Текст книги "Избранные стихотворения разных лет"

Первый поэт

 
Солнце упало в море,
Воду окрасив кровью.
Звёзд золотые слёзы
Забрызгали мрачный свод.
Где-то уснули боги,
Только поводит бровью
Зевс – громовержец грозный —
Буйной фантазии плод.
Шкуру медведя сбросив,
Воздух вдохнул всей грудью.
Боже! Какая жалость,
Что так краткосрочен миг!
Медленно, словно осень,
Грудь наливается ртутью.
Сердце-ягнёнок сжалось,
Невольный родился крик.
 
 
Вот он – восторг победный!
Слово взметнулось птицей,
Речь полилась потоком,
Эхо взрывая в ответ.
Гордый, прямой и бледный,
Как же он мог мириться
С жалким безумным роком —
Воин, Мечтатель, Поэт?!
 

1993

Поэт

 
Он сам себя предал анафеме —
За рифмы, которыми жил.
А люди смеялись и ахали,
Когда он костёр разложил.
 
 
И дым растворялся над пропастью,
До рези слезились глаза.
А люди дивились жестокости,
Но слова никто не сказал.
 
 
И тело клешнями жуткими
Огонь истязал не щадя.
А люди беззлобными шутками
Обменивались, уходя.
 
 
Его осудили заранее —
Наверное, слабый поэт.
Но всё же ценили старания,
И кто-то оставил букет.
 

1985

«Он был косноязык, как многие поэты…»

 
Он был косноязык, как многие поэты,
Он не умел красиво говорить.
Но, Боже мой, каким волшебным светом,
Жемчужинами слов сияла строчек нить.
 
 
Так мастерски нанизаны все звуки
Знакомые, как небо, как трава.
Но, Боже мой, какие злые муки
Испытывал, когда сплетал слова.
 
 
И если мы не видим этой боли,
Не слышим тот заоблачный мотив,
То, Боже мой, Твоя священна воля,
Его лишь Ты способен наградить.
 

2000

«Бесстрочье, как бесплодье…»

 
Бесстрочье, как бесплодье,
Безволье и безделье.
Встряхнитесь же, Володя,
Ещё не всё потеряно!
 
 
Моя душа ленива,
Как сельская красотка.
Зачем её крапивою?!
Плесните лучше водки.
 
 
Пока не поздно вроде бы.
К чему же хлопать дверью?
Вы справитесь, Володя,
С бессоньем и безверьем.
 
 
И снова, словно прежде,
Фортуне улыбнусь я.
И сбудется надежда —
Слова ко мне вернутся.
 

1993

«И Пушкин так же, как Барков…»

 
И Пушкин так же, как Барков,
Не чужд был крепких русских слов —
 
 
Любил, когда лихой Эрот
Откроет свой клубничный рот,
 
 
И очень точно подмечал
Начало всех иных начал.
 
 
А сколько чистых юных дев
Попалось на простой напев!
 
 
И лишь завистливо молчал
В пустыне брошенный Анчар.
 

2015

«В ночной тиши, плащом факира скрытой…»

 
В ночной тиши, плащом факира скрытой,
Мне грезится твоя полуулыбка.
Висит Луна лицом давно не бритым,
Фальшивит за стеной вторая скрипка.
Цветная скатерть жидкостью залита —
Живительною огненною влагой.
И только скрежет грифеля сердитый,
Враждующего с меловой бумагой.
 
 
И эта россыпь букв, как кура лапой,
Должна сложиться в пламенную оду…
Я всё равно уже давно оплакал
Ненужную вчерашнюю свободу.
 

2015

«Вначале было слово…»

 
Слово – это, пожалуй, не птица.
Посмотри на него, послушай.
Если слишком не торопиться
И вдохнуть, скажем, тихо душу,
Замечаешь, оно прозрачно,
Как ручей в лазуритовый полдень,
Как надёжный обет безбрачья,
Когда путь удовольствия пройден.
 
