Текст книги "Кинжал мести"

3. Где же все-таки искать отречение Анны?

Надежда умирает последней.

Русское народное присловье.

Надеюсь, читатель помнит историю Наденьки Крайзен – историю романтическую, и если не трагическую, то все-таки печально, безвозвратно трогательную и в чем-то назидательную для ревнивых мужей. Не буду ее напоминать читателю (читательницы уж точно ее не забыли), а если кто-то все-таки не вспомнит – пусть откупорит шампанского бутылку и перечтет во второй книге моего сочинения вставную новеллу «История барона Крайзена и баронессы Крайзен, в девичестве Надежды Алексеевны Мавриной» – поверь, читатель, я сам не мог сдержать слез, когда писал ее.

– Никогда! Я буду верен Наденьке до гроба, – ответил брату младший Соколович.

– Это, конечно, похвально, особенно если знать твою склонность к непостоянству и способность увлекаться… Но как же тогда красавица-бесприданница?

– Ты себе представить не можешь, как тесен мир!

– Ну почему же? Вполне догадываюсь, что он действительно тесен.

– Наденька и Оленька Зубкова – ближайшие подруги.

– Каким образом?

– Вернее, стали ближайшими подругами. И Оленька спасла меня от неприятной необходимости убить барона Крайзена – на дуэли, разумеется.

– Интересно. Расскажи.

– Как ты знаешь, Наденька находилась в заточении под неусыпным надзором своего мужа-цербера.

– И несмотря на это каждый год рожала ему по сыну с помощью бравого гусара Звягина.

– Да. Я нисколько ее не осуждаю.

– Еще бы.

– Когда ты убил неосторожного Звягина…

– Заметь: сам того не желая. А уж тем более не зная, что лишаю Наденьку помощника в ее извечном женском деле, поотдохнув рожать детей.

– Разумеется, к тебе никаких претензий. Именно после этих событий я и установил, что Звягин проникал в спальню к Наденьке по тайному люку из этажа своего дальнего родственника, убитого тобою сенатора Бакунина.

– Люк обнаружил еще я сам.

– Но ты не знал, что он ведет в спальню Наденьки, охраняемую ревнивым мужем и приставленными к ней сторожами. Это уже разведал я.

– Согласен и не оспариваю пальму первенства этого открытия. Тем более что ты и воспользовался этой тайной, и именно ты заменил Звягина в постели баронессы Крайзен.

– Ты думаешь это было так легко?

– Ну…

– Я не стал обманывать Наденьку. Когда она, в темноте, со слезами обняла меня, приняв за Звягина, и возблагодарила Бога, что известие о его смерти ложно, я честно объявил ей, что я не Звягин, и что, как и написано в «Ведомостях», поручик погиб. Поверь, она была безутешна. И мне стоило немалых трудов убедить ее, что жизнь, тем не менее, продолжается, и память о славном поручике – залог нашей новой страсти.

– И что не только Звягин может помочь ей мстить мужу самым надежным женским способом… Думаю, если бы по окончании прошлой войны императрица Екатерина II отправила для заключения мира с турками тебя, ты убедил бы их отдать России не только Крым, но и Стамбул. А гарем султана зачислить в институт благородных девиц под начало Бецкого.

– Я польщен твоей оценкой, но скажу из скромности: мои способности не так велики. Уговорить Наденьку, несомненно, легче, чем убедить турецкого султана. Она ведь все-таки женщина, с нежным и отзывчивым сердцем. И потом, она натура, бесспорно, увлекающаяся.

– Не спорю.

– Вернусь к мысли о том, как тесен мир. Я, пользуясь тайным люком, начал посещать Наденьку Крайзен. Потом я еду в Тверскую губернию. Барон Крайзен в это время решает, наконец, как и все рогоносцы Петербурга, обратиться к Манштейну. Ну, Манштейн мастер своего дела. Он сразу же находит тайный люк. И устраивает вместе с бароном Крайзеном ловушку с сигнализацией. Но безуспешно – я-то в Тверской глуши, и вернусь не скоро. Барон Крайзен терпеливо ждет часа мщения. Если бы я вернулся в Петербург, то неминуемо попал бы в ловушку. А это дуэль. Барон, как говорят, прекрасный стрелок и фехтовальщик. Но выбрав шпаги, я, надеюсь, умерил бы жажду мести барона Крайзена.

– Не сомневаюсь в этом. Пуля – подружка судьбы. А вот шпага – верная спутница мастера.

– Но в любом случае – скандал. Барон Крайзен фигура чересчур заметная.

– Тем более учитывая всю их с баронессой историю любви, нашумевшую на обе столицы.

