Текст книги "Любовь за гранью 6. Исчадие ада для Падшего"

Парень закрыл глаза и увидел далекий образ – маленькая девочка с огромными сиреневыми глазами. Очень далекий образ, но родной, который навеял странную тоску…словно там, где она, прятались его воспоминания.

– Да, я хочу…по. мо. чь.

Фэй поднесла к его рту что-то в целлофановом пакете, и прежде чем Габриэль понял что делает, взбурлили инстинкты. Десна опалило, как раскаленным железом, в горле заклокотало, и он вырвал дрожащими руками пакет. Аромат того, что находилось в нем, закружил голову. И он сделал первый глоток. Захлебнулся, тело наполнилось жаром, теперь он пил жадно, чувствуя, как постепенно перестают дрожать конечности, и стихает гул в голове. Когда он осушил пакет и посмотрел на смятый в руке полиэтилен, его глаза расширились от ужаса.

«1-ая группа крови. Резус фактор – положительный»

Твою мать! Он только что выпил целый пакет, чтоб его! Пятьсот миллиграмм человеческой крови, и да, ему стало легче. Намного легче. Габриэль провел языком по деснам, чувствуя, как резцы заострились. Он перевел взгляд на ведьму. Силы возвращались к нему, это был всплеск адреналина, эйфории и полного насыщения. Ничего подобного в своей жизни он никогда не испытывал.

Глава 7

Кристина сцепила пальцы и приготовилась. Ровно через пару секунд отец будет здесь. Не то чтобы она боялась. Просто возникало чувство стыда. Влад удивительным образом давал ей всегда почувствовать собственное убожество. Нет, он никогда не унижал, он любил ее очень сильно. Просто его благородство, его спокойствие, его гордый взгляд всегда заставляли Кристину почувствовать себя маленькой и жалкой, вечно создающей проблемы, той, кто не может постоять за себя и, в отличие от отца, не вызывает уважение окружающих.

Дверь распахнулась. Влад молча прошел через кабинет и сел в кресло. Он намеренно нагнетал обстановку этим молчанием. Потом вдруг резко ударил кулаком по столу.

– Значит, так развлекается Кристина Воронова, да? Дочь короля! Ей все можно, только потому, что посчастливилось иметь неприкосновенность?

Кристина почувствовала, как зашкалил адреналин в крови. Сердце пропустило несколько ударов. Но почему всегда рядом с ним на нее нападало косноязычие? Ни слова в ответ. Как в ступор входит, и все.

– Почему ты молчишь? Нечего сказать? У меня заняло ровно две минуты узнать, как часто ты появлялась в этом клубе, с кем спала и скольких доноров ты отправила на тот свет. Завтра я буду знать точное количество твоих жертв. Кстати, твой дружок Артем уже взят под стражу.

Кристина молчала, только губу прикусила и сжала кулаки.

– Нет, он не взят под стражу, и знаешь почему? Потому что, если я предам его суду, он расскажет, кто спонсировал его заведение и кто появлялся там каждую неделю, выплясывал у шеста, как последняя шлюха. МОЯ ДОЧЬ!

Лучше бы он дал ей пощечину. Звонкую. Наотмашь. Она бы смирилась. Появилось невыносимое желание взять ножичек и начать вырезать узоры на запястье. Она всегда так делала, чтобы физическая боль заглушила душевную. Сейчас это было просто необходимо. Она даже нащупала деревянную ручку в кармане и крепко сжала холодными пальцами.

– Ты не можешь вести себя, как подобает дочери короля? Почему ты ведешь себя, как…

Он не мог подобрать слово, а точнее, оно крутилось у него на языке, но он не хотел его произносить. И Кристина знала, что именно он хочет сказать. Лучше бы сказал. Тогда можно было бы огрызаться в ответ, но нет, он не скажет. Возможно, еще не настолько зол или выплюнет это слово потом, ей в лицо, когда узнает все до конца.

– Я нашла его, ведь так? Я нашла его раньше вас всех.

Это была слабая отговорка, точнее трусливая и ничтожная. Влад встал из-за стола.