 
Слово может быть тоньше, чем волос,
Не уловишь призрачной сути.
Так колеблется зрелый колос,
Так зерно жерновами крутит.
А потом разлетится звонко,
Словно кубок разбит хрустальный.
Слово может водить по кромке,
В грудь вонзаться булатной сталью,
Быть потвёрже алмазной крошки,
Не позволить назад ни шагу.
Или солнцем войти в окошко,
Чтобы тенью упасть на бумагу.
 
 
Слово может быть грязным и чистым,
Жирным, лёгким, тяжёлым, праздным,
Если доброе, то лучистым,
Если злое, то безобразным.
Разрушаются камни и царства,
Остаются мечты и могилы.
Слово может быть лучшим лекарством,
Если вспомнить: «Вначале было…».
 

2012

Отшельник

 
На горбатой горе в мрачной дикой пещере
Жил когда-то отшельник – забытое племя —
Он спускался в долину два раза в неделю,
Чтобы как-то убить надоевшее время.
 
 
Он сидел у ручья, поджидая прохожих,
Ел плоды и коренья – их много на склонах,
Вспоминал о годах, что так бурно он прожил,
До того, как споткнулся на скользких законах.
 
 
А потом говорил не умеющим слушать
То, что выстрадал в думах на жёсткой постели.
Он готов был отдать им и сердце, и душу.
Но прохожие душу его не хотели.
 
 
Им, привыкшим к надёжным и тёплым жилищам,
Им, не знавшим, что значит быть жалким изгоем,
Им, вкусившим горячую сытную пищу,
Никогда не понять тех, кто в выборе волен.
 

2014

Страшный суд

 
И в страшный день, когда Гора раскрылась,
Скатились мёртвые в Иосафат,
Вершился Суд. Долина надломилась,
А Он стоял своей игре не рад.
 
 
Он отбирал: одних – в святые кущи,
Других – в геенну до скончанья дней.
На этот Суд был только тот допущен,
Кто по рожденью иль религии еврей.
 
 
Никто не ныл, не бился головою
И не сулил услуги и металл.
Лежали молча, уходили строем,
Лишь помогая тем, кто стар и мал.
Последний Суд, зачем его бояться —
Един судья, защитник, прокурор?!
Но Страшный суд не знает апелляций —
Не подлежит отмене приговор.
 

2009

Импрессионизм

 
В окнах солнце отражалось,
Жгло пустых квартир нутро.
К дому ветхому прижала
Осень мягкое бедро.
 
 
Прогулялась по аллеям,
В сквер заброшенный зашла.
Осень красок не жалеет,
Как Гоген, не как Сёра.
 
 
Но пройдёт ещё неделя.
В окнах хмурь, потёки стен,
Полуголая аллея,
Сквер… Сёра, а не Гоген.
 

1993

Дон Кихот

 
Нависают испанские скалы
Загорелые, как провансальцы.
Дульсинея, в пути славный малый
С добрым другом своим Санчо Пансо.
 
 
Не имеет успехов в сраженьях,
Не умеет он петь романсы,
Но найдёт благородство спасенье
В хитром разуме Санчо Пансо.
 
 
А душа разве дёшево стоит?!
Если боль отразилась на лицах,
Он восстанет – из плоти и крови —
Твой Печального Образа Рыцарь.
 

1981

«Я к стопам Венеры припаду…»

 
Я к стопам Венеры припаду.
Женщина! Зачем Вы так красивы?!
И какой руке хватило силы
В мрамор воплотить свою мечту?!
Может, лучше просто целовать
Тёплый камень и просить пощады?
Быть Пигмалионом не награда —
Всё равно что тайны воровать.
 
 
Я устал от бесконечных дел,
И всё чаще задаюсь вопросом:
Видеть и творить – как это просто,
Но ведь должен где-то быть предел?!
 

1978

Храм 500 Будд. Ухань

 
Такое не забудется, поверьте:
Здесь «до» и «после» вместе за стеклом.
Здесь кажется, что прикоснулся к смерти,
И смерть в лицо повеяла теплом.
 
