Текст книги "Хижина"

С этого момента поисковые действия застопорились. Все вышли из машин и шли пешком, в ярком свете фар высматривая любые следы на дороге.

Прошло два часа, они со скоростью черепахи приближались к концу шоссе 250. Виковски вызывала по рации Далтона. Ее группа напала на след. Примерно в пятнадцати километрах от развилки, где они разделились, от шоссе 4260 в северном направлении отходила старая грунтовая дорога, которая обрывалась примерно через три километра. Она заросла и была едва заметной. Ее проскочили бы, если бы один из агентов не заметил в свете фонарика колпак от колеса примерно в пятнадцати метрах от шоссе. Он поднял находку, стер дорожную грязь и увидел на диске следы зеленой краски. Колпак, вероятно, отскочил, когда пикап выбирался из глубокой рытвины.

Группа Томми немедленно развернулась в обратный путь. Мак не позволял себе даже надеяться, что каким-то чудом Мисси еще жива, – все говорило об обратном. Прошло минут двадцать, раздается новый вызов от Виковски. Она сообщила, что пикап найден. С воздуха обнаружить его было бы невозможно, поскольку он был тщательно замаскирован ветками.

Отряду Мака потребовалось почти три часа, чтобы догнать группу Виковски. К тому времени собаки нашли звериную тропку, которая примерно через полтора километра привела к небольшой укромной долине. На берегу озера стояла ветхая хижина. Вода в озере поддерживалась источником, падающим с утеса. Возможно, когда-то, лет сто назад, это был домик переселенца. В нем было две просторные комнаты – вполне достаточно для небольшой семьи. С тех пор хижина, по-видимому, стала пристанищем для охотников.

Когда Мак и его друзья присоединились к отряду Виковски, небо уже светлело. Лагерь разбили в стороне от хижины, чтобы не затоптать следы. Во все стороны были разосланы полицейские с собаками. Временами раздавался обнадеживающий лай, но он быстро смолкал. В конце концов все вернулись в лагерь, чтобы перегруппироваться и согласовать план действий.

Агент Виковски сидела за столом, изучая карты и глотая воду из запотевшей бутылки.

Вошел Мак. Она улыбнулась и протянула ему бутылку. В ее глазах светилась печаль, но она сохраняла деловой настрой.

– Привет, Мак. – Она колебалась. – Не хотите присесть?

Мак не хотел садиться. Ему необходимо было чем-то занять себя, чтобы внутренности не сводило судорогой.

– Мак, мы кое-что обнаружили, но новости плохие.

Он подыскивал нужные слова.

– Вы нашли Мисси? – Он хотел знать ответ на этот вопрос, но боялся его услышать.

– Нет, не нашли. – Сэм сделала паузу. – Но мы кое-что обнаружили в лачуге. Хочу, чтобы вы взглянули. Мне необходимо знать, принадлежало ли… – Она исправилась, но слишком поздно. – Принадлежит ли это Мисси.

Мак тупо смотрел в землю. Он почувствовал себя древним старцем, прожившим миллион лет, и мечтал превратиться в бесчувственный камень.

– О Мак, простите, – извинилась Сэм, вставая. – Мы можем сделать это позже, если хотите. Я просто подумала…

– Давайте сейчас, – пробормотал он еле слышно. – Я хочу знать все, что известно. Виковски, по-видимому, подала знак остальным, потому что Мак внезапно почувствовал, как его взяли под руки. Эмиль и Томми повели его вслед за агентом по короткой тропинке к хижине.

Кто-то из группы криминалистов открыл дверь, пропуская их внутрь. Главная комната освещалась с помощью электрогенератора. Вдоль стен висели полки, в центре стоял стол, несколько стульев и старый диван, который когда-то втащили с немалыми усилиями. Мак сразу увидел то, что должен был опознать, и забился в руках своих друзей, рыдая навзрыд. На полу, рядом с печкой, лежал порванный окровавленный красный сарафанчик Мисси.

* * *

Следующие несколько недель превратились для Мака в череду встреч с властями и представителями прессы. Потом была панихида по Мисси. Маленький пустой гробик в окружении скорбных лиц, которые в растерянности прощались, не находя слов. Затем он начал медленно и мучительно возвращаться к повседневной жизни.