– Слабенько. Придумай что-то поинтересней. Ты случайно его нашла. Это просто счастливое стечение обстоятельств. Именно поэтому я не накажу тебя так, как хотел бы наказать.

Наказать? У нее почему-то уже давно было чувство, что ее наказали.

Дверь приоткрылась, и вошла Фэй. Она выглядела встревоженной.

– Что? – отец и дочь спросили одновременно.

– Марианна…как бы это сказать. Ей нужно больше, чем просто его кровь с похожей ДНК. Если бы Габриэль был человеком, было бы проще. Но сейчас, я даже не знаю… Черт…

Влад бросил уничтожающий взгляд на дочь, потом повернулся к Фэй:

– Что сейчас? Что мы, ДА, можем сделать?

– Пока Габриэль еще не обратился окончательно, нужна пересадка печени. Кровь Марианны токсична, как кровь всех вампиров. Душа не помнит и не знает свою физическую оболочку в таком состоянии. Если пересадить печень донора неинфицированную, человеческую, то возможно резкое улучшение ее состояния. Печень отфильтрует кровь, очистит ее, если при этом так же сделать переливание, эффект будет потрясающим. Но время идет, и я не знаю насколько Габриэль, на данном этапе, вообще пригоден для этой цели. Но его анализы еще не показывают полного обращения. Он на второй стадии, которая завершится к вечеру, после полуночи органы прекратят свою работу, а потом начнут уже в новом режиме. Произойдут изменения в скелете, в сердечных камерах, в легких и в рецепторах мозга, в сетчатке глаза, в слюнных железах и лимфоузлах. Если мы не успеем, то Марианне уже никто не поможет, а Мстислав и подавно – ей не нужен донор вампир.

– О боже!

Кристина прикрыла рот ладонью.

– Но почему, черт возьми? – Влад стиснул челюсти и побледнел.

– Потому что тогда их кровь будет одинаковой. Именно такой, как до встречи с Николасом. Чистой. И нужно это сделать прямо сейчас. Только парень очень слаб, все его органы готовятся к окончательным изменениям. Он может погибнуть. Мы отбираем часть его печени как раз в тот момент, когда она должна измениться. Он может не пережить этой операции. Кровь вампира ядовита для организма человека. Обращение проходит одновременно во всех органах. А печень в этот момент почти не будет функционировать. И…Марианна, я не знаю, примет ли ее организм трансплантат. Может случиться резкое отторжение, и мы ее потеряем. Это будет большой риск.

Кристина всхлипнула, а Влад сжал челюсти.

– Какой процент успеха?

– Пятьдесят на пятьдесят.

– Что скажешь ты?

– Нужно оперировать срочно! Пятьдесят процентов в медицине это хороший показатель. Когда Габриэль обратится, у нас не будет ни одного.

Влад нервно протер лицо руками.

– Что он говорит?

– Ничего. Я оставила его подумать. Решить. Он знает о риске, и мы не в праве его заставить.

Влад медленно повернулся к Кристине и вдруг оскалился, зарычал:

– Ну почему ты, твою мать, не могла вести себя как подобает? Почему ты не удовлетворилась тем, что влезла к нему в штаны? Почему ты так похожа на моего брата, а не на меня? Что ж ты за…

– Влад, перестань!

Фэй побледнела.

– Перестань. Если бы Кристина не обратила его, мы бы никогда его не увидели, он бы уже сидел в темницах Асмодея или Лучиана.

– Если бы она вообще туда не ходила и не вела себя как проститутка, мы бы просто нашли его, и он был бы человеком.

– Он не человек, папа!

– ЗАМОЛЧИ! Просто молчи! Иначе я за себя не отвечаю. Ты – дрянь! Я вообще не понимаю, как ты могла так поступить со мной и с матерью? Я тебя…

Кристина стала бледной как стена, только глаза влажно блестели, и в них упрямство, но не раскаянье.

Влад замахнулся, но не ударил, сжал руку в кулак и опустил.

– Не…не надо…я согласен.

