Текст книги "Левая рука тьмы (сборник)"

– Их величества Правители народа гдемьяр!

Правителей было семеро, и они с таким высокомерием воззрились на Семли, что она чуть не рассмеялась. Однако, сдержавшись, сказала сурово, глядя в их серые, похожие на комковатое тесто физиономии:

– Я пришла к вам, о повелители царства Тьмы, в поисках пропавшей драгоценности, принадлежащей нашему семейству. А ищу я приобретенное еще моим предком Лейненом ожерелье «Око моря». – Голос ее звучал совсем слабо под этими каменными сводами.

– Так нам и сказали гонцы, госпожа Семли. – На этот раз она сразу поняла, кто говорит с ней: он был еще ниже остальных и макушкой едва доставал гостье до груди, но белое лицо его было исключительно властным и свирепым. – Но у нас нет того, что ты ищешь.

– Говорят, когда-то оно здесь было.

– Мало ли что говорят там, наверху, под слепящим солнцем.

– И слова эти сразу уносит ветер, поскольку там, наверху, всегда дуют ветры, так? Я же не спрашиваю, как именно это ожерелье было украдено у нас и возвращено вам, его создателям. Все это старые сказки, старые обиды. Я всего лишь хочу знать, где оно сейчас. У вас его сейчас нет, хорошо. Но, может быть, вы все-таки знаете, где оно?

– Здесь его нет.

– Значит, оно в другом месте?

– Туда тебе не добраться. Никогда. Если только мы тебе не поможем.

– Ну так помогите мне. Прошу вас – ведь я ваша гостья.

– Недаром говорят: «Ангьяр отбирают, фийя отдают, а гдемьяр – и то и другое делают одновременно». Если мы поможем тебе, чем ты с нами расплатишься?

– Я от всей души поблагодарю вас, повелители Ночи.

Она стояла среди них, высокая, светловолосая, и гдемьяр глядели на нее с мрачным изумлением, с тяжким глухим желанием.

– Послушай, ангья, ты просишь о великой милости. Ты даже представить себе не можешь, насколько велика эта милость! Этого тебе не понять. Твой народ только и умеет, что беспечно носиться по ветру да зерно выращивать, ну и еще на мечах драться и шуметь. Но скажи, кто сделал мечи ангьяр из светлой стали? Мы, гдемьяр! Правители ангьяр приходят к нашим пещерам, и покупают у нас мечи, и уходят прочь, не оглядываясь, ничего не понимая. Но ты, раз уж ты здесь, смотри и постарайся как следует рассмотреть хотя бы некоторые из наших бесчисленных чудес – видишь эти огни, что горят вечно, видишь эти повозки, что ездят сами собой? А посмотри на те машины, что сами изготавливают для нас платье, и готовят нам еду, и освежают воздух в наших дворцах, и дают нам все, что мы пожелаем! Конечно же, все это выше твоего понимания. Но знай одно: мы, гдемьяр, друзья тех, кого вы называете Властелинами Звезд! Это мы приходим с ними в Халлан, в Реоган, в Хал-Оррен – во все ваши замки, чтобы помочь вам понять их речь. Вы, гордые ангьяр, платите Властелинам Звезд дань, а мы – их друзья. И мы оказываем им не меньшие услуги, чем они нам! Понимаешь теперь, сколь мало значит для нас твоя благодарность?

– Вот сам и решай. А мне на твой вопрос отвечать нечего, – гордо сказала Семли. – Я еще на свой ответа не получила. Я жду, господин мой.

Семеро правителей принялись совещаться – то молча глядя друг на друга, то принимаясь что-то бормотать вполголоса. Порой они посматривали в ее сторону и тут же отводили глаза, злобно что-то бубнили и снова замирали, уставившись друг другу в лицо. Вокруг них стала собираться толпа; гдемьяр подходили один за другим, медленно, молча, и вскоре вокруг Семли качалось целое море черных, будто прилизанных голов; огромный зал наполнился гулом их голосов, под ногами не было видно пола – лишь небольшое пространство совсем рядом с нею оставалось еще свободным. Крылатый жался к ней, дрожа от страха и раздражения; ему пришлось слишком долго сдерживать себя, и даже радужки его всегда ярких глаз побледнели, как бывает у этих зверей, если их заставить летать ночью. Семли погладила его по мохнатой теплой голове, шепча:

– Тихо, тихо, успокойся, мой храбрый, мой прекрасный, мой быстролетный…

– Хорошо, ангья, мы доставим тебя туда, где находится твое ожерелье. – Гдем с белым свирепым лицом снова повернулся к ней. – Более мы ничего не можем для тебя сделать. Ты должна отправиться с нами и сама предъявить свои права там, где теперь твое сокровище, и тем, кто им теперь владеет. Но твой летающий кот отправиться с тобой не сможет, учти это.