– И вот тут и сказалась теснота мира. В это же самое время Оленька Зубкова из своей Тверской глуши является в Петербург. Бог весть откуда – хотя, впрочем, какая разница откуда – у бедной бесприданницы появляются деньги. У Оленьки только что богатая наследница отняла жениха – Александра Нелимова – он предпочел Поленьку с ее баснословным приданым. Пылая жаждой мщения не менее страстно, чем барон Крайзен, она решает расстроить брак Александра и Поленьки и нанимает для этого человека, самого искусного в подобных делах – Манштейна. И случайно узнает от него историю баронессы Крайзен и о ловушке, устроенной в ее спальне. Горя праведным негодованием ко всем узурпаторам мужчинам, Оленька заставляет Манштейна – скорее всего за немалую сумму – раскрыть секрет ловушки Наденьке и становится ее ближайшей подругой. Используя сигнализацию ловушки – простой колокольчик, Наденька высмеивает барона Крайзена. Насмешка просветляет разум несчастного немца. Он зарекается мстить женщине. Дает Наденьке полную свободу – и, кстати сказать, содержание. И тут из Тверской глуши приезжаю я. Но вместо того чтобы попасть в коварную ловушку, являюсь к Наденьке в ее новый особняк на Гороховой улице.

– А господа Шекспир и Гольдони от зависти переворачиваются в гробах.

– Карло Гольдони еще здравствует.

– Но все равно старик кусает локти от зависти. Какой сюжет!

– Согласен. Аплодисменты.

– Аплодисментов не будет. Где искать отречение Анны?

– Не знаю. Боюсь, что надежд отыскать его все меньше.

– М-да… Надежда умирает последней… Просто не верится, что такая важная, а главное, очень нужная бумага бесследно пропала… Неужели у майора Нелимова поднялась рука уничтожить документ, с которым он связал свои и князя Шумского мечты об освобождении России от ига проклятых немцев? Мало вероятно… А не мог он перед смертью довериться сыну – Александру? Этот Александр, он что из себя представляет? Шалопай, повеса, Дон Жуан?

– Красавец, Дон Жуан. Но не шалопай. Крепкий юноша. Каждый день упражняется в фехтовании. И шпагу держит в руке довольно хорошо. Судя по всему, мечтает о подвигах на полях сражений. Когда он женится на племяннице княгини Тверской, то станет по богатству вровень со Строгановыми и Демидовыми. Конечно же, он не усидит в своих имениях. Явится в Петербург. Вполне мог бы стать фаворитом императрицы. Мамонову ведь, как я понимаю, недолго осталось нести сие бремя?

– И все-таки не завещал ли майор Нелимов сыну святое дело борьбы и отречение Анны?

– Не похоже. Ведь он умер совсем неожиданно. И ему не представился случай проститься со своим наследником. Но самое главное – майор Нелимов совсем из иного, ушедшего мира. Александру Нелимову назначена другая жизнь. Если, конечно, Оленька Зубкова с помощью Манштейна и его хитроумных интриг не разрушит его брак. И не лишит его несметных богатств, назначенных в приданое за Поленькой.

– Ну не одна она готова воевать с племянницей суровой княгини Тверской. Я кое-что слышал о Поленьке. Вернее, не столько о ней, сколько о наследстве княгини, то есть о желающих его заполучить – если не все, то хотя бы оттягать кусочек. В это дело умудрился сунуть свой нос вездесущий Толстой, граф Илья, подельник князя Карла Долгорукова в картежных аферах. У княгини кроме племянницы – дочери ее послушной средней сестры, есть и племянник, сын непутевой младшей сестры. Фамилия этого племянника по отцу – Пржебышевский.

– Ну и фамилия…

– Отец – поляк, жулик и пройдоха – скрылся где-то во Франции с уворованными у польских конфедератов деньгами. Сынок вращается в полусвете в Петербурге, ожидает, когда его богатая тетушка отправится туда, где, говорят, деньги уже не нужны, а потому все, что накопила за многие годы, оставит родному племянничку – он не затруднится по-быстрому пустить их на ветер. А пока он пытается выпрашивать деньги у кредиторов под будущее наследство. Но все знают: княгиня Тверская племянника не жалует и ни копейки ему не оставит. Вот Толстой и придумал обыграть племянника в карты – но в долг. Что без труда и было сделано. А когда умрет княгиня, отсудить у неопытной Поленьки часть наследства в пользу ее двоюродного братца. Тем более дворовый человек Толстого известен редким умением устраивать судейские дела. И тут важно, как поведут себя Поленька и ее муж – то есть Александр Нелимов – начнут они бороться за миллионы княгини или, по широте натуры, не станут влезать в судебные дрязги и отстегнут долю племянничку. Ведь наследство очень велико – всем хватит. Так что эти интриги еще долго будут будоражить человеческие страсти. Но вот только к отречению Анны, кажется, все это не имеет уже никакого отношения… И все-таки мне трудно представить, что майор Нелимов своей рукою сжег эту бумагу…

– Что ж делать… Заманчиво бы иметь этот документ… Но, похоже, нам его уже не достать…

4. Те, кто над нами, не дремлют

И мысли в голове волнуются…

А. С. Пушкин.

