Текст книги "Внутренний кот"

Уильям Берроуз
Внутренний кот

4 мая 1985. Собираю вещи перед короткой поездкой в Нью-Йорк, чтобы обсудить кошачью книгу с Брайоном. В передней, где обитают кошки, трехцветка Джейн кормит одного черного котенка. Беру чемодан. По весу тяжеловат. Заглядываю внутрь – там ее остальные четверо.

– Позаботься о моих детях. Возьми их с собой, куда бы ни поехал.

Выбираю кошачий корм в зоомагазине при универмаге «Диллонс» и знакомлюсь со старушкой. Похоже, ее кошки отказываются от любого корма, в котором есть рыба.

– А вот мои, – говорю я, – полная противоположность. Они предпочитают рыбные консервы – «Обед с лососем», например, или «Ужин с морепродуктами».

– Хм, – отвечает она. – Та еще у вас компания.

А что ей делать со своей компанией, если нет «Диллонс» и нет зоомагазина? Что делать мне? Мне было бы просто невыносимо смотреть, как мои малыши голодают.

Размышляя про раннее отрочество, вспоминаю частое ощущение: я прижимаю к груди какое-то существо. Существо довольно маленькое, размером с кошку. Это не человеческий ребенок и не животное. Не совсем. Оно отчасти человек, отчасти что-то еще. Помню одного такого в доме на Прайс-роуд. Мне лет двенадцать или тринадцать. Интересно, что же это было… белка?.. не совсем. Я не могу разглядеть его отчетливо. Не знаю, что ему нужно. Но знаю, что доверяет оно мне абсолютно.

Гораздо позднее мне довелось узнать, что мне отвели роль Хранителя: создать и вскормить существо, которое отчасти кошка, отчасти человек, а отчасти нечто, пока не подвластное воображению, но оно может родиться от союза, которого не было уже миллионы лет.

В последние годы я стал преданным кошатником, и существо теперь ясно распознаваемо как дух кошки – Знакомец. Разумеется, в нем есть что-то от кошки, но и от других зверей тоже: от летучей собаки, от галаго, от лемура с огромными желтыми глазами, который живет на деревьях и беспомощен на земле, от лемуров кошачьего и мышиного, от соболя, енота, норки, выдры, скунса и песчаной лисы.

Пятнадцать лет назад мне приснилось, что на удочку с крючком я поймал белую кошку. По какой-то причине я собирался бросить ее назад, но она, жалобно мяукая, об меня потерлась.

С тех пор как я взял к себе Руски, кошачьи сны приходят яркие и частые. Например, снится, что в кровать ко мне запрыгнул Руски. Конечно, иногда это случается, да и Флетч частый гость: запрыгивает на кровать и умащивается у меня, мурлыча так громко, что мешает спать.

Страна мертвых… вонь варящихся нечистот, коксового газа и горящего пластика… нефтяные пятна… американские горки и прочие аттракционы заросли плющом и буйными сорняками. Я не могу найти Руски. Я зову его… «Руски! Руски! Руски!»

Глубокая печаль, дурное предчувствие.

«Не надо было его сюда привозить!»

Я просыпаюсь, по лицу у меня текут слезы.

Прошлой ночью ко мне приходил сно-кот с очень длинной шеей и тельцем как у человеческого эмбриона, серым и прозрачным. Я его обнял, прижал к себе. Я не знал, что ему нужно и как за ним ухаживать.

Много лет назад был еще сон про человеческого ребенка с глазами на стебельках. Младенчик совсем маленький, но умеет ходить и говорить. «Разве я тебе не нужен?» И опять же я не знал, как растить ребенка. Но я посвятил себя заботе о нем и защите любой ценой! Таково назначение Хранителя: лелеять гибридов и мутантов на хрупкой стадии их младенчества.

Все указывает на то, что впервые кошек приручили в Египте. Египтяне хранили зерно, привлекавшее грызунов, а те, в свою очередь, привлекали кошек. (Никаких свидетельств того, что то же имело место у майя, хотя из тех краев родом несколько видов диких кошек.) Сомневаюсь, что это верно. И, уж конечно, этим не исчерпывается. Хорьки, собаки и змеи гораздо успешнее справляются с проблемой грызунов. Моя гипотеза: кошки начинали как психоспутники, знакомцы и от этого своего назначения никогда не отступали.