– Далеко ли до тех мест, господин мой?

– Очень далеко, госпожа. – Гдем отвратительно ухмыльнулся. – И все же путь туда не займет более одной ночи. Долгой ночи!

– Благодарю вас, о гдемьяр! Позаботитесь ли вы, пока меня не будет, о моем Крылатом? С ним ничего плохого не случится?

– Он будет спать, пока ты не вернешься. А сама полетишь на другом Крылатом, куда больше этого! Что ж ты не спросишь, куда мы намерены тебя доставить?

– Нельзя ли поскорее отправиться в путь? – словно не слыша его, воскликнула Семли. – Я спешу вернуться домой.

– Да-да. Скоро полетим, скоро. – И снова серые губы раздвинулись в усмешке, когда он взглянул в ее взволнованное лицо.

Семли не сумела бы рассказать, что именно произошло с нею за эти несколько часов – так быстро, непонятно, неожиданно все происходило. И этот шум! Сперва она крепко держала Крылатого, а какой-то «глиняный» вонзил в его золотисто-полосатую заднюю лапу длинную иглу. Она чуть не вскрикнула от ужаса, но ее зверь лишь дернулся и тут же, довольно замурлыкав, уснул. Потом его унесли «глиняные», которым явно было страшно прикоснуться к пушистой шерсти спящего зверя. Еще через несколько минут она увидела, как в ее собственную руку тоже вонзается игла, потом решила, что гдемьяр просто испытывали ее мужество, ибо сна вроде бы не было ни в одном глазу (впрочем, она не была в этом так уж уверена). Потом они куда-то долго ехали, пересаживаясь из одной самодвижущейся повозки в другую, по бесконечным пещерам, по уходящим во тьму туннелям, и почему-то тьма эта была наполнена крылатыми зверями, она слышала их ворчание, их призывное хриплое мяуканье, порой даже видела их в промельках белых фонарей и тогда понимала, что все они лишены крыльев и все слепы. И, увидев это, она даже зажмурилась от отвращения. Но езда по туннелям все продолжалась, мимо пролетали пещеры, серые тестообразные фигуры гдемьяр, их свирепые лица, слышались их гудящие голоса, и вдруг наконец они вывели ее на свежий воздух. Стояла ночь. Семли радостно подняла глаза к звездам и увидела в небе лишь одну луну – маленькую Хелики, всходившую на западе. Но «глиняные» по-прежнему были рядом, и они заставили ее снова вскарабкаться куда-то – то ли войти в пещеру, то ли сесть в очередную повозку, она толком не поняла. Там было тесно, кругом мелькали, точно крохотные свечки, какие-то огоньки, показавшиеся ей странно яркими после бесчисленного множества огромных темных пещер и бескрайнего звездного неба. Потом ей снова вонзили в руку иглу и сказали, что сейчас привяжут ее к странному плоскому и длинному креслу за ноги и за руки.

– Ни за что! – сказала Семли.

Но тут увидела, что те четверо «глиняных», что были ее провожатыми, спокойно позволили привязать себя к таким же креслам. И подчинилась. Потом все остальные ушли. Послышался страшный рев, сменившийся полной тишиной, и на грудь Семли будто навалилась тяжелая плита. Потом вдруг стало легко дышать, и все исчезло.

– Я умерла? – спросила Семли.

– Нет, госпожа моя, – произнес знакомый ей неприятный голос, и, открыв глаза, она увидела то самое белое лицо и растянутые в усмешке губы. И глаза – точно два холодных камешка. Путы с нее сняли, и она тут же вскочила. Веса своего она не чувствовала, не чувствовала и самого тела – только страх, только дыхание ветра, вздымавшее ее как пушинку.

