Текст книги "Гены-убийцы"

Оглянувшись на главное здание, она с удивлением отметила, что все окна южного крыла односторонние и снаружи представляют собой зеркала. Это навело ее на мысль, что именно сейчас молодой белый может рассматривать ее через окошко. Мысль не напугала ее, а наполнила предвкушением приятных событий. Она широко зевнула, как зевают крупные кошачьи, и адресовала улыбку окнам второго этажа над гимнастическим залом.

После обеда она, пользуясь своей бляхой, проникла на второй этаж южного крыла. Перед ней был обычный больничный коридор, пропитанный вездесущим больничным запахом.

Для того, чтобы найти Римо, ей необязательно было знать номер его палаты. Она учуяла его, шагая по узкому коридору. Запах привел ее к двери перед вестибюлем. Запах, несомненно, принадлежал Римо, но к нему примешивался горький запашок чего-то горелого. Она узнала сигаретный дым.

Она подошла к самой двери. Побуждение распахнуть ее и войти было неодолимым. Она уже готовилась ворваться, когда ее остановил другой запах – жасмина и трав, принадлежавший старому азиату. Он был знаком ей по квартире в Бостоне: там он ударил ей в нос, как только она избавилась от перца, которым надышалась на пороге.

Палата имела номер 221-В. Она прошла в следующий коридор и нашла лестницу, по которой добралась до запасного выхода. Оттуда она увидела, что весь второй этаж окружен металлической галереей для эвакуации при пожаре.

Отлично, подумала она и зашагала в отделение психиатрии, чтобы убить время и разработать план.

В палате 221-В Чиун сказал Римо, беззаботно попыхивавшему сигаретой:

– Они здесь.

– Откуда ты знаешь? – спросил Римо.

Тревога Чиуна из-за людей-тигров начинала действовать ему на нервы. Он думал о том, что ему не помешал бы отдых на Карибском море. И хороший коктейль.

– Оттуда же, откуда и неделю назад, – сказал Чиун. – Я их чую.

– Брось, – сказал Римо.

– И тем не менее они здесь, – монотонно повторил Чиун.

Как он спасет Римо от тигров, раз Римо не только не в состоянии защитить самого себя, но и потерял бдительность? Только что в коридоре прозвучали шаги. Они затихли у двери, а потом стремительно удалились. Эти шаги не принадлежали обычному человеку. Когда шагает человек, проходит томительно долгое время, прежде чем за каблуком на пол опустится подошва, эти же шаги издавали совсем другой звук, звук мягких лап. Тигровых лап.

– Предоставляю тебе заботиться о них самостоятельно, – изрек Римо. – А я буду мечтать о свиной отбивной, яблочном соке и картофельном пюре. Да, о свиной отбивной!

Трое из стаи Шийлы Файнберг, приехавшие вместе с ней в Рай, штат Нью-Йорк, перелезли через стену санатория строго в указанное ею время – в восемь вечера.

В 20.12 они появились в коридоре, ведущем к палате Римо. Стоявший здесь охранник был удален по настоянию Чиуна. Поэтому никто не остановил троицу, продвигавшуюся с помощью нюха к палате 221-В, где в кровати лежал Римо с желудком, набитым лангустами и свиной отбивной.

Однако нельзя сказать, чтобы их не услышали и не заметили.

Чиун, сидевший в палате Римо на маленькой циновке, поднялся и так бесшумно двинулся к двери, что Римо и ухом не повел.

Доктор Смит, несший вахту в своем кабинете непосредственно под палатой, увидел на экране монитора двух женщин и мужчину, перемещавшихся по коридору. Зрелище повергло его в дрожь, какой он не испытывал с тех самых пор, как стал свидетелем нацистских зверств во второй мировой войне.

Трое людей-тигров перемещались на четвереньках, принюхиваясь к каждой двери. Одна женщина очутилась перед самой камерой. Рот ее был ощерен, в глазах горел нечеловеческий огонь. Смит впервые осознал, как мало в них осталось от людей и как много появилось от диких зверей.

Он рывком открыл ящик стола, схватил автоматический револьвер 45-го калибра и бросился по коридору к лестнице, ведущей на следующий этаж.

