Текст книги "Сон в летнюю ночь (в переводе Лунина В.В.)"

Уильям Шекспир
Сон в летнюю ночь
Перевод В. В. Лунина

[email protected]

Глава 1

Эта история случилась во времена, когда ещё жили на земле древнегреческие боги и герои. Властитель Афин герцог Тезей встретил однажды во время охоты повелительницу амазонок Ипполиту и, покорённый её красотой и грацией, решил к ней посвататься. Но Ипполита со смехом герцога отвергла. Тогда Тезей захватил Ипполиту силой. Но с ней он повёл себя не как с пленницей, а как с госпожой. Поселив красавицу в своём дворце, он старался ей во всём угождать и всячески доказывал свою любовь. К тому же Тезей был статен, ярок и умён. Всё это, конечно, принесло свои плоды. Вскоре Ипполита поняла, что тоже любит герцога, махнула рукой на причинённое зло и согласилась наконец выйти за Тезея замуж. Тезей был счастлив. Свадьбу решили отпраздновать в начале мая в новолунье. Однако дни тянулись так неспешно, что герцог в какой-то момент не выдержал и сказал:

– Прекрасная Ипполита! Как же медлит старый месяц! Просто ужасно, что до свадьбы осталось целых четыре дня!

– Всего четыре дня, ну, и четыре ночи, – рассмеялась Ипполита. – А потом новый месяц сделает нас самыми счастливыми людьми на свете.

Улыбнувшись в ответ, Тезей вызвал распорядителя увеселений Филострата и приказал ему сделать так, чтобы в ночь свадьбы даже тень печали не появилась на лицах жителей Афин. И взглянув на Ипполиту, добавил:

– Надеюсь, любимая, её не будет и на твоём лице. Ты много претерпела из-за меня. Теперь жизнь пойдёт по-другому. И свадьба наша будет торжественной и радостной.

Филострат, склонился в поклоне, дескать всё будет так, как вы повелели, и тотчас удалился, а вместо него в зал вошёл Эгей, один из приближённых герцога, за которым следовали его дочь Гермия и два юноши, Лизандр и Деметрий. Видно было, что все они чем-то взволнованы.

– Что с вами? – спросил Тезей. – У вас что-то случилось?

– Да, мой герцог! – отвесив низкий поклон, ответил за всех Эгей. – Это я заставил их явиться сюда. Зачем? Чтобы пожаловаться тебе на свою дочь. Дело в том, что я решил выдать её замуж за Деметрия, – он указал на стоящего рядом юношу. – Но Гермия желает выйти только за Лизандра.

Лизандр ухмыльнулся, а Эгей, кивнув в его сторону, продолжил:

– Этот шалопай её словно околдовал. Он распевает под дочкиными окнами песни, читает ей стихи, задаривает её кольцами и браслетами, конфетами и цветами. В общем, подобным коварным способом пытается добиться её любви. А моя девочка жизни не знает и, к сожалению, ему верит. Так вот, государь, если Гермия меня не послушает и отвергнет брак с Деметрием, я готов прибегнуть к старинному афинскому закону. Закон этот говорит о том, что дочь всецело принадлежит отцу и обязана подчиняться его решениям, иначе её ждёт смерть. Поэтому прошу тебя, образумь Гермию и Лизандра. Может, после твоих слов они поумнеют.

Тезей, привыкший, что подданные не смеют ему возражать, строго сказал девушке:

– Ты, Гермия, обязана сделать так, как велит отец. Деметрий вполне достоин того, чтобы стать тебе мужем.

Но Гермия неожиданно ответила:

– Лизандр тоже. И за Деметрия я не выйду.

Герцог, удивившись её смелости, произнёс ещё строже:

– Тогда в день новолунья ты либо умрёшь, либо обязана будешь надеть монашескую рясу и никогда больше не общаться с мужчинами.

Но девушка была непреклонна и воскликнула:

– Значит, так тому и быть! Даже воля отца не покорит мою душу!

– Призываю тебя в последний раз! – не выдержал Тезей. – В день новолунья, в день, когда мы с моей несравненной Ипполитой соединимся навек, ты тоже должна быть готова выйти замуж, иначе тебя ждёт смерть или монашеский клобук.

