Текст книги "Вороны Чернобога"

Глава восьмая

Данияр

После ухода Меченой ворон-новичок недолго бодрствовал. Чувствуя себя опытным интриганом, Данияр заговаривал ему зубы и вместо обычного чая раз за разом спаивал ему сонное питье бабули-травницы. У него-то травы тоже есть: кто-кто, а вороны многие травы знают. Но чаще и преимущественно лесные – и не лекарственные, а влияющие. А бабулино питье было из лекарственных, исцеляющих.

Новичок Данияру нужен был здоровым: упыри за километр чуяли раненого, а если их посылали целенаправленно, то в ослабевшего вцеплялись, как… бродячие псы в домашнюю скотину, выпущенную со двора без надзора. А если парнишка захочет уйти домой? Придется тратить время на его сопровождение… Этому Митьке здорово повезло, что рядом с новым старшим вороном появилась Меченая. Не будь ее и не будь желания Данияра побыстрей узнать о тех, кто должен прийти на смену Всеволоду и Мраку, быть бы Митьке загрызенным. Справиться с упырем людям, которые его не считают кем-то более чем человеком, невозможно.

Но вопросов оставалось много.

Почему новичок сказал: «Обкурились!», когда ему объясняли про упырей, бегающих в его сновидении? Объяснили, что все реально, что они сами это видели и сами о том знают, а он не поверил…

Отсюда вопрос: говорил ли с ним Всеволод?

Впрочем, последнее легко узнать.

Данияр прислушался к мерному дыханию парнишки, спящего на кровати. Сон глубокий… Под подушкой старая, еще Всеволода, цепочка с деревянными шариками-бусинами… Ворон отвернулся от кровати и осторожно двинулся к Митиной одежде, небрежно брошенной на табурете. Обыскал и нашел то, что очень хотел найти. Мобильник парнишки. Грязный от крови, но это не беда. Данияр отнес телефон в ванную комнату и вычистил экран старым полотенцем. Быстро просмотрел телефонную книгу. Выдохнул. Кажется, Митя говорил с Всеволодом! Теперь новичка проще вводить в курс дела.

Вернулся к Мите. Тот спал глубоким сном, как видел ворон.

Значит, на какое-то время его можно оставить в одиночестве.

Рассчитав свое личное время, Данияр прикинул, что у него есть часа три, чтобы сбегать на старинное городское кладбище и проверить упырью лежку. А потом, возвращаясь домой, можно посетить вторую лежку – в лесопарке. Ту самую, которую показали кикиморки. Меченая на время этого путешествия не нужна. Чего Данияр всегда терпеть не мог, так это зависимости от других людей. Он не любил ждать этих других. Не любил прикидывать время, сообразуя его с временем других. Свобода от всех – вот что всегда нравилось ворону. Свобода, когда ни от кого не зависишь во времени и общении… Правда, сейчас свобода его ограниченна: Митя спал крепко, но приходилось думать о том, когда он проснется. А потому действовать надо было в расчете на длительность его сна.

Данияр поморщился. Вздохнул. Молодой ворон теперь на его совести. Делать нечего. Придется быть зависимым.

Он быстро вышел из квартиры, побежал вниз по лестнице – лифтов не любил. И не потому что клаустрофобия или что-то другое, а потому что – та же зависимость. Пусть на этот раз от места.

Когда-то его, естественно не знавшего о своей способности, нашел Всеволод.

Семья, в которой рос Данияр, от основных родственников была на отшибе. Во всех смыслах. Мать, тогда девушка из довольно состоятельной семьи, резко пошла против мнения и желаний своих родителей и выскочила замуж за простого парня, мастера с частной мебельной фабрички. У него имелось жилье на окраине города – в двухэтажном доме, гулкая двухкомнатная квартира с высокими потолками, доставшаяся от деда по отцу. Переехавшая сюда молодая женщина была рада, что оказалась подальше от своей семьи, живущей в почти центре, ведь та была категорически против ее замужества. А в эту часть городской окраины обычный общественный транспорт почти не ходил. Ехать же на личной машине сюда, к своевольной парочке, старшие посчитали ниже себя…

Один за другим в семье появились дети: сначала Денис, затем – погодок Данияр. Денис был дворовым пацаном – любил тусить с другими пацанами из своего дома. А вот младший часто шастал по лесу, благо тот рос неподалеку…