Чиун дежурил у двери. Римо присел в кровати.

– Они здесь, – сказал Чиун.

– Я понял, – сказал Римо.

– И каковы твои действия? – спросил Чиун.

– Думаю, как тебе помочь.

– Помочь кому и в чем? Побереги свое набитое брюхо.

– То, что я хорошо поел, еще не значит, что я не смогу тебе помочь, – возразил Римо.

Чиун брезгливо отвернулся, махнув на Римо рукой.

В коридоре трое людей-тигров принялись царапать противопожарную стальную обшивку двери. Им всего и надо было, что повернуть ручку, но они не сделали этого, а предпочли царапать дверь. Они настойчиво царапали ее, как кошки, которых по забывчивости не впустили в дом на ночь.

При этом они мяукали.

Смит ворвался в коридор. При виде троицы, царапающей дверь, он едва удержался, чтобы не вскрикнуть, и отскочил в угол, чтобы на него не накинулся со спины недруг, воспользовавшийся, как и он, лестницей. Он прицелился и крикнул:

– Эй, вы, прочь от двери! Лечь на пол!

Троица обернулась. Если судить по выражению их лиц, то Харолд В. Смит был не человеком, а бараньим эскалопом.

До палаты, где притаились Римо и Чиун, донесся голос Смита.

– Что здесь делает этот идиот? – прошипел Чиун.

Трое из стаи Шийлы Файнберг начали наступать на Смита с поднятыми руками, скрюченными пальцами, изображающими смертоносные когти, и разинутыми пастями, из которых струйками сбегала слюна.

– Хватит, – невозмутимо сказал им Смит. – Теперь стоять на месте. – Он опустил револьвер.

Однако двое женщин и один мужчина продолжали наступать. Смит дождался, пока они отойдут от двери на достаточное расстояние, и снова скомандовал:

– Все трое, на пол!

Но трое, вместо того, чтобы выполнить команду и распластаться на полу, разделились и бросились на Смита с трех сторон, угрожающе рыча. Смит выстрелил мужчине прямо в грудь, отчего тот сначала взмыл в воздух, а потом растянулся на мраморном полу.

В палате 221-В снова началось движение: Римо предпринял вторую попытку встать.

– Это Смитти! Ему нужна помощь.

– Ложись.

– Прекрати, папочка! Я спешу ему на помощь.

– Ты ? – презрительно переспросил Чиун. – Не ты, а я.

С этими словами он выскочил в коридор, оставив Римо, беспомощного и опустошенного, сидеть на краю кровати.

Шийла Файнберг, притаившаяся на пожарной лестнице у окна палаты, выпрямилась. После долгих часов, проведенных в скрюченном положении, ей понадобилось потянуться. Ее мускулы были готовы к рывку.

Она давно нашла на зеркальной поверхности стекла царапину и теперь подглядывала через нее в палату Римо. Она видела, как вышел Чиун.

Как только за ним закрылась дверь, Шийла прыгнула в окно, вдребезги разбив стекло, и предстала перед ошеломленным Римо, приветственно мяукнув.

– Привет, сладенький, – сказала она. – Я по тебе соскучилась.

* * *

Обе женщины присели, готовясь к прыжку. От Смита их отделяло пять футов, друг от друга – такое же расстояние. Смит не спешил стрелять. Вместо этого он наставил оружие сначала на одну, потом на другую и в третий раз отдал им приказ лечь. Они ответили ему шипением.

Чиун увидел, как напряглись их мышцы. Нападение было неминуемым. Тогда он пронесся в своем синем кимоно между Смитом и женщинами, подобно ветру. Первым делом он выбил у Смита револьвер, который при падении на мраморный пол издал тяжелый металлический лязг. Женщины дружно бросились на Смита, но его уже загородил Чиун.

Одна с размаху напоролась на его левую руку, как на острое копье. Другая собиралась вцепиться зубами в горло Чиуна, однако он легко проскочил у нее под подбородком и, вынырнув с другой стороны, всадил ей локоть чуть пониже солнечного сплетения. Из нее разом вышел весь воздух, и ее тело рухнуло поверх первого тела.

Смит нагнулся над ними.