А Деметрий в тон ему добавил:

– Что ж ты такая, упрямая, Гермия! Впрочем, и ты, Лизандр, должен знать, что мои права бесспорны, и уступи.

– Если Эгей так тебя любит, то и женись на нём, – усмехнулся Лизандр, – а Гермию отдай мне. Я достоин её не меньше тебя.

– Ах ты, насмешник! – возмутился Эгей. – Ну, разве, повелитель, за такого можно выдать дочь?

– А за Деметрия можно? – в голосе Лизандра слышалась обида. – Он ведь ещё недавно был без ума от подруги Гермии Елены. Что, разве не так, Деметрий? Милая Елена и сейчас по этому изменнику чахнет.

– Да, я что-то об этом слышал, – вдруг вспомнил Тесей, – и даже хотел поговорить с Деметрием. Но всё дела, дела… Впрочем, теперь это уже не важно.

Он поднялся с трона и вместе с Ипполитой направился к выходу из зала, но обернувшись по дороге, бросил:

– Деметрий, поспеши за мной. Ты, Эгей, тоже не отставай. Мы с моей будущей женой хотим обсудить приготовления нашего праздника, заодно потолкуем и о вашем.

На Гермию и Лизандра никто из ушедших даже не взглянул, считая, что дело сделано.

– Не стоит отчаиваться! – глядя на побледневшую любимую, сказал Лизандр. – Путь истинной любви не бывает гладким. Толки, пересуды, глупость и жадность, война, болезнь, смерть… Любви всегда что-нибудь мешает.

– Так может, стоит потерпеть, если страдания влюблённых неизбежны, если невозможно прожить без слёз, мечтаний и снов? – спросила, пряча глаза, Гермия.

– Да, ты права. Но, послушай, вот что я придумал. У меня есть бездетная тётушка. Я для неё как сын. Живёт она за лесом милях в семи от Афин. У неё нас никто и не подумает искать. Там мы в обход сурового закона и обвенчаемся. Если ты и вправду меня любишь, то завтра ночью уйдёшь из дома. Я буду тебя ждать на лесной поляне возле дуба, где однажды майским утром встретил вас с Еленой.

– О мой Лизандр! Клянусь небом, клянусь тысячью мужских, вечно нарушаемых клятв, в чём мы, женщины, никогда вас не догоним, что завтра ночью там буду! – уже веселее воскликнула Гермия.

Вечером Гермия, неожиданно встретив на улице Елену, как обычно приветливо с ней поздоровалась и добавила с улыбкой:

– Ты, Елена, как всегда прекрасна!

– Зачем так надо мной шутить? – неожиданно резко ответила Елена. – Это ведь твоя красота покорила Деметрия! Это сиянье твоих глаз для него ярче звёзд, и звук твоего голоса звонче песни жаворонка. Будь я такой же прекрасной, Деметрий всегда был бы со мной. А других мне не надо. Скажи, чем ты его приворожила?

– Чем меньше я на него глядела, чем жёстче с ним была, тем больше он в меня влюблялся, – ответила Гермия.

– А со мной всё наоборот. Чем я была нежнее, тем он был жёстче, – вздохнула Елена.

– Поверь, я не виновата в том, что он безумен, – пожала плечами Гермия.

– Да, в этом виновата твоя красота, а мне хотелось бы, чтобы виной тому была моя…

– Перестань страдать. Я с Деметрием больше не увижусь. Мы с Лизандром будущей ночью встретимся в лесу на поляне, где мы с тобой любили собирать цветы, и покинем Афины навсегда.

Так, уходя, сказала Гермия, а что же Елена? А Елена решила обо всём рассказать Деметрию. «Он, конечно же, тоже пойдёт в лес, и когда убедится, что в моих словах нет лжи, в благодарность за мою преданность снова ко мне вернётся», – подумала она.

Тем временем в городе вовсю шли приготовления к свадьбе Тесея и Ипполиты. Готовились к ней певцы, танцоры, гладиаторы. А несколько мастеровых, чтобы угодить герцогу и герцогине, даже решили сыграть для них спектакль.

– Я, – сказал плотник Пигва, – выбрал для постановки пьесу, которая называется «Трагическая комедия об ужасной смерти Пирама и Фисбы».