– А как у тебя с Потемкиным? В «Ведомостях» не пишут о его похоронах, значит, устроить дуэль не получилось? – спросил младший Соколович.

– Не получилось.

– Почему?

– Потемкин не клюнул на удочку. Для этого дела я нашел вроде бы верного исполнителя – Бибикова, сына того самого Бибикова, которого когда-то императрица назначила командовать войсками, посланными против Пугачева, а он вдруг неожиданно умер, не успев разгромить злодея. Сына его по заслугам отца назначили флигель-адъютантом. Юноша, возможно, надеялся попасть в фавориты, но Потемкин не разглядел в нем гаремного мальчика. А может, по другой причине не отправил его в спальню императрицы – он ведь был другом старшего Бибикова, и смерть его произвела на светлейшего князя очень сильное впечатление. Но юноша вообразил, что Потемкин преследует его и явно хотел обратить на себя внимание великого князя Павла. Бибиков прекрасно стреляет и фехтует, имел случай отличиться на поединках. Когда его полк отправили из Петербурга на юг, я внушил ему, что это козни, которые Потемкин строит лично против него. Все шло вроде бы хорошо, но потом вышла осечка.

– Он не осмелился сделать вызов?

– Вызов он сделал. Наговорил князю дерзких слов, но не изловчился дать пощечину, чтобы дуэль стала неизбежной.

– Не изловчился?

– Потемкин поймал его руку, и дал пинка под зад.

– Да, это не дуэльная история.

– А дальше еще хуже. Потемкин ушел, а его верный цербер Попов приказал посадить осмеянного Бибикова под арест. При обыске нашли письма с упоминанием имени великого князя и нелестными высказываниями в адрес императрицы. Тут уж деваться некуда, дело дошло до Екатерины II. Ее все это сильно задело. Юношу отдали под суд – по статье за поношения и клеветы на командира и за злословие правления и бунтовщические намерения – а это смертная казнь.

– И…

– И казнили бы. Тем более время-то военное. Но Потемкин упросил императрицу помиловать сына своего старого друга. Бибиков слезно умолял допустить его до Светлейшего, чтобы принести извинения. Тот отказался его видеть. Бедолагу понизили чином и сослали в провинцию. Вместо покушения вышла мелодрама.

– Теперь, когда идет война, Потемкина можно убить как-нибудь на передовых позициях – он ведь уже осаждает Очаков? Это тоже выглядело бы вполне невинно.

– Перед моим отъездом ему при осмотре батареи турецким ядром сбило шляпу – это же ядро смертельно ранило губернатора Синельникова. Возьми турецкий канонир чуть ниже… И нам бы меньше хлопот, и губернатор остался бы жив. Ведь от губернаторов в государстве тоже несомненная польза…

– А если заложить мину… И взорвать… И все сойдет на счет военных действий турок…

– Не будем спешить. Время еще есть. Потемкин под Очаковым засел надолго. А еще Измаил – его вообще невозможно взять. Флот разбит. Так что до Стамбула еще далеко. И «те, кто над нами», не торопят. Они считают, что стравили Россию с Турцией, а еще на севере – Швеция. Так что они спокойно будут заниматься своими делами в Париже. Это для них сейчас главнее всего. Однако чем-то мы их обеспокоили…

– Мы? Или Россия?

– Нет, речь о нас с тобой. Именно о Соколовиче, возведенном совсем недавно в ранг Понимающего. Если мои догадки верны…

– В чем эти догадки?

– Это не просто догадки. Они основаны на кое-каких сведениях. Косвенных, отрывочных, но тем не менее… Ну и, конечно, на подозрениях, что «те, кто над нами», те двое, которых мы как будто вычислили и они не фантом, не наша выдумка, а действительно существуют – не глупы и вполне могут вычислить нас, то есть Соколовича. Собственно, о Соколовиче они должны прекрасно знать. А вычислить они могут наши намерения…

– Но мы еще пока никак их не проявили.