Все обернулись и увидели Габриэля. Лицо парня покрылось капельками пота, глаза покраснели, видимо сильно поднялось давление. Он стоял в дверях и смотрел на Влада.

– Не надо с ней так. Я согласен на пересадку.

Кристина посмотрела на парня и судорожно стиснула пальцы. Ей не верилось, что это происходит на самом деле. Он ее защищает? Вот этот недовампир? Слабый, измученный обращением, испытывающий ломку во всем теле? Он готов рискнуть жизнью ради сестры, которую никогда не видел? А сейчас перечит самому королю?

Но, как ни странно, Влад не разозлился, он подошел к парню и посмотрел ему в глаза:

– Уверен? Гарантий, что ты выживешь, никто не дает.

Габриэль усмехнулся, и Кристина вдруг заметила, какие светлые у него глаза. Ярко-синие, и в них нет страха, решимость, безрассудная смелость, но не страх. Парень вызывал уважение. Она уже забыла, когда в последний раз чувствовала уважение к мужчине помимо ее близких. Он ее защитил. Никогда и никто из «чужих» не защищал ее. Черт, она всегда в состоянии постоять за себя сама. Ей не нужна была ничья защита. А ведь сейчас чертовски приятно. Она словно чувствовала исходящую от парня силу. Нет, не такую, как у вампиров, с угрозой и с оттенком красного, вызова, агрессии. А именно силу мужчины, его готовность рискнуть, его смелость. Аура парня очень яркая, она мощная и чистая. Кристина не знала, как это объяснить, но, не смотря на свою слабость, человечность, парень казался очень мужественным, как никто из бессмертных, которых она знала лично.

– Гарантии? Вчера я еще считал себя уродом, но человеком. Сегодня я уже не урод, но и не человек. Нет никаких гарантий. Я искал ее слишком долго, чтобы сейчас струсить и смалодушничать. Я рискну. Я буду знать, что сделал все возможное, впрочем, как и вы, вы ведь тоже рискуете.

Влад прищурился. Кристина физически чувствовала, как меняется его эмоциональный фон, как растворяются флюиды гнева. Дампиры отличались от чистокровных вампиров своей возможностью чувствовать ауру собеседника. Не только «видеть» биение сердца и кровеносные сосуды, а чувствовать его состояние, примерно угадывать мысли, настроение. И отец, он испытывает то же самое, что и она – чувство уважения. Влад очень критичный по отношению ко всем, заслужить его расположение, а уж тем более симпатию, очень трудно. Точнее, невозможно. На это нужны годы, столетия.

– Хорошо. Фэй, готовь все к операции. Поговори с Ником. Пусть увезут детей к нам. Предупреди Лину. Рискнем.

Потом вдруг подал парню руку:

– Я всегда гордился своими дочерьми, я безумно их люблю и перегрызу глотку любому, кто скажет, что мужчина более достойный наследник для короля. Но знаешь, я готов пожалеть, что у меня нет такого сына как ты. Поехали. Сегодня ты познакомишься со своей сестрой.

Кристина смотрела сквозь толстое стекло на две стоящие рядом постели. На бесконечные трубки, аппараты искусственной вентиляции, на приборы и капельницы, и ей казалось, что из нее тянут душу клещами. Непроизвольно достала маленький деревянный кинжал и резала ими кожу на левой руке, глубже и глубже. Только внутри все равно больнее. Если Марианна не выдержит операции, или ей не подойдет печень донора, то в этом будет виновата только она, Кристина. Это она эгоистичная идиотка, которая все испортила. Правильно отец сказал, она дрянь. Тварь, которая жалеет только себя.

Кристина зажмурилась, и перед глазами возникло лицо Витана.

«Шлюха возбуждает меня больше, чем ты. Ты ничтожество. Ты мне противна. Пошла вон!»

Кинжал впился в кожу еще глубже, она закусила губу.

– Не делай этого, Крис.

Мать обняла ее сзади.

– Перестань это делать. Не режь себя.

Руки Лины легли ей на плечи и крепко сжали.

