Книга: Откровения молодого романиста - Умберто Эко

И первые главы перенесли меня обратно на лекцию филфака, когда вдохновленный и немного сумасшедший лектор поглощает все твое внимание.

Правда, вторая часть тоже родом оттуда, но лектор уже гнет свою линию, несмотря на то, что половина аудитории залипла и не реагирует на его речи.

Третья часть совсем для фанатиков, по-другому не скажешь. Эти списки, конечно, могут быть интересны, но лишь тем, кто этим вопросом занимается профессионально. Я, как читатель со стороны, недоумевала и зевала.

Словом, не все так однозначно, и книга скорее подходит для ярых поклонников Эко и всего, что он пишет.

Книга не для слабаков состоит из четырёх лекций, прочитанных Умберто Эко в Гарварде, но никогда не издававшихся под одной обложкой ни на английском, ни на итальянском (таким образом, публикация в 2013 году на русском языке — первая), и включает: 1. «Слева направо» — это воспоминания писателя о том, как он создавал свои романы; автор делится тяготами и опытом писательства: от зарождения замысла до отношений с людьми, прочитавшими книгу. 2. «Автор, текст и толкователи» — а точнее, их философское соотношение: что хотел сказать автор в тексте и как этот текст в дальнейшем понимается толкователями. 3. «Размышления о литературных персонажах» — природа персонажа как объекта познания и тонкости читательского восприятия с философской точки зрения. 4. «Мои списки» — причины и примеры использования списков в качестве художественного приёма. Каждая лекция интересна и обособлена, между собой они перекликаются только научным подходом к осмыслению той или иной проблемы (причём имя науки — не обязательно «литературоведение»). Между чтением каждой из них по-хорошему надо брать паузу, — чтобы усвоить прочитанное, перепроверить кое-какие факты, найти применение для себя, — и всё равно полностью исчерпать кладезь мыслей невозможно. Поэтому ниже я зафиксирую некоторую часть основных мыслей книги в моём пересказе и своих собственных соображений, список которых в дальнейшем будет пополняться.

*** Чтобы выносить какие-либо суждения по поводу информации, изложенной в первой лекции, нужно прочитать все романы Умберто Эко, причём прочитать хорошо, чтобы понравилось и даже было понятно. На данный момент я прочитала только «Имя розы», но прочитала из рук вон плохо, поэтому можно считать, что не открывала книгу вовсе. Вывод: прочитать и перечитать книги Эко и вернуться к первой лекции. Примечание: читать и понимать книги будет легче, если перед этим прочитать первую лекцию.

*** Читатель заключает с автором негласный договор, что принимает на веру описанный в книге мир. Следовательно, автор, отталкиваясь от представлений об эрудированности своего читателя, волен фантазировать в тексте о чём угодно — однако у «чего угодно» есть осязаемые границы, потому что если правдоподобие будет попрано неудачным или наглым образом, это окажется неуважением к читателю — а неуважения к себе читатель ни за что не стерпит, и автор окажется предан забвению. В свою очередь, читатели в соответствии с уровнем своей эрудированности более-менее готовы принять определённые искажения условий, существующих в действительности, потому что хорошо (и вежливо) написанный текст воспринимается ими по тем же психическим «законам», что и реальная жизнь. И действительно, мы все не раз отмечали, что в чём-то восприятие выдумки и реальности схоже: мы испытаем потрясение, узнав, что Анна Каренина покончила с собой, — потрясение такой же силы, как если бы это случилось с каким-то близким родственником. Однако в дальнейшем восприятие меняется: дочитав роман до конца, мы будем знать непреложный факт, что Анна Каренина мертва (немного взгрустнём и забудем), но испытаем облегчение, что родственник не умер, а мысль об этом была всего лишь минутным наваждением. Почему мы относимся к литературным персонажам как к реальным людям? В тексте мы идентифицируем их как носителей определённых свойств, и нередко находится персонаж, чувства которого читатель проецирует на себя, потому что в ходе первичной идентификации обнаружил, что у них много общего. С учётом подобного отождествления нет ничего удивительного, что мы испытываем страх или сострадание, глядя на то, что происходит с трагическими героями. Важную роль играет и степень совпадения нарративной стратегии с культурными ожиданиями читателя:

Так, в середине девятнадцатого века читатели проливали слезы и даже рыдали над судьбою Флер де Мари, героини «Парижских тайн» Эжена Сю, тогда как сегодня злоключения бедной девушки оставляют нас цинично безучастными. При этом всего несколько десятилетий назад многих глубоко тронула история Дженни из книги Эрика Сигала «История любви» (и её экранной версии).