 
Здесь всё какой-то страшной тайной дышит…
Со всех сторон смотрели на меня
Монахи-Будды. Как искусно вышит
Узор одежды, мыслей, бытия!
 
 
Все разные. Смешливые и злые.
Воители, мечтатели, жрецы.
Но подбородки на подбор крутые
И острые широкие резцы.
 
 
С оружием, стило или бумагой,
И хитрым прищуром усталых глаз,
В которых мудрость смешана с отвагой
И резкой болью за меня, за вас.
 
 
Я понимал, что далеко не свой им,
Что наши не братаются пути,
Но все пятьсот своей железной волей
Молитву заставляли вознести.
 
 
Я воскурил свечей из благовоний
За их тысячелетний скорбный труд.
Прислушайтесь: Земля беззвучно стонет
Раскрашенными ртами статуй Будд.
 

1993

Заповеди

 
Не укради, не обмани…
Знакомых заповедей десять
В себе носи. И то цени,
Что день прошёл – пройдёт и месяц.
 
 
Не измени, не оболги…
И будешь в рай притворный призван.
Отдай рубаху и долги,
Будь честен в этой грешной жизни.
 
 
И всуе не упомяни
То имя, что всего дороже…
Но пуще прежнего храни —
Прелюбодействовать негоже.
 
 
А также ближних возлюби…
Хоть всех любить не хватит мочи.
Но чем сильней огонь в крови,
Тем жизнь прекрасней и… короче.
 

1984

«Судьба творца – преодоленье…»

 
Судьба творца – преодоленье:
И сладких грёз, и горьких мук,
И часто – беспробудной лени,
Когда всё валится из рук.
 
 
Над нами властвует сомненье —
Подруга страха и тоски,
Когда сраженье света с тенью
Сжимает обручем виски.
 
 
Моё хромое поколенье,
Ты та, известная вдова:
Болят и мысли, и колени,
И, как ни странно, голова.
 
 
Не посещает вдохновенье,
И прикуп не ложится в масть…
Судьба творца – преодоленье,
Одна, но пагубная страсть.
 

2010

«Поэта обидит каждый…»

 
Поэта обидит каждый,
И каждый обидеть может.
Один, может быть, не понял
Высокий душевный склад,
Другой, потому что умный,
А проще, без спору, рожа,
Он что-то, наверно, понял
И очень этому рад.
А третий, конечно, главный
И рядовой читатель,
Он знает Есенина, Блока
И Мандельштама читал,
Бывает, не к месту скажет,
Что Кушнер его приятель,
Загадочно улыбнётся,
Как будто не врёт, нахал.
 

2017

Шестой элемент

«Возможно, что учёные когда-то…»

 
Возможно, что учёные когда-то,
Расшифровав загадки ДНК,
Вдруг оживят Платона и Сократа
И всех столпов, прославивших века.
 
 
Их соберут в одном просторном зале,
Рассадят у компьютерных столов,
Ведь захотят узнать, а чтоб сказали
Об этом всём создатели основ.
 
 
Посмотрит Аристотель на Спинозу,
Вольтеру подмигнёт Анри Бергсон,
Скривит Монтень, как будто от занозы,
На Канта глядя, умное лицо,
 
 
И промолчат и Гегель, и Бердяев,
Замкнётся Шопенгауэр в себе…
Легко ли вместе их собрать – не знаю.
Им вместе будет тесно на Земле.
 

2003

Пик

 
На пике Силы и Добра
(Остался лишь один,
Где нет добычи серебра,
Неправды и седин,
Где каждый волен быть собой
Без тоги и меча)
Стояли жители толпой,
Общаясь и ворча.
И руки их переплелись,
Когда раздался крик.
Вдруг первый покатился вниз,
Другим оставив пик.
Потом скатился вниз второй,
Царапая живот…
Короче, пик теперь пустой,
Никто там не живёт.
 

2013

Древо Познания

 
Эдем – это сад цветущий,
Здесь каждой по паре твари,
Гуляют в косматых кущах
В каком-то слепом угаре.
 
