Текст книги "Аллея кошмаров"

– Вот, держи. И ступай отсюда. Или ложись ко мне. В общем, реши уже, чего тебе больше хочется.

Зажав книгу в руке, Стэн выключил свет, ощупью пробрался к двери и осторожно приподнял щеколду. Желтый луч света из коридора упал на замызганные обои.

– Стэн… – послышался шепот с кровати.

– Что?

– Поцелуй подругу, пожелай ей спокойной ночи…

Он подошел к Зене, поцеловал ее в щеку и молча вышел, бесшумно закрыв дверь за собой.

Замок на двери его комнаты щелкнул, будто ружейный выстрел.

Стэн с опаской оглядел коридор, но никого не заметил.

В номере он торопливо разделся, ополоснул лицо под умывальником и лег на кровать, пристроив записную книжку Пита на голый живот.

Первые страницы были испещрены цифрами и короткими пояснениями.

«Эванспорт, 20 июля. Брошюры – 33 доллара. Выплаты: подсадным по 2 доллара каждому – всего 6 долларов. Подсадные: миссис Джером Гочкис, Леонард Кили, Джозайя Бус. Все в норме. Опытные. Бус похож на священника, с актерскими задатками. Спрятал кольцо в подкладку пиджака…»

Подсадными назывались помощники, которых набирали из местных. Стэн быстро перелистнул страницы. Еще расходы: «Отмазка от ОВ. Шериф Пеллет. 50 долларов». Очевидно, имелся в виду арест по обвинению в ворожбе.

Стэн чувствовал себя как Али-Баба в пещере с сокровищами сорока разбойников.

Он нетерпеливо заглянул в конец книжки. Заголовок на последней странице гласил: «Распространенные вопросы». Под ним был список с цифрами.

«Верен ли мне муж?» 56, 29, 18, 42.

«Выздоровеет ли мать?» 18, 3, 4, 12.

«Кто отравил нашу собаку?» 3, 2, 3, 0, 3.

Против этой строки была пометка: «Встречается не часто, но постоянно. На каждом представлении. Можно использовать для раскачки, холодным чтением».

Очевидно, цифры обозначали количество одинаковых вопросов на каждом представлении. Вопрос «Изменяет ли мне жена?» задавали в три раза реже, чем вопрос «Изменяет ли мне муж?».

– Болваны, – прошептал Стэн. – То ли стесняются спрашивать, то ли такие тупые, что не подозревают. Но узнать хочется всем до последнего. Чертовы лицемеры. Каждый спит и видит, как бы загулять на сторону, а всем остальным ни-ни.

Он перевернул страницу.

«Вопросы следуют привычной схеме. На каждый необычный вопрос приходится пятьдесят стандартных. Человеческая натура везде одинакова. У всех одни и те же печали. Одни и те же заботы. Человеком легко управлять, если выяснить, что его страшит. А это легко узнать, отвечая на вопросы. Представь, чего боятся люди, и сразу упирай на эти страхи. Здоровье. Богатство. Любовь. Переезды. Успех. Все боятся болезней, нищеты, скуки, разорения. Страх – ключ к человеческой натуре. Люди боятся…»

Стэн уставился на аляповатые обои, видя перед собой весь мир. Гик создается страхом. Гик боится трезвости и белой горячки. А что заставляет его пить? Страх. Выясни, чего боятся люди, и упирай на их страхи. В этом ключ. Ключ! Стэн это понял, когда Клем Хотли рассказал ему, как делают гиков. А Пит в своих записях это подтвердил.

Здоровье. Богатство. Любовь. Путешествия. Успех.

«…Вопросы, связанные с домашними раздорами, родственниками, детьми, любимыми животными. И так далее. Изредка попадаются умники, но от них легко избавиться. Интересная мысль: при ответах на вопросы использовать код. Надо составить список вопросов, обозначить их цифрами кода. Начинать ответ невнятно, уточняя по ходу дела. По лицу спрашивающего понятно, верно угадано или нет».

Следующие страницы занимал список вопросов. Ровно сотня. Первым стоял: «Изменяет ли мне муж?» Вторым – «Найду ли я работу?».

Фасад универмага «Айерс» розовел в лучах восходящего солнца. Стэн не обращал внимания на рассвет. Солнце поднималось выше и выше, шуршали шины по мостовой, город просыпался. Около десяти утра в дверь постучали. Стэн встряхнулся:

– Кто там?