Убийца Божьих Коровок, как видно, заполучил пятую жертву, Мелиссу Энн Филлипс. Как и в прежних четырех случаях, власти не нашли тела жертвы, хотя поисковые отряды несколько дней прочесывали лес вокруг хижины. И снова маньяк не оставил ни отпечатков пальцев, ни образца ДНК – никаких улик, только булавка. Складывалось впечатление, что это не человек, а призрак.

Спустя некоторое время Мак пытался абстрагироваться от горя и боли ради своей семьи. Да, они потеряли дочь и сестру, но было бы неправильно, если бы они лишились вдобавок отца и мужа. Разыгравшаяся трагедия сильно отразилась на всех участниках событий, однако казалось, что Кейт страдает больше других. Она ушла в себя и закрылась, подобно улитке, которая прячется под раковиной при любой опасности. Кейт раскрывалась только тогда, когда чувствовала себя в полной безопасности, а это случалось все реже и реже. Мак и Нэн не находили слов, способных пробить оборонительные укрепления, которыми она оградила свою душу. Попытки поговорить превращались в монологи; слова будто отскакивали от ее каменного лица. Можно было подумать, что внутри нее что-то умерло и теперь медленно разлагается, изредка прорываясь наружу горечью или бесчувственным молчанием.

Джош справлялся с горем легче, отчасти благодаря переписке с Амбер. Электронная почта и телефон позволяли ему выплеснуть свою боль, а Амбер давала ему время и пространство для скорби. Кроме того, в этом году он оканчивал школу, и ему приходилось много заниматься.

Пришла Великая Скорбь. Ее гнетущая сила окружила все, что когда-то было связано с Мисси. Мак и Нэн держались стойко. Нэн с самого начала дала понять, что ни в коем случае не винит Мака за трагедию. По понятным причинам Маку потребовалось гораздо больше времени, чтобы снять с себя чувство вины, хотя бы малую часть…

Было так легко утонуть в пучине отчаяния. Если бы только он решил не брать детей в поход; если бы только сказал «нет», когда они просили разрешения поплавать на каноэ; если бы только они уехали на день раньше; если бы, если бы, если бы. И кончилось все ничем. Тот факт, что они не смогли придать земле тело Мисси, для него как отца означал полное крушение. Мысль о том, что тело по-прежнему находится где-то в лесу, неотступно преследовала его. Прошло три с половиной года, и смерть Мисси признали официально. Жизнь никогда уже не вернется в привычное русло. Она будет пустой без Мисси.

После трагедии Мака разделяла с Богом еще большая пропасть, однако он игнорировал нарастающую отчужденность. Взамен он старался обрести стоическую, без намека на чувства веру. Он находил в этом состоянии подобие утешения, однако преследовавшие его кошмары – увязшие в грязи ноги и беззвучный крик, мешавшие спасти его драгоценную Мисси, – не прекращались. Время шло, и ужасные сны тревожили все реже, а порой случались моменты радости, тогда он винил себя за это.

Именно поэтому письмо, подписанное «Папа», с предложением встретиться в хижине было для Мака чем-то запредельным. Неужели Бог действительно пишет письма? И почему именно в хижине – символе его глубочайшей боли? Бог мог бы найти более подходящее место для встречи. Но почему письмо подписано «Папа»?

И однажды у Мака возникла дьявольская догадка: уж не убийца ли дразнит его, чтобы выманить из дома и оставить семью без защиты? А может быть, все это просто чудовищная мистификация?

Как Мак ни старался, он не мог отделаться от безрассудного предположения, что записка действительно послана самим Господом, даже если рассылка писем не вполне укладывается в теологические каноны. В семинарии его учили, что Господь прекратил общение с современными людьми и предпочитает, чтобы они только следовали букве Священного Писания, должным образом интерпретированного разумеется. Голос Божий сократился до бумаги, и даже она требовала толкования уполномоченных на то лиц. Вроде бы живое общение с Богом было чем-то истинным лишь для древних непосвященных людей, тогда как современные образованные западные люди постигали Господа только под сенью клириков. Никто не искал послания от Бога в почтовом ящике – только в книге. Обычно в дорогой книге, в кожаном переплете с золоченым корешком.