– Превосходная пьеса! Превесёлая! – с уверенностью кивнул ткач Основа, хотя пьесы до этого не читал. – А кого я буду в ней играть?

– Этого самого Пирама и будешь. Ты должен будешь убить себя из-за любви.

– Чтобы публика рыдала, и носовые платки не просыхали? – обрадовался Основа. – Это я могу!

– А ты, Дудка, сыграешь Фисбу, – обратился Пигва к кузнецу.

– Я готов. Только кто он, этот Фисба?

– Не он, а она. Бабёнка, из-за которой покончит с собой Пирам.

– Ну уж нет, пусть её играет кто-нибудь другой. Брить бороду я не буду.

– А ты наденешь маску, и никто твою бороду не увидит. И не спорь. Голос у тебя то-оненький, почти женский! Никто лучше тебя не скажет: «Ах, Пирам, любимый мой! Я твоя, твоя навеки!»

– А мне дай чего попроще, – попросил столяр Миляга. – Голова у меня дырявая. Памяти совсем нет.

– И не надо, – сказал Пигва. – Тебе говорить не придётся. Ты будешь львом. Главное, рычи погромче! Остальным я раздам роли вечером на репетиции. А чтобы никто не пронюхал о нашей затее, мы её устроим в лесу за городом, под столетним дубом, там, где всегда собираемся летом под праздник.

На том мастеровые и порешили.

Глава 2

Лес, куда должны были прийти в эту майскую ночь герои нашего повествования, был необыкновенным, можно даже сказать волшебным. На его полянах под кустами терновника, озарённого призрачным серебристым светом луны, цвели невиданные по красоте фиалки, дикий тмин и маргаритки, подобные которым люди обычно могут увидеть только во сне. Букет из них, перелетая с цветка на цветок и распевая прекрасную песенку, собирала маленькая фея. Она хотела подарить этот букет своей повелительнице-царице эльфов Титании и её пажу – ребёнку, похищенному у индийского султана. Когда фея потянулась к новому цветку, чтобы вылить из его чашечки в прозрачный сосуд каплю сладкой росы, которую так любила пить её госпожа, на поляну вылетел лесной дух Пэк.

– Здравствуй, Фея! – сказал он. – Что ты здесь делаешь?

– Жду мою царицу Титанию.

– Скорей уходи! Сейчас сюда явится её муж – лесной царь Оберон! Они в ссоре из-за того, что Титания не хочет отдать ему ребёнка. Им нельзя встречаться, а то вновь поругаются.

– Кто ты такой, чтобы мне указывать?

– Я его шут по прозвищу Добряк Робин.

– Тот самый, что вечно ради смеха пугает прохожих, но если его назовут другом, приносит счастье?

– Да-да, это я. Так что ты…

Однако Пэк ничего больше не успел сказать, потому что в этот момент на поляну с разных сторон вышли Оберон и Титания, каждый со своей свитой, состоящей из маленьких летучих эльфов. Оберон и Титания тут же принялись друг друга упрекать: Титания мужа за то, что он решил незримо присутствовать на свадьбе Ипполиты, своей бывшей возлюбленной, а Оберон жену – за прежнюю её связь с Тезеем.

– Ради него, – говорил он, – ты здесь и появилась.

– Из-за наших ссор, – наконец не выдержала Титания, – всё в мире теперь не так: даже времена года перепутались. Лето часто становится осенью, весна – зимой. И от этого плохо всем.

– В твоей власти всё изменить, – ответил Оберон. – Я же прошу у тебя самую малость. Отдай мальчишку. Мне в моих странствиях нужен верный слуга.

– Не отдам, и не проси. Он – сын моей жрицы, что умерла при его родах. Я полюбила этого ребёнка как собственного сына. А теперь прощай.

После её ухода Оберон был ужасно зол. «Ты, моя дорогая жёнушка, далеко не уйдёшь, – думал он. – Я отомщу тебе за обиду».

– Послушай, Пэк, – обратился он к шуту. – Слышал ли ты о двух волшебных алых цветках, что растут на далёком западе? Если намазать веки спящего человека соком одного из них, человек, проснувшись, тотчас влюбится в первого встречного. А соком второго можно вернуть человека в прежнее состояние.