Собаки начинали часовыми. На ферме и в деревне до сих пор их главное назначение – поднимать шум, а еще охотиться и охранять, вот почему они ненавидят кошек.

«Посмотрите, какую службу мы несем, сколько услуг мы оказываем, а кошки только бездельничают и мурчат. Что, крысоловки? Да кошке полчаса надо, чтобы мышь убить. Кошки только и делают, что мурлычат и отвлекают внимание Хозяина от моей честной, натруженной рабочей морды. А хуже всего, у них нет понятия, что правильно, а что нет».

Кот службу не несет и услуг не предлагает. Кот предлагает себя самого. Конечно, он хочет заботы и крова. Любовь просто так не купишь. Как все чистые создания, кошки практичны. Чтобы понять древний вопрос, перенесите его в настоящее. Моя встреча с Руски и мое превращение в кошатника воссоздает отношения между первыми домашними кошками и их защитниками-людьми.

Подумайте, какое разнообразие в мире диких кошачьих: одни – размером с домашнюю кошку, другие – значительно больше, третьи – значительно меньше, во взрослом возрасте не больше трехмесячного домашнего котенка. Из этих пород многие ни в каком возрасте не поддаются приручению – так неукротим их кошачий дух.

Но терпение, упорство и скрещивание… Двухфунтовые безволосые кошки, гибкие, как хорьки, невероятно изящные, на длинных тонких лапах, с зубами-иглами, огромными ушами и глазами, как ярчайший янтарь. Это лишь одна из экзотических пород, за которые на кошачьем рынке платят умопомрачительную цену. Кошки-летяги и кошки-крыланы. Кот – голубой электрик, от которого исходит слабый запах озона. Водный кот с перепончатыми лапами (он выныривает с красногорлым лососем в зубах). Изящные, худые, легкокостные болотные кошки с огромными плоскими лапами – они с невероятной стремительностью способны скользить по зыбучему песку и илу… Крошечные лемурные кошки с огромными глазами. Ало-оранжево-зеленый кот с чешуйчатой кожей, длинной жилистой шеей и ядовитыми клыками – его яд сродни тому, что вырабатывает голубо-кольчатый осьминог: два шага и валитесь навзничь, через час вы труп. Скунсовые кошки, распыляющие смертельную взвесь, способную убить за считанные секунды, – как когти в сердце… и кошки с ядовитыми когтями, выбрасывающими яд из большой гланды в центре лапы.

И есть еще мои кошки, поглощенные ритуалом, которому тысячи лет: они безмятежно вылизываются после еды. По практичности своей они предпочитают, чтобы еду им приносили другие… во всяком случае, некоторые. Существует, наверное, раскол между теми, кто принял одомашнивание, и теми, кто нет.

С усталым вздохом назад в настоящее. Экзотических, прекрасных животных становится все меньше и меньше. Безволосая мексиканская кошка уже вымерла. Мелкие трехфунтовые дикие кошки, которых легко приручить, встречаются все реже, живут все дальше – горестные потерянные души, они все ждут человеческой руки, которая никогда не придет, хрупкие и печальные, как кораблик из палых листьев, запущенный ребенком в парковом пруду. Или фосфоресцирующие летучие мыши, вылетающие раз в семь лет, чтобы напоить воздух невероятным буйством ароматов… мелодичные, дальние крики крылокланов и шерстокрылов… дождевые леса Борнео и Южной Америки исчезают… чтобы уступить место чему?

Летний лагерь в Лос-Аламос, где позднее изготовили атомную бомбу и тут же сбросили ее на «желтую угрозу». Мальчики сидят на стволах и валунах, жуют какую-то снедь. У подножия холма ручей. Вожатый – южанин с лицом политикана. Он рассказывал нам у костра байки, отобранные из хлама Сакса Ромера[1]1
  Псевдоним англ. писателя Артура Генри Сарсфилда Уорда (1883–1959), наиболее известного циклом остросюжетных романов о докторе Фу Манчу. – Примеч. пер.


[Закрыть]: Восток – зло, Запад – добро.