– Подозрение может вызвать, так сказать, обширность нашей деятельности… Если задаться такой целью и проанализировать по цепочкам обратных связей все масонское хозяйство Европы, то легко заметить, что один из Понимающих – Соколович – держит все это хозяйство под присмотром и опутал все ложи сетью своих людей – ведь большая часть наших людей на низших ступенях действует открыто…

– Ты рассуждаешь логически правильно. Но маловероятно, что кому-то придет в голову задаться именно такой целью. Тем более что все внимание «тех, кто над нами», обращено на Париж.

– Да, но сверху им хорошо видно… Очень хороший обзор… Чем выше точка наблюдения, тем яснее общая картина… Но насторожили меня не эти мои логические догадки и подозрения, а кое-какие конкретные факты.

– Какие?

– Помнишь, я тебе рассказывал о человеке, которого «те, кто над нами», называют Маркизом Полномочным Вестником Смерти?

– Помню. Впечатляющая фигура.

– Да. Он даже не состоит ни в каких ложах, и не принадлежит к кругу высшего, тайного масонства, как мы с тобой – в одном лице Понимающего – Соколовича. Но именно на нем держится могущество верховных масонов здесь, в Европе. Это он сделал бездейственным английского короля Георга III; каким-то способом свел его с ума и масоны отняли у Англии ее американские колонии и создали свое государство за океаном. Он убил короля Франции Людовика XV, и масоны получили возможность делать все, что им нужно, с безвольным Людовиком XVI – и они отрубят ему голову на плахе или возведут на костер, как некогда это сделал король Филипп Красивый с великим мастером тамплиеров Моле. Он держит на крючке Иосифа II и короля Испании Карла III. Они ближайшие родственники французской королевской четы и соседи Франции – они первые придут на помощь Людовику XVI – и их тут же настигнет смерть. Ну а кроме того, он – Маркиз Полномочный Вестник Смерти – «снял с шахматной доски» десятки людей, самых недоступных и самых важных для той игры, которую разыгрывают «те, кто над нами». Наши люди следили за ним. Он очень осторожен и беспощаден. Поэтому следили косвенно, но тем не менее я имел возможность знать, где он находится, и предполагать, что он намерен делать в ближайшее время. И вот он вдруг исчез. У испанского короля и у Иосифа II остались его подручные. Они по-прежнему держат их на крючке – их убьют как только это потребуется. А Маркиз исчез. Его исчезновение означает только одно: он получил новое, более важное задание.

– А какое отношение это имеет к нам?

– Косвенную слежку за Маркизом я ставлю во главу угла для наших людей в Европе. Все наши люди знают о нем – и стоит ему где-либо появиться, или возникает подозрительное движение его помощников – это сразу же сообщают мне. И вот я узнаю, что один из его людей купил в Париже трехтомный французско-русский лексикон…

– Ты думаешь, он собирается посетить Россию?

– Если он приедет в Россию, то не просто так.

– А чтобы убить императрицу Екатерину II?

– «Снять с шахматной доски» Екатерину и Потемкина поручено Соколовичу… Причем по своему усмотрению. И пока еще рано упрекать его в бездействии… Или в неспособности…

– И что все это может означать?

– Думаю, что он приедет в Россию… Или помогать нам… Или чтобы убить нас, то есть Соколовича.

– Если он приедет помогать…

– Если помогать, то рано или поздно явится ко мне и покажет перстень Могущего. А если он не объявится, то нужно ожидать удара. Во всяком случае у нас больше возможности убить его. Если ему удастся застать меня врасплох, ты предстанешь перед ним призраком с того света и отправишь его ко мне.

– Ну нет. Разумнее взять под надзор всех приезжающих в Россию и, не дожидаясь удара, лишить этого Полномочного Вестника его смертоносных полномочий.

– Да, конечно, нужно взять на учет всех приезжающих… Это ведь не так трудно… Но если он приедет, чтобы убить нас, значит, «тем, кто над нами», известны наши планы. То есть они заподозрила нас и сделают все, чтобы уничтожить Соколовича.

– О наших намерениях знаем только мы с тобой. «Те, кто над нами», могут только догадываться о наших замыслах. Поэтому им сначала нужно убедиться, что их догадки верны. А на это потребуется время. И, следовательно, у нас есть возможность опередить их.

– Ты совершенно прав. Сила «тех, кто над нами», в том, что они невидимы. И сила Маркиза Полномочного Вестника Смерти – в том же. Он может въехать в Россию под любой личиной. Парикмахера, гувернера, знатного путешественника или даже его лакея.

– И тем не менее его имя все равно окажется в таможенных списках въезжающих. И потом, он ведь не сможет действовать в одиночку. Рано или поздно он установит связь с кем-либо из мастеров лож.