– Нам всем сейчас плохо. Давай, просто подождем. Будем верить в лучшее. Не причиняй себе боль. Я не могу смотреть, как ты делаешь это снова и снова. Твои раны уже не успевают зажить.

Лина осторожно забрала у Кристины нож и пережала вену. Кожа медленно затянулась, но остались рубцы, а рядом с ними бесконечное множество таких же. Они исполосовали кожу, как хаотичная сетка, отливая перламутром. Лина повернула дочь к себе и посмотрела ей в глаза – а там пустота, словно смотрит на нее слепая. Мать крепко обняла Кристину и прошептала ей на ухо, поглаживая золотистые локоны:

– Не надо больше, хорошо?

Кристина закрыла глаза. Как давно она это делала с собой? Первый раз Крис начала резать руки, когда Витан ушел из дома, а вернулся через несколько недель. Нет, это не стремление к суициду, жизнь она любила, это больше, это желание причинить себе такую физическую боль, которая заглушит душевную, отвлечет. А потом это стало навязчивой манией. Когда невыносимо внутри, начать делать больно телу.

– Когда вы с Маняшей были маленькие, и я наказывала тебя, то ты всегда падала нарочно, а потом плакала, чтобы я тебя пожалела. Помнишь?

Лина отстранила дочь от себя и нежно провела ладонью по ее щеке, стараясь поймать ее взгляд. Кристина судорожно глотнула воздух.

– Посмотри на меня, милая. Я хочу, чтобы ты знала, что когда ты упадешь, я всегда подам тебе руку, чтобы поднять тебя. Всегда. Запомни это.

Захотелось плакать, но Крис проглотила слезы. Нет, матери не нужно знать про весь тот ад, что она перенесла. Хватит с нее страданий за Марианну. Кристина уже давно упала, и подняться оттуда, где она сейчас, уже невозможно. Мама никогда не догадается, какие кошмары мучают ее наяву. Искаженное лицо Витана, наручники, цепи, плетка, шипы на ее коже и кровь, повсюду ее кровь. Он любил делать ей больно, и со временем она к этой боли привыкла, ведь он испытывал от этого наслаждение, а она так безумно хотела, чтобы ему было с ней хорошо. Но Крис ненавидела себя за это. За то, что позволяла ему так с собой поступать. Терзать и ее душу, и ее сердце. Будь он проклят, мать его, пусть вечно корчится в аду, проклятый ублюдок. Когда-нибудь Кристина забудет о нем и перестанет резать свои руки. Когда-нибудь она снова станет нормальной и счастливой.

Внезапно появилась Фэй, в белом халате, взволнованная, уставшая, но ее глаза возбужденно блестели. Женщины посмотрели на нее с надеждой.

– Очень хорошие показатели у нашей Маняши. Просто отличные. Все приживается, как родное. Очень скоро кровь начнет циркулировать как нужно и…я очень надеюсь, что ее физическое состояние станет настолько хорошим, что она вернется к нам. Есть некоторые нюансы, но это мелочи. В целом операция прошла очень хорошо, даже лучше, чем я думала. Она сильная, наша девочка, у нее все получится. Теперь покой, хорошее питание и уход. Пусть еще побудет в реанимации пару дней, а потом мы переведем ее в палату.

Фэй расстегнула халат и промокнула лицо салфеткой. Было видно, как сильно она устала морально. Операция длилась несколько часов. Но Фэй довольна результатом, она только что вернулась из лаборатории с первыми анализами, а значит, появилась надежда.

– А парень? – спросила Лина.

– Парень…с ним сложнее. Он очень слабый, и вся та донорская кровь, что мы ему вливаем, пока не помогает. Даже не знаю, что может сейчас его спасти. У него в организме происходят большие перемены, и он с ними не справляется.

Кристина прижалась лицом к стеклу. Постель Габриэля была ближе, и она видела смертельно бледное лицо парня, темные круги под глазами, множество трубок, иглу в его вене. Рисковый парень. Такой простой на вид, такой наивный и настолько смелый. Не каждый бессмертный рискнул бы пойти на такую операцию, а этот согласился. Кристина вдруг повернулась к Фэй:

– А что, если попробовать дать ему мою кровь? Помните…в твоих манускриптах, Фэй. Там было сказано, что вернуть к жизни вампира может кровь его создателя или родственника. Габриэль вампир, а я его создатель.