Внезапно в круг впрыгнул барсук – не знаю, зачем он это сделал, – просто прыгнул. Игривый, дружелюбный и неопытный, как индейцы-ацтеки, которые принесли испанцам фрукты, а им за это отрубили руки. Вожатый бросился к рюкзаку, вытащил кольт сорок пятого калибра и начал палить по барсуку, с каждым выстрелом мажа на шесть футов. Наконец он прицелился на три дюйма от бока барсука и спустил курок. На сей раз барсук покатился по склону в ручей. Я еще вижу пораженного зверька, его печальную, уменьшающуюся мордочку, как он катится по склону, истекает кровью, умирает.

– Когда видите зверя, его надо убить, верно? Он же мог укусить кого-то из мальчиков.

Барсук хотел только повозиться и поиграть, а получил пулю из сорок пятого правительственного выпуска. Только вдумайтесь. Вчувствуйтесь. И спросите себя, чья жизнь ценнее? Барсука или этого злобного белого отребья?

Как говорит Брайон Джайсин: «Человек – это неудавшийся зверь!»

Очерк по телику про йети. Вроде в северо-западных Аллеганах кто-то видел и следы, и его самого. Интервью с местными жителями. Вот трехсотфунтовая тетка-снобка:

– Что, на ваш взгляд, следует сделать с этими существами, если их найдут?

На ее безобразное лицо ложится темная тень, глаза горят убежденностью:

– Перебить всех до единого! Они могут кого-нибудь поранить!

Когда мне было четыре года, у меня было видение в Форест-парке, в Сент-Луисе. Мой брат шел впереди с духовым ружьем. Я тащился сзади и увидел маленького зеленого оленя ростом, наверное, с кошку. Увидел в предвечернем солнце ясно и отчетливо, словно бы через телескоп.

Когда я позднее изучал антропологию в Гарварде, то узнал, что это было видение тотемного животного, и понял, что никогда не смогу убить оленя. А еще позднее в ходе киноэкспериментов с Энтони Бэлчем в Лондоне я начал различать странное марево, в котором парил зеленый олень, – так бывает с неподвижным объектом, когда пленку крутят на замедленной скорости. Старый трюк фотографов.

Еще видение приблизительно из тех же лет: лежу без сна на рассвете в мансарде и вижу, как в моем домике из кубиков играют серые человечки. Они двигаются очень быстро, как в ускоренном фильме 1920 года… ф-рр!.. и все пропали. Только пустой домик в сером предутреннем свете. В этом эпизоде неподвижен я – застывший свидетель.

И это марево, эту магическую среду стирают бульдозеры. Нет больше зеленых олешек в Форест-парке. Ангелы покидают альковы повсюду, среда, в которой могут существовать единороги, йети и зеленые олени, истончается, как дождевые леса и твари земные, которые в них живут и дышат. По мере того, как валятся деревья, чтобы уступить место мотелям, «хилтонам» и «макдоналдсам», умирает сама магическая вселенная.

В 1982 году я поселился в каменном фермерском доме в пяти милях от Лоуренса. Дом осовременили, оснастив ванной, газовым обогревателем и кондиционером. Современно и удобно. Была долгая, холодная зима. Когда наступила весна, я иногда улавливал мельком серую кошачью тень и начал выставлять еду, которая исчезала, но я так и не смог подобраться к серому зверьку.

Впервые я ясно увидел Руски некоторое время спустя. Я возвращался с Биллом Ричем из амбара, куда мы ходили пострелять, и Билл указал куда-то.

– Смотри, совсем молодой кот.

Гибкая, серая, но показавшаяся почти пурпурной тень метнулась с задней веранды. Ему было месяцев шесть, серо-голубой кот с зелеными глазами… Руски.

Был апрельский вечер, незадолго до темноты. Я вышел на заднюю веранду. На дальнем ее конце сидел первый серый кот, а рядом с ним – большой белый, которого я никогда не видел раньше. Так вот, белый кот подошел ко мне, стал тереться о стол – медленно, нерешительно. Наконец он перевернулся на спину у моих ног, замурчал. Очевидно, серый привел его, чтобы завязать знакомство.

Я решил, что белый слишком навязчив, и не пустил его в дом. Однако на третий вечер он вернулся, и тогда я его впустил.

3 мая 1982 года. Белый кот свел бы меня с ума, если бы мне пришлось жить с ним в одной квартире, где он путался бы у меня под ногами, терся об меня, катался передо мной на спине, прыгал на стол, чтобы бить лапой по клавишам пишущей машинки. Он на телевизоре, он на разделочной доске, он в раковине, он трогает телефон.