– Вставай, соня! – раздался голос Зены. – Не залеживайся.

Стэн отпер дверь, впустил Зену в номер.

– А зачем тебе свет? – Она щелкнула выключателем, повернулась и увидела записную книжку. – О господи, ты так и не уснул?

Стэн потер глаза и сел на кровать.

– Назови цифру. Любую цифру, до сотни.

– Пятьдесят пять.

– Будет ли моя теща жить с нами?

Зена села рядом, пригладила ему волосы.

– Знаешь, малыш, по-моему, ты умеешь читать мысли.

Бродячий цирк повернул на юг; вдоль песчаных дорог выстроились шеренги сосен. В жарком летнем воздухе стрекотали цикады, белые люди выглядели изнуренными, на лицах проступало отчаяние, а на губах – табачные пятна.

Солнце поблескивало на сияющих темных лицах другого народа Юга. Эти в безмолвном изумлении смотрели, как в утренней дымке поднимаются цирковые шатры. В балагане «Десять в одном» эти люди всегда стояли с краю, будто за невидимой оградой. Стоило кому-нибудь из белых резко повернуться и задеть кого-нибудь из стоявших позади, с губ негра срывалось «простите», будто монетка, положенная на плечо.

Стэн никогда не бывал так далеко на Юге и отчего-то чувствовал себя неловко. Тайная ненависть миллионами червей ворочалась под каждым клочком этой мрачной, пропитанной кровью земли.

Стэна завораживала здешняя манера говорить. Он освоил ритм речи, выучил местные обороты и вставлял их в свое выступление. Он наконец-то понял, почему у цирковых такой странный тягучий выговор – смесь всех наречий на просторах страны. Для южан такая речь звучала на южный манер, для жителей Запада – по-западному. Голос земли, за тягучей медлительностью которого скрывался острый ум. Простецкая, грубоватая, мягкая речь.

Цирковые сменили темп. Зазывалы теперь говорили медленнее.

Зена снизила цену на гороскопы до десяти центов, но вместе с гороскопами продавала корень Иоанна Завоевателя – за пятнадцать центов. Клубок сухих корней якобы гарантировал удачу и успех, если носить его в мешочке на шее. Зена заказывала корни оптом, из Чикаго, у поставщика оккультных товаров.

Спрос на книги о фокусах почему-то пропал. У Зены было этому объяснение:

– Милый, местные понятия не имеют о престидижитации. Они думают, что ты настоящий волшебник и творишь чудеса. Тебе надо торговать чем-нибудь про приметы.

Стэн заказал гросс дешевеньких книжиц – «Толкование тысячи и одного сновидений» – и в подарок за покупку вручал «счастливую» монетку с оттиском Печати Любви из Седьмой книги Моисеевой, гарантировавшую приязнь окружающих и посрамление врагов. Он развлекал публику заученной болтовней. Научился перекатывать между пальцами сразу три монетки. Сверкающий денежный каскад завораживал лохов, и толкования сновидений разлетались, как горячие пирожки.

Заученный код пришелся как нельзя кстати, потому что местные либо не умели писать, либо стеснялись демонстрировать свою грамотность.

– Этой даме требуется незамедлительный ответ, – произнес Стэн заготовленную фразу, означавшую, что задан вопрос: «Как дела у моей дочери?»

Голос Зены теперь звучал по-южному тягуче:

– У меня создается впечатление, что она волнуется о близком человеке, от которого давно не было вестей. Верно? Кажется, это молодая женщина… Ваша дочь? Вы думаете о дочери. Ну конечно. И хотите знать, все ли у нее в порядке, счастлива ли она и скоро ли вы с ней увидитесь. Что ж, почти наверняка еще до конца месяца вам принесут от нее весточку…

Один вопрос задавали так часто, что Стэн придумал для него безмолвный код – простой кивок Зене. Впервые он так поступил, когда гибкий и сильный парень с ясными глазами, сверкавшими на привлекательном эбеновом лице, спросил: «Уеду ли я отсюда?»

Зена уловила сигнал.