– Мы не причиним тебе зла, – сказал тот же высокомерный голос, точно умножаясь у нее в ушах. – Дай только коснуться тебя, госпожа, нам бы так хотелось коснуться твоих волос. Позволь нам…

Странная округлая повозка, в которой все они находились, чуть подрагивала. Снаружи, за ее окном, была темная ночь, а может, туман, а может – пустота? Одна долгая ночь – так ведь они сказали? Да, но какая долгая! Семли сидела без движения, с трудом сдерживаясь, а их тяжелые серые ладони касались ее рук, ступней, плеч и даже горла – и тут она не выдержала, стиснула зубы, чтобы не закричать, и встала. Они тут же отпрянули.

– Мы ведь не сделали тебе ничего плохого, госпожа, – забормотали они. Она только головой помотала.

Потом они весьма почтительно попросили ее снова лечь в кресло, которое само связало ей руки путами, и когда за окном мелькнул золотистый свет, она бы, наверное, заплакала, если б не потеряла сознание.

– Что ж, – сказал Роканнон, – по крайней мере, мы знаем, откуда она.

– Хорошо бы еще узнать, кто она, – пробормотал хранитель музея. – Эти троглодиты говорят, она явилась за каким-то нашим экспонатом, так вроде?

– Слушай, не называл бы ты их троглодитами, а? – Будучи специалистом в области форм высокоразвитого интеллекта, этнологом до глубины души, он такого пренебрежительного отношения к разумным существам не выносил. – Они, конечно, не красавцы, но они наши союзники и обладают Статусом С… Не понимаю, правда, почему Комиссия все силы бросила именно на них? Причем даже не исследовав все тамошние ФВИ? Пари держу, первые исследователи Фомальгаута были из созвездия Центавра – там питают слабость к обитателям пещер, да еще ведущим ночной образ жизни. Мне-то больше нравятся представители второй группы – такие, как она.

– А эти троглодиты, похоже, перед ней робеют.

– А ты нет?

Кето снова взглянул на высокую женщину, потом покраснел и рассмеялся:

– Пожалуй, да! Я такой красивой инопланетянки ни разу не встречал за все восемнадцать лет, что на Новой Южной Джорджии живу. Честно говоря, я и в жизни такой красавицы никогда не видел. Прямо богиня! – И он побагровел буквально до корней волос. Кето был чрезвычайно застенчив, громких высказываний и преувеличений не любил. Впрочем, Роканнон был полностью согласен с его оценкой и лишь задумчиво покивал.

– Вот бы поговорить с ней без этих тро… гдемьяр в качестве переводчиков. – Роканнон подошел к гостье и, когда она повернула к нему свое прекрасное лицо, низко-низко ей поклонился и преклонил перед ней колено, зажмурившись от полного восхищения. Этот изящный жест он называл «всегалактическим поклоном». Снова выпрямившись, он увидел, что удивительная красавица улыбается и готова к разговору.

– Она говорит: «Я приветствую тебя, Властелин Звезд», – пробурчал один из ее коротышек-телохранителей на ломаном межгалактическом.

– Приветствую тебя, госпожа моя ангья, – ответил Роканнон. – Чем мы, сотрудники музея, можем тебе помочь?

Серебристый звонкий голос прозвучал, точно дыхание чистого ветерка, перекрывая гудение голосов гдемьяр.

– Она говорит: пожалуйста, отдай ей ее ожерелье с драгоценным камнем, оно давно-давно принадлежало ее кровным родственникам, ее семье.

– Какое ожерелье? – спросил Роканнон, и Семли, догадавшись, о чем он ее спрашивает, показала на центральную витрину: там лежала удивительной красоты и отменно тонкой работы вещь – цепь из светлого золота, довольно массивная и тем не менее изящная, с подвеской, в которую вделан был один-единственный крупный сапфир дивной красоты, похожий на синее пламя. Брови Роканнона поползли вверх, и Кето прошептал:

– Ничего себе! Вкус у нее недурной. Это же знаменитое «ожерелье Фомальгаута»!

Она улыбнулась им и снова что-то сказала, так ни разу и не взглянув на свою свиту.