– Конечно, слышал и даже знаю, где эти цветы растут.

– Тогда принеси мне их, да поскорее.

– Я мигом, – промолвил Добряк Робин и исчез, словно его и не было.

«Ну вот, я брызну первым соком в глаза Титании, когда застигну её в лесу спящей, – потирая руки, усмехнулся Оберон, – и погляжу, в кого она влюбится, когда проснётся. В медведя, волка, а может, в кого-нибудь ещё? И прежде, чем я сниму с неё с помощью второго цветка волшебные чары, она сама отдаст мне мальчонка! Однако слышны чьи-то шаги. Стану-ка я невидимым и подслушаю разговор смертных!

Едва успел он это сделать, как на поляну вышли Деметрий и Елена, оба невероятно возбуждённые. Деметрий ругал девушку за то, что под дубом не оказалось Гермии и Лизандра, Елена оправдывалась.

– Они ещё появятся, – говорила она.

– Я тебе не верю, – отвечал Деметрий. – И вообще уйди, оставь меня в покое. Ты мне надоела.

– Не могу, я тебя люблю. Ты меня притягиваешь, как магнит. А когда отталкиваешь, я люблю тебя ещё сильней, чем прежде.

– Ну как же мне от тебя избавиться? Может, бросить на съеденье диким зверям?

Оттолкнув Елену, Деметрий исчез в чаще леса, но девушка снова пошла вслед за ним.

«Не переживай так сильно, нимфа, – усмехнулся, глядя ей вслед, Оберон. – Когда ночь закончится, он будет гнаться за тобой, а ты убегать».

– Хозяин, – в этот миг раздался за его спиной голос Пэка. – Я принёс волшебные цветы.

– Отлично, – кивнул Оберон. – Давай их сюда! Впрочем, нет! Сок первого цветка мы разделим на две половины. Одну – мне, вторую – тебе, и вот для чего. Здесь по лесу блуждает красавица, влюблённая в надменного повесу. Он, я уж постараюсь, обязательно в нашем лесу заснёт. Так ты смажь соком его глаза, а когда юноша проснётся, сделай так, чтобы красавица была с ним рядом. Тогда он мгновенно в неё влюбится. Всё понял?

– Понял и уже лечу, – захохотал Пэк.

А в это время царица Титания готовилась ко сну на холме в самом центре леса.

– Вы, – приказала она эльфам, порхающим вокруг неё, – сначала меня убаюкайте, а потом гоните прочь сов. Они своим уханьем мешают мне спать.

– Слушаемся и повинуемся, – отвечали эльфы, – а после можно будет нам полететь к летучим мышам и добыть у них крылья?

– Зачем? У вас же есть свои! – удивилась Титания.

– Их крылья послужат нам плащами во время дождя.

– Что ж, я не возражаю. А теперь пойте.

И эльфы, укрыв госпожу воздушным одеялом, сделавшим её невидимой, запели вот такую колыбельную песенку:

Убегайте поскорее

Лисы, зайцы и ежи.

Уползайте быстро змеи —

И медянки, и ужи.

Прочь отсюда пауки,

Червяки, сверчки, жуки.

Пусть придут к царице нашей

Сны, приятны и легки.

Баю, баю, баю, баю,

Сны, приятны и легки.

Совы, сойки, улетайте,

Дятел, громко не стучи.

Спать царице не мешайте,

Воробьи, дрозды, грачи.

Пусть утихнет мошкара.

Спать Титании пора.

Не будите вы царицу

До рассвета, до утра.

Баю, баю, баю, баю,

До рассвета, до утра.

Вскоре Титания и в правду заснула сладким сном. Тогда эльфы тихонечко, чтобы её не разбудить, улетели. И тут на холме появился Оберон.

– Замечательно! Теперь мне никто не помешает, – оглядевшись, рассмеялся он и выжал из цветка сок на глаза царицы. – Посмотрим, дорогая жёнушка, в какого зверя ты влюбишься, когда проснёшься, в медведя, волка, кота или борова, ха-ха-ха!

Но едва Оберон покинул холм, там неожиданно появились Лизандр и Гермия, уставшие блуждать по тёмному ночному лесу.