Со временем родичи, от которых дочь удрала, попытались со строптивыми молодыми, сейчас, кажется, вроде остепенившимися, как-то все же состыковаться, а затем тихой сапой прибрать семейство под общую крышу. Но мать упрямо противостояла желанию родителей влить отдельную семейную ячейку в нехилый такой семейный клан. Данияру тогда исполнилось лет тринадцать…

И однажды уговаривать ее и солидно потолковать с ее избранником явился глава этого клана – дед. Для пацанов – конечно же прадед. Всеволоду, его старинному другу, как раз понадобилось съездить в эту часть города, и дед-прадед обрадовался поддержке, поскольку знал Всеволода как красноречивого оратора, а потому и взял его в свою машину. Сначала управились с делами Всеволода, благо времени на них много не требовалось. Затем поехали к непокорным родичам. Воскресенье – почти вся семья оказалась в сборе, то есть Дениса отыскали во дворе, а вот Данияра пришлось дожидаться из лесных странствий. Всеволод всегда был любопытен к людям. Ненавязчиво любопытен: он сразу сказал своему другу-товарищу, что посидит с ним у его младших сколько надо. И затихарился, слушая речь деда-прадеда, взывавшего к уму-разуму великовозрастных детишек, заигравшихся, по его мнению, в отторжение от семейного клана.

Дело было в сентябре. И дед-прадед, впервые столкнувшийся со странным безучастием своих внуков к запаздывающему домой правнуку, то есть их младшему сыну, уже начинал обеспокоенно поглядывать на окна, за которыми сгущались темные сумерки. Внучка на его тревогу отзывалась безмятежно: «Придет – куда денется! Как проголодается – явится! К ужину всегда возвращается!» И пригласила нежданных гостей за стол.

Данияр тогда привычно вбежал в квартиру – ходить он, по насмешливому мнению матери, просто не умел. По обуви в прихожей понял, что в доме гости, и осторожно заглянул в гостиную, не желая сидеть вместе с кем угодно. И наткнулся на цепкий взгляд темных глаз, которые наполнились изумлением и, как ни странно, охотничьим огоньком. Деду-прадеду повезло. Если сначала старинный дружок его сидел помалкивал, то сейчас он вдруг впервые на его памяти включился в уговоры переехать в центр города или хотя бы ближе к нему. Туда, где семью ожидала отличная квартира, оставленная одним из родственников… Всеволод пустил в ход давно ожидаемое дедом-прадедом красноречие. И оно оказалось весомее давящих и властных наставлений представителя семейного клана, которому родители Данияра сопротивлялись по привычке.

Если старший брат Данияра всего лишь недовольно бубнил, что не хочет расставаться со старой школой и со своими дружками, то Данияр яростней всех сопротивлялся переезду. Он внезапно прочувствовал тошнотворную пустоту клетки: ему предлагали переселиться в места, где нет леса! Забыть бег по палой листве, а зимой – на стареньких лыжах – по едва проложенной лыжне! Бег там, где редко кто появляется, кроме него самого…

Но его сопротивление быстро подмяли, так как говорил он плохо, чуть ли не заикаясь при подборе нужных слов. Да и кто послушает диковатого, нелюдимого подростка! И его просто-напросто заставили замолчать. Правда, в душе он спокойно-таки решил, что лес всегда будет его вотчиной, куда он может ездить пусть теперь не каждый день, но хотя бы по выходным.

А когда дед-прадед и незнакомый пожилой мужик начали собираться домой, тот мужик втихаря от остальных и в суматохе сборов и прощаний протянул Данияру цепочку с деревянными шариками, выточенными неровно, но очень гладкими. И велел положить цепочку под подушку перед сном.

Данияр тогда насупился и ничего не сказал, нехотя забрав вещичку, которую посчитал какой-то легкомысленной – девчоночьей… Чуть не забыл положить ее в указанное место. Спохватился, лишь когда брат, укладываясь спать, напомнил о гостях недовольным бурчанием: «Еще школу менять…»

А ночью был странный сон. Он привычно летел по чащобному лесу, бесшумно и стремительно плывя меж деревьями и ветвями. Новым оказалось присутствие еще одного ворона: тот летел неподалеку, и в редких взглядах его зорких глаз Данияр с изумлением узнавал тот оценивающий взгляд странного гостя, пришедшего вместе с дедом-прадедом. А потом… Мальчишка чуть не свалился в кусты, когда осознал, что его осторожно, но жестко направляют! Сообразив, что он может сопротивляться хотя бы тем, что и впрямь свалится в травы, Данияр решился лететь дальше. Его привели в хмурую, темную лесную глушь, где на уставшей от своих годов, поседевшей ели сидел еще один ворон – судя по седой же обводке вокруг черного клюва, совсем старый. Завидев его, юный ворон уселся на осиновую ветку напротив, сознавая, что спрятаться не удастся.