– Она говорит, – забормотали гдемьяр, – о высокочтимые Властелины Звезд, старший хранитель Сокровищницы и его младший брат, что это ожерелье принадлежит ее семье с давних, давних времен.

– Слушай, Кето, откуда оно у нас, а?

– Погоди-ка, сейчас посмотрю. Ага, нашел. Вот: «поступило от гдемьяр…», в общем, от этих троглодитов или троллей, как тебе больше нравится, «…одержимых страстью к торговым сделкам». Видимо, так они расплатились за тот корабль, АD-4, на котором прилетели сюда. Когда-то гдемьяр действительно делали подобные украшения.

– И я спорить готов, что больше они ничего подобного не делают – разучились, ведь мы их по «индустриальному пути» направили, – покивал Роканнон.

– Но они вроде бы согласны с тем, что эта вещь принадлежит ей, а не им и не нам. Должно быть, тут что-то есть, Роканнон, иначе к чему им было лететь с ней в такую даль?

– Да уж, несколько лет как минимум они потеряли. – Будучи специалистом по ФВИ, Роканнон не раз совершал подобные «прыжки» во времени и пространстве. – Но, в общем, это не так уж и далеко. Ладно, ясно, что ни мой любимый словарик, ни твой каталог нам не помогут. По-моему, эти два народа – фийя и гдемьяр – вообще крайне плохо описаны и совсем не изучены. Возможно, эти коротышки просто обязаны проявлять к ангьяр почтение. А что, если именно этот проклятый сапфир послужит причиной галактической войны? Или эти типы настолько покорны желаниям красавицы, потому что страдают жутким комплексом неполноценности? Тоже возможно. А возможно и наоборот – она их пленница, и они хотят использовать ее как наживку, чтобы поймать нас на крючок… Откуда нам знать? Слушай, а вообще-то разрешается передавать экспонаты их прежним владельцам?

– Конечно! Считается, что все эти экзотические штучки у нас во временном пользовании и нам не принадлежат, так что стоит только прежнему хозяину предъявить на что-либо свои права… Мы редко спорим. Мир дороже. Не дай бог, еще действительно война начнется…

– Тогда я бы отдал ожерелье этой красотке.

– Ну, такой подарок преподнести всякому приятно, – улыбнулся Кето. – Сочту за честь. – Он отпер витрину и вынул оттуда тяжелую золотую цепь. Потом вдруг засмущался и протянул ожерелье Роканнону: – Знаешь, лучше ты сам отдай.

Так синий сапфир впервые коснулся ладони Роканнона.

Но думал он не о нем; держа в горсти драгоценный самоцвет, синим пламенем сиявший среди золотых колец цепи, он повернулся к прекрасной инопланетянке, и она не стала протягивать руку, чтобы взять ожерелье, а просто наклонила голову, и он, чуть коснувшись золотых волос, надел его ей на шею. На смуглой коже золотая цепь вспыхнула, точно бикфордов шнур. Семли посмотрела на камень и подняла глаза на Роканнона: во взгляде ее плеснулась такая гордость, такой восторг и такая благодарность, что Роканнон так и не смог ничего сказать, а его приятель, маленький Кето, хранитель музея, пробормотал на своем родном языке:

– Да-да, мы очень рады, очень-очень рады.

Она величественно кивнула своей золотистой головкой ему и Роканнону в знак благодарности и прощания, повернулась к своим квадратным коротконогим стражам – а может, пленителям? – и, накинув на плечи поношенный синий плащ, неторопливо прошла через огромный зал и исчезла за дверью. Кето и Роканнон долго смотрели ей вслед.

– А знаешь… – начал было Роканнон.

– Да? – не сразу откликнулся Кето, сразу почему-то охрипнув.

– Знаешь, порой мне кажется, что… особенно когда я встречаюсь с обитателями этих практически неведомых нам миров… что я случайно попал прямо в сказку или в какой-то исполненный трагизма миф, смысл которого мне разгадать не дано…

– Да, пожалуй, – помолчав, согласился Кето и откашлялся. – А интересно… интересно, как все-таки ее зовут?