 
Растут апельсины, вишни,
А где-то, немного слева,
Где нету свидетелей лишних,
Укрылось Познания Древо.
 
 
Его охранять не смеют —
Все знают, что плод запретный.
Фамильная вотчина Змея
То дерево было при этом.
 
 
Безгрешный ребёнок Ева,
Чиста, как грядущая вьюга,
Подводит к Познания Древу
Большого дурного друга.
 
 
В союзе с коварным Змеем —
Здесь всё до смешного просто —
Залили Адама елеем,
Чтоб не было лишних вопросов,
 
 
И плод с самой верхней ветки,
Запретным умом налитый,
Такой аппетитный и редкий,
Попался троим троглодитам.
Вкусили-то по кусочку,
Он вяжущим был и кислым…
Большая и жирная точка
Над раем в тот час повисла.
 
 
Нельзя обитать в Эдеме,
Имея сужденья и взгляды,
Задумаешься на время —
И сразу окажешься рядом.
 
 
Где нужно еду и одежду
В трудах добывать и муках,
Где Вера, Любовь и Надежда
Пока лишь доступны глупым.
 

2016

К картине Васнецова

 
Стоял на перепутье трёх дорог
Бродяга-витязь, отпустив уздечку,
И очень долго выбрать он не мог,
К какой беде скакать быстрей навстречу.
 
 
Поедешь вправо – значит смерть найдёшь,
Зачем ему в расцвете лет и силы
Пускать короткую, но всё же жизнь, под нож?
Всегда успеет лечь костьми в могилу.
 
 
Налево – тоже лучше ни ногой:
Там ждёт любовь, а с ней конец карьере,
Да и потом, он слишком молодой,
Чтобы служить отчизне на постели.
 
 
А впереди проказница-судьба
Ему готовит скуку долголетья,
Где мир сменяет вялая война,
И где ты сам за всё и всех в ответе.
 
 
Он до сих пор у камня на коне,
Копьё поникло, взор опущен долу…
Проблема выбора всегда была в цене,
И чёрный ворон улетит не скоро.
 

2014

«Туда, стирая все границы…»

 
Туда, стирая все границы,
Забросив за спину терпенье,
Идут поститься, и молиться,
И прикоснуться к откровенью,
Пройдя хрустящую пустыню,
Омывшись в худосочных водах,
Почтить Отца, который Сыну
Два раза помогал при родах,
Склониться в сказочной пещере,
Петляя, вознестись к Голгофе
И укрепиться в слабой вере,
Завидев горбоносый профиль.
 

2013

Шестой элемент

 
Земля, вода, огонь и воздух —
Основа жизни на Земле.
Но вся поэзия и проза
Искали пятый элемент.
 
 
Он должен равен быть первичным,
А лучше – их перекрывать.
Но что волнует больше личность,
Чем несогретая кровать.
 
 
Вот так любовь назначить пятым
Решили мудрые мужи,
На самый чёрный день припрятав,
Что на поверхности лежит.
 
 
А если так пойдёт и дале,
То много ль нам осталось лет?
Когда мы совесть потеряли —
Шестой последний элемент.
 

2009

Четыре воина

 
Когда Земля на грани краха,
И мир летит в тартарары,
У той, прославленной, горы
Они одни встают из праха.
 
 
Берут потёртые доспехи,
Мечи, разбитые щиты
И, выходя из темноты,
Не сомневаются в успехе.
 
 
Хотя всего их двадцать восемь.
Зато вокруг врагов не счесть.
Но с ними Бог и с ними честь,
И каждый слово в сердце носит.
 
 
Жаль только четверым достанет
Безумный подвиг совершить.
Ведь властью им не дорожить,
Их слава грешная не манит.
 
 
И первый здесь, конечно, Воля.
Он твёрд, бесстрашен и суров,
Свободен от любых оков,
Не знает слабости и боли.
 