Чем больше размышлял об этом Мак, тем сильнее нарастало недоумение и раздражение. Кто послал ему записку? Господь ли, убийца ли или злой шутник – какое это имеет значение? Как ни крути, ясно, что с ним затевают игру. И к тому же, какой прок почитать Господа? Посмотрите, куда это его привело.

Однако, несмотря на гнев и отчаяние, Мак понимал, что увяз по уши и воскресные молитвы и гимны больше ему не помогут, если вообще помогали когда-нибудь раньше. Отрешенность от мира, кажется, никак не влияла на жизнь знакомых ему людей, пожалуй, за исключением Нэн. Но ведь она особенная. Господь ее действительно любит. В отличие от Мака, ее нельзя назвать неудачницей. Его тошнит от Бога и его религии, тошнит от верующих, которые не способны ни на что повлиять и не стремятся ничего изменить. Да, Мак хочет большего, чем пустые ожидания.

Глава 5
Догадайся, кто придет к обеду?

Мы обыкновенно находим неубедительными свидетельства, которые взывают к нашей снисходительности. Мы настолько уверовали в собственную непогрешимость, что считаем несостоятельными любые доказательства, опровергающие нашу правоту. Истинная правда не может достигаться подобными средствами.

Мэрилин Робинсон. Смерть Адама

Бывают моменты, когда вы готовы принять на веру нечто такое, что в обычной ситуации сочли бы безрассудством. Это не означает, что оно действительно лишено смысла. Возможно, оно просто недосягаемо: довод, выходящий за рамки привычной констатации факта или сиюминутной логики, обретает истинный смысл лишь тогда, когда вы в состоянии охватить реальность во всей ее полноте. Возможно, именно с этого и начинается вера.

Мак по-прежнему во многом сомневался, но в глубине души, после испытаний на покрытой льдом дорожке, постепенно пришел к выводу, что появлению записки есть три возможных объяснения. Либо она от Бога, как абсурдно это не прозвучит, либо это чудовищный розыгрыш, либо что-то еще более зловещее – умысел убийцы Мисси. Каждую минуту, в часы бодрствования или ночью во сне, все его мысли были неотвязно прикованы к письму.

Он решил отправиться в хижину на ближайшие выходные. Сначала он никому не рассказывал об этом, даже Нэн. У него не было весомых аргументов для спора, который возник бы, случись ему во всем признаться, и он опасался, что в итоге ему придется сидеть взаперти. В любом случае разговор вызовет лишь новую волну боли. «Я держу это в себе ради спокойствия Нэн», – сказал он себе. Кроме того, рассказать о записке – значит признать, что у него есть от жены тайны. Порой искренность сулит одни неприятности.

Мак принял решение и задумался над тем, под каким предлогом заставить домочадцев уехать из города на выходные, не вызвав подозрений. Сохранялась вероятность того, что убийца нарочно хочет выманить его из дома, чтобы лишить семью защиты. Этого нельзя допустить. Мак был в растерянности. Нэн слишком хорошо его знала, и любое вмешательство с его стороны тотчас вызвало бы вопросы, к которым он не был готов.

По счастью, решение подсказала сама Нэн. Она давно собиралась навестить сестру, семья которой жила на островах Сан-Хуан, у побережья штата Вашингтон. Зять Нэн был детским психологом, и она надеялась, что он сумеет благотворно повлиять на поведение Кейт, которая все больше замыкалась, особенно если принять во внимание, что ни матери, ни отцу так и не удалось до нее достучаться. Когда Нэн сообщила о запланированной поездке, Мак с готовностью поддержал ее.

– Ну конечно, поезжайте.

Это был вовсе не тот ответ, который Нэн ожидала услышать, поэтому она посмотрела на мужа с недоумением.

– Я хочу сказать, – с трудом проговорил он, – думаю, что отличная идея. Само собой, буду без вас скучать, но, надеюсь, несколько дней я справлюсь. К тому же у меня много работы.