И нельзя забывать о том, что люди открывают многие книги только затем, чтобы испытать яркие эмоциональные иллюзии (в таком случае принятие на веру выдуманного мира — уже не негласный договор, а насущная потребность). Вывод: по тому, насколько сильно читатель сопереживает герою, можно судить, насколько убедительна вымышленная реальность. Примечание: с поправкой на эрудированность и культурные ожидания этого читателя.

*** Некоторые часто используемые термины и понятия: Онтологический — объективно существующий. Эпистемологический — то же самое, что «гносеологический», то есть основанный на познании, познавательно-оценочный. Доксастические миры — таковы миры мнения, основанные на наших познаниях или вере; а знания человеческого индивидуума, даже выдуманного, как известно, могут зиять дырами и пробелами. Энциклопедический факт — факт, основанный на знаниях, полученных и доказанных специалистами; то, что мы могли бы проверить на собственном опыте, но предпочли делегировать проверку специалистам. Партитурный подход — когда автор написал в книге нечто, что в рамках этой книги является бесспорно достоверным. Можно сказать, что партитура — это контекст. Диагностические свойства — свойства, присущие каждому литературному персонажу или реальному историческому лицу (которое в силу срока давности воспринимается как литературный персонаж), по которым их можно точно идентифицировать, даже если остальные свойства изменились. (Важно при литературном ревизионизме.) Перцептуальный — связанный с восприятием, обычно подразумевается чистое восприятие без участия разума. Вывод: положить под подушку философский словарь и спать на нём несколько ночей перед тем, как взяться за чтение «Откровений» снова. Примечание: не забыть купить философский словарь.

*** Глава о списках оказалась неожиданной, во всяком случае, мне никогда не приходило в голову, что список может использоваться как литературный приём. Но автор приводит такую подробную классификацию и столько убедительных примеров, что недоверчиво относиться к такому подходу становится попросту невозможно. Списки бывают практические (прагматические) и поэтические (литературные, эстетические). Поэтические списки могут приводиться для того, чтобы передать ощущение невыразимости; или хватить через край; или насладиться самим процессом перечисления; или передать впечатление хаотичности какого-либо явления/события; или… или… Слишком много цитат, оригинальная информация плохо усвоилась. Вывод: подумать над тем, как можно использовать такой приём. Примечание: когда созрею для чтения Эко, надо запастись терпением, потому что ни один из его гигантских списков нельзя пропускать. Блин.

*** Продолжение следует (:

Итальянский мыслитель разжигает интерес у читателей, как хороший экскурсовод в музее. Для постоянных посетителей он найдет что рассказать нового и покажет где смотреть ещё глубже, а для неофитов проведет жгучий ликбез. Вещи, казавшиеся скучными или трудными для понимания, станут доступны и начнут резонировать с тем, что внутри.

Тема интерпретации раскрывается за счёт рассказов о случаях её избыточности и правомерности. Он выделяет общие принципы и способы применения. Раздаёт спасательные круги в океане интерпретации, показывает куда плыть, а где акулы. Делится опытом применения литературных приёмов и их работой в классике. В тексте читатель встретится с Гомером, Рабле, Джойсом, Толстым, Пинчоном и другими.

Это глубокое погружение в отрывки творчества автора с комментариями, даёт представление о произведениях, такие тизеры для последующего выбора. Постоянный читатель получает шанс попасть за кулисы в сердце авторской работы, и глубже понять любимого автора, результаты его замыслов и трудов.

Книга привлекает сменой масштаба, ещё страницы назад рассказывали о трактовках «Маятника Фуко» на примере названия, и вот ты уже разбираешься с перечислениями в стихотворениях Рембо. Умберто Эко не заставляет гнаться за ним, а идёт с тобой в одном темпе и на равных, нет ощущения перегруженности, но в то же время тебе всё не разжевывают, это подкупает. Лишний раз смотреть ссылки не нужно, основное ясно из контекста без упущений. Мне было неудобно обращаться к последним страницам книги ради них, поэтому оставил это напоследок.

Откровений здесь никаких нет. В основном автор просто говорит, что на написание и проработку текста у него уходит прорва времени. Эко очень мало рассказывает о самом писательском процессе, но кто может его в этом винить, ведь нереально большой общём в книге занимают списки! Нет, я списки люблю и составляю их больше, чем следует, но в них должен быть какой-то смысл. Если этот список - цитата из другой книги и занимает при этом несколько страниц, может, он не так уж необходим? Эко же любит давать в своих произведениях горы отсылок, почему бы просто не сказать читателю, где он может этот список найти?