 
Другой – теперь Добром зовётся.
Пускай дороден и болтлив,
Немного, может быть, сонлив,
Но он не хуже братьев бьётся.
На левом фланге – Правда-воин.
Упрям, задирист и плечист,
Жаль, на руку не слишком чист,
Но в целом большего достоин.
 
 
Последний – названный Любовью.
Надёжен, право, не всегда,
Но лихо рушит города
И проливает реки крови.
 
 
Когда же бой утихнет грозный,
Испив игристого вина,
Забудут, чья была война,
Уйдут, как высохшие слёзы.
 
 
Тогда никто и не захочет
Любви, и Правды, и Добра,
И Воли, что была с утра,
Но странно пропадает к ночи.
 

2016

К Ницше

 
Мне снится, Ницше,
На травке Кафка,
Немецкий шницель
Он вкусно чавкал.
 
 
Проснулся сразу —
Постель нагрета —
Добро бы зразу
Или котлету.
 
 
Я выпил воду
С ладони прямо,
Из бутербродов —
Засохший пряник.
 
 
Вот это глыба!
Одно лишь грустно:
Молчал как рыба
Твой Заратустра.
 

2016

Первое подражание Вийону

 
Презренье всякой грубой пище
И легкой пище неземной;
Презренье слабым, сильным, нищим;
Презренье тем, кто действий ищет,
И тем, кому любим покой;
 
 
Презренье лубочной отваге
И страху, липкому как пот;
Презренье крепкой хлебной браге
И виноградной сладкой влаге,
Презренье тем, кто их не пьет;
Презренье жалости беззубой
И воле твердой, как гранат;
Презренье речи бранной грубой,
И тем словам, что лижут губы
И слух ласкают и пьянят;
 
 
Презренье деве с гибким станом,
Матроне толстой и хромой;
Рабам презренье и тиранам;
Здоровью и смертельным ранам;
Презренье совести больной;
 
 
Презренье тем, кто жаждет чести,
И тем, кто спину гнет дугой;
Презренье правде, лжи и лести;
И всепрощению, и мести;
Презренье мне, что я такой;
 
 
Презренье храброму и трусу;
Душе презренье и уму;
Презренье красоте и вкусу;
Аллаху, Яхве, Иисусу;
Да и презренью самому!
 

1982

Второе подражание Вийону

 
Я проклинаю разум мой и чувства,
Я проклинаю каждый гран души,
Будь проклято продажное искусство
И годы, что бесцельно хороши.
 
 
Я проклинаю лучшие мгновенья,
Я проклинаю скорбь ненастных дней.
Будь проклято безумное творенье,
И добрый Бог, и хитрый Змей.
 
 
Я проклинаю то, что было не со мною,
Как, впрочем, то, что было и со мной.
Я проклинаю помогавших Ною,
Всех тех, кого спасал предатель Ной.
 
 
Я проклинаю вас, мои родные дети,
Младенчество, и юность, и расцвет.
Я проклинаю всех, кто жил на этом свете,
И тех, кого ещё на этом свете нет.
 
 
Я проклинаю всё, что было, есть и будет,
От первородства влаги и огня!..
Лишь вас люблю, мои тупые судьи,
За то, что вы повесите меня.
 

1984

«Свободно мыслить, жить на воле…»

 
Свободно мыслить, жить на воле,
Детей рожать?
А руку Муцию Сцеволе
Мне не пожать.
 
 
Открыть закон, хранить природу,
Народ спасти?
Всемирного потопа воды
Не отвести.
 
 
Нести свой крест, не верить в Бога,
Людей любить?
Одна проторена дорога —
И петь, и пить!
 

1987

Вопросы

 
Благословенны день, и час, и миг,
Когда раздался первый детский крик
И ты сошёл не в лучший из миров.
Стал светел ум твой, ясен лик,
Но разве ты чего-нибудь достиг?
Лишь заблудился в сонме глупых слов.
 
 
К чему потоки чудотворных книг?
К чему мечты живительный родник?
Не может ложь избавить от оков.
Откуда мир таинственный возник?
Зачем цветок расцвёл и вдруг поник?
Что лучше – явь иль яд волшебных снов?
 