Она пожала плечами; возможно, была благодарна за то, что для поездки не было препятствий.

– Я просто подумала, что Кейт пойдет на пользу, если на несколько дней она сменит обстановку, – прибавила Нэн, и он кивнул в знак согласия.

Хватило одного звонка сестре, и вопрос о поездке Нэн был решен. В доме началась бурная деятельность. Джош и Кейт были в восторге, поскольку у них продлевались на неделю весенние каникулы. К тому же им хотелось погостить у двоюродных братьев и сестер.

Мак тайком позвонил Вилли и, стараясь не вдаваться в детали, спросил, можно ли одолжить его джип. Поскольку Нэн возьмет фургон, ему требовалось что-нибудь более мощное, чем его маленькая машина, чтобы преодолеть ухабистые дороги резервации, которые еще наверняка пребывают во власти зимы. Вполне естественно, просьба вызвала у Вилли множество вопросов, на которые Мак постарался ответить предельно уклончиво. Когда Вилли прямо спросил, не собирается ли он наведаться в хижину, Мак заявил, что пока не готов дать ответ, но все объяснит Вилли при встрече, когда утром они обменяются машинами.

Во второй половине дня, в четверг, Мак, после обильных объятий и поцелуев, проводил Нэн, Кейт и Джоша, а затем начал без суеты собираться в поездку на северо-восток Орегона, к тому месту, где зародились его кошмары. Вряд ли ему что-то понадобится, если приглашение прислал сам Господь, однако на всякий случай заполнил продуктами портативный холодильник: этого запаса с лихвой хватит на весь путь; положил спальный мешок, свечи, спички и другие полезные мелочи, помогающие в походных условиях. Несомненно, он выставит себя круглым дураком или может стать жертвой циничного розыгрыша. В таком случае он просто покинет хижину. Стук в дверь вывел Мака из размышлений. Разговор, кажется, заинтриговал Вилли, если он не поленился приехать в такую рань. Хорошо, что Нэн уже нет.

– Вилли, я здесь, на кухне, – отозвался Мак.

Вилли вошел и лишь покачал головой при виде учиненного Маком беспорядка. Он прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди.

– Я заправил джип под завязку, но ключей тебе не дам, пока не скажешь, куда едешь.

Мак продолжал паковать вещи в рюкзаки. Он знал, что лгать другу нет смысла, а джип был ему необходим.

– Я возвращаюсь в хижину, Вилли.

– Это я уже понял. Но хочу знать, с чего тебя понесло туда в это время года. Не знаю, выдержит ли мой старенький джип местные дороги. На всякий случай я положил в багажник цепи, может, пригодятся.

Не взглянув на друга, Мак прошел в кабинет, снял крышку с жестяной коробочки и вынул записку. Вернувшись на кухню, он протянул ее Вилли. Тот развернул бумажку и прочитал.

– Какой псих прислал тебе это? Кто такой «Папа»?

– Ну ты же знаешь, Папа – любимое обращение Нэн к Богу. – Мак пожал плечами, не зная, что еще добавить. Он взял записку и сунул в карман рубашки.

– Постой, ты же не думаешь, что это в самом деле послание от Бога?

Мак остановился и посмотрел ему в глаза.

– Не знаю, Вилли. Сначала я решил, что это какая-то насмешка, и страшно разозлился. Может быть, я просто схожу с ума. Это звучит глупо, но меня преследует навязчивое желание во всем разобраться. Я должен поехать, Вилли, иначе действительно свихнусь.

– А тебе не приходило в голову, что это может быть тот убийца? Что, если он хочет заманить тебя туда по какой-то причине?

– Конечно, думал, – произнес Мак мрачно. – Если это так, что ж, буду рад. Не хочу оставаться в долгу.

Только это все равно ничего не объясняет. Вряд ли убийца подписался бы «Папа». Для этого надо по-настоящему знать нашу семью.

Вилли был озадачен.