Семли Светлокудрая, Семли Золотая, Хозяйка Ожерелья. «Глиняные» были покорны ее воле, и даже Властелины Звезд склонились перед нею – в том страшном месте, куда ее доставили «глиняные», в городе, что расположен по ту сторону Ночи. Да, они почтительно кланялись ей и охотно вернули ей ожерелье, что лежало среди их собственных сокровищ!

Однако в душе ее еще не улегся ужас тех подземелий, тех толстенных каменных сводов, где сливались все звуки, где невозможно разобрать, кто именно с тобой говорит, чьи отвратительные серые руки тянутся к тебе… Нет, с нее довольно! Она дорого заплатила за это ожерелье. Что ж, теперь оно принадлежит ей. А прошлое… пусть остается в прошлом!

Ее Крылатого гдемьяр держали в каком-то огромном странном сундуке, из которого зверь выполз весь в сосульках, с затянутыми мутной пленкой глазами. А когда они вышли наконец из пещер, Крылатый ни за что не хотел взлетать. Впрочем, потом он вроде бы пришел в себя, и теперь они летели, подгоняемые легким южным ветерком, назад, в Халлан.

– Скорей, скорей! – подгоняла Крылатого Семли и смеялась, потому что ветер словно унес прочь тот мрак, что наполнял ее душу. – Я так соскучилась! Скорее бы увидеть Дурхала, скорее бы…

И они летели все быстрей и быстрей и уже к вечеру второго дня прибыли в Халлан. Теперь пещеры «глиняных» казались Семли давнишним страшным сном. Крылатый пронес ее над длинной, в тысячу ступеней лестницей замка, мелькнул над подъемным мостом, перекинутым через пропасть, на дне которой виднелись поросшие лесом скалы, и опустился в золотых закатных лучах на специальную площадку во дворе. Семли спешилась и поднялась по последнему пролету лестницы, где в нишах застыли каменные изваяния героев, мимо двух стражников, которые кланялись ей, глаз не сводя с синего камня у нее на груди, горевшего нестерпимо ярким огнем.

В вестибюле она остановила пробегавшую мимо девушку, очень хорошенькую и, видимо, родственницу Дурхала – очень уж она была на него похожа. Вот только имени ее Семли почему-то никак не могла вспомнить.

– Знаешь, кто я, девочка? – спросила она. – Я Семли, жена Дурхала. Прошу тебя, сбегай к госпоже Дуроссе и скажи ей, что я вернулась.

Почему-то Семли боялась, что встретит Дурхала; боялась остаться с ним наедине. Ей требовалась поддержка доброй Дуроссы.

Девушка посмотрела на нее как-то странно, однако промолвила:

– Хорошо, госпожа моя, – и стрелой бросилась по лестнице, ведущей в Большую Башню.

Семли осталась ждать в зале, где от старости со стен осыпалась позолота. Но никто не появлялся. Неужели все собрались за столом в парадном зале? Тишина тяготила ее. Еще несколько минут – и Семли поспешила к лестнице, но тут навстречу ей выбежала какая-то седая старуха, которая, спотыкаясь на каменных плитах пола, с плачем протягивала к ней руки:

– Ах, Семли! Неужели это ты, Семли?

Она никогда раньше не видела этой старухи и отпрянула.

– Но, госпожа моя, кто ты?

– Я же Дуросса, Семли!

Семли молчала; она застыла, как каменная, пока Дуросса обнимала ее, плакала и спрашивала, правда ли, что ее взяли в плен «глиняные», заколдовали и все это время прятали у себя в пещерах? А может, это фийя приворожили ее своим колдовством? Потом наконец Дуросса отпустила ее, отошла чуть-чуть в сторону и перестала плакать.

– А ты все такая же молодая, Семли! В точности как в тот день, когда уходила отсюда. Ох, и на шее у тебя то самое ожерелье!..

– Да. Я принесла его в дар своему мужу Дурхалу. Где он?

– Дурхал умер.

Семли онемела.

– Твой муж и мой брат Дурхал, правитель Халлана, убит в бою семь лет назад. Тебя ведь не было так долго, Семли! И Властелины Звезд больше здесь не появлялись. А потом мы начали воевать с Восточными Замками, с лесными ангьяр и с правителями Хал-Оррена. Дурхала убил копьем какой-то «низкорослый» – ведь доспехов у моего брата почти не было, а душа его ослабела в разлуке с тобой. Он похоронен в полях, над Болотами Оррена.