Выдержав дистанцию и сделав полукруг, явно чтобы не напугать Данияра, к старику присоединился тот самый зоркоглазый. Два взрослых ворона смотрели на мальчишку так спокойно, что тот осмелился-таки перелететь с осины на еловую лапу напротив… Утром, едва открыв глаза, Данияр понял, что с ним договорились о встрече.

Так началась довольно странная жизнь юного ворона.

На старинном городском кладбище упырья лежка оказалась пустой. Сторонясь людей, заполонивших сквер в этот солнечный и безоблачный день, Данияр обошел ее в несколько кругов, постепенно расширяющихся, и выяснил, что упырь здесь не ночевал. Нехотя и брезгливо поворошив ногой слежавшиеся тряпки, ворон пришел к выводу, что здесь прятался тот упырь, которого он убил сегодняшней ночью. Абсолютно никаких следов, подтверждающих его вывод, не было. Но ворон привык доверять своему чутью.

Времени терять не стал и направился к лесопарку. Проехал пару остановок и получил эсэмэску от арендатора, которому помог вчера с торговым помещением. Перезвонил. Тот, с трудом утихомиривая восторг, высказался о великолепном результате трудов Данияра, с готовностью перечислил деньги за выполненную работу и спросил, есть ли время у ворона на следующего клиента. Данияр привычно попросил передать его номер этому клиенту, чтобы тот сам позвонил, и после еще пары комплиментов довольный арендатор отключился.

Лесопарковская упырья лежка требовала к себе похода через всю территорию парка. Данияр вышел на своей остановке и спустился к мосту. Уже у первых парковых кустов он приметил, как невнятные фигурки перебегают от одной тени к другой. Кикиморки… Он не стал обращать на них внимания: Меченой рядом нет – смысл с ними пытаться говорить? Сейчас главное – дело.

Но внутренне он насторожился.

Солнце здесь, в старых аллеях, блуждало в темных, почти черных тенях деревьев. Но шагать по сухим дорожкам было удобно. Мимо бегали спортсмены или любители. Ворон изредка ловил на себе их мимолетные взгляды, но шел деловым шагом, как будто имел определенную цель. Болтая, важно прошли рядом пожилые женщины, опираясь на палки для скандинавской ходьбы. Прислушавшись к ним, он понял, что они делятся адресами аптек, где лекарства подешевле… Вскоре оказался на таких дорожках, которые не совсем по нраву бегунам. Стало легче шагать, слыша голоса где-то вдалеке…

Когда вышел к обрывистым берегам городской речушки, шел так, словно слетал к воде на крыльях. И оказался прав. Сучьев над упырьей лежкой прибавилось… Что значило – упырь вернулся сюда под утро. Не доходя до павшего дерева, на таком расстоянии, с которого он видел ствол, но упырь вряд ли слышал его шаги, Данияр присел на корточки и мягко вынул из поножей оружие.

Для начала – принюхался к ветру. Порывом донесло смрад гниющего тела.

Теперь можно не беспокоиться, что там спит бомж, например.

Вороны ходят, как летают, – когда это необходимо.

Шаг по мягкой, влажной земле, усыпанной прошлогодними листьями, прятался еще и за неравномерным всплеском речки, на берегу которой лежало дерево. За шелестом деревьев и кустов. За нарастающим-убывающим гулом машин, мчавшихся по близкому мосту между оврагами…

Затаив дыхание, совершенно спокойный Данияр медленно нагнулся над упырьим гнездом… Лишь разок ноющей болью напомнило о себе плечо, когда-то разодранное в ночном происшествии. Ножи в руках – не дрожали.