Если же вы не разделяете страсти к спискам, значит, писатель из вас посредственный, считает Эко. А если вдруг считаете, что литература должна, прости господи, развлекать, то и читатель вы тоже так себе.

В который раз меня обманули мои же ожидания. Допускаю, что на самом деле книга не плохая, и однажды я прочитаю её заново, потому что пользы я почерпнула очень мало, хотя она здесь точно есть.

Советую всем, кто: а) хочет научиться правильно читать; б) очень любит списки; в) не ждёт от "Откровений" откровений.

К чему я это всё? Друзья, я грешен. Весна была нелёгкой, пришлось на какое-то время забыть о художественной литературе и погрузиться в совершенно другую область, связанную с профессиональной деятельностью. И получилось так, что книгу своего обожаемого маэстро Эко я прочитал, а вот обмозговать её времени так и не находил. Прошло всего-то навсего три месяца... Печаль, в общем. Но научно-исследовательская полоса жизни подошла к концу и можно с полным спокойствием возвращаться к тому, что я люблю: читать интересные книги и писать, надеюсь, интересные рецензии.

Итак, я ставлю на своём Дэлориане конец февраля 2015 и возвращаюсь к тому моменту, когда я захлопнул небольшой томик Умберто Эко под названием "Откровения молодого романиста". Покупал я его тогда в комплекте с "Дзэн в искусстве написания книг" Рэя Брэдбери. Связка понятная, ибо оба наименования несли похожую семантическую часть. Но если Брэдбери хоть и не учил писать книги, но делился своим опытом, то Эко делится, скажем, больше своими знаниями. Вообще, сравнивать эти две книги - это как сравнивать волшебное облако и величественную скалу. Восхищаешься обоими, но совершенно по-разному.

...я, с полным на то основанием, считаю себя довольно молодым и, безусловно, многообещающим писателем...

Вот это классно. Серьёзно, такое отношение к жизни я нахожу самым разумным. Кстати, недавно смотрел на Озоне одну из книжек Эко, не буду говорить, какую. Наткнулся на комментарий, который меня просто поразил. Автор того опуса утверждал, что Эко продался в 80-е годы и бросил науку ради литературного шлака. И сокрушался, что такой учёный пропал много лет назад. Того, кто хоть немного знаком с биографией маэстро, а уж тем более с его трудами по семиотике и литературе Средних веков, которые были изданы после 80-х годов подобное заявление лишь посмешит. Посмешило оно и меня. Сам же Эко в "Откровениях молодого романиста" говорит:

Литература - это моё хобби

Но я отвлёкся, вернёмся к самой книге. Состоит она из четырёх лекций Эко, посвящённых литературе и литературному труду. Написаны все тексты, как это заведено у Эко, с множеством реминисценций и обращений к источникам. Итальянский маэстро как обычно играет со своим читателем, но теперь он ещё и объясняет, почему и как он это делает.

Согласен, используя в произведении технику двойного кодирования, автор тем самым вступает в некий необъявленный сговор с искушённым читателем, тогда как массовая аудитория, не уловив львиную долю присутствующих в тексте культурных аллюзий, чувствует, что важная часть произведения "прошла стороной". Я однако, считаю, что предназначение литературы не только в том, чтобы развлекать и помогать расслабиться. Она также должна воодушевлять и провоцировать на повторное или многократное прочтение одного и того же текста, чтобы лучше понять его. Таким образом, по моему глубокому убеждению, двойное кодирование - не аристократическая придурь, а способ проявить уважение к доброй воле и умственным способностям читателя.

А вы готовы вступить в тайный сговор? Я уже писал когда-то в рецензии на "Пять эссе на темы этики", что просто наслаждаюсь от этого отношения Эко к читателю. И полностью разделяю взгляды маэстро. Интересны мысли Эко про автора и его текст, про толкование текстов. А лекция про литературных персонажей вовсе открыла для меня много нового. Отдельно скажу про последнюю лекцию, посвящённую спискам. Так получилось, что я, как и Эко, просто "кайфую" от списков. Серьёзно, прямо истинное наслаждение от них получаю. Увидеть подобный текст у любимого писателя - это просто высшее везение для меня. Спустя пару месяцев я даже написал некий текст-список-гипертроф, вдохновлённый именно этой лекцией Эко (можете, если интересно, глянуть ВК: https://vk.com/svefn_g_englar?w=wall-84392718_41). В общем, если вам нравится Эко, нравятся уважительное отношение к вам, как к читателю, нравится умный диалог с автором, то книга для вас. А теперь я возвращаюсь на своём Дэлориане обратно в настоящее.