– Здесь есть человек, который хочет знать, что с ним случится, и сразу вам скажу, я уверена, что ваше желание исполнится. Как мне видится, оно связано с переездом… Вы собираетесь куда-то уехать, верно? Что ж, дорога будет нелегкой, возможны некоторые затруднения… я вижу толпу… какие-то долгие расспросы. Но в конце концов ваше путешествие завершится, не так быстро, как вам хотелось бы, но все-таки завершится. И вас ждет работа. Хорошая, с приличным заработком. Где-то на севере, это совершенно точно.

Беспроигрышный ответ, подумал Стэн. Они все мечтают уехать на север. Снова и снова, все тот же темный переулок и далекий огонек. Стэна с детства преследовал такой сон: он бежит по темному переулку, с обеих сторон которого высятся заброшенные черные дома, а в самом конце переулка горит огонек, но кто-то крадется за спиной, подходит все ближе и ближе, едва не настигает, и Стэн в страхе просыпался, весь дрожа, так и не добравшись до огонька. Вот и у этих то же самое – переулок кошмаров. Север – не конец переулка. Огонек так и останется вдали. А страх будет неизменно следовать за ними по пятам. Все люди одинаковы, и белые, и негры. Гик и его бутылка, оттягивающая неизбежное приближение страха.

Даже в жаркий полдень страх дышит холодом в спину. От него ограждают объятья женщины, но ненадолго. Она засыпает, ты тоже погружаешься в сон и снова попадаешь в переулок кошмаров, где звучат шаги преследователя.

Все вокруг словно бы пропиталось сдерживаемой злобой, и Стэн завистливо поглядывал на рельефную мускулатуру Бруно Гертца. Не имело смысла тратить силы и время, чтобы достичь того же. Наверное, есть какой-то другой способ. Что-нибудь типа джиу-джитсу, где человеку нужны лишь ум и ловкость. На ярмарке диковин Аккермана – Цорбау пока еще не случилось ни единого хейруба, но мысль об этом червем вгрызалась Стэну в мозг. Как себя вести, если начнется побоище? Выдержит ли он?

А потом Мартин-мореход едва не устроил хейруб.

Случилось это в жаркий летний день. Ярмарку заполнили южане во всей своей красе: женщины с ввалившимися глазами, с малышами на руках и у подолов, мужчины с впалыми щеками, безмолвные, как покойники.

Клем Хотли взошел на помост, где Бруно обмахивал себя пальмовым листом.

– Подходите, уважаемые, обратите внимание на чудо всех времен и народов – Геркуло, самый сильный человек на свете.

Стэн вгляделся вглубь балагана. В углу, у клетушки гика, Мартин-мореход играл с двумя местными парнями в «силки». Кожаный ремень, сложенный вдвое, он свернул на торце бочонка гвоздей, потом сунул палец в одну из двух петель в центре и потянул конец ремня. Петля захлестнула палец. Тогда он предложил парням угадать на спор, какая из петель настоящая. Лохи согласились, парень выиграл, и Мартин вручил ему серебряный доллар.

Зена задернула полог на сцене, вышла из-за кулис, вытащила из-за лифа носовой платок и промокнула виски.

– Уф, ну и жара сегодня! – Проследив за взглядом Стэна, она добавила: – Зря Мартин это затеял. Хотли не любит здесь, на юге, лохов разводить. Поднимут бучу, как пить дать. Тому, кто не умеет зазывать публику, в балагане «Десять в одном» делать нечего. Мне, например, легко огрести гору денег, если давать частные сеансы гадания, снимать сглаз, отводить порчу и все такое, но здесь из-за этого можно нарваться на крупные неприятности… – Она вдруг осеклась и сжала Стэну локоть. – Милый, поди-ка к Мартину, проверь, что там творится.

Стэн не двинулся с места. На помосте он был королем, властвовал над безликой безымянной толпой, завораживал ее своим голосом, но словно бы лишался воздуха, оказываясь в давке и толкотне.

Внезапно один из парней с размаху пнул бочонок со свернутым ремнем. Мартин повысил голос и, словно бы обращаясь к лоху, воскликнул четко и раздельно:

– Хей, руб!

– Скорее! – поторопила Зена. – Останови их!

Обреченно, будто под дулом пистолета, Стэн направился в угол балагана, где назревала ссора. Краем глаза он заметил, как Джо Пласки на руках запрыгал по ступеням своего помоста и свернул за угол. Что ж, Стэн не останется в одиночестве.

Пласки первым добрался до спорщиков.

– Добрый день, уважаемые. Я – один из владельцев ярмарки. У вас все в порядке?

