Книга: Медведь - Уильям Фолкнер

Читая следующий рассказ, то и дело встречам героев, знакомых с предыдущих. И каждый раз раскрываем для себя какие-то новые черты его характера.

При этом автор поднимает расовою проблему, здесь же есть и душевные терзания, и сочувствие, и детективная история... Думаю книга придется по вкусу читателям, которых интересует тема морали и нравственности.

Азарт охоты меня миновал. Переживания за зверей были сильнее. Маленькая надежда, что люди уйдут ни с чем, теплилась до конца. Хоть бы гончие сбились с пути, а ружья дали осечку. Иначе ведь быть не может. Не охотники же здесь хозяева. А Старый Бен - Медведь исполинских размеров, защита и опора всего вокруг. Но сила, упорство и численное превосходство взяли свое. Лес пал. Такая победа не принесла никому радости, ведь её сопровождало столько смертей.

Читала повесть в рамках игры новогоднего флешмоба 2020, спасибо Serpantina за совет. Мне понравилось. Знакомство с произведениями автора обязательно продолжу.

Фолкнер — это крепость, и крепость такая, которую не возьмешь силой. Нельзя просто «вознаградить» себя ним за час прилежной работы над крошащимися от старости твёрдыми знаками по дореволюционному гражданскому праву (отсканированные бинты мумии), нельзя читать его в перерыве между окрошкой и крокетом, нельзя читать его под телевизор, ахи соседей, занимающихся любовью, грохот кухонной артиллерии в кухне, когда глухой кот «скрытно», по его мнению, грызёт дыру в пакете с сухим кормом (белый пушистый хвост и черное колечко зада, остальное похоронено в дверных створках).

По-крайней мере, у меня не получается. Чтобы пройти в эту крепость, мне пришлось раствориться в ней, просочиться сквозь стены бестелесным существом, ничего не руша, ничего не стараясь понять, а только чувствовать, вдыхать слова, чтобы потом с закрытыми глазами видеть картинки. Вот холод, и жар, и крона деревьев над головой, живые теплые собаки с мокрыми носами, одна — мокрой от крови спиной, вот сапоги чернокожего прямо на уровне моего лица, а посмотреть вверх — его чёрная (дважды, потому что против солнечного света) фигура затмевает небо.

Мне бы не хотелось признаваться, что я вижу фильм: кажется, подобного рода ремарка всегда обесценивает книгу, но как тогда точнее описать ощущение «присутствия»? Причём не того, что получаешь после Пулмана, например (очень случайный «пример»), путешествуя на воздушном шаре с девочкой-подростком с фамилиаром на плече, а как бы молчаливого, привиденческого, но в разы более живого, чем у Филиппа; вмешиваться в происходящее не то, что не хочется, но невозможно, ведь для этого пришлось бы «ввинтиться» в мир образов (не хочется говорить «героев»: у Фолкнера они тоже своего рода привидения, из тех, которые живут во всех людях), мысля по-фолкнеровски. Мыслить же так невозможно, да и вредно для всех четырех полушарий, что есть в человеке.

Остаётся добавить, что я не читала автора систематически, хотя попытки были (и теперь моя мама — рыба), на данный момент застряла в нудной (как и все биографии) «Фолкнер» Грибанова (неудачное начало очередного «с понедельника берусь за классика»), но единственный метод, который нашла для себя, знакомясь с романами, — метод несопротивления. Рано или поздно у Фолкнера всякому слову найдётся своё объяснение. Поэтому, собственно, и нельзя читать его между окрошкой и крокетом — ты отключишься, выйдешь из Матрицы, потом же не сможешь связать А и Б.