Семли отвернулась. Помолчала, коснулась рукой золотой цепи, от тяжести которой голова ее клонилась на грудь.

– Тогда я пойду к нему. И принесу ему этот дар.

– Погоди, Семли! Посмотри на свою дочь, дочь Дурхала! Это ведь она перед тобой, Хальдре Прекрасная.

Перед ней стояла та самая девушка, с которой она заговорила в вестибюле и попросила позвать Дуроссу. На вид ей было лет девятнадцать, а глаза – темно-синие, как у Дурхала. Она не мигая смотрела на Семли – незнакомую женщину, которая оказалась ее матерью, хоть и выглядела почти ровесницей самой Хальдре. И волосы у обеих были одинаково золотые, и обе были прекрасны, только Семли чуть выше, да синий камень горел у нее на груди.

– Возьми же его, возьми! Для Дурхала и моей Хальдре я принесла его с того конца долгой-предолгой ночи! – воскликнула Семли, срывая с шеи тяжелую золотую цепь. Ожерелье выскользнуло у нее из рук и холодно зазвенело, ударившись о каменные плиты. – О, возьми его, Хальдре! – вскрикнула, точно от боли, Семли и, разрыдавшись, бросилась прочь из Халлана, по мосту и вниз по длинной широкой лестнице – стрелой, точно дикий зверь, спасающийся от преследования, пронеслась она по лесистому восточному склону горы и скрылась в чаще.

Часть I
Властелин звезд

Таково начало этой легенды, и оно вполне соответствует действительности. Приведем несколько дополнительных фактов, помогающих прояснить картину. Факты эти взяты из знаменитого справочника, составленного Лигой Миров. Откроем страницы, посвященные восьмому галактическому сектору. Итак:

№ 62: Фомальгаут-II.

Тип АЕ – органическая жизнь на основе углерода. Планета с железным ядром; диаметр 6600 миль; атмосфера плотная, богатая кислородом. Период обращения (год) – 800 земных суток 8 часов 11 минут 42 секунды. Сутки равны 29 земным часам 51 минуте 02 секундам. Среднее расстояние от ближайшего солнца – 3,2 а. е., орбитальные отклонения незначительны. Наклон к плоскости эклиптики 27 градусов 20 минут 20 секунд, что вызывает ярко выраженную смену времен года. Сила тяжести 0,86 нормы.

Четыре основных континента – Северо-западный, Юго-западный, Восточный и Антарктический – занимают 38 % поверхности планеты.

Четыре спутника (типа Пернера, Локлика, Р-2 и Фобоса).

Вторая, ближайшая планета системы Фомальгаута наблюдается в небе как сверхъяркая звезда.

Ближайшая планета Лиги Миров: Новая Южная Джорджия со столицей Кергелен (на расстоянии 7,88 светового года).

История исследований: первая карта планеты составлена экспедицией Илисона в 202 г., пробы грунта и воздуха взяты роботами в 218 г.

Первая географическая экспедиция – 235–236 гг. Руководитель – Дж. Кьолаф. Произведена аэрофотосъемка основных массивов суши (см. карты 3114-а, б; 3115-а, б). Высадка, геологическое и биологическое обследование окружающей среды, а также контакты с представителями ФВИ производились только на Восточном и на Северо-западном континентах (см. также описание ФВИ).

Высадка миссионеров с целью ускорения развития технологии у ФВИ 1-А под руководством Дж. Кьолафа произведена в 252–254 гг.(только на Северо-западном континенте).

Восьмым галактическим сектором с центром в Кергелене, Новая Южная Джорджия, организованы высылки миссионеров с целью контроля и сбора галактического налога с представителей ФВИ 1-А и II в 254, 258, 262, 266, 270 гг.; в 275 г. планета была закрыта для посещения Всегалактическим Центром по Инопланетным Контактам – до получения результатов более тщательного исследования местных ФВИ.

Первая этнографическая экспедиция состоялась в 321 г. под руководством Г. Роканнона.