– Какого черта! – возмутился один из лохов, молодой фермер. – Этот татуированный сукин сын обманом выманил у меня пять долларов. Эти силки – надувалово, я знаю. И требую, чтобы мне вернули деньги.

– Если вы ставите под сомнение наш аттракцион, то Мартин-мореход возвратит вам сделанную ставку. Мы здесь просто развлекаем публику, уважаемый, и никого не хотим обидеть.

Приятель фермера, высокий мосластый земледелец с вечно раззявленным ртом и длинными желтыми зубами, возмущенно заявил:

– Я тоже знаю этот фокус, мистер. Меня не обманешь. Силки так устроены, что в них никогда не попадешь. Мне однажды показывали, как это делается. Это чистое мошенство, вот что.

Джо Пласки заулыбался шире обычного, вытащил пачку банкнот из кармана рубахи, отыскал пятидолларовую купюру и протянул фермеру:

– Вот, сынок, заметь, отдаю из собственного кармана. Тому, у кого не хватает денег проигрывать, вообще не следует играть. А твои деньги я возвращаю, потому что мы здесь просто развлекаем публику и никого не хотим обидеть. Давайте-ка, ребятки, ступайте еще куда-нибудь.

Парень сунул деньги в карман брюк и ушел вместе с приятелем. Пласки повернулся к Мартину. Улыбка по-прежнему не сходила с губ Джо, но в глазах сверкал недобрый огонек.

– Болван! Тут город непростой. Да что там, тут весь штат непростой. А ты, кретин безмозглый, еще и хейруб решил устроить. Ради всего святого, включи голову. И гони пятерку.

Мартин-мореход сквозь зубы сплюнул в пыль:

– Я эту пятерку выиграл по справедливости. И с этими двумя остолопами справился бы запросто. Тоже мне, Господь Бог выискался.

Пласки вложил пальцы в рот и резко свистнул. Публика уже отходила от последнего помоста, и Хотли обернулся. Джо махнул ему рукой, Хотли помахал в ответ и опустил брезентовый полог входа. Снаружи старый Магвайр начал заманивать новых зрителей на следующее представление.

Бруно легко спрыгнул с помоста и подошел к Мартину. Зена встала рядом со Стэном. Перебирая детскими ножками и вереща что-то неразборчивое, подбежал майор Москит.

Джо Пласки невозмутимо сказал:

– Мореход, ты всю дорогу только и делаешь, что портишь девок и нашу репутацию. Давай гони пятерку и марш собирать вещички. Здесь мы с тобой и распрощаемся. Хотли со мной согласен.

У Стэна едва не подкосились ноги. Зена крепко сжала его локоть. Неужели придется драться с Мартином? Джо – калека, Бруно – супермен. Хоть Стэн и был крепче Мартина, его мутило от одной мысли о драке. Он считал, что одних кулаков недостаточно. Можно было обзавестись пистолетом, но это слишком хлопотно, да и легко кого-нибудь убить невзначай.

Мартин уставился на окружающих. Бруно молча стоял позади всех.

– Я с калеками не дерусь, поляк. И ничего тебе не должен. – Глаза Морехода злобно сверкнули, губы побелели.

Калека-акробат потянулся, сгреб Мартина за пальцы, крепко сдавил и отогнул назад, так что Мореход упал на колени и взвыл:

– Пусти, сука!

Не говоря ни слова, Пласки невозмутимо скрестил руки, выпустил пальцы Мартина, схватил уголки его воротника и свел запястья, упершись костяшками в горло Морехода. Мартин словно бы попал в тиски. У него отвисла челюсть. Он лихорадочно цеплялся за скрещенные руки Джо Пласки, но чем больше вырывался, тем сильнее ему пережимало глотку. На выпученные глаза упали растрепанные пряди.

Майор Москит восторженно подпрыгивал, молотя воздух кулачками.

– Убей его! Убей! Задуши его насмерть! Убей эту макаку!

Он подбежал поближе и саданул Мореходу в скулу.

Бруно взял лилипута за шиворот и приподнял на вытянутой руке. Майор Москит отчаянно извивался.

Джо тряхнул Мартина, сначала легонько, потом сильнее. При виде смертоносного нерасторжимого захвата Стэн ощутил ужас и какую-то необузданную радость.

К ним подбежал Клем Хотли.