Мак продолжал:

– Никто из наших друзей не прислал бы эту записку. Мне кажется, только Бог мог бы…

– Но Бог не занимается подобной ерундой. Во всяком случае, мне ни разу не доводилось слышать, чтобы Он посылал кому-то письма. Нет, это, конечно, возможно, ну, ты понимаешь, что я имею в виду. И почему Ему важно встретиться именно в той хижине? Трудно представить менее подходящее место…

Мак привалился к кухонному столу и уставился в щель в полу, прежде чем ответить.

– Я уже ни в чем не уверен. Думаю, часть моего существа хотела бы верить, что Бог проявляет милосердие, послав это письмо. Прошло столько времени, а я все еще в неведении, и никакого просвета. Такое ощущение, что мы теряем Кейт, и это меня убивает. Может быть, случившееся с Мисси – это Божья кара за моего отца? Не знаю. – Он посмотрел в глаза человеку, который переживал за него больше других, кроме Нэн, конечно. – Знаю только одно: мне необходимо побывать там.

Они надолго умолкли, прежде чем Вилли снова произнес:

– Ну и когда мы едем?

Мак был тронут готовностью друга погрузиться в безумие.

– Спасибо, дружище, мне надо поехать одному.

– Другого ответа я от тебя и не ждал, – сказал Вилли и вышел из кухни. Вскоре он вернулся с пистолетом и коробкой патронов. Он положил все на стол.

– Я знал, что не смогу отговорить тебя, а это может пригодиться. Надеюсь, ты знаешь, как им пользоваться.

Мак посмотрел на оружие. Он знал, что Вилли правильно оценил ситуацию и старается ему помочь.

– Вилли, вот уже тридцать лет, как я не прикасаюсь к оружию, и не собираюсь делать это сейчас. Жизнь меня научила: решая проблему насилием, ты только порождаешь новые проблемы.

– А если это убийца Мисси? Как ты прореагируешь на встречу с ним?

Мак пожал плечами:

– Не знаю, правда. Наверное, пойду на риск.

– Ты не сможешь себя защитить. Откуда тебе знать, что у него на уме? Возьми. – Вилли придвинул пистолет и патроны к Маку. – Тебе не обязательно применять оружие.

Мак посмотрел на пистолет и, немного подумав, протянул руку к пистолету с патронами и осторожно положил их в карман.

– Ладно, на всякий случай.

Он развернулся, взял багаж в обе руки и направился к джипу. Вилли подхватил оставшийся большой спортивный рюкзак, оказавшийся неожиданно тяжелым, и с трудом понес его следом.

– Мак, если думаешь, что тебя ожидает Бог, то зачем тогда все это?

Мак с грустью улыбнулся:

– Это для прикрытия тыла. Надо быть готовым ко всему…

Они вышли из дома и направились по дорожке в сторону джипа. Вилли достал из кармана ключи и передал их Маку.

– Кстати, а где все и что думает Нэн о твоей поездке? Не могу понять, как она согласилась.

– Нэн с детьми уехала к ее сестре на острова, и… я ей ничего не сказал, – признался Мак.

Вилли был поражен.

– Как?! У тебя же никогда не было от нее секретов. Ты солгал ей? Не могу поверить!

– Я не лгал, – возразил Мак.

– Ты уж прости мое занудство, – возмутился Вилли. – Ну разумеется, ты не лгал, потому что просто не сказал правду. Конечно, она все правильно поймет…

Мак пропустил мимо ушей упрек Вилли, вернулся в дом и прошел в свой кабинет. Он взял запасные ключи от своей машины, захватил жестяную коробку и вернулся к Вилли.

– Слушай, а как, по-твоему, Он выглядит? – вдруг улыбнулся Вилли.

– Кто? – спросил Мак.

– Господь, конечно. Если Он осчастливит своим явлением, то как будет выглядеть? Забавная картинка, как ты перепугаешь до смерти какого-нибудь бедолагу-туриста, спрашивая, не Господь ли он.

Мак усмехнулся:

– Не знаю. Может, Он действительно явится в виде яркого света или пылающего куста. Мне больше нравится образ величественного старца с длинной белой волнистой бородой, вроде Гэндальфа из «Властелина колец».

Он пожал плечами и передал Вилли ключи. Затем друзья обнялись, Вилли сел в машину Мака и опустил стекло со стороны водителя.