– Я, кажется, заблудился, – печально произнёс Лизандр. – Боюсь, сейчас мы отсюда не выберемся. Не хочешь ли, Гермия, прилечь? Утро вечера мудренее. А на рассвете двинемся дальше.

– Нам, любимый, ничего другого не остаётся, – согласилась Гермия и расположилась на ковре из мха неподалёку от того места, где спала Титания.

Лизандр хотел было устроиться рядом с ней, но Гермия попросила его лечь подальше, за кустами.

– Рядом мы будем спать, когда поженимся, – сказала она твёрдо.

И Лизандр не стал возражать.

Когда они уснули, на холме за кустами появился Пэк. Так что Гермию он не увидел, зато заметил Лизандра.

– Вот юноша, о котором сказал мой повелитель, – усмехнулся шут и, поспешив выжать сок из цветка на закрытые глаза Лизандра, довольный умчался.

А в это время бедная Елена всё бежала, стараясь не отстать от своего любимого Деметрия. «Как бы мне от неё оторваться?» – спрашивал себя он, петляя между деревьями. Наконец, Деметрию это удалось. И Елена одна побрела сквозь лесную чащу. Крохотные звёзды и луна, утонувшая в тонкой пелене облаков, еле освещали узкую, чуть заметную тропу. Вскоре Елена оказалась на холме и там под кустами вдруг увидела Лизандра. Юноша лежал недвижим. «Он мёртв, – подумала Елена, это Деметрий его убил». Но подойдя поближе крови не заметила.

– Лизандр, друг мой, что с вами? – дотронувшись до него, спросила она и неожиданно в ответ от проснувшегося юноши услышала:

– О, прекрасная Елена! Какое счастье видеть тебя! До чего же я был глуп, что не понимал этого прежде! Как я рад, что Деметрий тебя разлюбил. Теперь я твой навеки!

– Нет, нет, не говорите так, Лизандр! Вы же любите Гермию!

– Любил, но теперь люблю тебя одну! Ты – ангел, ты – голубка. Рядом с тобой Гермия кажется настоящей вороной!

– Зачем вы надо мной издеваетесь? Зачем насмешничаете? – всхлипнула Елена. – О боги! Быть брошенной Деметрием для того, чтобы быть осмеянной Лизандром? Я этого не переживу!

Она бросилась сквозь кусты, а Лизандр со словами: «Гермия мне больше не нужна. Для меня существуешь только ты!» помчался вслед за ней.

Ну а что же Гермия? А Гермия, когда проснулась и не увидела рядом с собой любимого, поняла: «Что-то случилось» – и кинулась на его поиски.

Глава 3

Недолго пустовал лесной холм, на котором в кустах возле зелёной лужайки сладким сном спала Титания. Вскоре туда поднялась целая компания мастеровых, готовящих спектакль для своего герцога.

– Какое замечательное место! Лучшего для репетиции и не придумаешь! – воскликнул плотник Пигва, оглядывая лужайку. – Оно похоже на сцену, а кусты боярышника на заднем плане послужат нам декорацией.

– Может ты и прав, – сказал ткач Ник Основа, – но выбранную тобой комедию о Пираме и Фисбе играть нельзя. В ней есть вещи, которые вряд ли кому понравятся. Например, весельчак Пирам закалывает себя мечом, а дамы жуть как этого не любят.

– Может самоубийство из пьесы выкинуть? – спросил портной по прозвищу Заморыш.

– Без него никак! – вздохнул Ник. – Но я придумал, что делать. Нужно написать пролог. И этим Прологом будет один из нас, допустим, ты Пигва. Ты и объяснишь, что Пирам на самом деле не закалывается, потому что он не Пирам, а ткач Основа, только играющий роль Пирама.

– Пролог, Пирам, Основа… Ты нас совершенно запутал, – возмутился жестянщик Рыло. – Лучше скажи, а не испугаются ли до смерти дамы, когда по ходу пьесы увидят льва? Может, обойтись без него?

– И правда, – согласился Заморыш. – Лев на открытой сцене – это страшно! А вдруг он с неё соскочит и ка-ак бросится на дам?