– Ну хватит уже, Джо. Он все понял. Ладно, расходимся по местам. Зрители заждались.

С лица Джо не сходила улыбка воскрешенного. Он выпустил Мартина, и тот, тяжело дыша, стал разминать шею и тереть горло. Из кармана Морехода Джо вытащил пачку купюр, взял пятерку, а остальные вернул.

Хотли помог Мартину подняться.

– Вали отсюда. Месячное жалованье я тебе заплачу. Собирай вещички и мотай, куда глаза глядят.

Отдышавшись, Мореход хриплым шепотом произнес:

– Хорошо. Я уйду. В любой цирюльне за татуировки платят больше, чем в вашем балагане. И вообще вы б поостереглись…

Вечер в разгаре, публика веселится. Под яркими вывесками за брезентовыми стенами балагана слышен хриплый голос Хотли:

– Эй, глядите! Взгляните сюда. Идите к нам. Тут огромное собрание ошибок природы и новомодных развлечений! Всемирно знаменитая кунсткамера уродов, чудес и курьезов! И мамзель Электра, девушка, усмирившая молнию!

Стэн посмотрел на Молли Кэхилл. Она всегда вздрагивала, поднося друг к другу искрящие электроды; вот уже несколько дней при виде ее невольной гримасы у Стэна по спине бегали мурашки. Вот Молли наклонилась, положила пудреницу за электрический стул. Расшитое блестками трико туго обтягивало ягодицы.

Странно, видишь человека каждый день и вроде бы его не замечаешь, подумал Стэн. А потом вдруг что-то происходит – например, Молли кривит губы, когда концы электродов сближаются и между ними вспыхивает яркая дуга, – и начинаешь смотреть на девушку совсем иначе.

Он с трудом отвел от нее взгляд. В дальнем конце балагана разминался Бруно Гертц; широкая розовая грудь блестела от пота, бицепсы перекатывались под розовой кожей, зрители вытягивали шеи, таращили глаза.

Молли скромно сидела на венском стуле, а чуть поодаль высилась зловещая тяжелая конструкция со сплетенными змеями проводов и кожаными ремнями, холодно напоминая о смерти – такая же фальшивая, как и все на ярмарке диковин. Молли, внимательно изучавшая программку скачек, рассеянно опустила руку и почесала щиколотку. По спине Стэна опять побежали мурашки.

Молли уткнулась в программку скачек, но смотрела куда-то сквозь нее, погрузившись в привычные грезы.

Она грезила о ком-то. В сумраке было не разглядеть его лица. Он был высокий, с глубоким вкрадчивым голосом, а руки у него были сильные и загорелые. Он и Молли медленно прогуливались, наслаждаясь летом, что сияло в каждой травинке, сверкало в каждом камешке, звучало на каждом поле. По склону за старой изгородью волной вздымался луг, пастбище, где глаза ромашек глядели в до боли яркую небесную синеву. Лицо незнакомца все еще было скрыто, но руки обнимали Молли. Она уперлась ладонями в мускулистую грудь, а его рот жадно впился в ее губы. Молли попыталась отвернуться, но настойчивые пальцы ласкали ее, поцелуи осыпали шею, а свободная рука коснулась груди…

– Сюда, уважаемые, вот поглядите. На этом помосте вы можете лицезреть одно из самых загадочных чудес света – мамзель Электру!

Стэн поднялся по ступенькам на помост Джо Пласки и уселся на край.

– Как дела?

Джо улыбнулся, продолжая закладывать рекламные подарки в сборники шуток:

– Не жалуюсь. Сборы сегодня отличные.

Стэн поерзал по краю помоста.

– Боюсь, как бы Мартин-мореход не подпустил нам дерьмеца.

Опираясь на намозоленные кулаки, Джо придвинулся поближе.

– Кто его знает. По-моему, не подпустит. Он ведь из наших, из цирковых, хоть и паршивец. Хотя, конечно, лучше смотреть в оба. Ко мне он не сунется после того, как на своей шкуре испытал нами-дзудзи.

– Что-что испытал? – недоуменно спросил Стэн.

– Нами-дзудзи, так по-японски называется этот удушающий приемчик. Очень доходчивый.

Стэн тряхнул светлыми волосами:

– Эх, здорово ты захват провел! Где ты такому научился?