За Южным хребтом прямо в небо взлетел совершенно бесшумно ослепительно-белый столб – точно ствол гигантского дерева. На башнях закричали, зазвонили в бронзовые колокола стражники, но их крики и звон тут же потонули в оглушительном реве и грохоте, в порывах вдруг налетевшего ветра, в стонах склонившихся до земли деревьев на склонах гор.

Могиен из Халлана нагнал своего гостя, Властелина Звезд, уже на дорожке, ведущей к площадке для Крылатых.

– Не твой ли это корабль был там, за Южным хребтом, господин мой? – осторожно спросил он.

– Мой, – как всегда спокойно ответил Роканнон, бледный как мел.

– Садись. – Могиен помог гостю сесть на заднее седло. Крылатый был уже готов к полету, и стоило им усесться, как он сорвался с места и, покружив подобно серому листу, сорванному ветром, над мраморной лестницей в тысячу ступеней, над мостом, над лесистыми склонами гор Халлана, полетел за Южный хребет.

И сразу всадники увидели голубоватый дымок, что поднимался сквозь ливень золотых стрел утреннего солнца. По берегам лесного ручья, в сырых холодных зарослях шипел, угасая, лесной пожар.

На холме зиял страшный черный колодец, точно разверстый зев, над которым все еще летала черная гарь. По краям оставшейся от взрыва воронки аккуратно лежали широким кругом дотла сгоревшие деревья – точно черные черточки, нарисованные сажей на земле.

Молодой правитель Халлана придержал своего Крылатого, мощного серого зверя, в потоке воздуха, поднимавшегося над изуродованной долиной, и молча посмотрел вниз. Немало старых сказок сохранилось со времен его деда и прадеда о том, как впервые появились в их мире Властелины Звезд, как они с помощью своего страшного оружия сжигали холмы и заставляли моря кипеть; и как вынудили всех правителей гордых ангьяр принести им клятву верности и каждый год платить дань. В первый раз сегодня Могиен поверил этим сказкам. На мгновение у него даже дыхание перехватило.

– Так это твой корабль…

– Да. Сегодня я должен был встретиться здесь с остальными. Со своими товарищами. Теперь, господин мой, твои подданные пусть пока здесь не ходят. Запрети им это – не навсегда, конечно. Но пусть сперва пройдут зимние дожди.

– Колдовство?

– Нет, яд. Дожди его смоют. – Голос Властелина Звезд по-прежнему был спокоен, но головы он так и не поднял и на Могиена не смотрел, а все что-то пытался увидеть в черном провале под ними, теперь уже освещенном широкими полосами лившегося с неба света. Внезапно он снова заговорил, только Могиен не понимал ни слова – говорил Роканнон на своем языке, языке Властелинов Звезд, а среди ангьяр, да и во всем их мире, наверное, не было ни одного человека, который понимал бы этот язык.

Молодой ангья тем временем постарался успокоить Крылатого, который уже начинал нервничать. За спиной у него Властелин Звезд умолк, глубоко вздохнул и промолвил:

– Вернемся в Халлан. Здесь нам делать нечего…

Крылатый плавно развернулся и полетел назад.

– Господин мой, Роканнон, если тебе и твоим людям нужна помощь в вашей звездной войне, только скажи! Я готов привести к твоим ногам все войско Халлана!

– Благодарю тебя, господин мой. – Роканнон прижимался к спине Крылатого, склоняя под порывами бешеного ветра свою седеющую голову.

Вот и закончился этот длинный день. Ночной ветер, налетая порывами, заставлял пламя в большом очаге то и дело ярко вспыхивать. Зима подходила к концу, уже чувствовались в воздухе тревожащие ароматы наступающей весны. Роканнон сидел в своих покоях в башне замка Халлан. Подняв голову навстречу залетавшему в зарешеченные окна ветру, он вдыхал свежий ночной воздух, в котором чувствовался все же приятный, чуть сладковатый запах давно высохших травяных циновок на стенах его комнаты. Снова и снова он повторял в микрофон радиопередатчика: «Вызывает Роканнон. Это Роканнон. Отзовитесь!» И слушал, слушал тишину в наушниках, а потом снова настраивал передатчик и повторял: «Вызывает Роканнон…» Вдруг заметив, что говорит чуть ли не шепотом, он выключил передатчик. Сомнений нет: они погибли, все четырнадцать, его спутники, его друзья. Вместе с ним они пробыли на Фомальгауте-II половину долгого здешнего года, пора было собираться, сопоставить результаты исследований, посоветоваться. Смейт со своей группой прибыл сюда с Восточного континента, по дороге прихватив и арктическую группу. Здесь они должны были встретиться с Роканноном, руководителем Первой этнографической экспедиции, с тем человеком, который всех их сюда притащил. И вот теперь все они были мертвы, и вся их работа – дневники, зарисовки, магнитофонные записи, то, что могло бы хоть как-то оправдать их гибель, – пошла прахом, превратилась в черную сажу…