– Ерунда! – мотнул головой Основа. – Всё просто. Ты Миляга перестанешь ненадолго рычать и скажешь почтенным дамам, сидящим перед тобой, что на самом деле ты не страшный лев, а всего лишь столяр Миляга.

– Ох, и здорово ты придумал! – обрадовался плотник Пигва. – Тогда остаются только две трудности: лунный свет и стена.

– Какой ещё лунный свет? – не понял Основа.

– Ну как же! Ведь свидание Пирама и Физбы происходит при лунном свете!

– С этим мы легко справимся! – Основа посмотрел на приятеля с нескрываемым превосходством. – Если ночь будет лунной, распахнём пошире окно: вот тебе и лунный свет. А не будет луны, её заменит фонарь в руке Заморыша.

– А стена? – не унимался Пигва. – Вспомните! По пьесе Пирам и Физба разговаривают сквозь щель в стене.

– Ну, какой ты непонятливый! – Основа даже рассмеялся. – Стеной в этой сцене будет жестянщик Рыло. Нужно только его слегка замазать извёсткой и оштукатурить. А ладони пусть соединит так, чтобы между ними была дырка, вот вам и будет щель в стене.

– Прекрасно придумано, – согласился Пигва. – Теперь нам осталось только отрепетировать свои роли и баста, спектакль готов!

Он стал ходить взад-вперёд по лужайке и бубнить себе под нос свою роль. Остальные стали делать то же самое, толкаясь и мешая друг другу.

«Что здесь происходит? – подумал Пэк, выглядывая из кустов. Он как раз, невидимый для людей, пролетал над холмом и услышал на лужайке странный шум. – А-а! Они, кажется, репетируют пьесу. Я даже знаю, какую. Это дурацкая комедия о Пираме и Фисбе. И надо же было именно её выбрать! Что ж, коль это комедия, то и я посмеюсь, только дождусь, чтобы кто-нибудь из этих олухов удалился на время с лужайки. Надеюсь, ждать придётся не слишком долго».

И правда, уже спустя минуту ткач Основа с важным видом удалился за деревья.

«Ну, вылитый осёл! – глядя на него, расхохотался Пэк. – Для полноты картины заменю-ка я его дурацкую башку на ослиную».

И Пэк взмахнул рукой…

– Эй, Основа, мы тебя заждались. Где ты запропастился? – крикнул чуть погодя Пигва. – Пора дальше репетировать.

– Иду-иду. Я уже здесь, прекрасная Фисба! Я весь твой! – произнёс, выскакивая на лужайку, ткач.

Однако, к его удивлению, друзья почему-то жутко испугались и закричали:

– Оборотень! Сгинь, нечистая сила!

– Да это же я! Вы что, меня не узнаёте? – воскликнул Основа.

Однако при его приближении друзья испугались ещё сильнее, завопили: «Чудовище! Ослиная голова! Нашего Основу подменили!» и бросились прочь из леса под свист и улюлюканье Пэка, сопровождавшего их до самого города.

– Сами вы ослиные головы! Разыграть меня решили! Думали, побегу за вами? Ха-ха! Как бы не так! Назло вам останусь здесь, на этой лужайке, – воскликнул Основа и запел:

Ну, значит, так тому и быть.

Я буду петь здесь и ходить,

Ходить и петь как соловей

Ночной порою средь ветвей,

Иа-иа-иа!

Как певчий дрозд, как королёк,

Как воробей или вьюрок,

Я буду петь, пока ко мне

Вы не вернётесь при луне,

Иа-иа-иа!

Он орал так громко, так по-ослиному пронзительно, что разбудил Титанию.

– Это голос ангела! – прошептала царица и, вскочив со своего цветочного ложа, выбежала на лужайку.

Надо сказать, Основа с ослиной головой полностью оправдал её ожидания.

– О, прекрасный смертный! – воскликнула она, выходя из-за деревьев. – Спой для меня что-нибудь ещё! Твой голос меня очаровал, твой лик пленил мой взор. Ты так хорош, что мне кажется, ах нет, я уверена, ты и есть моя истинная любовь!