– Один япошка показал, жонглер. Я с ним познакомился в цирке Кейхо. Он меня джиу-джитсу и научил, но этот прием – самый лучший.

– А мне покажешь? – попросил Стэн.

Правая рука Пласки скользнула по правому лацкану Стэна и ухватила воротник у самого горла. Потом Джо занес левую руку поверх правой и сгреб левый уголок воротника. Внезапно горло Стэна сдавило стальными тисками. И тут же отпустило. Пласки отвел руки и улыбнулся. У Стэна дрожали колени.

– Можно я попробую?

Стэн одной рукой взялся за высокий ворот черного свитера Пласки.

– Нет, повыше. Держать надо прямо у сонной артерии на шее, вот здесь. – Джо чуть сдвинул руку Стэна. – А теперь скрести руки и хватай с другой стороны. Вот так. А теперь согни запястья и вдави костяшки кулаков мне в шею, чтобы перекрыть приток крови к мозгу.

Руки Стэна внезапно налились силой. Сам того не сознавая, он оскалился. Пласки резко шлепнул его по плечу, и Стэн разжал захват.

– Черт возьми, поосторожнее! – сказал Джо. – Этим приемом человека легко удушить, если сдавить на секунду дольше, чем нужно. А еще надо много тренироваться. Тут все дело в скорости. Ну а как освоишь, то противнику не вырваться, если только он не обучен настоящей японской хрени.

Тут оба заметили, что к ним спешит Магвайр, билетер.

– Го-ко-няй-кай-му-ку-ху-ку!

Он свернул к помосту мамзели Электры, где стоял Хотли.

Улыбка Пласки стала шире – верный признак надвигающейся беды.

– Гоняй муху, парень. Полиция. Не волнуйся, все будет в порядке. Сейчас Хотли попробует их уболтать. А дальше фиксеру придется деньги отрабатывать. Чует мое сердце, рано или поздно эту лавочку прикроют.

– А что с нами будет?

– Ничего, малец, если держать себя в руках. С полицейскими лучше не связываться. А для разговоров с ними у нас есть фиксер – специальный человек, ему за это платят. Нам сейчас надо держаться вежливо и обходительно, со всем соглашаться и дождаться фиксера. Так что, Стэн, тебе о нас, цирковых, еще не все известно.

У входа раздался пронзительный свист. Стэн невольно обернулся.

Там стоял крупный седовласый человек в синей полотняной рубахе и с бляхой на груди. Шляпа сдвинута на затылок, большие пальцы продеты в ременные петли. На портупее через плечо висела кобура с тяжелым револьвером. Хотли окинул взглядом зрителей у помоста Молли и повысил голос:

– На этом наше представление заканчивается, уважаемые. А теперь, как я понимаю, у многих пересохло горло, неплохо бы промочить, а потому позвольте обратить ваше внимание вот на тот ларек напротив, где можно купить всевозможные прохладительные напитки. Представление окончено, уважаемые. Приходите завтра, у нас найдутся всякие чудеса, которых мы не успели показать вам сегодня.

Зрители послушно потянулись к выходу, а Хотли подошел к полицейскому.

– Чем могу быть полезен, сэр? Меня зовут Хотли, я – хозяин этого аттракциона. Если вам угодно, осмотрите здесь каждый дюйм, мы не возражаем. У нас здесь все как полагается. Никаких азартных игр и непристойных зрелищ.

Выцветшие старческие глаза жестко уставились на Хотли, будто на паука в углу отхожего места.

– Стой где стоишь.

– Как скажете, босс.

Старик перевел взгляд на балаган «Десять в одном» и указал на загончик гика:

– Что там у вас?

– Заклинатель змей, – небрежно ответил Хотли. – Изволите посмотреть?

– А мне доложили, что там у вас возмутительное незаконное представление, с омерзительными издевательствами над бессловесными тварями. Сегодня поступила жалоба.

Хотли вытащил кисет табака, левой рукой одним движением свернул сигарету, лизнул край папиросной бумаги и чиркнул спичкой.

– Мы готовы продемонстрировать все наши номера, сэр, специально для вас. С превеликим удовольствием…

Старик поджал губы.

