звонок, и громкий голос с заметным итальянским акцентом их приветствовал:

– Привет, Мартин! Что желаете приобрести?

– Да я зашел просто так, поздороваться, – сказал слепой, не желая выдавать себя. Ему не хотелось вводить Саббатино в курс дела: итальянец тут же начал бы убеждать его, что ему все показалось. Зрячие люди всегда считают себя более проницательными.

Он постоял немного у прилавка. Совсем недолго, только для того, чтобы преследователь мог убедиться, что они зашли внутрь. Теперь он станет их ждать!

– Посмотрите, пожалуйста, с улицы никто не собирается сюда зайти? – спросил Мартин хозяина лавки.

– Нет, никого нет, – удивленно ответил Саббатино.

– Вы уверены? Посмотрите получше.

– Абсолютно никого.

– Тогда отведите меня к вашему черному ходу. Я хотел бы выйти оттуда.

– В чем дело, Мартин? У вас появились враги? – в голосе торговца звучало неподдельное беспокойство.

– Нет, – ответил Мартин, – никаких, слава Богу, врагов. Просто надоело, замучили своими расспросами. Кто-нибудь смотрит на нас?

– Не знаю. Отсюда не видно улицы. Она закрыта коробками на прилавке.

– Отлично, – кивнул Мартин. – Если минут через десять-пятнадцать кто-нибудь спросит про меня, ничего не говорите. Сделайте даже вид, что не понимаете, о ком идет речь.

Дверь лавки закрылась за ними, и Дик повел хозяина вдоль узкого переулка, выходившего на другую улицу. С той они свернули на свою, оказавшись чуть выше своего дома. Обычно они приходили с другой стороны. Мартин остановился и прислушался. Ставший уже привычным ритм "раз-два-три" не был слышен.

– Удалось! – воскликнул Мартин. – Теперь скорее домой!

И они почти побежали в сторону дома. Около крыльца пес резко преградил хозяину дорогу, чуть не сбив того с ног.

Только оказавшись в родных стенах, Мартин почувствовал себя в безопасности.

– Не знаю, что все это значит, – признался он псу, – но мне не очень нравится. Пожалуй, стоит денька два-три посидеть дома.

Он перевел дух и стал подниматься по лестнице. Селия была уже дома.

– И что же с вами случилось? – упрекнула она деда. – Ты никогда ещё не приходил так поздно. Я уже стала волноваться. Пожалуйста, больше так не делай.

Мартин решил ничего не говорить внучке об их таинственном преследователе. Это могло только напугать её. Он совсем не хотел прибавлять ей забот – жизнь и так не легка. К тому же сейчас он чувствовал себя в безопасности и даже на миг подумал, что ему все могло показаться. Зачем снова все вспоминать?

– Мы слегка засиделись, – виновато пробормотал он.

– Ну, ладно, садитесь. Ужин будет готов через полчаса.

За ужином Мартин, вопреки обыкновению, не произнес ни слова. Он старался найти объяснение поведению незнакомца. Почему тот незаметно приблизился к ним в парке и шел за ними по улице? Наверняка, хотел выяснить, где они живут. Но зачем? У Мартина не было врагов. Правда, иногда он рассказывал, что у него есть накопления. Может быть, за этими деньгами и охотился незнакомец?

Чем больше Мартин думал, тем меньше нормальных идей приходило ему в голову. В конце концов, Селия заметила его необычное молчание:

– Тебя что-то беспокоит, дедушка? Ты все время молчишь.

– Нет, ничего. Просто думаю.

Дика же ничто не волновало, он спокойно лежал на полу и грыз кость. И вдруг собака насторожилась.

– Что случилось? – спросил Мартин. – Почему Дик перестал грызть кость?

– Должно быть, услышал кого-то на лестнице, – спокойно ответила Селия. – Кто-то из соседей пришел.

Мартин наклонился и погладил Дика по голове. Уши пса были тревожно подняты и подрагивали. Дик бросил кость и настороженно смотрел в сторону двери. Оттуда, однако, ничего не было слышно. Даже тонкий слух Мартина не мог ничего уловить. Должно быть, собака почувствовала что-то такое, что не могли ощутить люди.

Мартин медленно положил вилку на стол. Его словно ударили по голове. Конечно, это был ОН. ОН нашел их дом, несмотря на все их старания.

Пес глухо зарычал, обнажив клыки. Нет, он не принялся снова за свою кость – он внимательно смотрел в сторону двери.