Прислоняюсь со стаканом к буфету. Я думал, он на улице, как вдруг он запрыгивает на раковину и лезет мордой мне в лицо. Наконец я выставляю его вон и закрываю дверь… Как арапчонка, который знает, что нашалил, что рано или поздно ты его выставишь. Он уходит без суматохи, растворяется среди сгущающихся сумерек переулка и – фрр! – уже исчез, оставив меня со смутным сознанием вины.

Не помню точно, когда Руски впервые переступил порог моего дома. Помню, я сидел в кресле у камина, дверь была открыта, он тут видел меня с пятидесяти ярдов, прибежал и с мявом, какого я никогда прежде не слышал ни от одной кошки, запрыгнул мне на колени, стал ласкаться и мурчать, трогать лапками меня за лицо, рассказывая, как хочет быть моим котом.

Но я его не расслышал.

В Стоун-хаусе, как я назвал мою ферму, родились трое котят. Матерью была маленькая черно-белая кошка. Отцом – по всей очевидности, большой белый. Один котенок был альбиносом. Остальные двое – по большей части белые, если не считать хвостов и лап, которые были буро-черными. Большой серый кот приглядывал за котятами, как за собственными. Он был серым, как Руски, только с белой грудкой и животом. Я назвал его Горацио. Он был благородным, мужественным котом и характер имел сильный и нежный.

Руски мелких кошек ненавидел. Это ведь он был тут милым маленьким котиком, а они – вторженцы. Единственный раз я шлепнул Руски за то, что он напал на одного из котят, и я видел, как мать выгоняла его из амбара, когда там были котята. А еще Руски до ужаса боялся Горацио. Однажды вечером на задней веранде Горацио подошел к Руски. (Тогда он еще не был Руски. Я еще не знал, что эта порода называется русская голубая. Я звал его Дымок.) Он подошел небрежно, но решительно, и напрыгнул на Дымка, который улизнул под стол.

Я не раз замечал, что в кошачьих драках нападающий почти всегда выходит победителем. Если коту в драке достается, он, не мешкая, сбежит, а вот пес может драться до дурацкой собачьей смерти. Как говорил мой старый инструктор по джиу-джитсу: «Если прием не удался, лучше бежать».

8 мая 1982 года. Сегодня кошка добыла совсем юного кролика. Я выглянул в венецианское окно и увидел, как она тащит его под веранду. Джеймс пришел в ужас. Позднее она сидела на веранде, с очень довольным видом облизывая от крови лапы. Я не слишком люблю кроликов. Они совсем не симпатичные, даже когда маленькие. Они только и делают, что совершают дурацкие гальванические попытки вырваться у тебя из рук, а взрослые способны премерзко покусать. Я пробовал достать останки прежде, чем они дадут о себе знать и провоняют всю веранду. Но с доступного конца я ничего не увидел, а лезть под нее не намеревался.

9 мая 1982 года. Утром я нашел, что осталось от кролика, которого она убила… На разбросанные по веранде клочки меха и обглоданные косточки слетелись мухи. Котята и впрямь разорвали его на части и съели. К своей роли охотницы, которая приносит мясо детям, она относится очень искренне. Котята резвятся, охотятся на кузнечиков. Они едят, спят и играют.

Под венецианским окном – изогнутый прудик. Я его вычистил и запустил туда больших золотых рыбок, которых купил в магазине для рыбаков. Кошки вечно стараются поймать какую-нибудь, но без успеха. Однажды большой белый прыгнул через прудик за лягушкой. Лягушка нырнула, а кот плюхнулся в воду. Он вечно во что-нибудь вляпывается.

3 июня 1982 года. Возможно, мне стоит написать живенькую книжонку из разряда «Как я ремонтировал загородный дом»… Первый год в саду… глава про белого кота, которого укусила за зад собака, и про серого кота… такого красивого зверька. Мы его зовем Дымок, или Смоуки[2]2
  Смоуки в переводе с английского – дымчатый.


[Закрыть] – в честь полковника Смоуки из «Агента по наркотикам» Мориса Эльбрана, которого «Эйс» издал в одном томе с «Торчком»[3]3
  Произведение известно также под названием «Джанки».


[Закрыть]…

Так вот, Дымок становится истинной докукой, вечно ко мне ластится, лезет мордой мне в лицо, трется головой о руку, путается под ногами, тащится за мной, когда я иду пострелять. Почти жуть наводит. Надо будет поискать Дымку хороший дом.