– Я получил приказ от шерифа закрыть вашу лавочку. И взять под стражу всех, кого сочту нужным. Первыми я арестую тебя и… – Он скользнул взглядом по цирковым: Бруно в синем халате стоял неподвижно, улыбчивый Джо Пласки возился со своим барахлом, Стэн рассеянно гонял пятидесятицентовик по костяшкам руки, а Молли, напряженно улыбаясь, сидела на электрическом стуле и мерно дышала; с каждым вздохом блестки на ее облегающем лифе посверкивали. – И вот эту особу. За непристойный вид. В нашем городе женщины приличные. У нас дочери растут. У нас не позволено расхаживать голыми и совращать людей своей наготой. А остальные сидите на месте, мы к вам еще вернемся. Так, давайте-ка вы оба, пойдемте со мной. Только девицу сначала оденьте как полагается, так я ее по городу в каталажку не поведу.

Стэн заметил, что щетина на подбородке помощника шерифа серебрится. Как трупная плесень, подумал он. Молли умоляюще распахнула глаза.

Хотли откашлялся и глубоко вздохнул:

– Послушайте, сэр, к этой девушке никто и никогда не предъявлял никаких претензий. А наряд у нее особый, потому что она выступает с электрическими проводами. Обычная ткань может воспламениться и…

Помощник шерифа сграбастал Хотли за грудки.

– Заткнись. И даже не думай предложить мне взятку. Я тебе не какой-нибудь вороватый полицейский с севера, где они все по воскресеньям лобызают священнику ноги, а шесть дней в неделю мошенничают, только про выборы и думают. Я церковный староста, город содержу в порядке и блудницу Иезавель в нем не потерплю. Мы ее на шесте отсюда вынесем.

Крошечные глазки уставились на обнаженные ноги Молли, скользнули чуть выше, к голым плечам и к ложбинке между грудей. Взгляд злобно сверкнул, уголки широкого вялого рта приподнялись. Рядом с мамзелью Электрой стоял светловолосый молодой человек, с виду приличный, и что-то ей говорил. Она кивнула и посмотрела на помощника шерифа.

Старик грузной поступью направился к помосту, волоча за собой Хотли.

– Барышня, давай-ка выбирайся из этого приспособления.

Он поманил Молли натруженной рукой.

На дальней стороне помоста Стэн нащупал рычаг выключателя. Послышалось зловещее потрескиванье, что-то гулко зажужжало. Волосы черным нимбом окружили голову Молли. Она сложила ладони домиком, между кончиками пальцев вспыхнуло синее пламя. Помощник шерифа ошеломленно замер. Молли протянула к нему руку, искрящаяся дуга огня сорвалась с пальцев и метнулась к старику. Он с криком отпрянул, выпустив Хотли. Жужжание генератора смолкло. Раздался голос светловолосого:

– Как видите, шериф, именно по этой причине девушке приходится носить металлический наряд. Электричество воспламенит любую ткань, а эту девушку облекают тысячи вольт электричества. От огня ее прикрывает металлизированное одеяние, по необходимости минимальное. Прошу прощения, шериф, но у вас из кармана выпали несколько купюр…

Помощник шерифа невольно взглянул туда, куда указывал Стэн. И ничего не увидел. Стэн протянул руку, и из кармана синей рубахи один за другим выпали пять сложенных долларовых банкнот. Стэн свернул их трубочкой и вложил в руку старика.

– Вы их чуть не потеряли, шериф.

Старик подозрительно и злобно сощурился, но все же запихнул деньги поглубже в карман.

– Похоже, вы купили подарок жене, шериф, – шелковые платки… – продолжал Стэн, медленно вытаскивая из-за ременной перевязи старика сначала ярко-зеленый, а потом лиловый платочек. – Очень красивые. Вашей жене понравятся. А для дочки вот, белый. Ей лет девятнадцать, правда, шериф?

– Откуда тебе известно про мою дочь?

Стэн скомкал платочки, и они исчезли. Он обратил на шерифа серьезные ярко-голубые глаза:

– Мне многое известно, шериф. Не знаю, откуда известно и почему именно мне, но в этом нет ничего сверхъестественного. Мои предки родом из Шотландии, а среди шотландцев часто встречается способность, которую называют ясновидением.

Краснолицый седой старик невольно кивнул.

– Вот, например, – сказал Стэн, – мне известно, что вы вот уже лет двадцать носите с собой какую-то вещицу. Типа чужестранной монеты.

Тяжелая рука скользнула к карману брюк. У Стэна торжествующе забилось сердце. Еще две верные догадки – и все устроится.