– Они мертвы, – сообщил он.

– Конечно, – сказал Чиун.

– Они были нужны мне живыми, – сказал Смит.

– А вы были им нужны мертвым, – сказал Чиун. – Возможно, они были мудрее вас. – Он посмотрел на мертвые лица. – Никто из них не нападал на нас раньше.

Чиун бросился в палату, сопровождаемый Смитом.

Палата была пуста.

Пол был усеян осколками оконного стекла. Чиун подбежал к окну и выглянул. Внизу он увидел женщину, торопившуюся побыстрее добраться до пристани. Через ее плечо было переброшено тело Римо. Она несла его без видимых усилий, подобно могучему мужчине, укравшему тонкий коврик.

– Ай-иии! – крикнул Чиун и перемахнул через зловещие куски стекла, торчащие из рамы.

Смит успел заметить, как Чиун, оттолкнувшись от железной галереи, спрыгнул прямо со второго этажа на землю, приземлился на ноги и бросился вдогонку за женщиной. Смит тоже вылез на галерею, но осторожно, боясь порезался, и загрохотал вниз по ступенькам.

У причала покачивался катер «Силвертон» с уключинами и тентом. Женщина перекинула Римо на катер, сорвала швартовочный канат со ржавого надолба и сама последовала за канатом.

Чиуна отделяло от пристани еще сорок футов. Он уже достиг пристани, когда взревели оба двигателя катера, и он, задрав нос, помчался во мглу, которая все больше окутывала холодную гладь залива.

Еще несколько мгновений – и рядом с Чиуном оказался Смит. Они вместе проводили взглядами катер. Катер, не зажигая огней, канул в темноту.

Смит ощутил потребность положить руку Чиуну на плечо. Старик словно не почувствовал его руку. Взглянув на него, Смит понял, до чего мал и тщедушен 80-летний кореец, знающий так много сразу о многих вещах.

Смит стиснул плечо Чиуна, чтобы по-дружески поддержать его в горе, которое он разделял.

– Мой сын умер, – сказал Чиун.

– Нет, Чиун, он не умер.

– Так умрет, – сказал Чиун безразличным тоном, словно от пережитого удара повредились его голосовые связки, утратив способность передавать волнение. – Он больше не способен защищаться.

– Он не умрет, – твердо повторил Смит. – Я позабочусь об этом.

Он развернулся и решительно зашагал назад к санаторию. Его ждали дела.

Ночь только начиналась.

Глава 12

Римо, лишившийся чувств после удара, нанесенного ему в голову правой рукой Шийлы Файнберг, правой рукой, движение которой он не успел заметить, пришел в себя, когда рев моторов стих и катер остановился. Он почувствовал, как катер ткнулся бортом в другое судно.

Пока Римо тряс головой, стараясь восстановить зрение, Шийла вцепилась ему в правое плечо, заставив поморщиться от боли.

– Пошли, – приказала она и подтолкнула его к ограждению.

Ночь была темной, воды залива пахли солью гораздо сильнее, чем днем, словно на ночь с него сняли крышку. Шийла помогла Римо перебраться через ограждение. Они оказались на другом катере, меньше размером и более быстроходном. Она ни на секунду не ослабляла свою хватку.

Римо решил, что с него хватит и попытался вырваться, но потерпел неудачу. Ее пальцы по-прежнему держали его за плечо, подобно цепким когтям.

Он не поверил, что настолько ослаб. Вторая попытка освободиться последовала незамедлительно и была столь же решительно пресечена.

– Будешь дергаться – я тебя опять вырублю. Тебе этого хочется?

– Нет. Чего мне хочется, так это покурить.

– Мне очень жаль, но здесь не курят.

В темноте Римо различил на корме какой-то ящик.

– Сюда, – поторопила его Шийла.

Вблизи Римо понял, что это не ящик, а клетка с железными прутьями, размером с большую стиральную машину с функцией сушилки. На клетке лежали черные чехлы. Свободной рукой Шийла открыла дверцу клетки и подтолкнула Римо.

– Залезай.

– Это так необходимо? – спросил Римо.

– Я не могу все время беспокоиться, как бы ты не прыгнул за борт. Давай.