Перечитывая эти заметки, по сути дневник моей жизни в Стоун-хаусе, я в совершеннейшем ужасе. Сколько раз, оглядываясь на прожитый год, приходится восклицать: «Господи, неужели это я?» Отсюда я кажусь почти омерзительной карикатурой на человека, который сам по себе омерзителен… Жеманный, самодовольный, бессердечный… «которого укусила за зад собака», «оставив меня со смутным сознанием вины…» «Как арапчонок, который знает, что нашалил»… заносчивый тон престарелой английской королевы… «Надо будет поискать Дымку хороший дом».

Белый кот символизирует серебристую луну, заглядывающую в углы и расчищающую небо перед грядущим днем. Белый кот – «очиститель» или «животное, которое себя очищает», в санскрите для него есть слово «margaras», что означает «охотник, который идет по следу; дознаватель; следопыт». Белый кот – охотник и убийца, чей путь освещен серебристой луной. Все темные, потайные места и существа разоблачены в ее мягком, неумолимом свете. Белого кота тебе не стряхнуть, потому что белый кот – это ты. Ты не можешь спрятаться от твоего белого кота, потому что белый кот прячется с тобой.

Для меня белый кот – посланник, вызывающий меня взглянуть в лицо ужасу термоядерного опустошения (какое видится из зоомагазина в «Диллонс»): я с ружьем гоняюсь за кошками по разоренному дому. Картина наполнила меня отчаянием и железной решимостью не допустить подобное преступление. Нам нужно чудо. Как? Детали отставим Джо…

Джо ставит переноску на стол в конференц-зале. Осторожно вынимает белого кота. Члены совета директоров лезут под стол с криками: «БЕЛЫЙ КОТ! БЕЛЫЙ КОТ!»

Нацистская инициация в высшие эшелоны СС подразумевала выкалывание глаз животному, которое испытуемый до того кормил и ласкал на протяжении месяца. Это упражнение было задумано с тем, чтобы устранить все следы разлагающей жалости и сформировать полноценного сверхчеловека. Тут задействован очень здравый магический постулат: адепт достигает сверхчеловеческого статуса, свершая некое преступное, отвратительное и недочеловеческое деяние. В Марокко колдуны обретают магическую силу, поедая собственные экскременты.

Но выковырять глаза Руски? Ха, громоздите посулы до радиоактивных небес. Какая выгода от того человеку? Я не мог бы обитать в теле, способном выколоть Руски глаза. Ну и кто получит тогда весь мир? Не я. Любая сделка, основанная на обмене качественных ценностей, как, например, любовь животного, на количественные, не просто бесчестна, но настолько проигрышна, насколько можно себе представить, да еще и глупа в придачу. Потому что ты-то ничего не получаешь. Ты продаешь самого себя.

«Ну и как тебе прекрасное рыжеволосое молодое тело?» Да, Он-то всегда найдет неудачника вроде Фауста, готового продать душу за пристяжной член. Хочешь подросткового секса, придется платить подростковыми страхом, стыдом и растерянностью. Нельзя просто перейти к десерту, дорогуша.

Помню тот единственный раз, когда я шлепнул Руски за то, что он напал на котенка. Взгляд, которым он меня наградил, взгляд, исполненный потрясения и обиды, был сродни тому, какой я увидел у моего амиго Кики. Я был капризным со сна. Он вошел и начал меня тормошить, и в конечном итоге я дал ему оплеуху. В обоих случаях пришлось мириться. Руски исчез, но я знал, где его искать. Я пошел в амбар, нашел его и принес домой. Кики просто сидел, в углу глаза – слезинка. Я извинился, и со временем он успокоился.

Большой белый стал первым домашним котом, и они с Руски спали на одном диване в братской гармонии. Однажды большой белый вернулся со страшной раной, очевидно, нанесенной собакой. Клыки располосовали кожу по обеим сторонам копчика, когда он убегал, но он сумел улизнуть или залезть на дерево. Сейчас я виню себя, что не повез его к ветеринару. Я только втер какую-то мазь с пенициллином, и он, казалось, пошел на поправку. Потом он вдруг пропал, и больше его не видели.

Машина? Собака? Койот? Может, другой дом?