Упырь спал, укрывшись чьей-то мокрой курткой – возможно, вытащил из мусорного контейнера, а может – прямо из речки. Укрыться для упыря – это спрятаться. Отнюдь не погреться. Поэтому из-под куртки виднелось еще и нечто напоминавшее мебельную обивку. Просто навалил на себя кучу тряпок…

Данияр быстро определился с очертаниями прятавшегося под тряпками тела. Бесшумно поднял ножи. Один – всадил между лопатками, чтобы упырь не поднялся. Другим одновременно ударил по шейным позвонкам…

Черная кровь на руки не брызнула. Тряпки не позволили. В кои-то веки чистым остался… Данияр с минуту постоял над телом, дернувшимся только раз в краткой судороге. И разогнулся. Единственное сожаление – то же самое, что и ночью: не сумел заснять лицо упыря. Впрочем, и цели такой не было.

Он снова нагнулся и, брезгливо морщась, снял верхние тряпки, чтобы полностью отделить от тела голову упыря. Так, надо бы скрыть следы нежити, чтобы пришедший сюда, в удобное для пряток место, следующий упырь не заметил погибели предыдущего.

Если этот упырь таился здесь, не значит ли это, что данная нежить была подготовлена для него, для Данияра? Жаль, в последние несколько суток провидческих снов он почти не видел. Усталость и недосып сметали из снов не только впечатления дня, но и пророчества и подсказки…

Вздрогнул так, как никогда до сих пор: из кустов, из высоких прибрежных трав повыскакивали кикиморки! Они писклявой толпой окружили ворона и место вторичной гибели нежити. Покричав немножко, кикиморки, словно заправские бабки-отпевалы, принялись за дело: одни мгновенно освободили голову упыря из тряпок и помчались с ней к речной воде; другие завозились, отбрасывая куртку и мебельную ткань от гниющего на глазах обезглавленного тела; третьи бегали к обрыву, возвращаясь с горстями глины и засыпая ею землю, в которую впиталась черная кровь упыря. Убирали все следы страшного для них «ирода», в общем…

Когда Данияр хотел было взяться за куртку, чтобы помочь им, одна кикиморка подскочила к нему и быстро… клюнуть, что ли, хотела? Он отдернул руку – не удивленный, но озадаченный. А кикиморка уперла сжатые кулачки в боки и начала пискляво орать на него. Кажется, этой позы не хватило для выражения ее злости, потому что через пару секунд она начала потрясать кулачками в воздухе. Судя по тому, как она время от времени стучала себя когтистыми кулачками по рту, а потом по ушам, ругалась кикиморка из-за отсутствия при вороне Меченой – то есть посредника-толмача.

Данияр послушал немного и раздраженно поморщился. Кикиморка права: а если у нечисти есть новости по упырям? Данияр сложил руки на груди и поклонился кикиморке. Та глянула на него искоса и только вздохнула. Потом побежала к товаркам, и секунды спустя ворон уже не мог в суетливой толпе различить, где ругавшая его кикиморка, а где ее сородичи…

Придется вернуться сюда сегодня же.

Он подошел к берегу речки – чуть подальше от кикиморок, которые деловито продолжали уничтожать следы пребывания здесь упыря, и тщательно отмыл ножи. Выждав, когда чуть подсохнут, сунул в поножи и обошел табор, бегающий среди трав и кустов, чтобы выйти на асфальтовую дорожку в аллее.

Он вышел из лесопарка, сглатывая слюну: неподалеку, в небольшом открытом кафе, готовили шашлыки. На мосту аппетитный запах ослабел: порывы ветра разогнали мясные ароматы, и Данияр уже спокойней пошел к дому.

Когда завернул во двор, сразу отметил, что на скамье у подъезда сидит Меченая.

Он молча сел рядом. Ноги от пережитого дрожали. Хотя он никогда бы себе не признался, что убить даже нежить – для него сложно. Но откат был всегда. Хорошо еще дрожь мелкая, и Меченая ее вряд ли заметит.

– Я ходила на работу, – доложила Меченая.

– Тебя же выгнали.

– Ага, а деньги-то не заплатили, – задумчиво сказала Меченая. – Ну, я и пошла. А на обратном пути я встретила… Помнишь, ты про алконостов рассказывал?

– Подошли? – хмуро спросил он.

– Ты говорил, что у них большинство – женщины, а я и не поняла сразу, кто это. Просто увидела, что они в белых одеждах. Думала, просто какие-то… – Меченая замолчала, посидела немного и хмыкнула. – В общем, я потом сообразила. И что они так… много их. Боятся меня, что ли. Данияр, а зачем им я?