1988

В другой Галактике

 
А в Галактике ВАУ убивали матроса
С океанского лайнера «Лево руля».
А в Галактике ВАУ за одну папиросу
Могут запросто скинуть за борт корабля.
 
 
А в Галактике ВАУ такие законы, —
Будешь рядом, так лучше её облети, —
Там давно не жалеют людей и патроны
И не думают, что же их ждёт впереди.
 
 
Там давно разучились любить безответно,
Открывают с опаской треугольный свой рот,
То, что многим доступно, здесь стало секретно.
Но напрасно не ропщет вауканский народ.
 

2007

«Сократ не признавал гомеровских богов…»

 
Сократ не признавал гомеровских богов,
Гомер не понял бы, наверное, Сократа.
На мозг поставлена надёжная заплата —
В то место, где осталась дырка от рогов.
 
 
Нервируя, скрипит несмазанная дверь.
Опять свалился с полки жирный том Бергсона.
Дыханье хриплое – последствие кессона.
И сердце рвёт внутри, от рук отбившись, зверь.
 
 
Кого разжалобит сегодня детский плач,
Когда не совесть – почка может быть товаром?
Способен лишь лечить отравленным отваром
Асклепию предавшийся палач.
 

2012

Происхождение

 
Спустился на Землю космический парень,
Нашёл обезьяну и с нею был спарен,
 
 
И сразу сбежал от бананов подальше.
Остался на память космический мальчик.
 
 
Хотя он был с виду похож на примата,
Но грязно ругался космическим матом,
Скакать отказался он с ветки на ветку,
Взял острую палку… и стал человеком.
 
 
Вернулся на Землю беспутный папаша,
Настроил дворцов, поработал на пашне,
 
 
Каналы прорыл, пирамиды поставил —
И всё это сыну в наследство оставил.
 
 
Но палка как символ пройдёт сквозь столетья,
И Дарвин её непременно заметит.
 
 
И каждому школьнику станет понятно,
Что в жёсткой борьбе мы сломили приматов.
 

2015

Сон

 
Мне снился сон, обычный сон:
Семнадцать девственниц роскошных
На фоне моря и колонн,
То изгибаясь, словно кошки,
 
 
То выпрямляясь, как шесты,
Вокруг меня играли телом,
И чувством, может быть, шестым
Я понимал – дойдёт до дела.
 
 
Но вдруг туман, потом гроза,
И тот же берег, но пустынный.
И мы стоим глаза в глаза,
В руках мечи, щиты на спинах.
 
 
Под ветра бешеного вой,
Под свист кружащихся песчинок
Вступили мы в смертельный бой —
Последние в стране мужчины.
 
 
Звенят булатные мечи,
И пузырится кровь на ранах.
Ещё удар, а враг молчит,
Лишь оседает как-то странно.
 
 
Повержен, но не мёртв злодей,
Пришедший отобрать свободу.
А мне кричат: «Убей. Убей!»
Кричат поля, леса и воды.
 
 
Кричит: «Убей!» – старуха-мать,
Кричат: «Убей!» – жена и дети:
«Он приходил, чтобы отнять,
И ты один теперь в ответе».
 
 
Кричат погибшие друзья,
Я в жутком крике задохнулся…
Свой меч над миром поднял я…
Но в этот миг, увы, проснулся.
 

2016

«На столбовой дороге…»

 
На столбовой дороге,
Как раз у перекрёстка
Ломали людям ноги,
Кнутом стегали хлёстко.
 
 
И отбирали тут же
Все денежные знаки,
Детей валяли в лужах,
Кидали в буераки.
 
 
Когда вставали звёзды
И видели дорогу,
Свои скупые слёзы
Роняли понемногу.
 
 
Там до сих пор, приятель,
Не часто и не сразу
Находит вдруг старатель
Прозрачные алмазы.
 