– Ладно, если Он появится, передай от меня привет, – с улыбкой сказал он. – Скажи, что у меня тоже есть пара вопросов. И вот еще что, Мак, не испытывай Его терпение.

Они оба рассмеялись.

– А если серьезно, – продолжал Вилли, – я буду за тебя волноваться, дружище. Лучше бы я поехал с тобой, или Нэн, или кто-нибудь еще. Надеюсь, ты найдешь ответы на свои вопросы. Я за тебя помолюсь.

– Спасибо, Вилли. Я тоже тебя люблю.

Мак помахал, когда Вилли разворачивался по подъездной дорожке. Он знал, что друг сдержит слово и помолится за него.

Он провожал друга взглядом, пока машина не скрылась за поворотом, потом достал записку из кармана рубашки, еще раз прочитал и положил ее в жестяную коробку на заднее сиденье. Заперев все дверцы, Мак направился к дому.

* * *

В пятницу, задолго до рассвета, Мак выехал из города и направился по шоссе I-84. Нэн позвонила накануне вечером. Она сообщила, что они благополучно доехали, поэтому следующего звонка он ждал в воскресенье. К тому времени он, по-видимому, будет уже дома или на пути домой. Мак переадресовал звонки с домашнего телефона на мобильный. Он это сделал на всякий случай, поскольку в резервации вряд ли будет работать связь.

Он ехал тем же маршрутом, как и три с половиной года назад, лишь с небольшими поправками: делал меньше технических остановок и проехал водопад Мултномах, даже не взглянув на него. Воспоминания об этих местах он гнал прочь. С тех пор как исчезла Мисси, он надежно запер чувства в глубине своей души.

На длинном отрезке дороги, идущем вдоль каньона, Мак почувствовал нарастающие приступы страха. Он старался не думать ни о чем, а просто ехал вперед. Подобно тому, как травинка пробивается сквозь асфальт, так и страхи, которые он заглушал в себе, неведомым образом проросли. Глаза его почернели, а руки вцепились в руль, потому что у каждого съезда с шоссе его одолевал соблазн развернуться и отправиться домой. Он понимал, что едет прямо в самое сердце своей боли, в ядро Великой Скорби, которая сделала его полуживым. На него накатывали образы прошлого, чередующиеся со вспышками гнева, с привкусом крови и желчи во рту.

Наконец он добрался до Ла-Гранде, заправился и по шоссе 82 взял курс на Джозеф. Ему очень хотелось сделать остановку, чтобы повидаться с Томми, но он решил не останавливаться: чем меньше людей сочтут его психом, тем лучше.

Поездка не была утомительной. Шоссе Имнаха и окрестные дороги были на удивление – не по сезону – чистыми и сухими. Однако он ехал все медленнее, словно хижина препятствовала его приближению. Джип пересек границу снегов; до дороги, ведущей к хижине, осталось несколько километров пути. Шум мотора не заглушал хруста снега и льда под колесами джипа. Несмотря на то что Мак несколько раз ошибочно сворачивал и возвращался вновь на шоссе, к полудню он добрался до чуть приметной колеи.

Он сидел неподвижно минут пять, упрекая себя за собственную глупость. По мере удаления от Джозефа всплывали воспоминания. Прилив адреналина столь явственно рисовал образы, что Мак осознал внутреннее сопротивление двигаться дальше. Однако желание узнать истину пересилило.

Он вышел из машины и направился по тропе, решив пройти пешком до озера. Тогда, по крайней мере, не придется втаскивать экипировку вверх, когда он тронется в обратный путь. Что-то ему подсказывало, это может случиться очень скоро.

Было довольно холодно, изо рта шел пар, и казалось, что приближается снегопад. Ноющая боль в животе отдавалась по всему телу паническим страхом.

Буквально через пять шагов Мак остановился, и его вывернуло наизнанку с такой силой, что он опустился на колени.

– Пожалуйста, помоги мне! – простонал он, затем поднялся и вернулся к машине.