– Ты посредник, – напомнил он медлительно, зато сердце сразу застучало нервно: а если алконосты Меченую соблазнят чем-то, что ей приглянется у них? Вон она какая мелкота. Ей пока все интересно. И она… уйдет к ним.

– Да помню я, что посредник! – нетерпеливо отмахнулась она. – Только они какие-то… такие… Ну…

Он ждал, что она все-таки выскажет свое впечатление об алконостах более внятно, и думал, что сегодня не зря вспоминал детство и знакомство со Всеволодом и Мраком. Его упрямая мать не сразу согласилась снова влиться в обширный семейный клан. А алконосты в городе – чем не клан? Вот и гребут всех под свою гребенку. Хотят, чтобы все эзотерики, как говаривал Всеволод, оказались под их эгидой. Типа в городе так для всех удобней: и информация сразу всем будет идти обо всем, что интересует каждого, и реагировать будут все на любые происшествия без опозданий…

– Самоуверенные, – вдруг сказала Меченая. – Они как будто заранее думали, что поманят меня к себе, и я прыг – и у них. Они всегда такие приставучие?

Ответить на этот вопрос он не мог. Ответ был бы слишком субъективным. А если ответить, что они не приставучие, а, например, очень общительные, наверное, это будет выглядеть насмешкой. Меченая неожиданно понятливо посмотрела ему в глаза и вздохнула.

– Ты как моя бабуля. Она тоже всех обидеть боится.

Он даже сумел улыбнуться.

– А ты где был? – спросила Меченая, сквозь пальцы пропуская прядь русых волос. – Я поднималась на твой этаж, но из-за Мити звонить побоялась. И все думала, как же мы встретимся сегодня. Номера-то мне своего не дал.

– Проверил лежки. – Он встал. – Пора посмотреть, как там Дмитрий.

– Моего бывшего тоже Митей зовут, – задумчиво сказала Меченая, вставая следом.

– Бывшего?! – Он чуть не споткнулся. – Ты была замужем?!

– Нет, что ты! – скептически фыркнула она. – Митя был моим парнем. Недолго.

– А что сейчас? – оправился он после недоумения.

– А сейчас ты мой парень! – заявила она и взяла его под руку, шагая к подъезду.

Несколько опешивший от этой ее уверенности, он прошел до подъездной двери и только тут догадался спросить:

– Почему?

– Ну я же постоянно с тобой буду ходить, пока ты не переловишь всех… – Она огляделась осторожно, как заговорщик, и договорила тоном тише: – Пока всех упырей не поубиваешь! – А когда он хотел выдохнуть свободней, добавила: – Ну а там посмотрим. Ты мне и так очень нравишься.

Данияр побоялся спрашивать, чем он ей понравился, хотя вопрос так и вертелся на языке. Но про себя решил: девочка, видимо, очень романтичная. Пусть себе думает что хочет. Главное – она не отказывается ходить с ним и посредничать. Ради дела он побудет ее парнем. А там тоже… поглядим.

Они прошли мимо ее квартиры. Пока поднимались к нему, ворон спросил:

– Бабуля знает, где ты была утром и куда пойдешь потом?

– Знает, – легкомысленно ответила Меченая. – Она мне уже сказала, чтобы я тебя держалась. Сказала, что ты сильный и умный – меня защитишь, если что.

Данияр от этих слов почувствовал себя скованным по рукам и ногам. Нет, он и так бы защищал Меченую – настоящее сокровище среди эзотериков! Но чтобы вот так – чтобы на него возлагали надежды… Такого… груза он еще не испытывал.

Когда Меченая закрыла за собой дверь, замок довольно отчетливо клацнул и из комнаты донесся встревоженный голос:

– Кто там?

– Мить, не бойся, это мы! – крикнула Меченая. – Данияр и Руся!

Пока ворон шел к Мите, выжидательно сидевшему на кровати, ему подумалось: девочка-то себя чувствует в его компании все уверенней. Хорошо ли это? Плохо ли? Если она будет доверять в полной мере…

– Что видел во сне? – спросил Данияр, садясь на стул напротив кровати.

– Ты бы лучше сначала накормил его! – крикнула убежавшая на кухню Меченая. – Данияр, можно я в твой холодильник залезу?

– Лезь! – поморщившись – слишком уж громкая! – ответил ворон.

– А чего она командует? – вполголоса спросил Митя, тоже недовольно зыркнув в сторону кухни.

– Сначала – сны! – велел Данияр. – Летал по лесу?

– Летал.