– Тогда он в наших руках. Но, думаю, он не совершит такой ошибки и начнет действовать именно в одиночку.

– Каждый месяц в Россию въезжает два-три десятка человек. Большую часть из них легко проверить. Круг быстро сузится.

– Ну что ж, добро пожаловать, Маркиз Полномочный Вестник Смерти. Мы готовы вас встретить.

IV. Маркиз полномочный вестник смерти

1. Родные жены Маркиза

 
О родословном дереве
Слыхали что-нибудь?
 

Н. А. Некрасов.

Маркиз Полномочный Вестник Смерти хотя и не слышал приглашения старшего Соколовича, но давно уже был в Петербурге. Он въехал в Россию вместе со своей русской женой – княгиней Белосельской, под своим настоящим именем. Имя это – Анри д’Анкур, маркиз де Беврон – уже мало кто помнил в светском Париже и никто не знал в Петербурге. Возвращение на родину княгини Белосельской прошло почти незамеченным.

Род князей Белосельских был одним из древнейших в России. Он происходил от удельных князей Белозерских, родословие вел от самого Рюрика, основателя первой русской великокняжеской и царской династии. Особо выдающихся деятелей в истории государства Белосельские не дали, хотя на протяжении столетий они и занимали видное место при дворе. Род их не разветвлялся и не множился, как роды Долгоруковых, Голицыных, Трубецких и Волконских, которым Белосельские не уступали древностью и знатностью. Кроме того, Белосельские не отличались ни богатством, ни мятежными покушениями на власть.

Самым представительным из родственников жены Маркиза был ее двоюродный дядя – Александр Михайлович Белосельский, посланник при дворе Сардинского королевства. Трех дочерей от своей недавно умершей супруги он выдал замуж, устроив им приличные партии. Это почти разорило его, и князь Белосельский женился второй раз, чтобы поправить свое расстроенное состояние, и до того оставлявшее желать лучшего.

Он взял в жены дочь вдовы статс-секретаря императрицы Козицкого. Козицкий происходил из малороссов. Выходец из небогатой семьи он, благодаря природному уму, которым так славились среди простодушных великороссов ловкие малороссы, окончил Киевскую духовную академию и Лейпцигский университет и сначала преподавал латинский язык и философию в Петербургской академической гимназии, а потом вошел в ближайшее окружение Григория Орлова, тот, время от времени, интересовался науками и искусствами. Козицкий в совершенстве знал латинский и многие иноземные современные языки. Он переводил на русский язык Овидия и Тита Ливия, а также Мармонтеля и Свифта.

Переводы эти высоко ценил сам Сумароков и излагал их своими, бессмертными тогда еще, стихами. Императрица Екатерина II глубоко уважала Козицкого за ученость. Она взяла его к себе в статс-секретари и доверила ему перевести «Наказ» на латинский язык, чтобы увековечить плоды своего законотворчества.

Женился Козицкий на дочери Ивана Мясникова, человека простого, крестьянского, мужицкого звания, горнозаводчика и рудопромышленника, богатством не уступавшего знаменитым хозяевам Урала Демидовым. Мясников имел четырех дочерей и выдал своих красавиц со сказочным приданым за женихов из знатнейших княжеских и графских фамилий, а также за близких к императорскому двору генералов.

Козицкому, статс-секретарю императрицы, имевшему чин статского советника – равный генеральскому – досталась младшая дочь Мясникова – Екатерина Ивановна, с приданым в двадцать тысяч душ крепостных и двумя уральскими заводами. По неизвестной причине Козицкий покончил жизнь самоубийством. Он нанес себе тридцать две ножевые раны и умер, истекая кровью.

О страшной смерти его одни говорили, что статс-секретарь императрицы заболел неизлечимой болезнью, причинявшей ему нестерпимые муки, и попытался избавиться от них, пронзив источник боли ножом.

Другие рассказывали, что, в силу своей учености, Козицкий иногда терял рассудок и воображал себя то Гаем Юлием Цезарем, то Марком Порцием Катоном Утическим. И, оказавшись в таком жестоком заблуждении, Козицкий повторил смертный час Цезаря, убиваемого заговорщиками, или же Катона, спасавшегося от грозившего ему унизительного благородства счастливого соперника.

Жена Козицкого не стала выходить второй раз замуж, так как первый раз она сделала это только для того, чтобы не перечить воле родителя, и в новых искателях руки видела всего лишь охотников до своего состояния. Она сама воспитала двух дочерей, запретив им изучать латинский язык, но ни в чем другом не ограничивая. Старшую дочь Анну она выдала за князя Белосельского, потому что род Белосельских по знатности превосходил даже царский.