– А если я откажусь?

– Тогда я запихну тебя туда силой, – сказала Шийла. – Я очень сильная, ты уже знаешь это.

Даже в темноте ее зубы и глаза давали кинжальные отблески, отражая дальние огни.

Римо все же решил попытаться. Он вырвал у нее свою руку, при этом резко развернувшись и затратив на прием все оставшиеся у него силы. Прием был ему хорошо знаком и всегда выполнялся машинально. Теперь же ему пришлось рассчитать каждое движение. Мышечная память, способность тела выполнять несложные задачи без участия рассудка, напрочь его покинула.

Именно это умение является общим в мастерстве выдающегося спортсмена, непревзойденной машинистки и швеи-волшебницы. Память о том, что надлежит делать телу, впечатанная в сами мышцы и минующая мозг. Он улыбнулся про себя, радуясь, что на этот раз добился цели. Мертвая хватка Шийлы Файнберг не удержала его, и он снова оказался на свободе.

Но при этом он повернулся к ней спиной, против чего настойчиво предостерегала система Синанджу. Прежде чем он вспомнил об этом и попытался уклониться, Шийла прыгнула ему на спину. Римо почувствовал, как ее сильные пальцы сжимают ему горло, нащупывая артерии. Мгновение – и в горле у него забулькало, к мозгу прихлынула кровь, в глазах помутилось и померкло.

Римо тяжело шлепнулся на палубу. Он успел почувствовать собственное падение, но потом его глаза закрылись и он отключился. Он не чувствовал, как Шийла заталкивала его в клетку, не слышал, как она вешала на клетку замок, не видел, как завешивала клетку тяжелыми черными чехлами.

Римо спал. Шийла завела мотор и помчалась прочь от большого катера, на котором сбежала из Фолкрофта, оставив его болтаться на воде и дрейфовать по течению вдоль берега залива Лонг-Айленд.

Она развернулась и на полной скорости понеслась в восточном направлении. Путь до Бриджпорта занял полтора часа.

Когда Римо очнулся, движение уже прекратилось. Руки Шийлы Файнберг дотянулись до его горла. Она злобно шипела.

– Выбирай: либо ты ведешь себя смирно и тогда бодрствуешь, либо пробуешь поднять шум и тогда опять валяешься без сознания. Только учти, от этого у тебя прибавится шрамов.

Римо избрал первый вариант. Вдруг в награду за покорность он получит то, чего ему сейчас больше всего хотелось, – сигарету?

А потом – бифштекс. Сырой, сочный, какой ему однажды подали в Вихокене, штат Нью-Джерси.

Римо отчетливо помнил тот бифштекс, его восхитительный вкус. Но, вспомнив, где он и в чьей власти, он сообразил, что мечтать сейчас о мясных блюдах по меньшей мере неуместно.

* * *

Чиун дождался, пока Смит уберет с пола перед палатой Римо трупы, а потом прошел к себе в комнату, отказавшись перекинуться со Смитом даже словечком. Впрочем, Смиту было не до разговоров: он был слишком занят.

Он проследовал прямиком в кабинет.

В правительственных кругах никто не знал Смита. Ни в одном вашингтонском кабинете не висело его портрета, никто не получал от него предложений защиты от молнии, наводнения или пожара.

Однако, действуя анонимно, он тем не менее распоряжался более могучими армиями, чем кто-либо другой во всей Америке. В его кабинете сходилось больше, чем в любом другом месте, приводных ремней, заставляющих крутиться всю страну. Тысячи людей оплачивались непосредственно им, тысячи трудились на иные структуры, но их доклады поступали в КЮРЕ, хотя никто из них этого не знал и не послушался бы прямого приказания, отданного Смитом.

Молодой президент, поручивший Смиту руководство тайной организацией КЮРЕ, сделал мудрый выбор. Он поставил на этот пост человека, для которого ничего не значили ни личный престиж, ни власть. Его интересовало одно: иметь достаточно власти, чтобы хорошо исполнять свои обязанности.

Таков был его характер: он был органически неспособен злоупотребить властью.