– Думаю, он мертв, Билл, – сказал Джеймс.

В любых отношениях есть критические моменты, поворотные точки. Я уезжал на десять дней в Наропу. В мое отсутствие Билл Рич каждый день приезжал кормить кошек.

Я вернулся. Перед сумерками на задней веранде я вижу Руски, он уходит. Потом он переворачивается на бок, осторожно, не вполне уверенно. Подхватываю его на руки и сажусь на край веранды. Отчетливое мгновение узнавания, он начинает мявкать, мурчать и ластиться. В этот момент я наконец понимаю, что он мой кот, и решаю забрать его с собой, когда истечет срок моей аренды Стоун-хауса.

Однажды в Стоун-хаусе, еще до того, как кто-то из кошек поселился в доме, я стрелял в амбаре и вдруг, подняв глаза, увидел на поленнице за моей мишенью маленького белого котенка. Убрав пистолет в кобуру, я медленно подхожу и теперь вижу на поленнице еще и маму-кошку, а вокруг нее трех котят. Она плавно скользит ко мне и кладет голову мне в руку.

– Вижу, ты хороший человек, шериф. Позаботься обо мне и моих детях.

Это было очень трогательно, такая простота жеста. В нем – тысячелетия кошек и их котят. «Вот мое творение… все, что я могу… все, что я должна…»

Для тех из вас, кто не жил за городом (я имею в виду на настоящей ферме, а не в хэмптонах), пара слов про амбарных кошек. На большинстве ферм есть амбарные кошки, чтобы держать под контролем поголовье крыс и мышей. Их кормят по минимуму – снятым молоком и объедками со стола. Иначе они не будут охотиться. Разумеется, часто случается, что амбарная кошка становится домашней. И именно этого хочет каждая амбарная, каждая уличная кошка. Такая отчаянная попытка завоевать благодетеля-человека кажется мне глубоко трогательной.

Интересно, не оставляют ли собаки и кошки метки, как бомжи:

ОСТОРОЖНО, СОБАКА.

ДЕРЖИСЬ ПОДАЛЬШЕ ОТ ЭТОГО МЕСТА. СТАРЫЙ ПСИХ С РУЖЬЕМ.

ХОРОШИЕ ПОДАЧКИ.

И звездочки как «Путеводитель Мишлен»:

КОРМЕЖКА, ОДЕЖДА, ДЕНЬГИ И КУРЕВО. ПРИНЦ.

ЖРАЧКА И ВЫПИВКА. КОРОЛЬ.

Я заметил, что бездомные собаки в окрестностях Стоун-хауса не появляются:

ЧЕРТОВ КОШКИН ДОМ

Срок моей аренды Стоун-хауса подходил к концу, и я купил дом в Восточном Лоуренсе. Расположенный посреди акра лесистого участка на тихой улице, он идеально подходил для кошек. За месяц до переезда большой белый пропал. Иначе я взял бы его с собой, ведь они с Руски сосуществовали в полнейшей гармонии. Мне было жаль оставлять Горацио, но он не ужился бы с Руски, к тому же кошка и котята в нем нуждались. Новый жилец Роберт Судлоу, известный художник из Канзаса, пообещал присматривать за остающимися.

Заметки из начала 1984 года: моя связь с Руски – основной фактор в моей жизни. Когда бы я ни уехал, кто-то, кого Руски знает и кому доверяет, должен жить в доме, чтобы заботиться о нем и звонить ветеринару, если что не так. Я оплачу все издержки.

Когда Руски попал в больницу с воспалением легких, я звонил каждые несколько часов. Помню, один раз повисла долгая пауза, а потом голос врача:

– Мне очень жаль, мистер Берроуз…

Горе и опустошение сомкнулись вокруг меня. Но он лишь извинялся, что мне пришлось ждать…

– Руски идет на поправку… Температура падает… Думаю, он выкарабкается…

И бурная радость на следующее утро, когда:

– Температура почти нормальная. Еще день, и можете его забирать.

ПОТЕРЯЛСЯ ЭД.

ЛЮБИМЫЙ КОТ-АЛЬБИНОС.

СОВЕРШЕННО БЕЛЫЙ.

ГЛАЗА БЕЛЫЕ С РОЗОВАТЫМ.

В ОШЕЙНИКЕ ОТ БЛОХ.

ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ.