– Вы несколько раз теряли эту счастливую монетку, но всякий раз она к вам возвращалась. Она для вас много значит, но вы и сами не знаете почему. Вам обязательно нужно иметь ее при себе.

Взгляд помощника шерифа чуть смягчился.

Краем глаза Стэн заметил, что электрический стул опустел. Молли исчезла. Впрочем, как и все остальные, кроме Хотли, который стоял чуть позади помощника шерифа и согласно кивал на каждое слово фокусника.

– И это, конечно, не мое дело, шериф, ведь мне известно, что вы из тех, кто сам прекрасно справляется со своими и чужими житейскими неурядицами, но моя шотландская кровь настойчиво подсказывает, что есть в вашей жизни то, что волнует вас больше всего и создает определенные трудности. Несмотря на вашу силу, храбрость, власть и репутацию в городе, справиться с этим вы пока не можете. Оно ускользает от вас, как вода из горсти…

– Погоди-ка, ты сейчас о чем…

– Как я уже сказал, шериф, это совершенно не мое дело. Вы – мужчина в полном расцвете сил, годитесь мне в отцы, и, по справедливости, это вы мне должны советы давать, а не наоборот. Но в этом случае, как мне кажется, я смогу вам кое-чем помочь. Я чувствую воздействие коварных, враждебных влияний. Кто-то из ваших знакомых смертельно завидует вам и вашим способностям. Отчасти это связано с вашими обязанностями по поддержанию мира, закона и порядка, а отчасти – с вашим церковным приходом…

Лицо старика изменилось. Суровые складки морщин разгладились, на усталом старческом лице осталось лишь недоумение. Стэн лихорадочно продолжал, боясь, что нестойкие чары вот-вот развеются, но все равно упиваясь своей неожиданной властью. «Если я не просчитаю этого набожного церковного старосту, распутного лицемера и деспота, то я – полное фуфло. Вот же ж сукин сын!»

Стэн подпустил во взгляд поволоку, будто смотрел в себя. Голос смягчился, зазвучал вкрадчиво:

– Есть человек, к которому вы питаете искренние, глубокие чувства. Но вам что-то мешает в этом признаться. Вас это очень беспокоит. Мне слышится нежный женский голос. Вдохновенные слова старинного церковного гимна… Погодите-ка… «О Господь, веди мой челн!»

Помощник шерифа удивленно разинул рот, глубоко задышал.

– Мне видится… воскресное утро в очаровательной маленькой церкви. В эту церковь вы, шериф, вложили все свои труды и силы. Вы славно потрудились на Божьем винограднике, и вашими трудами взросли плоды – любовь достойной женщины. Но ее глаза полнятся слезами, и ваше сердце растрогано…

«Черт, не слишком ли я загнул…» – подумал Стэн, не прекращая болтовни.

– У меня возникает предчувствие, что все устроится. Потому что вы сильны. И Господь ниспошлет вам еще больше сил. Но злые языки не успокаиваются, хотят вас очернить. И вас, и эту достойную женщину. Потому что они как гробы повапленные, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты и…

Глаза церковного старосты снова злобно сверкнули, но обозлился он не на Стэна, который тем временем продолжал:

– И дух Господа и Спасителя нашего, Иисуса Христа, тщетно осеняет их, потому что видят они как бы сквозь темное стекло, и эта тьма – всего лишь отражение их черноты, греха, лицемерия и зависти. Однако же в глубине вашей души скрыта сила, которая поможет вам сразиться с ними. И победить. И вы сделаете это с помощью Господа нашего, коему веруете и поклоняетесь… Я чувствую, что дух продолжает говорить со мной напрямую, как отец с сыном, и должен передать вам, что вам причитаются некие деньги, но их выплата задерживается, что вас очень огорчает, однако же в конце концов вы все получите. И видится мне, что жители вашего города многого не замечали в прошлом, но в самом ближайшем будущем случится так, что они поймут, как много вы для них сделали и как много значите. И вас ждет сюрприз – примерно через год, в это же время или чуть позже, в ноябре. Вам очень давно этого хотелось, и все исполнится, если вы будете следовать своему чутью и никому не позволите сбить вас с пути истинного и изменить принятые решения, поскольку, когда вам предоставляют такую возможность, вы еще ни разу не дали промаха и поступали как подобает.