Мак открыл переднюю дверцу, пошарил по сиденью, нащупал жестяную коробку, снял крышку и вынул из нее свою любимую фотографию Мисси, которую взял вместе с запиской. Затем он закрыл коробку и вернул ее на сиденье. Чуть помедлил, глядя на бардачок. Наконец открыл его, достал пистолет и проверил предохранитель. Захлопнув дверцу, Мак сунул оружие под пальто, на уровне ремня сзади. И снова двинулся по тропинке; еще раз посмотрев на фотографию Мисси, он положил ее вместе с запиской в карман рубашки. Если его найдут мертвым, по крайней мере, узнают, о ком он думал.

Идти по тропе было опасно, она сплошь покрыта льдом и обледенелыми камнями. Пока Мак пробирался через лес, он ступал с большой осторожностью. Окрестная тишина пугала. Раздавались только скрип снега под ногами и звуки собственного дыхания. Казалось, будто за ним следят, и он огляделся по сторонам, чтобы выяснить, нет ли кого поблизости. Он бы рад броситься назад, к джипу, однако ноги не повиновались разуму и твердо продвигались дальше, вглубь сумрачного леса.

Внезапно что-то шевельнулось поблизости. Он вздрогнул и замер. Удары сердца отдавались в ушах, во рту все пересохло; он медленно потянулся за пистолетом. Сняв оружие с предохранителя, Мак напряженно всматривался в густой подлесок, стараясь увидеть или услышать источник непонятного звука. Однако все вокруг замерло.

На всякий случай он выждал несколько минут, прежде чем тронуться в путь, и старался ступать как можно тише.

Лес обступил со всех сторон, и Мак начал волноваться, не ошибся ли тропой. Краем глаза Мак снова почувствовал движение и спрятался за склонившимися ветками стоящего рядом дерева. Нечто похожее на тень скользнуло в кусты. Или ему померещилось? Он снова замер в ожидании. Это Бог? Едва ли. Может быть, животное? Он забыл, водятся ли здесь волки, а лось или олень наделали бы много шума. И он вновь поймал себя на мысли, которой настойчиво избегал: «А что, если все гораздо хуже? Что, если это западня? И ради чего?»

Медленно поднявшись из своего укрытия, он сделал шаг вперед, и вдруг куст у него за спиной будто взорвался. Мак развернулся, готовый драться до последнего, но, не успев даже нажать на курок, увидел спину барсука, который поспешил убраться по тропинке. Он протяжно выдохнул воздух из груди, осознав, что все это время задерживал дыхание, и покачал головой. Мак-храбрец превратился в заплутавшего в лесу ребенка. Поставив пистолет на предохранитель, он убрал его. «А ведь кому-то могло не поздоровиться», – подумал он.

Сделав глубокий вдох и медленный выдох, он успокоился. Приняв твердое решение покончить со страхами, он тронулся вперед по тропинке, стараясь себя ободрить. Он надеялся, что приехал сюда не напрасно. Если Маку доведется увидеть Бога, он попросит у Него ответа на свои вопросы, разумеется, с полным почтением.

Еще несколько поворотов, и он оказался на поляне. Вдали, немного ниже холма, он увидел хижину. Он остановился и смотрел на нее, ощущая в животе тугой ком боли. Казалось, все осталось по-прежнему, если не считать того, что зима обнажила деревья и развесила повсюду белое покрывало. Хижина казалась мертвой и пустой, под его пристальным взглядом она на миг превратилась в злобную маску, застывшую в демонической гримасе. Заглушая в себе разрастающийся страх, Мак проделал последнюю сотню метров и поднялся на крыльцо.

Он вспомнил, при каких обстоятельствах стоял у этой двери, и замешкался, прежде чем толкнуть дверь.

– Эй! – позвал он чуть слышно. Откашлялся и позвал снова, на этот раз уже громче: – Эй! Есть кто-нибудь?

Собравшись с мужеством, он перешагнул порог и остановился.

Как только глаза привыкли к сумраку, он начал различать предметы в слабом свете, проникающем сквозь разбитые оконца. Войдя в большую комнату, он узнал старые стулья и стол. Это было выше всяких сил, и взгляд Мака невольно упал на то место, которое пронзало сердце. Даже спустя несколько лет выцветшее пятно крови по-прежнему было заметно на досках рядом с очагом, там, где они нашли платьице Мисси. «Прости, родная». По щекам потекли слезы.