Сейчас он собирался эту власть употребить. Уже спустя несколько минут над заливом Лонг-Айленд стали кружить военные вертолеты, разыскивая катер «Силвертон» длиной 27 футов. Федеральные агенты взяли под контроль мосты, тоннели и пункты оплаты за пользование автострадами между местечком Рай, штат Нью-Йорк, и городом Бостоном, штат Массачусетс. Им сказали, что они ищут дипломата, похищенного после того, как ему было предоставлено убежище в США. Имя его держалось в тайне, зато было известно, что он – брюнет с темными глазами, широкоскулый, с очень широкими запястьями. Остальное их не касалось.

Службы безопасности аэропортов и инспектора в морских портах по всему востоку США были приведены в состояние повышенной готовности приказом найти человека с теми же приметами. Им было известно одно: задание имеет чрезвычайную важность.

Мобилизовав все эти силы, Смит принялся ждать. Он развернул свое кресло так, чтобы у него перед глазами был залив Лонг-Айленд. Он не питал большой надежды на успех, поскольку правительство было как вода, на которую он сейчас смотрел. Поведение воды можно предсказать, ибо приливы и отливы подчиняются безупречному графику. Но разве его можно контролировать?

С правительством дело обстояло точно так же. Его поведение иногда можно было предсказать, но только дураки могли утверждать, что способны его контролировать. Так же и воды залива: сотни, тысячи лет приливы сменяются отливами. Пройдут сотни, тысячи лет, и кто-нибудь будет так же сидеть в кресле Смита, глядя на воду. Вода будет по-прежнему находиться в движении, подчиняясь собственному ритму, собственному графику.

Зазвонил телефон. Это был не тот телефон и не тот звонок, которого ждал Смит.

– Да, господин президент, – произнес Смит.

– Не думал, что опять придется вам звонить, – начал президент, – но что творится, черт возьми?

– Что вы имеете в виду, сэр? – спросил Смит.

– Мне докладывают о происходящем. Впечатление такое, будто все это дурацкое правительство поднято по тревоге. Это ваши проделки?

– Мои, сэр.

– С какой стати, раз вам положено разбираться с бостонской заварухой?

– Это – часть того, что вы именуете «бостонской заварухой», – ответил Смит.

– Я полагал, что ваше секретное оружие наведет за это время порядок. – Мягкий, вкрадчивый голос президента был полон сарказма.

– Секретное оружие повреждено и захвачено неприятелем, сэр, – отрапортовал Смит. – Важно найти его, прежде чем оно...

– Заговорит? – догадался президент.

– Да. Или будет уничтожено.

Президент вздохнул.

– Если оно заговорит, то это приведет к падению всего правительства.

Не только моей администрации, но и всей концепции конституционного правления. Полагаю, вам это известно.

– Известно, сэр.

– Как мы можем воспрепятствовать тому, чтобы оно заговорило?

– Обнаружив его.

– И что тогда?

– Если возникнет опасность, что оно разгласит то, чего не следует разглашать, я возьму это на себя.

– Как? – спросил президент.

– Не думаю, что вам хочется услышать ответ на ваш вопрос, господин президент, – ответил Смит.

Президент, отлично понявший, что только что услышал, как один человек дал обязательство убить другого, если это будет отвечать интересам страны, негромко произнес:

– Так. Оставляю это на вашей совести.

– Так будет лучше всего. Мы уже уничтожили несколько бостонских тварей. Количество жертв благодаря этому уменьшится.

– Слабое утешение. Не думаю, чтобы американский народ успокоился, если я скажу ему, что мы понизили смертность от мутантов на шестьдесят семь процентов. Вместо шести человек в день теперь от них погибают двое.

– Боюсь, что нет, сэр. Мы продолжаем заниматься этим, – сказал Смит.

– Спокойной ночи, – сказал президент. – Когда все кончится – если, конечно, мы выживем, мне, видимо, захочется с вами встретиться.

– Спокойной ночи, сэр, – сказал Смит, уклонившись от ответа.

Следующий звонок был тем самым, которого Смит ждал. Работник прибрежной охраны, полагавший, что беседует с агентом ФБР по графству Вестчестер, доложил, что один из вертолетов засек «Сильвертон» длиной 27 футов. Катер был пуст и дрейфовал без огней по заливу.