ЗВОНИТЬ 841-3905

Я скучаю по Эду больше из-за его шкодностей, чем из-за ласки. Вчера я покупал кошачью еду. (Эда нет уже сутки. Нет, скорее сорок восемь часов. Мы вернулись из Парижа в пятницу тринадцатого, а он ускользнул из дома всего за несколько часов до того.) Раньше я ставил банки с кошачьими консервами на подоконник над раковиной, и Эд забирался туда и сталкивал банки в раковину. Меня будил жуткий грохот. Что ты теперь натворил, Эд? Разбитая тарелка, стакан, сброшенный на пол и разлетевшийся вдребезги… Поэтому я начал ставить банки на шкаф, куда он не мог добраться. Теперь, вынимая консервы из сумки, я смотрю на подоконник и думаю: «Ну вот, можно снова ставить банки туда». И в это мгновение испытываю острый укол утраты, утраты любимого присутствия, пусть даже маленького… Слабый мяв, какой он издавал, когда я уносил его, чтобы он не приставал к Руски… Укол утраты, потери моей белой обезьянки (я так его звал). Он вечно во все лез. Стоило открыть ящик для кухонных приборов, и он тут же оказывался там. Где он теперь? Я поставил банки назад на подоконник, все еще надеясь, что он вернется и их свернет. И последние две ночи не гасил свет на веранде.

Помню, как впервые увидел Эда. Джеймс указал под заднюю веранду:

– Смотри, там крошечный белый котенок.

Он попытался схватить котенка, чтобы отнести его в дом, но тот пискнул и заплюхал через прудик. Позднее, когда я кормил трех котят, Эд стал покладистее и мурчал у меня на коленях, пока я его гладил. Когда мы уезжали из Стоун-хауса, Джеймс с Айрой забрали его в свою квартиру на Луизиана-стрит. Он вырос домашним котом, без контакта с внешним миром. Потом переехал сюда, в мой дом. Он не ладил с Руски, и мы стали подумывать отдать Эда Филу Хейингу или кому-то еще. Мне очень не хотелось с ним расставаться, я все надеялся, что он приспособится к Руски. Он явно тосковал по общению с другими кошками. Он вылизывал Руски морду.

Пустая миска Эда… Он всегда кормился в передней. Из маленькой миски.

Маленькая белая миска Эда с зеленой каемкой, с кусочками присохшей еды по бокам все еще там, на полке.

Египтяне древности надевали траур по смерти кошки и сбривали себе брови. И почему бы утрате кошки не быть столь же острой и болезненной, как любая другая? Маленькие смерти самые печальные, печальные, как смерти обезьянок.

Тоби Тайлер укачивает на руках умирающую обезьянку.

Старый фермер стоит у недостроенной стены.

Картинки – гравюры в старых книгах.

Книги рассыпаются в пыль.

9 августа 1984 года, четверг. Мои отношения с кошками уберегли меня от смертельного, всепроникающего невежества. Когда амбарный кот находит человека-благодетеля, который возвысит его до статуса домашнего, то обычно перебарщивает единственным доступным ему способом: мурлычет и ластится, трется и перекатывается на спину, чтобы привлечь к себе внимание. Сейчас мне это кажется крайне трогательным – даже странно, как это раньше я мог считать такие жесты навязчивыми? Все отношения основываются на обмене, и каждая услуга имеет свою цену. Когда кот уверен в своем положении, как Руски сейчас, он становится менее показушным – как и следует.

Помню белого кота в Танжере в доме № 4 по переулку Лараши, первого, кто пробрался в дом… Он пропал. И прекрасного белого кота на красной глиняной стене на закате: он озирал Маракеш. И белого кота в Алжире через реку от Нового Орлеана. Помню слабое жалобное мяу в сумерках. Тот кот был очень болен, лежал под кухонным столом. Он умер ночью.

Следующим утром за завтраком (яйца сварены как надо?) я задвинул ногу под стол, а кот был холодным и твердым. Я пошел к Джоан и произнес ей по буквам, чтобы не травмировать детей:

– Белый кот У-М-Е-Р.

А Джули пусто посмотрела на мертвого кота и сказала:

– Вынеси его, он воняет.

Коктейльная хохма для страницы в «Нью-Йоркер». Уже не смешная… с мусором выбросили тощую бездомную кошку. Белый кот в Мехико-сити: я шлепнул его по морде книгой. Так и вижу, как он бежит через комнату прятаться под продавленное кресло. Так и слышу, как в ушах у кота звенит от удара. Я в буквальном смысле причинял боль себе и сам этого не знал.