Фэй загадочно улыбнулась:

– Я уже думала об этом. Тебя заботит, выживет ли он?

– Ничего подобного! – мгновенно фыркнула Кристина и повела плечами. – Он спас Марианну, и если я могу вернуть долг, почему бы и нет.

– Ну-ну! Ты права, долги нужно возвращать. Давай попробуем. Это может сработать. Я сейчас попрошу, чтобы привезли еще одну кровать, и перельем ему немного твоей крови. Посмотрим на реакцию. Если все пойдет как надо, начнется регенерация клеток, и его печень постепенно восстановится сама. Намного быстрее, чем это было бы сейчас в его нынешнем состоянии. Хммм… не думала, что ты на это пойдешь. Ты с детства ненавидишь все, что связанно с больницей.

– Поклянись, что иголка будет маленькая, и ты будешь осторожна. И НИКАКИХ УКОЛОВ!

– Клянусь! – торжественно сказала Фэй, – Никаких уколов, только капельница.

Габриэлю казалось, что он бредит или видит сны наяву. Он слышал голоса, видел белые силуэты, яркий свет. Только дикая слабость, даже веки поднять трудно. Ему не хотелось просыпаться. Тело болело и стало тяжелым как бетонная плита. Руки и ноги не слушались его.

Он выныривал на поверхность реальности и снова проваливался в сон. А потом вдруг резко проснулся. Словно от удара током. Будто кровь по венам побежала в ином темпе. Осмотрелся по сторонам и заметил Марианну. Ее кровать прямо напротив него. Лицо девушки напоминало чертовые простыни, которыми прикрыли хрупкое тело, худенькое, маленькое. Его сестра. Когда Габриэль увидел ее в этих шнурах, подключенных к аппаратам, бездыханную, он почувствовал дикий ужас. Как в детстве. Там в глубине его сознания жил страх. Первобытный. Животный. Он не знал, что его породило, но этот самый страх навсегда въелся в мозги. Страх, когда воняет смертью. Нет, не тогда, когда она уже всех забрала, а когда ее тень только витает в воздухе, и снижается температура, покрываются инеем стекла, вырывается пар изо рта. Когда рядом ЗЛО. Настоящее и безжалостное. У зла нет лица, и это зло сожрало всех, кого он любил. Иногда Габриэль слышал во сне, как они кричат. Его сестры и мать. С ними происходит что-то страшное, что-то такое, от чего мозг Габриэля отказывался вспоминать ту ночь, когда их убили, а он был уверен, что и он там был. Все они, и Марианна тоже. Только они вдвоем выжили. Почему? Их с Марианной кто-то спас? Им помогли? Но кто и зачем?

Еще в детском доме с ним работала психиатр, Габриэль долго не разговаривал. Это вызывало беспокойство у воспитателей. Маленький мальчик, которого нашли на улице глубокой зимой, замерзшего, посиневшего, полумертвого, казалось так и не привык к реальному миру. Он очень много рисовал, и все его рисунки были жуткими, в красно-черных тонах. Никаких других цветов. Никто кроме психиатра не знал, что именно он рисует, и только эта маленькая хрупкая женщина в очках с толстой оправой, которая забирала его к себе в кабинет раз в неделю, однажды спросила у Габриэля:

– Кто они? Те мертвые люди, которых ты рисуешь? Ты их знал когда-то? Почему там столько крови?

Возможно, только он этого не помнил. Маленький Габриэль точно знал, что эти люди мертвы, он видел их во сне. И там, во сне, он знал кто это. Только никогда он не сможет никому об этом рассказать, потому что ЗЛО вернется, найдет его и сожрет. С возрастом воспоминания стирались, походили на сны, стали фантазией, детскими страхами, и Габриэль уже не помнил, чего боялся на самом деле. Но иногда ему снилось, что он сидит в черном ящике, забитом со всех сторон ржавыми гвоздями, и смотрит сквозь щели на то, что происходит снаружи, а там…там СМЕРТЬ. Вот и сейчас ему казалось, что он спит и видит сестру, она как неживая. Слишком бледная, прозрачная. Словно ее коснулась легкая тень вечности.