Принадлежал катер дантисту из Нью-Джерси, показавшему, что продал катер всего 8 часов тому назад за 27 тысяч долларов наличными. Покупателем был молодой мужчина с золотым медальоном в виде солнца на шее.

Смит поблагодарил звонившего и повесил трубку. Все, нить оборвалась.

Мужчина с медальоном был одним из людей-тигров. Смит лично пристрелил его в коридоре перед палатой Римо. Следствие зашло в тупик.

Смит прождал у телефона всю ночь, но других звонков не последовало.

Глава 13

Была еще ночь, когда небольшой реактивный самолет приземлился на ухабистой полосе. Как только он остановился, Римо почувствовал, что его клетку потащили к двери. Через секунду клетка упала с высоты пяти футов на землю.

– Больно, черт возьми! – крикнул Римо. Однако его голос не вырвался за пределы тесной клетки, завернутой в плотный черный брезент.

Воцарилась тишина. Через некоторое время моторы самолета заработали снова, причем прямо у него над головой. Было время, когда он умел отгородиться от любого шума, подобно тому, как обычные люди закрывают глаза, но сейчас у него ничего не вышло.

Оглушительный рев моторов отдавался у него в голове, заставляя стучать зубами и нарастая с каждой секундой. Наконец Римо перевел дух: самолет покатился прочь, взлетел и вскоре шум моторов стих.

Ночь была тихой, если не считать стрекота насекомых, выступавших слаженным сводным хором всех букашек, какие только появлялись когда-либо на свет.

Римо по-прежнему сходил с ума по сигарете. Неожиданно чехол откинули, и по ту сторону решетки предстала Шийла Файнберг в шортах, которые едва прикрывали то, что им положено прикрывать, и в рубашке цвета хаки, обтягивающей ее огромную грудь.

– Как поживаешь? – спросила она.

– Превосходно, – отозвался Римо сквозь прутья. – Время бежит незаметно, когда человек веселится вовсю.

– Хочешь выбраться оттуда?

– Либо так, либо присылай мне служанку. Как тебе больше нравится.

Шийла наклонилась над прутьями клетки.

– Слушай. Думаю, теперь ты понял, что целиком находиться в моей власти. Если не станешь этого забывать и не будешь пытаться сбежать, я тебя выпущу. Но если начнешь выкрутасничать, лучше не выходи из клетки. Выбор за тобой.

– Выпусти меня, – сказал Римо.

– Ладно. Так-то лучше.

Она достала ключ из кармашка шортов, которые казались Римо слишком узкими для того, чтобы держать там даже заколку, и отперла замок.

Римо выбрался на растрескавшуюся полосу, встал и потянулся.

– Как здорово! – сказал он.

– Пошли, – сказала Шийла и направилась к джипу, стоявшему неподалеку.

Римо сел рядом. Она завела мотор.

– Один вопрос, – сказал Римо. – Ты – Шийла Файнберг, да?

– Да.

– На фотографиях ты другая...

– На фотографиях я еще в прежнем виде. С тех пор прошло много времени.

– Где мы? – задал Римо второй вопрос.

– В Доминиканской республике, в восемнадцати милях от Санто-Доминго.

– Далеко же ты меня затащила, чтобы убить!

– Кому нужно тебя убивать? У меня в отношении тебя другие планы.

Она повернулась к Римо и улыбнулась ему, продемонстрировав острые зубы. От этого зрелища Римо сделалось не по себе.

– Какие планы? – задал Римо третий вопрос.

– Ты будешь работать племенным жеребцом, – сказала она, громко захохотала и помчалась по узкой грязной дороге в сторону холмов, протянувшихся милях в шести от взлетной полосы.

Римо откинулся в кресле и решил получить удовольствие от поездки, чему, правда, мешало адское желание курить.

Они остановились у беленького домика на краю квадратного поля сахарного тростника размером с четыре городских квартала. Урожай был давно убран, тростник срублен и увезен. Остались только небольшие островки, похожие на клочки волос на голове у лысеющего мужчины. Остатки стеблей на земле были совсем сухими и оглушительно хрустели под ногами.