И вот сердце Мака не выдержало и извергло весь накопившийся гнев, который устремился из глубины его чувств, подобно ревущему потоку по камням каньона. Устремив взор к небу, он задавал терзавшие его вопросы:

– Почему? Почему Ты допустил, чтобы это случилось? Зачем привел меня сюда? Из всех мест на свете, где я мог бы встретиться с Тобой, почему именно здесь? Неужели мало смерти моего ребенка? Хочешь позабавиться и со мной?

Ослепленный яростью, Мак схватил ближайший стул и швырнул его в стену. Стул разлетелся на куски. Он поднял ножку и колотил все, что попадалось под руку. Стоны и крики отчаяния рвались из губ.

– Ненавижу Тебя! – Он с остервенением выплескивал ярость, пока не лишился сил.

Тогда он опустился на пол, возле кровавого пятна. Осторожно прикоснулся к нему – все, что осталось от Мисси. Его пальцы с нежностью трогали края выцветшего пятна, и он еле слышно шептал:

– Мисси, прости меня. Прости, что не смог тебя защитить. Прости, что не сумел найти.

Гнев его вовсе не остыл, и он снова обрушил его на равнодушного Бога, словно Господь пребывал где-то над крышей хижины.

– Боже, Ты даже не дал нам найти ее и похоронить тело. Неужели это такая большая милость?

Пока продолжалась игра страстей, гнев сменился болью, и новая волна скорби начала уступать смущению.

– И где же Ты? Я думал, Ты хочешь встретиться со мной. Я здесь, Господи! Где Ты? Я Тебя не вижу! Тебя не было рядом ни когда я был маленьким мальчиком, ни когда я потерял Мисси. Ни теперь! Какой же Ты «Папа»?!

Он замолчал. Повисшие в воздухе вопросы и посланные в вечность обвинения закружились вокруг Мака и медленно погрузились в бездну отчаяния. Великая Скорбь сомкнулась, и он встретил ее объятия почти с радостью. Эта боль ему хорошо знакома. Она стала привычной, почти другом.

Мак ощущал за спиной оружие и кожей почувствовал холодное прикосновение пистолета. Вынул его, еще не понимая своих дальнейших действий. Покончить со страданием, остановить боль, никогда ничего не чувствовать вообще? Самоубийство?.. На мгновение эта мысль показалась заманчивой. «Это же так просто, – подумал он. – Ни слез, ни муки…»

Он явственно увидел черную пропасть, которая разверзается под ногами, и мрак, гасивший в сердце последние лучики надежды. Убить себя – значит нанести ответный удар Богу, если Господь существует.

Вдруг мрак расступился, и комнату прорезал солнечный луч, пронзивший его отчаяние. Но… как же Нэн? Что будет с Джошем, Кейт, Тайлером и Джоном? Как бы ни было велико его желание разом покончить с душевной мукой, он осознавал, что не вправе принести им новые страдания.

Мак сидел в прострации, взвешивая все возможности и ощущая в ладони оружие. Холодный ветерок пробежал по его лицу. Ему хотелось лечь и замерзнуть навеки. Сил больше не было. Он прислонился к стене и потер отяжелевшие веки. Закрыв глаза, он пробормотал:

– Я люблю тебя, Мисси. Я так по тебе скучаю. – И вскоре погрузился в мертвый сон.

Прошло, по-видимому, всего несколько минут, прежде чем Мак проснулся, как от удара. Удивленный тем, что его так сморило, он быстро поднялся на ноги. Засунув пистолет за ремень, он направился к двери. «Это просто смешно! Какой же я идиот! Вообразил, будто Господь столь милостив, что прислал письмо!»

Он поднял глаза к потолочным балкам.

– С меня хватит, Господи, – прошептал он. – Я больше не могу. Я выбился из сил, пытаясь отыскать тебя здесь.

И с этими словами Мак вышел за дверь. В последний раз он искал Бога. Точка. Если он потребуется Богу, пусть Господь сам его найдет.