2016

Кощей

 
В лесу на забытой опушке,
Куда не добраться верхом,
Стояла хромая Избушка,
Наверное, местный дурдом.
Её посещали не звери —
Животных Минздрав не ведёт —
Не русские и не евреи,
А всякий чащобный народ:
Кикиморы, Лешие, Тати,
Разбойники разных мастей.
В Избушке той жил и горбатил
Бессовестный вечный Кощей.
Кого-то лечил он отваром,
Любителям свечки втыкал,
Русалок он пользовал даром,
А с Бабой-Ягой враждовал.
И та, прилетая в субботу,
За елью укрыв помело,
Хулила Кощея работу
И Беса сулила в ребро.
Кощей лишь рыгал и смеялся,
Потягивал смачно вино,
Не зря же с Премьером знался
И даже снимался в кино.
Вот так проходили столетья
На этой опушке в лесу.
Сегодня Кощей не заметен,
Но подать в Избушку несут.
 

2013

«Серебрится не дорожка…»

 
Серебрится не дорожка
От луны на глади вод
И не локон в той причёске,
Что осталась от забот.
 
 
Поздно плакать и молиться
Над искромсанной судьбой,
Это память серебрится,
Причиняя сердцу боль.
 
 
Над последнею страницей
Тру усталые глаза.
И культурная столица —
Больше тянет на вокзал.
 
 
Может, стоило побриться?
Серебрится – неспроста.
А в стекло стучится птица…
Как там в Торе? Суета.
 

2011

Большой взрыв

 
Я понимаю: взрыв, летят осколки.
Которые краснее – станут звёзды,
А синие – их спутники-планеты,
Лишь жмутся к тем, кто больше и теплее.
Я понимаю: разлетаясь вечно,
Они собрались в группы и системы
И разбежались резво и законно
От этой точки, точки катастрофы.
Но никогда мне не понять, наверно,
В какие бы ни заглянул я дебри:
А как могло возникнуть то Ничто,
Которое в себя вобрало Солнца?!
 

2003

В Китае

 
Трещат незнакомые птицы,
Рассыпаны в пепле каштаны.
Немного раскосые лица
И лица раскосые странно.
 
 
Я ждал неоправданно, право,
Загадочных старцев и песен:
Быть может, раскроется Дао,
А может, Конфуций воскреснет.
 
 
Чудные деревья нависли,
Как будто зелёные тучи.
Лишь бродят ленивые мысли.
Мне жарко, тоскливо и скучно.
 

1994

«Причинно-следственная связь…»

 
Причинно-следственная связь,
Она – любовной – не помеха.
И с жёлтокудрого ореха
Плоды лицом ложатся в грязь.
 
 
Семейство жадных кабанов
Их топчет мощными ногами.
А мы – продукты моногамий —
Толкуем смысл забытых снов.
 
 
И никого не убоясь,
Гадаем на кофейной гуще:
Кому-то в ад, кому-то в кущи —
Причинно-следственная связь.
 

2016

«Любовь – не ужин при свечах…»

«Я знаю, что бы ни случилось…»

 
Я знаю, что бы ни случилось:
Пусть мир сойдёт с ума,
Пусть я паду на дно, —
Меня простишь, так получилось —
Не выпито до дна
Волшебное вино!
 
 
Нам даровала жизнь минуты,
Каких другим в веках
Изведать не дано.
Мы так привыкли почему-то,
Когда в твоих руках
Согреется вино!
 
 
Проходят лучшие мгновенья,
Но что ни говори,
Останется одно:
Не властно времени теченью
Прирученной любви
Пьянящее вино!
 

1993

«Твоё тепло ещё постель хранила…»

 
Твоё тепло ещё постель хранила,
А на губах остался терпкий вкус…
На крестике, который обронила,
Страдал в предсмертных муках Иисус.
 
 
Не испытал он плотского блаженства.
Быть может, на Голгофу крест свой нёс.
И за твоё земное совершенство,
И за грехи, в которые я врос.
 
 
Сберёг прохладный воздух запах спелых
Тропических неведомых плодов…
Я ощущал твоё нагое тело
И музыку невысказанных слов.
 

1993