В домике было чисто и удобно. Бензиновый движок, тарахтевший неподалеку, снабжал дом электричеством, поэтому здесь был нормальный свет и холодильник. Римо начал с поиска сигарет, который увенчался успехом: он нашел их в кухонном буфете. Он поспешно закурил и сладострастно зажмурился, наслаждаясь вкусом дыма на языке и чувствуя, как смола частично оседает у него на зубах, деснах и языке, а частично проникает в легкие.

Потом он залез в холодильник и нашел там бисквит в целлофане. Он разорвал целлофан зубами и запихал бисквит в рот. В жизни есть два главных удовольствия: сигарета и шоколадный бисквит, подумал он.

Еще недавно его рацион состоял исключительно из риса, рыбы, утиного мяса и иногда овощей. Сколько времени прошло с тех пор, когда он последний раз уплетал сладости? И как он обходился без них столько лет?

Римо принялся за второй бисквит, когда в двери кухни появилась Шийла.

Она переоделась в прозрачный белый халат, который не оставлял воображению возможности дорисовывать прелести ее тела, так как выставлял их напоказ. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут же сжала губы, подскочила к Римо и решительно затушила его сигарету в пепельнице.

– Эй, я ведь курю! – запротестовал он.

– Пора понять, что курение опасно для здоровья. – Она повернулась, задев его грудями. – Не то, что я: я могу оказаться полезной для твоего здоровья.

Римо так и застыл с бисквитом в руке. Он почувствовал то, чего не чувствовал уже много лет, – желание, жгучую потребность обладания женщиной. Искусство Синанджу научило его овладевать женщиной, когда это бывало нужно, причем так, что женщины лезли на стену от восторга. Однако, превратив это занятие в искусство и в науку, Синанджу сделало его скучным. Римо забыл, когда в последний раз испытывал настоящее желание.

Сейчас же он его испытывал.

Он запихал остаток бисквита себе в рот и обнял Шийлу Файнберг. Телесное влечение заставило его забыть, что эта женщина всего несколько недель тому назад разодрала ему глотку и живот.

Он провел ладонями по ее гладкой спине, обхватил ее круглые ягодицы и прижал ее к себе, с удовольствием чувствуя, что его тело должным образом откликается на контакт.

Она подставила ему рот, и он впился в него поцелуем.

Шийла Файнберг подняла его и отнесла в спальню, где аккуратно уложила на постель.

– Мы что же, будем сожительствовать? – спросил Римо.

Шийла сбросила халат и легла с ним рядом.

– Тебя предназначили на роль племенного жеребца, – сказала она. – Действуй!

Римо подчинился и стал действовать. Это продолжалось тридцать секунд.

Искусство, убившее желание, погибло, когда желание вернулось. Все кончилось быстро, вопреки намерению Римо. Он устыдился своего неумения.

– Ненадолго же тебя хватило! – заметила Шийла, поджав губы.

– Я исправлюсь, – пообещал Римо.

– У тебя будет достаточно практики, – холодно сказала она и, даже не подумав понежиться в постели после секса, встала и направилась к двери.

Римо услышал щелчок замка.

– Спи, – донесся до него ее голос из-за двери. – Тебе нужен отдых.

На это у Римо не нашлось возражений. Прежде чем покинуть кухню, он сунул в карман брюк пачку сигарет. Сейчас он извлек одну, закурил и откинулся на подушку, стряхивая пепел на пол и размышляя о том, что все в жизни случается не вовремя.

До того, как он стал работать на КЮРЕ, он не мог и помыслить о чем-либо более заманчивом, чем сделаться пленником роскошной блондинки, единственное требование которой состоит в том, чтобы обрабатывать ее в постели как можно чаще и качественнее. Теперь же, оказавшись в такой ситуации, он вовсе не чувствовал себя на вершине блаженства.

Он выкурил три сигареты, гася их об пол и забрасывая окурки под кровать, и уснул. Спал он крепко, без сновидений. Проснувшись утром, он увидел, что дверь в спальню распахнута настежь.

Обнаженная Шийла стояла перед кухонной раковиной. Тело ее источало здоровье и силу. Она казалась образцом совершенства, хоть сейчас на журнальную обложку.