Название зазывное, но содержимому не соответствует ничуть, откровений в книжке никаких нет, хотя автор и рассказывает о некоторых принципах своей работы над произведением. Не уверена, что они годятся всем, Эко сам отмечает, что он автор «эмпирический» и для него важна достоверность деталей и точность в работе с пространством и временем, но это увлекательно. Кто бы мог подумать, что Умберто Эко с диктофоном ходит по Парижу, надиктовывая все, что видит, чтобы потом описать прогулку своего героя; чертит планы зданий, в которых происходит действие; изучает устройство корабля, чтобы его герой из «Острова накануне» перемещался натуральным образом. Интересно читать, как он выкручивается, чтобы загнать повествование в им же установленные рамки.

Но все это ограничивается объемом первой главы, а потом Эко начинает нести во все стороны. По сути, это собрание текстов, связанных между собой только тем, что все они про литературу, причем уровень подачи материала скачет от анекдотического до глубоко научного. Вторая глава про взаимоотношения автора, текста и интерпретаторов тоже довольно любопытна, и я смеялась от души, когда Эко рассказывал о различных курьезах интерпретаций. А вот третья глава вызывает смешанные чувства: с одной стороны можно восхищаться профессиональностью автора в области семиотики, а с другой стороны не дает покоя подспудный вопрос: зачем это все? Если мы разберемся, кем является Анна Каренина с точки зрения семиотики, изменится ли от этого что-нибудь в романе Льва Толстого? Читатель все равно будет говорить, что «Анна Каренина покончила с собой», даже если это совершенный абсурд применительно к физически несуществующему объекту.

Последняя глава под названием «Мои списки», которая занимает сорок процентов объема книги, меня добила, хотя и была по-своему небесполезной. Что люди имеют приверженность к спискам и я не исключение, это факт, иначе, что бы нам всем делать на ЛайвЛибе? Но в то же время я поняла, что все-таки мой порог любви ко всякого рода перечням достаточно низкий. Все примеры я просто пролистывала, не могла осилить, хотя некоторые до этого читала в первоисточниках. Видимо, когда встречаешь эти перечисления в контексте произведения, то их читать вполне возможно, но если их вырвать и поставить в ряд с двадцатью другими такими же (СПИСОК СПИСКОВ!), то хочется повеситься в туалете, или застрелиться из ржавого ружья, или сброситься с пожарной каланчи при наличии оной, или с небоскреба, если таковой в доступности, или, на худой конец, с завалящего моста, или, в дикой местности, забраться на самое высокое дерево и, извергнув все проклятия обидчикам, спрыгнуть вниз (так принято мстить врагам в одном из африканских племен),

продолжение для любителей списков и тех, кто страдает суицидом.

или еще можно принять крысиный яд, хотя цианистый калий, разумеется, лучше, или перерезать себе вены в ванной, если нет ванной, то можно воспользоваться тазиком, только резать нужно вдоль, а не поперек, или утонуть в Индийском океане, мне как раз посчастливилось иметь его под боком, или принять пять пачек снотворного, или включить газ и закупорить все окна и двери, или поесть толченого стекла, или уморить себя голодом, или уйти в лес и не вернуться, или сделать сэппуку, подобно доблестным самураям, или просто броситься на меч, или перерезать себе горло хлебным ножом, или пристроиться под колеса автомобиля, или (о, Анна!) прыгнуть под поезд, или, подобно Вирджинии Вульф, нагрузить карманы камнями и уйти в воду, или подвесить на веревочке пару кирпичей, поставить свечу, которая пережжет веревочку, зажечь ее и лечь под груз, главное правильно рассчитать, чтобы кирпичи рухнули точно на череп, или банально убить себя об стену, или лизнуть высоковольтный провод, или подразнить бенгальского тигра, или дать себя растоптать стаду слонов, или перейти дорогу главе сицилийской мафии, или залезть в промышленный холодильник, или оказаться в степи в морозную ночь, или зажарить себя в сауне, или заблудиться в пустыне, или проглотить мину замедленного действия, или записаться на курсы камикадзе, или прыгнуть в бассейн с соляной кислотой, или врезаться в фонарный столб, или проглотить живую гадюку, или устроить пикник со скорпионами, или привязать себя к двум коням и взмахнуть хлыстом, или купить билет на «Титаник» (нигде не продают?), или родиться в Помпее незадолго до землетрясения, или переродиться в собаку по имени Белка, или Стрелка, или сдать себя в поликлинику для опытов, или испугаться собственной тени и умереть…

Фу, я не Джойс и не Умберто Эко, поэтому мой список даже до страницы не дотянул. Надеюсь, вы поняли.

Перечни — наслаждение для читателя и писателя. Таковы откровения молодого романиста.