– Кто-то пришел в себя?

Габриэль повернул голову, щурясь от яркого света, и увидел Фэй. Она стояла напротив него и что-то записывала в блокнот.

– Ну вот. Наконец-то. Три дня не приходил в себя. Мы уже думали – ты не выкарабкаешься.

Габриэль улыбнулся и почувствовал, как сильно пересохли его губы.

– Я еще поживу немножко, – хрипло сказал он и закрыл глаза, – Как моя сестра? Операция прошла успешно?

– Очень успешно. Просто чудесно. Мы очень благодарны тебе. Как только твои показатели придут в норму, я переведу тебя в обычную палату, и у тебя будет много гостей. С героем мечтают познакомиться. Кстати, обращение завершилось, и очень скоро ты захочешь есть.

Габриэль поморщился, представив себе пакет с кровью. А вот мысль о бифштексе или хотя бы бульоне отозвалась вспышкой голода в желудке.

– Не знаю насчет обращения, но от супчика я бы не отказался.

– Отлично! Все как я и думала! Ты – копия Марианны! Изучать вас двоих будет намного интереснее, чем ее одну.

– Не совсем понимаю, о чем ты, но я рад, что мы с ней похожи. Фэй, когда она придет в себя?

Ведьма поправила его одеяло, посмотрела на показатели давления.

– Хорошее давление, лучше, чем вчера.

– Фэй, скажи мне, пожалуйста.

Девушка села на краешек его постели.

– Габриэль, Марианне лучше. Она уже реагирует на свет, точнее ее зрачки, ее пальцы начали сжиматься и разжиматься. Ее датчики меняют показания в нашем присутствии. То есть, она нас чувствует. Всего этого не было три дня назад, до операции. Поэтому прогнозы очень хорошие, но это всего лишь прогнозы. В медицине нет гарантий. Если кто-то из врачей даст тебе стопроцентную гарантию выздоровления от любой болезни, даже от насморка – он шарлатан.

Габриэль кивнул и снова закрыл глаза. Ему нравилась Фэй. Ее откровенность, честность. Она не лгала, не давала ложных надежд. И рядом с ней ему становилось уютно и спокойно. Больше всего на свете он ненавидел ложь и лицемерие.

– Похоже, кровь дампира и в самом деле действует на тебя положительно.

– Дампира?

О боже, опять это дерьмо. Когда же он смирится с тем, что все это происходит на самом деле?

– Ага, дампира. Кристина вампир только наполовину, ее мама была человеком, когда она родилась…

Фэй деловито покрутила колесико на капельнице.

– Вы вливаете мне кровь Кристины?

Габриэль хотел приподняться, но сил не хватило, и он рухнул обратно на подушки.

– Да, пришлось. Она сама предложила, очень плох ты был последнее время, и мы решили попробовать. Ты отдыхай, набирайся сил, потому что скоро тебе предстоит знакомство с нашим семейством. Похоже, Влад решил принять тебя в лоно семьи. А это великая честь, уверяю, что таких единицы.

Фэй снова записала показатели с датчиков и направилась к двери.

– А…

– Она уехала домой.

Дверь за Фэй захлопнулась, и Габриэль тяжело вздохнул. Потом посмотрел на пакет, прикрепленный к металлической ножке капельницы. Ее кровь. Она позаботилась о нем? Или это просто благодарность за сестру? Он готов был душу дьяволу продать, чтобы его первая версия оказалась верной, но он на сто процентов был уверен, что вторая – это и есть та самая причина, по которой Крис была так великодушна. Ему до нее – как до неба. Она на таких, как он, даже не посмотрит. Тогда почему там…в клубе?

«Успокойся, придурок, она просто развлекалась, и по удивительной случайности ты остался в живых. Нахрен ты ей нужен?»