– Гнались за тобой? – Ворон начинал злиться: одна болтает без умолку, из другого клещами слова не вытащить.

– Нет. Не гнались. Видел, будто я наверху, на дереве прячусь, а они… только уже не трое, а двое внизу бегают, как будто след потеряли.

– Они и в самом деле след потеряли, – пробормотал ворон. – Моя квартира защищена сильными оберегами. Ты в ней – как тебя и нет.

– И ладно… А эта… Ну?

– Что – ну? – не понял Данияр.

– Почему ей можно командовать? Она твоя… – Парень споткнулся на полуслове и пожал плечами, вопросительно глядя на ворона.

– Она не моя, а наша.

– Тоже ворон? – удивился Митя, ошалело хлопая глазами.

– Объясняю на пальцах. Эта девушка – для нас самое ценное! Она умеет говорить с нечистью. Таких людей очень мало, а в нашем городе – одна она.

– Какая такая нечисть?!

Пришлось рассказать про нечисть, которую Митя теперь тоже будет видеть, потому что он теперь знает, кто он. А после сна, который ему впервые объяснили, обычно начинающие вороны видят многое. Но не всё и всех понимают.

Ко времени, когда Меченая вошла с подносом в комнату, Митя преисполнился пониманием ее важности, так что смотрел на нее почтительно. Они поели ее увесистых бутербродов («Папа такие любит!»), запивая крепким чаем, а потом девушка спросила:

– Данияр, с чего начнем? Ты обещал сказать!

– Митя, как ты себя чувствуешь?

– Нормалек, – буркнул тот.

– Позвонить домой не хочешь?

– Нет.

– Почему? – искренне удивилась Меченая, к тайной радости Данияра и к открытому негодованию Мити. – Там же, наверное, тебя потеряли? Испугались, наверное, что ты домой не пришел ночевать! Ты бы хоть позвонил домой, предупредил родителей, что тебя не будет!

– Обойдутся, – уже сквозь зубы ответил парнишка.

А ворон взял себе на заметку узнать о родителях Мити. Что это – подростковый бунт? Или дома что-то более серьезное, чем простой разлад парнишки с родителями?

– Слушай, а сколько тебе лет? Ты учишься? Работаешь? – увлеченно продолжила допрос Меченая.

Митя чуть не в панике взглянул на Данияра. Тот кивнул: «Спокойно, парень! Все нормально, как бы ты сказал!»

– Я буду учиться в колледже. Только-только окончил школу.

– Ой, как и я! – обрадовалась Меченая.

Лицо парня вытянулось еще больше.

Данияр понял: еще немного – и начнет хохотать в голос. Девочка осваивается.

– Так, – поспешно сказал он, пока Митя не обиделся. – У нас на сегодня несколько дел осталось. Надо найти второго ворона, поговорить с ним. Если нам не поверит – предупредить его, что его могут убить.

– А третий? – снова влезла Меченая. – Как быть с третьим, если мы даже не знаем его адреса? Ты ж сказал, его потом можно будет найти. А если до того его упыри сожрут?

Последнее она выговорила так смачно, что Митя вздрогнул.

– Ну-у… – в замешательстве начал Данияр, но Меченая перебила его.

– А я придумала, как найти третьего! – похвасталась она. – Ты же сказал, Всеволод с ним говорил в том микрорайоне. Можно пойти туда и там барабашек спросить, с кем говорил Всеволод.

– Кого спросить? – ахнул Митя, а потом без паузы сказал: – Всеволода я знаю. Он говорил со мной. Но я как-то… Не подумал, что он всерьез…

– А идея неплохая, – проговорил Данияр, понимая, что он пока еще не привык, что у него есть посредник, рядом с которым многие проблемы становятся более решаемыми, чем обычно. – Митя, ты пробовал вставать? Как ноги? Держат?

– Держат, – уверил его парнишка. – Если ты о том, чтобы куда-то сходить, то могу.

Данияр кивнул и встал выйти в кухню. Уже на пороге он услышал тихое Мити:

– А ты что про барабашек говорила? Такие вправду бывают?

– Конечно! – возмутилась девушка.

Что уж она там дальше рассказывала молодому ворону, Данияр слушать не стал, закрыл за собой дверь. Но уже успокоился: как бы ни претило парнишке легкомысленное поведение посредницы, чудеса, связанные с ней, заставят его примириться с необходимостью общаться с девушкой.