– Хочешь заняться любовью до или после еды? – спросила она подошедшего к ней Римо.

– После. – Увидев на тарелке еду, – незажаренный бекон и миску с только что разбитыми яйцами – он поправился: – До.

– После, – сказала она.

– Но тут ничего не готово, – возразил Римо.

– Не хочу возиться с этой плитой, – объяснила Шийла.

– Кто же будет такое есть? – спросил Римо, но Шийла уже села за стол и стала насыщаться, поглощая жирный бекон, как финалистка соревнований по глотанию золотых рыбок.

– Это лучшее, на что я способна, – отрезала Шийла. – Если тебе не нравится мой завтрак, то ничего не могу поделать. Ешь хлопья.

– Я сам что-нибудь приготовлю.

– Не трогай плиту! – приказала Шийла. – Ешь хлопья.

Римо довольствовался бисквитом из вчерашнего пакета. Дождавшись, когда он поест, Шийла взяла его сильной рукой за плечо и подтолкнула к спальне.

– Давай, специалист, – сказала она. – Посмотрим, протянешь ли ты сегодня хотя бы минуту.

Римо повиновался, не зная толком, что из этого выйдет, но решив не переживать понапрасну. Во всяком случае, пока не кончатся сигареты.

* * *

Прошло три дня. В Фолкрофте были получены результаты вскрытия троих убитых людей-тигров, подтвердившие худшие опасения Смита. Все трое претерпели изменения на хромосомном уровне. По сути, они перестали быть людьми и находились где-то в промежутке между человеком и зверем. Смит беспокоился, как бы новое существо не оказалось сильнее, хитроумнее и даже кровожаднее, чем человек.

Убийства в Бостоне продолжались, но их стало меньше. Возможно, причина заключалась в патрулировании улиц Национальной гвардией. Однако Смит склонялся к мнению, что это он подорвал силы людей-тигров, вырвав из их рядов сразу троих. Из этого следовало, что Шийла Файнберг – Смит пришел к убеждению, что именно она похитила Римо, – не возвращалась в Бостон, иначе она бы уже успела наштамповать новых чудищ и жертв бы прибавилось.

Смиту не давала покоя еще одна мысль, такая страшная и тягостная, что он сознательно гнал ее. Однако мысль отказывалась повиноваться. Что, если Шийла Файнберг завладела Римо, чтобы превратить его в члена своей стаи? Римо, сохранившего все свои навыки, помноженные на беспощадную, звериную жестокость! Его и раньше нельзя было одолеть, теперь же он станет во сто крат хуже. Значит, его просто необходимо остановить. Но это было по плечу единственному человеку на свете...

Но как заговорить об этом?

Смит легонько постучал в дверь на втором этаже. Ответа не последовало.

Он распахнул дверь и вошел в комнату.

Чиун, облаченный в кимоно очистительного белого цвета, сидел на травяной циновке посреди комнаты. Оба окна были наглухо зашторены. По углам темной комнаты, напрочь лишенной мебели, горели свечки. Перед Чиуном стояла фарфоровая чашечка с курящимися благовониями.

– Чиун! – негромко позвал Смит.

– Да?

– Мне очень жаль, но сообщений от Римо нет. Он и эта женщина, кажется, исчезли с лика земли.

– Он мертв, – ответил Чиун нараспев.

– Откуда такая уверенность?

– Потому что я так хочу, – ответил Чиун, помолчав.

– Вы?! Вы этого хотите?! Но почему, скажите Бога ради!

– Потому что если Римо не погибнет, то станет одним из них. Если он станет одним из них, сотни поколений Мастеров Синанджу потребуют, чтобы я утопил его в морской пучине. Даже если он мой сын. Раз я научил его Синанджу, то не могу позволить, чтобы он воспользовался своим мастерством в негодных целях. Раз я не хочу... – Чиун не смог заставить себя произнести слово «убивать». – Раз я не хочу его убирать, мне остается надеяться, что он уже мертв.

– Понимаю, – проговорил Смит. Он уже получил ответ на свой вопрос. Если Римо изменился, Чиун избавит от него мир. Он хотел было поблагодарить Чиуна, но вовремя осекся.