Надо сказать, ткач Основа после проделок Пэка стал видеть невидимое, поэтому он не слишком удивился и не лишился здравого смысла, когда пред ним предстала Титания, только сказал:

– Иа-иа-иа, так уж сразу, сударыня, и влюбились? Впрочем, любовь слепа, иа.

– Ты не только красив, но и мудр! – восхитилась Титания.

– Не настолько, – скромно потупил взор Основа, хотя услышанные слова ему были приятны. – Вот, например, иа-иа, не могу сообразить, в какую сторону идти, чтобы выбраться из лесу.

– Ты хочешь покинуть лес? И не пытайся. Ибо тебя любит царица фей.

– Слушаю и повинуюсь, иа-иа, – то ли от страха, то ли от восторга, заикаясь, произнёс Основа.

– Мои слуги-эльфы станут твоими слугами, – продолжала Титания. – Они осыпят тебя жемчугами и научат летать не хуже их самих. Эй, Душистый Горошек и Мотылёк! Эй, Горчичное зерно и Паутинка! Сюда!

В тот же момент над лужайкой появились крохотные очаровательные эльфы:

– Мы тут!

– Вот ваш новый хозяин. Служите ему верой и правдой, – приказала Титания. – Захочет винограда, принесите самый лучший, самый крупный. Захочет черники, соберите самую спелую, самую чёрную. Кормите моего любимого мёдом диких пчёл. Овевайте его в жару опахалом из крыльев мотыльков. А теперь склонитесь перед ним и приветствуйте его.

– Привет тебе, о смертный! Мы теперь твои слуги! – закружились над ткачом эльфы.

– Слушаю и повинуюсь, – вновь подобострастно произнёс Основа. – Я, ваши милости, когда-то знавал ваших родителей. Наблюдал за мотыльками, смётывал паутинку, нюхал душистый горошек и ел ростбиф с горчицей.

– Ну, раз так, то в путь, – кивнула Титания. – Ведите моего любимого туда, куда я вас поведу.

И царица фей, а за ней и Основа в окружении эльфов, исчезли в лесу.

«Интересно, – думал Оберон, сидя на поляне в другом конце леса, – проснулась Титания или нет?» И когда к нему подлетел Пэк, царь эльфов первым делом спросил:

– Может, ты знаешь, что в последний час произошло в лесу?

– Конечно, знаю, – смеясь, ответил Пэк. – Ваша жена влюбилась в чудовище. Дело было так. На лесную поляну пришли из города мастеровые, чтобы отрепетировать пьесу в честь свадьбы Тезея и Ипполиты. Один из них, самый нелепый, по ходу пьесы ушёл в кусты, и я его дурацкую башку тут же поменял на ослиную. Поэтому друзья, когда он вернулся, перепугались до смерти и убежали. А вот Титанию он своими ослиными криками разбудил… В общем, всё произошло по вашему.

– Да, получилось даже удачней, чем я ожидал, – обрадовался Оберон. – Ну, а другой мой приказ выполнен? Ты обрызгал глаза юноши соком?

– А как же! И девушка была с ним рядом…

– Замечательно, – потёр руки Оберон. – А вот и они. Идут сюда. Но помнится, девушка с этим юношей была другая.

– Да-да, – почесал в затылке Пэк. – И другой юноша был с этой девушкой. Кажется, я что-то напутал.

Меж тем Деметрий с Гермией ссорились, причём не на шутку. Ибо Гермия, не найдя Лизандра, решила, что в этом виноват Деметрий.

– Что ты с ним сделал? – спросила она. – Ты выглядишь настоящим убийцей.

– Наоборот, – ответил Деметрий, – я выгляжу убитым, убитым тобою, так как ты меня не любишь.

Но Гермия, не поверив, крикнула, что он ей ненавистен, и убежала. А Деметрий, устав от попрёков и решив хоть немного отдохнуть, лёг и заснул.

– Нехорошо получилось. А всё ты! – набросился на Пэка Оберон. – Ты не тому капнул волшебный сок, и теперь чья-то любовь разрушена.

– Что ж, такое порой случается, – пожал плечами Пэк.

– Я тебе покажу, случается, – раздражённо произнёс Оберон. – Немедленно найди Елену и правдами или неправдами приведи сюда. А я пока займусь Деметрием. – Слушаю и повинуюсь, – ответил Пэк и улетел.