Роканнон снова включил передатчик, настроившись на аварийную частоту, но сигналов не последовало. А вызывать на этой частоте самому – значит просто объявить врагу: вот он я, здесь! Он замер и долго сидел в оцепенении, а когда в дверь гулко постучали, сказал на здешнем странном языке, пользоваться которым он теперь был обречен всю оставшуюся жизнь:

– Войдите!

В комнату влетел юный Могиен, правитель Халлана и лучший информант Роканнона в области культуры и местных нравов. От этого человека теперь зависела его судьба. Могиен был очень высоким, как и все ангьяр, светловолосым и смуглым, с несколько застывшим, как то и подобало Хозяину замка, выражением на красивом лице. Впрочем, лицо это частенько вспышками молний освещали самые различные эмоции – гнев, радость, азарт. Следом за Могиеном в комнату вошел его слуга Рахо, из «низкорослых». Рахо поставил на сундук желтую оплетенную бутылку с узким горлом и две деревянные чаши, наполнил чаши до краев и вышел. Только тогда наследный правитель Халлана произнес:

– Мне бы хотелось выпить с тобой, Властелин Звезд.

– И мне с тобой, и моим сыновьям – с твоими сыновьями, и моему народу – с твоим народом, господин мой, – откликнулся знакомой формулой вежливости Роканнон, недаром ведь он был этнологом и подолгу жил на девяти различных и весьма экзотических планетах, чтобы научиться вести себя, как подобает в таких случаях. Они подняли свои оплетенные в серебро деревянные чаши и выпили.

– Эта твоя говорящая штуковина теперь всегда молчит? – спросил Могиен, глядя на радиопередатчик.

– Да, голосов моих друзей в ней уже не услышишь.

Орехово-смуглое лицо Могиена не дрогнуло, однако он сказал:

– Представить не могу, что за оружие должно было быть у них!

– Лига Миров пользуется порой и более грозным оружием. Но не против своих.

– Так что же, началась война?

– Не думаю. Помнишь Яддама? Он все время оставался на корабле и, уж конечно, все знал бы благодаря ансиблю. Если б война действительно началась, нас бы непременно предупредили. Скорее всего, просто какая-то планета взбунтовалась. Когда я улетал из Кергелена, то есть девять лет назад, на Фарадее как раз назревал мятеж…

– А с помощью этой штуковины ты с Кергеленом поговорить не можешь?

– Нет. Да если б и мог, то слова мои летели бы туда долгие восемь лет, а потом я бы еще восемь лет ждал ответа. – Роканнон, как всегда, говорил несколько сурово, но просто и вежливо, хотя сейчас, пожалуй, в голосе его звучала усталость. – Помнишь, я показывал тебе на корабле ансибль? Такую большую машину, которая сразу может вести разговор с разными планетами, и не нужно тратить столько времени на посылку вопросов и ответов? Так вот, это за ансиблем они охотились. Мне кажется, было простым совпадением, что все мои товарищи оказались тогда на борту. Без ансибля я не могу бороться с таким врагом.

– Но если твой народ… твои друзья из города Кергелена, станут звать тебя с помощью своего ансибля, а ты не ответишь, разве они не прилетят?.. – Могиен не договорил, прочитав ответ на лице Роканнона:

– Прилетят. Через восемь лет…

На корабле, показывая Могиену ансибль, средство для моментальной связи со всеми мирами Лиги, Роканнон рассказывал ему и о новых кораблях, которые способны перемещаться с одной планеты на другую почти мгновенно.