Потом сон, в котором ребенок показывал мне кровоточащий пальчик, а я возмущенно вопросил, кто это сделал. Ребенок поманил меня в темную комнату и указал на меня окровавленным пальцем, и я проснулся с криком: «Нет! Нет! Нет!»

Сомневаюсь, что кто-то способен написать стопроцентно честную автобиографию. Уверен, никто бы не вынес ее читать: «Мое прошлое было рекой зла».

Контакт с животными способен изменить то, что Кастанеда называл «точками скопления». Как материнская любовь. Это обслюнявил Голливуд. Энди Харди опускается на колени у постели матери. Что тут дурного? Нормальный американский парнишка молится за маму. Что тут дурного?

– А я тебе скажу, Б. Дж. Это дерьмо собачье. Слащавая тухлятина, которая сводит на нет любую правду.

Вот на льдине тюлениха с детенышем. Порывы ветра до тридцати миль в час, тридцать градусов ниже нуля[4]4
  Приблизительно –34° Цельсия – Примеч. пер.


[Закрыть]. Загляни в ее глаза, в косые, желтые, ярые, безумные, печальные и безнадежные. Последняя черта обреченной планеты. Ей не хватает места лечь, она не способна завернуться в жалкое тряпье вербального самовосхваления. Она просто на льдине со своим детенышем. Она подвигает пятисотфунтовую тушу, чтобы освободить сосок. Детенышу разорвал плечо какой-то взрослый самец. Детеныш, вероятно, не выживет. Им надо плыть в Данию, за полторы тысячи миль. Зачем? Тюлени не знают зачем. Они должны попасть в Данию. Им всем нужно в Данию.

Кто-то сказал, что кошки дальше остальных живых существ от человеческой модели. Это зависит от того, о какой породе людей идет речь и, разумеется, о какой породе кошек. Мне они в ряде случаев кажутся жутковато человеческими.

В 1963 году мы с Йэном Соммервиллем только-только поселились в доме № 4 по переулку Лараши в Танжере. Несколько кошек собрались у открытых дверей, шастали и скользили туда-сюда, но боялись подойти на расстояние вытянутой руки. Один белый подбирается ближе. Я протягиваю руку. Кот выгибает спину, топчется, урчит у меня под рукой, как делают кошки с тех пор, как был приручен первый кот.

Остальные рычат и мяучат в знак протеста:

– Мерз-сссс-кий подли-изза!

Август 1984 года. На пересечении Седьмой и Массачусетс Джеймс услышал громкое мяуканье, словно коту больно. Он пошел посмотреть, в чем дело, и на руки ему прыгнул маленький черный кот. Он принес его в дом, и когда я начал открывать банку кошачьих консервов, зверек запрыгнул прямо на буфет и бросился к банке. Он сожрал столько, что его раздуло как шар, накакал полный лоток, потом еще и на ковер. Я назвал его Флетч. Он – сплошь бахвальство и блеск, обаяние и обжорство, претворенные невинностью и красотой. Флетч – маленький черный найденыш, изящнейшее животное с блестящим черным мехом, узкой черной – как у выдры – головой, худощавый и гибкий, с зелеными глазами.

После двух дней в доме он запрыгнул мне в кровать и устроился под боком, мурча и трогая лапами меня за лицо. Он – некастрированный кот месяцев эдак шести, с пятнами белого на груди и животе.

Я продержал Флетча в доме пять дней из страха, что он убежит, и когда мы его выпустили, он сиганул на сорок метров на дерево. В сцене было что-то от «Карнавального вечера» Руссо: дымная луна, тинейджеры едят сахарную вату, огни на шоссе, взрывы цирковой музыки, и Флетч на высоте сорока футов и не может спуститься. Вызывать пожарных? Потом Руски залез на дерево и привел Флетча на землю.

Через год на том же дереве застрял сын Руски от трехцветки Джейн. Темнело. В свете фонарика я видел, что он сидит наверху, но он никак не спускался, поэтому я позвонил Уэйну Пропсту, который пообещал принести лестницу. Выхожу, свечу на дерево и вижу красный ошейник Флетча. И Флетч помогает спуститься котенку.