Но уже спустя минуту после того, как Оберон капнул на глаза юноши волшебный сок, Пэк появился вновь.

– Что ты так быстро? – удивился царь эльфов.

– Просто Елена сама сюда идёт в сопровождении того юноши, которому сок капнул я. Он молит её о любви и похож на умалишённого, впрочем этим он ничем не отличается от других людей.

– Я уверен, эта парочка своим шумом сейчас разбудит Деметрия, и он тут же в Елену влюбится, – усмехнулся Оберон. – Нам будет на что посмотреть.

– Это уж точно! – хохотнул Пэк. – Двое в одну. Смешно, зато развлечёмся.

Надо сказать, всё произошло именно так, как они и предвидели. Лизандр признавался Елене в любви, Елена кричала, что он над ней издевается, а любит на самом деле Гермию. И этот шум разбудил Деметрия, который, увидев Елену, конечно, тут же возопил:

– Елена! Богиня! Любовь моя! Мне нужна только ты!

Что тут началось! Теперь уже Елена кричала обоим, Лизандру и Деметрию, что они сговорились и хотят её извести, а Лизандр и Деметрий нападали друг на друга, ибо каждый желал доказать, что именно его любовь к Елене истинная.

И тут на лужайку неожиданно вышла Гермия, бродившая по лесу в поисках Лизандра. Увидев любимого, она кинулась к нему, но он, грубо оттолкнув девушку, выпалил, что любит Елену, а не её. Гермия, конечно, не могла этого вынести и назвала Елену обманщицей, Елена же в ответ назвала подругу куклой и лицемеркой. Меж тем Лизандр и Деметрий удалились в чащу, желая в поединке доказать, кто из них имеет на Елену больше прав.

– Разлучница, всё это из-за тебя, – воскликнула Гермия, подступая к подруге. – Тебе что, мало одного?

Но Елена не стала ждать, когда ей достанется, и убежала, крича:

– Руки у тебя, конечно, сильнее, зато у меня ноги длиннее.

– До чего странная сегодня ночь. Словно кто-то нарочно решил над нами подшутить и всё, как это бывает во сне, перепутал, – вздохнула Гермия и тоже скрылась за деревьями.

– Ну вот, плут, видишь, до чего ты довёл бедных влюблённых, – недовольно сказал Оберон.

– Виноват, – смиренно опустил голову Пэк, но тут же поднял вновь, и в глазах у него мелькнула хитрая искорка. – Зато вышло забавно. И потом, мы в нужный момент всё быстренько переделаем.

– Верно, мой дорогой Пэк, – согласился Оберон. – Значит начни переделку прямо сейчас. Во-первых, чтобы двое безумцев не совершили непоправимое, затемни-ка посильнее ночь и убери звёзды с небосклона. А во-вторых, то дразни Деметрия, подражая голосу Лизандра, то брани Лизандра голосом Деметрия, и уводи их подальше друг от друга. Когда они наконец выбьются из сил и, упав на землю, провалятся в сон, будь наготове и смажь веки Лизандра тем волшебным соком, что рассеет дурман и вернёт ему прежнюю любовь к Гермии. Кстати, я уже был у своей царицы, и она полностью занятая своим ослом, с лёгкостью отдала мне мальчонку, едва я о нём заикнулся. Вот что значит влюбиться до беспамятства, ха-ха-ха! Теперь осталось только привести её в прежнее состояние, и тогда жизнь вернётся на круги своя!

– Да у вас всё отлично выходит, повелитель. Что ж, теперь и я, чтобы от вас не отстать, отправляюсь выполнять ваш приказ, – ответил весельчак Пэк.

И надо сказать к его чести, что на этот раз он выполнил приказ достойно и ничего не перепутал. Сначала он долго и с удовольствием морочил юношам головы, заставляя их пробираться сквозь самые глухие и непролазные лесные дебри, а потом усыпил Лизандра рядом с Гермией, чтобы они уже не расстались вовек, а Деметрия – рядом с Еленой, и всех их, представьте себе, уложил совсем близко друг от друга. Вот каков он был, этот весёлый малый Пэк. Недаром Оберон именно ему давал самые тайные, самые ответственные поручения.